Тополёк мой в красной косынке – краткое содержание рассказа Айтматова

Тополёк мой в красной косынке

Очень кратко

Шофёр женится по любви, но вскоре предаёт любимую, изменив ей. Узнав обо всём, жена бросает его и выходит замуж за другого, а шофёр понимает, что потерял свою первую любовь.

Повествование ведётся от лица журналиста. Рассказы шофёра и дорожного мастера изложены от их имени.

Вместо пролога

Журналист находился в одном из областных центров Тянь-Шаня, когда его срочно вызвали в редакцию. На автобус он опоздал и отправился искать попутную машину. У бензоколонки стоял грузовик, и журналист попросил шофёра, высокого, сутуловатого человека лет тридцати, подвезти его, но тот наотрез отказался, не объясняя причины, и уехал. Заправщица сообщила, что у шофёра — личная трагедия.

Вскоре после этого журналиста командировали на юг Киргизии. На этот раз он ехал на поезде. Его соседом по купе оказался тот самый шофёр. Он ехал на Памир. На вопрос журналиста, почему он всё-таки его тогда не подвёз, шофёр ответил, что катал сына, и рассказал свою историю.

Это хорошо, когда человек сам всё рассказывает, заново переживая, раздумывая, порой умолкая на полуслове.

Благодаря своей профессии, журналист лично знал героев этого рассказа, мог дополнить его и многое объяснить, но, дослушав рассказ до конца, не стал этого делать.

Рассказ шофёра

Эта история началась, когда Ильяс, воспитанник детдома, вернулся из армии, где служил в моторизи­рованной части.

Его друг Алибек, демобили­зо­вавшийся годом раньше, уже работал на автобазе, которая обслуживала рейсы через горный хребет Тянь-Шань.

Ильяс приехал к нему и стал шофёром на перевале Тянь-Шаня, одной из самых высокогорных автотрасс мира.

Весной часть машин автобазы посылали на помощь колхозам. Особенно часто в колхозы отправляли новичков вроде Ильяса. Однажды возле дальнего степного аила Ильяс встретил девушку Асель, тоненькую, в красной косынке, стройную как тополёк, и подвёз её до дома.

Бывает, оказывается, легко и радостно на душе, если рядом, почти касаясь локтём, сидит человек, о котором час назад ты ещё ничего не знал, а теперь почему-то хочется только о нём и думать…

В аиле Асель уже ждала мать — к ним в дом приехали сваты. Ильяс не мог забыть девушку, хотя и знал, что она просватана. Ездить в тот аил Ильясу пришлось ещё неделю. Через два дня он снова встретил Асель на той же самой дороге, и после этого большой камень на обочине стал местом их встреч.

О женихе Ильяс не спрашивал, но Асель рассказала, что почти его не знает. Он был дальним родственником её матери. Их семьи издавна роднились между собой, и теперь пришёл черёд Асель. Родители никогда бы не отдали девушку замуж за «пришлого, безродного шоферюгу», да и Ильяс, зная старинные киргизские обычаи, не посмел заикнуться о свадьбе.

Через пять дней Ильяса вызвали на автобазу, и диспетчер Кадича сообщила парню, что его переводят на рейсы в Китай.

Кадича была неравнодушна к Ильясу. Парень несколько раз водил её в кино, провожал до дома. Ничего серьёзного между ними не было, но шофёр Джантай, жадный и мелочный сплетник, постоянно намекал, что у них роман.

Кадича специально выбила у начальства это назначение, чтобы порадовать Ильяса.

Ильяс чувствовал, что должен съездить в аил, попрощаться с Асель, которая, возможно, ждёт его на дороге. Уехав прямо с погрузки, парень помчался к дому девушки и увидел, как её мать провожает свата. Из их разговора Ильяс понял, что через два дня Асель увезут к мужу.

Девушку Ильяс встретил у аила, повёз покататься, а обратно домой не привёз.

Все тревоги, горести как рукой сняло. Были только мы, было наше счастье, небо и дорога.

Свою первую ночь влюблённые провели в кабине грузовика на берегу озера. Асель понимала, что родители обидятся на всю жизнь, но по-другому поступить не могла.

Ильяса поздравляли все шофёры автобазы, настроение испортила только встреча с Кадичей, которая тяжело пережила эту новость. Друг Алибек переехал в дом, который строил недалеко от автобазы, и уступил молодожёнам свою квартирку. Вскоре Асель родила сына Самата.

Супруги уже подумывали отправиться на поклон к родителям Асель, когда случилась беда.

Поздней осенью, на подходе к самому сложному участку трассы, Долонскому перевалу, Ильяс увидел грузовик, у которого отказал мотор. Шофёр и пассажир грузовика, мужчина лет сорока, дорожный мастер по имени Байтемир, попросились подвезти, но Ильяс решил перевезти их машину через перевал на тросе.

Дело это было опасное — по крутым серпантинам Долонского перевала грузы на прицепах никто никогда не возил.

Ильяс был упрям, настоял на своём и, рискуя своей жизнью и жизнями пассажиров, доставил грузовик к дому дорожного мастера. Больше он тягаться силами с Долоном не собирался, но жизнь распорядилась по-другому.

Зимой китайские рабочие попросили шофёров автобазы как можно быстрее переправить оборудование на строящийся недалеко от границы большой завод. Оборудования было очень много, а перебросить его просили за неделю. Силами автобазы сделать это было невозможно.

И тогда Ильяс вспомнил, как перетянул через перевал грузовик на тросе, и предложил прикрепить к каждой машине прицеп. Сначала шофёры посмеялись над таким безрассудным предложением, потом начали спорить. Алибек предложил подумать, провести испытания, но Ильяс ждать не хотел. Самолюбие его было задето, и он всем доказать, что это возможно.

У каждого человека свой характер! Надо им, конечно, управлять, но не всегда это удаётся.

Уговорив Кадичу дать ему прицеп, Ильяс взял груз и отправился на перевал. На крутом серпантине он не справился с управлением, грузовик занесло, прицеп угодил в кювет и там застрял. Вытащить его Ильяс не смог, трусливо удрал, оставив прицеп с грузом в кювете.

Явившись домой в невменяемом состоянии, Ильяс поссорился с Асель, чуть не ударил жену, когда та посоветовала ему немедленно ехать на автобазу и назвала трусом. Переночевав в доме для приезжих, Ильяс всё же явился на автобазу и узнал, что его сняли с трассы и перевели на внутренние рейсы. Шофёры с ним не здоровались, особенно злился Алибек, ведь Ильяс загубил стоящее дело, и теперь не докажешь, что через перевал можно ходить с прицепом.

Все считали парня выскочкой, который захотел «заработать славу», но вместо того, чтобы выслушать товарищей и одуматься, Ильяс затаил обиду. В тот вечер он впервые напился. Кадича встретила его пьяным и восполь­зовалась этим — Ильяс очутился в её постели. Когда утром Ильяс выходил из дома Кадичи, его увидел Джантай.

Так началась их связь. Алибек всё-таки настоял на использовании прицепов, придумал прикрепить к ним тормоза и позвал Ильяса своим напарником в испытательный рейс, но тот грубо отказался. В тот же день Ильяс подрался с Джантаем — ему прицепы мешали, поскольку из-за них сокращался ежемесячный пробег, а, значит, и заработок, и он решил, что Ильяс думает так же.

С этого дня Ильяс почти не появлялся дома, ночевал у любовницы, много пил. Асель не знала о неприятностях мужа, но всё равно терпела, надеясь, что скоро жизнь войдёт в прежнюю колею. В конце концов, Ильяс решил расстаться с Кадичей, но не успел. Придя однажды домой, он обнаружил, что Асель ушла и забрала сына.

Выяснилось, что Джантай отомстил — рассказал Асель о романе Ильяса, а Кадича невольно подтвердила его слова. Ильяс бросился в аил, к родителям Асель. Её мать обругала Ильяса, не дала ему и рта раскрыть, и тот решил, что Асель дома и не хочет его видеть.

Через несколько дней Ильяс с Кадичей уехали — устроились «в изыскательную экспедицию по освоению пастбищ Анархайской степи». Они пробыли вместе больше трёх лет, жили дружно, но любви не было.

Одно дело уважение, а другое — любовь. Если даже один любит, а другой нет — это ‹…› ненастоящая жизнь.

В последние полгода Ильяс затосковал по жене и сыну. Наконец, они с Кадичей поняли, что больше не могут жить вместе, и расстались. Ильяс вернулся на Тянь-Шань. В аиле он узнал у младшей сестры Асель, что та каждый год приезжает в гости с сыном и мужем.

Ильяс вернулся работать на родную автобазу. Начальник там был новый, Алибек стал главным механиком автобазы на Памире, Джантай тоже исчез, о происшествии с прицепом уже никто не помнил, и Ильяса охотно взяли.

Однажды Ильяс снова крепко выпил и утром, с сильного похмелья, сел за руль. Потом несколько раз останав­ливался у закусочных, выпивал ещё. К вечеру Ильяс совсем опьянел, не справился с управлением, и грузовик врезался в дорожное заграждение. Там его нашёл дорожный мастер Байтемир, привёз к себе домой. В жене Байтемира Ильяс узнал свою Асель. Он переночевал у дорожного мастера, который принял Ильяса как дорогого гостя. Утром, повинуясь импульсу, Ильяс предложил Асель взять сына и уехать с ним, но та отказалась.

На автобазу Ильяс возвращался с твёрдым решением уехать навсегда. Проезжая мимо усадьбы Байтемира, он увидел играющего у дороги сына и предложил покатать его. С тех пор Ильяс приезжал катать Самата. Он был счастлив видеть сына хотя бы несколько минут в день.

Однажды он не увидел сына у дороги. Игравшие там дети сказали, что мать запретила Самату ходить к дороге. Именно в тот день Ильяс встретил журналиста и отказался его подвезти. Чуть позже Ильяс всё же увиделся с сыном, попытался увезти его навсегда, но мальчик увидел Байтемира, начал плакать, проситься к папе, и Ильяс отпустил его. Это было его последнее свидание с сыном.

Журналист познакомился с Байтемиром, когда ему поручили написать очерк о горных дорожниках, которые должны были отправиться с делегацией на Памир. Байтемира, лучшего дорожного мастера района, тоже включили в состав делегации, но он отказался ехать.

Журналист остался у Байтемира на ночь и отправился вместе с ним в обход. Обходя дорожный участок, мастер рассказал журналисту свою историю.

Рассказ дорожного мастера

Байтемир был памирским киргизом. В юности, по комсомольскому призыву, он попал на строительство Памирского тракта. Там познакомился с девушкой по имени Гульбара, полюбил её.

Когда строительство подошло к концу, выяснилось, что не хватает кадров для обслуживания дороги. Приятель Байтемира, молодой инженер, уговорил его окончить курсы дорожных мастеров. Вернувшись с курсов, Байтемир женился на своей Гульбаре и остался работать на участке Памирского тракта.

Вскоре у них родилось две девочки, а потом началась война. Байтемира призвали в армию, а Гульбара осталась вместо мужа мастером на дорожном участке. Всю войну Байтемир прослужил в сапёрном батальоне, строил мосты и переправы, дошёл почти до Берлина. Выжил он только благодаря воспоминаниям о жене и дочерях.

Гульбара писала Байтемиру часто, вести от неё он перестал получать только весной 1945, тогда же его внезапно отпустили домой. Вернувшись, Байтемир не нашёл своего дома. Оказалось, что его вместе с семьёй снесла снежная лавина. На Памире Байтемир остаться не смог, уехал на Тянь-Шань, стал дорожным мастером. Жениться ещё раз он не хотел — не мог забыть свою Гульбару.

Постепенно Байтемир привык к одиночеству. Однажды он возвращался из города на попутке. По дороге шофёр остановился, чтобы взять ещё одного попутчика — молодую женщину с маленьким сыном. Поняв, что женщине некуда идти, Байтемир устроил её в своём доме, а сам переночевал в пристройке.

Когда человек в горе, за каждым словом его — десять невысказанных.

Женщина по имени Асель оказалась немного­словной, но Байтемир догадался, что она ушла от мужа, а к родителям вернуться не может. На следующий день Асель собралась уезжать, но Байтемир уговорил её остаться, пообещал подыскать работу.

Так и стали жить: Асель — в доме, Батемир — в холодной пристройке. Дорожный мастер привязался к сыну Асель, Самату, возился с ним, как с родным. Одиночество ушло. Асель дорожный мастер «полюбил всей душой», но сказать ей об этом не мог — видел, как она ждала мужа, каждую машину взглядом провожала.

Шло время, Самат начал называть Байтемира папой. Однажды летом Асель встретила на дороге Джантая, и тот рассказал, что её муж куда-то уехал с любовницей. Вечером Асель задумала уехать. Байтемир её не удерживал, но в своих чувствах признался. Асель не уехала и через некоторое время стала женой Байтемира. Зимой супруги съездили в аил и помирились с родителями Асель.

Но в жизни не всегда бывает так, как ты хочешь!

Самату шёл пятый год, когда в доме дорожного мастера появился Ильяс. Байтемир сразу обо всём догадался, но говорить об этом с Асель не стал, просто ждал, когда она сама примет решение. Именно поэтому он отказался ехать на Памир — не хотел, чтобы Асель ушла из дому тайком, не попрощавшись.

Вместо эпилога

Журналист сошёл с поезда, а Ильяс отправился дальше. Он мечтал начать новую жизнь, жениться, завести детей. Ильяс надеялся на счастье, но понимал, что свою первую любовь, Асель, свой «тополёк в красной косынке», он потерял безвозвратно, и будет помнить её «до последних дней своих, до последнего вздоха».

Краткое содержание Тополек в красной косынке Айтматов

Тополек в красной косынке

У главного героя повести, Ильяса, довольно сильно развито восприятие окружающего мира. В самом начале повествования, это восприятие отображено в естественном проявлении духовных качеств человека, который любит. Затем, после потери своей любви, он пытается найти свою утерянную любовь, выражая поэтические наклонности. У Ильяса проявляется характер мужчины в окружающем обществе. Байтемир, который взял в жены Асель, был добрым и отзывчивым человеком, но в какой-то мере, в нем проявляется эгоистичность. Возможно это от того, что он довольно долгое время был одинок, и сейчас, он старается удержать счастье, которое навалилось на него в образе Асель.

Автор показывает воссоединение любящих душ через тонко выраженные детали и поступки людей. Он показывает читателю, что объяснение в любви другому человеку, не является самой любовью. Примером этому могут служить образы Данияры и Джамиля, которые поняли, что влюблены друг в друга, без выражения своих чувств многословностью.

В произведении Асель, увидела следы машины Ильяса, среди множества таких же следов от колес. В этих местах, где разворачиваются события рассказа, девушка, которая должна очень скоро выйти замуж, не может просто выйти на дорогу, чтобы ожидать нелюбимого. Здесь писатель искусно применил деталь фольклора этих мест. Ильяса и Асель приводит любовь на дорогу, и это нельзя объяснить словами, потому что их поступки можно понять с токи зрения психологии. И все же мы видим стремление писателя, побыстрее соединить любящих людей, так как он хочет показать нам что-то, более важное. В конечном итоге, Ильяс разрушает семью, потому что он не туда повернул свои стремления. Он горяч и противоречив, но можно поверить в то, что этот человек найдет в себе силу, которая не позволит ему опуститься еще ниже в нравственном плане. Нужно верить, что в будущем, он найдет свое счастье.

Читайте также:  Буранный полустанок - краткое содержание рассказа Айтматова

Чтобы доказать всю глубину переживания персонажа и широту его души, автор не изменил своей манере повествования, и снова оставил своего персонажа один на один с озером.

Сочинение по литературе на тему: Краткое содержание Тополек в красной косынке Айтматов

Другие сочинения:

Краткое содержание После сказки Айтматов После сказки Главным персонажем в повести “После сказки”, является маленький мальчик. Большую часть своей жизни, ребенок проводит в одиночестве. Недостаточное общение с ровесниками, пробуждает у мальчика видение его внутреннего мира. Он развивает его при помощи общения с природой. Мальчик говорит Read More .

Краткое содержание Джамиля Айтматов Джамиля Шел третий год войны. Взрослых здоровых мужчин в аиле не было, и потому жену моего старшего брата Садыка (он также был на фронте), Джамилю, бригадир послал на чисто мужскую работу – возить зерно на станцию. А чтоб старшие не Read More .

Краткое содержание Плаха Айтматов Плаха Часть первая В то лето в Моюнкумском заповеднике у волчицы Акбары и волка Ташчайнара впервые родились волчата. С первым снегом наступила пора охоты, но откуда было знать волкам, что их исконная добыча – сайгаки – будет нужна для пополнения Read More .

Краткое содержание Материнское поле Айтматов Материнское поле Героиня повести “Материнское поле” Толгонай вспоминает с гордостью о хлебе первого урожая, собранного ее старшим сыном – комбайнером Касымом. Ее материнское сердце переполнено гордостью за сына. Она родила, вырастила и воспитала трех сыновей, а потом одного за другим Read More .

Краткое содержание Прощай, Гульсары! Айтматов Прощай, Гульсары! Минувшей осенью приехал Танабай в колхозную контору, а бригадир ему и говорит: “Подобрали мы вам, аксакал, коня. Староват, правда, но для вашей работы сойдет”. Увидел Танабай иноходца, а сердце у него больно сжалось. “Вот и свиделись, выходит, снова”, Read More .

Краткое содержание Белый пароход Айтматов Белый пароход Мальчик с дедом жили на лесном кордоне. Женщин на кордоне было три: бабка, тетка Бекей – дедова дочь и жена главного человека на кордоне, объездчика Орозкула, а еще жена подсобного рабочего Сейдахмата. Тетка Бекей – самая несчастная на Read More .

Краткое содержание Белое облако Чингисхана Айтматов Белое облако Чингисхана Февраль 1953 года. На полустанке Боранлы-Буранный живет семья Абуталипа Куттыбаева – жена с двумя сыновьями. Уже месяц как Абуталип находится в алма-атинском следственном изоляторе, в котором круглые сутки светит многосильная электрическая лампа, и от нее Абуталип не Read More .

Краткое содержание Лицом к лицу Айтматов Лицом к лицу В произведении описывается факт дезертирства, который приобретает философский смысл. Главный герой Исмаил старался любой ценой сохранить свою жизнь, но при этом он все больше терял свой человеческий облик. Когда началась война, они только достроили свой дом, а Read More .

Тополёк мой в красной косынке – краткое содержание рассказа Айтматова

Тополек мой в красной косынке

По роду своей журналистской работы мне часто приходилось бывать на Тянь-Шане. Однажды весной, когда я находился в областном центре Нарыне, меня срочно вызвали в редакцию. Случилось так, что автобус ушел за несколько минут до того, как я прибыл на автостанцию. Следующего автобуса надо было ждать часов пять. Ничего не оставалось делать, как попытаться сесть на попутную машину. Я отправился к шоссе на окраине городка.

На повороте дороги у колонки стоял грузовик. Шофер только что заправился, завинчивал крышку бензобака. Я обрадовался. На стекле кабины был знак международных рейсов «SU» – Советский Союз. Значит, машина шла из Китая в Рыбачье, на автобазу Внештранса, откуда всегда можно добраться до Фрунзе.

– Вы сейчас отправляетесь? Подвезите, пожалуйста, в Рыбачье! – попросил я шофера.

Он повернул голову, искоса посмотрел через плечо и, выпрямившись, спокойно сказал:

– Нет, агай, не могу.

– Очень вас прошу! У меня срочное дело – вызывают во Фрунзе.

Шофер снова хмуро взглянул на меня.

– Понимаю, но не обижайтесь, агай. Никого не беру.

Я был удивлен. Кабина свободна, что стоило ему взять человека?

– Я журналист. Очень спешу. Заплачу сколько угодно…

– Дело не в деньгах, агай! – резко оборвал меня шофер и сердито толкнул ногой колесо. – В другой раз бесплатно довезу. А сейчас… Не могу. Не обижайтесь. Скоро еще будут наши машины, уедете на любой, а я не могу…

Наверно, он должен по дороге взять кого-нибудь, решил я.

– Все равно… Я очень извиняюсь, агай.

Шофер посмотрел на часы и заторопился.

Крайне озадаченный, я пожал плечами и недоуменно взглянул на заправщицу, пожилую русскую женщину, которая все это время молча наблюдала за нами из окошечка. Она покачала головой: «Не надо, мол, оставьте его в покое». Странно.

Шофер полез в кабину, сунул в рот незажженную папиросу и завел мотор. Он был еще молод, лет тридцати, сутуловатый, высокий. Запомнились мне его цепкие, крупные руки на баранке и глаза с устало опущенными веками. Прежде чем тронуть машину с места, он прошел ладонью по лицу и как-то странно, с тяжелым вздохом, встревоженно посмотрел вперед, на дорогу в горах.

Заправщица вышла из будки. Она, видимо, хотела успокоить меня.

– Не расстраивайтесь, сейчас и вы уедете.

– Переживает парень… История длинная… Когда-то он жил здесь у нас, на перевалочной базе…

Дослушать заправщицу мне не удалось. Подошла попутная «Победа».

Грузовик догнали мы не скоро – почти у самого Долонского перевала. Он шел с огромной скоростью, пожалуй, непозволительной даже для видавших виды тянь-шаньских шоферов. Не сбавляя скорости на поворотах, с гудящим ревом неслась машина под нависшими скалами, стремительно вылетала на подъемы и сразу точно бы проваливалась, ныряя в перепады дороги, затем снова появлялась впереди с развевающимися, хлопающими по бортам концами брезента.

«Победа» все-таки брала свое. Мы стали обгонять. Я обернулся: что за отчаянный человек, куда он так несется сломя голову? В это время хлынул дождь с градом, как это нередко бывает на перевале. В косых, секущих струях дождя и града промелькнуло за стеклом бледное, напряженное лицо со стиснутой в зубах папиросой. Круто поворачивая руль, его руки широко и быстро скользили по баранке. Ни в кабине, ни в кузове никого не было.

Вскоре после возвращения из Нарына меня командировали на юг Киргизии, в Ошскую область. Как всегда, времени у нашего брата журналиста в обрез. Я примчался на вокзал перед самым отходом поезда и, влетев в купе, не сразу обратил внимание на пассажира, который сидел, повернувшись лицом к окну. Он не обернулся и тогда, когда поезд уже набрал скорость.

По радио передавали музыку: исполнялась на комузе знакомая мелодия. Это был киргизский напев, который всегда представлялся мне песней одинокого всадника, едущего по предвечерней степи. Путь далек, степь широка, можно думать и петь негромко. Петь о том, что на душе. Разве мало дум бывает у человека, когда он остается наедине с собой, когда тихо кругом и слышен лишь цокот копыт. Струны звенели вполголоса, как вода на укатанных светлых камнях в арыке. Комуз пел о том, что скоро солнце скроется за холмами, синяя прохлада бесшумно побежит по земле, тихо закачаются, осыпая пыльцу, сизая полынь и желтый ковыль у бурой дороги. Степь будет слушать всадника, и думать, и напевать вместе с ним.

Может быть, когда-то всадник ехал здесь, по этим местам… Вот так же, наверно, догорал закат на далеком краю степи, становясь постепенно палевым, а снег на горах, так же, наверно, как сейчас, принимая последние отсветы солнца, розовел и быстро меркнул.

За окном проносились сады, виноградники, темно-зеленые закустившиеся кукурузные поля. Пароконная бричка со свеженакошенной люцерной бежала к переезду. Она остановилась у шлагбаума. Загорелый мальчишка в драной, вылинявшей майке и закатанных выше колен штанах привстал в бричке, глядя на поезд, заулыбался, помахал кому-то рукой.

Мелодия удивительно мягко вливалась в ритм идущего поезда. Вместо цокота копыт стучали на стыках рельсов колеса. Мой сосед сидел у столика, заслонившись рукой. Мне казалось, что он тоже безмолвно напевал песню одинокого всадника. Грустил он или мечтал, только было в его облике что-то печальное, какое-то неутихшее горе. Он настолько ушел в себя, что не замечал моего присутствия. Я старался разглядеть его лицо. Где же я встречал этого человека? Даже руки знакомые – смуглые, с длинными твердыми пальцами.

И тут я вспомнил: это был тот самый шофер, который не взял меня в машину. На том я и успокоился. Достал книгу. Стоило ли напоминать о себе? Он, наверно, давно уже забыл меня. Мало ли случайных встреч у шоферов на дорогах?

Так мы ехали еще некоторое время, каждый сам по себе. За окном начало темнеть. Попутчик мой решил закурить. Он достал папиросы, шумно вздохнул перед тем, как чиркнуть спичкой. Затем поднял голову, с удивлением глянул на меня и сразу покраснел. Узнал.

– Здравствуйте, агай! – сказал он, виновато улыбаясь.

Я подал ему руку.

– Да… далеко! – он медленно выдохнул дым и, помолчав, добавил: – На Памир.

– На Памир? Значит, по пути. Я в Ош… В отпуск? Или переводитесь на работу?

– Да вроде бы так… Закурите?

Мы вместе дымили и молчали. Говорить, казалось, больше было не о чем. Мой сосед опять задумался. Он сидел, уронив голову, покачиваясь в такт движению поезда. Показалось мне, он очень изменился с тех пор, как я его видел. Похудел, лицо осунулось, три резкие, тяжелые складки на лбу. На лице хмурая тень от сведенных к переносице бровей. Неожиданно мой спутник невесело усмехнулся и спросил:

– Вы, наверно, на меня в тот раз крепко обиделись, агай?

– Когда, что-то не припомню? – Не хотелось, чтобы человеку было неловко передо мной. Но он смотрел с таким раскаянием, что мне пришлось признаться. – А-а… тогда-то… Пустяки. Я и забыл. Всякое бывает в пути. А вы все еще помните об этом?

– В другое время, может, и забыл бы, но в тот день…

– А что случилось? Не авария ли?

– Да как сказать, аварии-то не было, тут другое… – проговорил он, подыскивая слова, но потом рассмеялся, заставил себя рассмеяться. – Сейчас я бы вас повез на машине куда угодно, да только теперь я сам вот пассажир…

– Ничего, конь по одному следу тысячу раз ступает, может, еще когда-нибудь встретимся…

– Конечно, если встретимся, сам затащу в кабину! – тряхнул он головой.

– Значит, договорились? – пошутил я.

– Обещаю, агай! – ответил он, повеселев.

– А все-таки почему вы тогда не взяли меня?

– Почему? – отозвался он и сразу помрачнел. Замолчал, опустив глаза, пригнулся над папиросой, ожесточенно затягиваясь дымом. Я понял, что не надо было задавать этого вопроса, и растерялся, не зная, как исправить ошибку. Он погасил окурок в пепельнице и с трудом выдавил из себя:

Рецензии на книгу « Тополек мой в красной косынке »

Чингиз Айтматов

Год издания:1964
Издательство:Знание
Серия:Прочти, товарищ!
Язык:Русский

Лучшая рецензия на книгу

Очень грустная, но правдивая, реалистичная повесть. Как часто мы не ценим людей, которые действительно нас любят, не замечаем их, обижаем, даже не задумываясь о последствиях своих поступков, думая, что никуда они не денутся, что всегда будут рядом. Но терпение даже самого преданного человека имеет свойство заканчиваться. Так и произошло в жизни Ильяса.

Ильяс — обычный шофёр из Киргизии, человек добрый, простой, лёгкий в общении. Неудивительно, что милая Асель, эта девушка с невероятно чистым сердцем, полюбила его. Да и он её полюбил крепко-крепко. По крайней мере, думал так. Но всё течёт, всё меняется, привычной стала для Ильяса жизнь с Асель, да и трудности на работе покоя не давали. Всё это повлияло на него, он изменился до неузнаваемости. И постепенно стал мне противен, как бы грубо это ни прозвучало. Не могла я простить ему его поступков. Да, проблемы у тебя, но жена-то тут при чём, чем она провинилась? Я всё понимаю, ситуации бывают разные, каждый может оступиться, но для меня Ильяс остался тем, что сломал жизнь несчастной девушке.

Хотя пишу, размышляю сейчас об этой ситуации, и одолевают сомнения. А была бы Асель счастлива, если бы совсем не встретила Ильяса? Не знаю. Не могу с уверенностью сказать. Возможно, она бы вышла замуж за нелюбимого и была бы несчастна в любом случае. Могу только одно сказать: мне очень понравилась эта героиня, я желала ей огромного счастья.

По душе мне пришёлся и Байтемир. Невероятный человек. Как он любил свою семью! Наверное, из всех героев повести он особенно полюбился мне. Долго я ещё буду вспоминать этого человека, буду искать похожих на него в жизни и в других книгах. Он проник в мою душу и поселился там на долгое-долгое время.

Повесть прекрасная. Это было моё первое знакомство с прозой Чингиза Айтматова, и его стиль оказался мне очень близок. Уверена, что теперь захочу прочитать и многое другое из его творчества. А “Тополёк мой в красной косынке” войдёт в ряд моих любимых произведений однозначно.

Очень грустная, но правдивая, реалистичная повесть. Как часто мы не ценим людей, которые действительно нас любят, не замечаем их, обижаем, даже не задумываясь о последствиях своих поступков, думая, что никуда они не денутся, что всегда будут рядом. Но терпение даже самого преданного человека имеет свойство заканчиваться. Так и произошло в жизни Ильяса.

Читайте также:  Джамиля - краткое содержание повесть Айтматова

Ильяс — обычный шофёр из Киргизии, человек добрый, простой, лёгкий в общении. Неудивительно, что милая Асель, эта девушка с невероятно чистым сердцем, полюбила его. Да и он её полюбил крепко-крепко. По крайней мере, думал так. Но всё течёт, всё меняется, привычной стала для Ильяса жизнь с Асель, да и трудности на работе покоя не давали. Всё это повлияло на него, он изменился до неузнаваемости. И постепенно стал мне противен, как бы грубо… Развернуть

Тополек мой в красной косынке — Чингиз Айтматов, повесть
Перевод: Ч. Айтматов, А. Дмитриева

Мягкая обложка, 112 стр.
Формат 70х108/32
Тираж 300 000

Кураторы

Поделитесь своим мнением об этой книге, напишите рецензию!

Рецензии читателей

Очень светлая и легкая повесть о любви, счастье и несчастьи. Светлая, несмотря на то, что события, о которых идет речь, не такие уж радостные. Но нет в поведении и мыслях героев ни грамма пошлости, расчета, обычной житейской грязи. Они очень молоды и очень искренни.
Много здесь о гордости, причем ложной. Ни будь так горды Ильяс и Асель, все бы у них, наверное, получилось. Кто-то один должен был перетерпеть, смирить себя. Но. не смогли или не захотели. А семья разрушена, ребенок будет жить с чужим мужчиной. А это, какой бы он ни был хороший, осложнения в дальнейшем.
В общем, в Киргизии 60-х шли все те же процессы, что и по всему Советскому союзу.

Одна из самых пронзительных историй, прочитанных мной в последнее время.

Немного спойлерно, наверное.

Неплохая история любви двух молодых людей в советском антураже. От автора внезапно ожидала большего, но горечь разочарования скрасила концовка – меня тронула история Байтемира, то, как он отнёсся к Асель, как у них всё, пожалуй что, сложилось. Может я старею, но первая романтическая любовь как-то не пробрала, а вот уже история Асель и Байтемира – вполне. Ильясу, в итоге, сдержанно сочувствую – не сердцем, но разумом.
Надеюсь ещё вернуться к книгам автора, и ещё надеюсь, что найдутся у него истории посильнее этой.

История стара как мир. Кто в жизни не изменял? Но измена измене – рознь. Бывают лёгкие интрижки, а бывает настоящая любовь и главное в жизни уметь отделять зёрна от плевел. Именно в этом и заключается главная мораль книги.
Водитель был счастлив в браке, но не понимал своего счастья, пока не потерял любимую жену.
Мужчины, будьте внимательны! Не всякая женщина готова простить мелкие ошибки и увлечения другими женщинами!
Цените то, что имеете.

Смотрела в театре. Весь зал рыдал. Незабываемое впечатление. Это было несколько лет назад (!), а помню детали как- будто это было вчера. Вера и опора, помогает мне в трудную минуту, как только подумаю про этот сюжет.
Чингиз Айтматов, Браво !

Вот как бывает, листаешь утром Инстаграм и натыкаешься на отзыв о произведении Чингиза Айтматова. И автора ты знаешь, но до его книг руки не доходили. А отзыв полон восхищения, и хочется сразу начать читать. И ты так и делаешь, не откладывая в долгий ящик, за завтраком, и попадаешь в страну своего детства, во Фрунзе, в горы Тянь-Шаня, и на озеро Иссык-куль, куда родители так и не смогли отвезти нас с сестрой, потому что тогда это было дорого.
Эта история о настоящей любви с первого взгляда, о жизненных трудностях и о том, как легко все потерять.
Рекомендую всем!

Я начала читать книгу и удивилась, как легко она написана. Словно старый друг начал рассказывать мне эту историю. Словно он сам слышал её от кого-то, как давнюю легенду. И хочет передать и мне.
⠀Асель и Ильяс. Они увидели друг друга и в один миг полюбили. Сильной, яркой любовью, для которой все преграды кажутся преодолимыми.
⠀Он просто взял её за руку и она дала свою. Ничего не спрашивая, как и где жить. Только бы рядом.
Она пошла наперекор родным, за своим сердцем.
⠀Разве он не слышал, как оно бъется? Разве он не знал, что она готова для него на всё? Ждать целыми днями, неделями, потому что когда он мог, он бежал к ней. Как не верить в такие чувства? И она подарила ему сына. Второе маленькое сердечко. Целый мир рядом с ним. Его счастье.
⠀⠀Ильяс, разве ты не слышал, как бьются их сердца, когда ты спал рядом с ними? Разве тебя не обнимали ласковые руки жены и маленькие пальчики сына?
⠀У меня нет оправдания главному герою. Он хотел доказать, что может то, чего не могли другие. Он хотел доказать свои принципы, он бросался с головой в трудные ситуации, потому что он такой и не мог иначе.
⠀Но как можно это всё ставить важнее семьи? Как можно опускать руки, когда трепетное сердечко, однажды ему подаренное за его глаза, голос, теплые руки, когда это сердечко отчаянно ждало только одного его.
⠀Ильяс, ты всегда боролся и добивался своего! Почему же ты не сражался как лев за своё счастье, за их счастье?
⠀Эта книга очень глубоко меня тронула! Друзья, не упускайте своё счастье! Боритесь за него до конца!
А если счастье уже посапывает рядышком, цените его как самое дорогое в вашей жизни!

Я начала читать книгу и удивилась, как легко она написана. Словно старый друг начал рассказывать мне эту историю. Словно он сам слышал её от кого-то, как давнюю легенду. И хочет передать и мне.
⠀Асель и Ильяс. Они увидели друг друга и в один миг полюбили. Сильной, яркой любовью, для которой все преграды кажутся преодолимыми.
⠀Он просто взял её за руку и она дала свою. Ничего не спрашивая, как и где жить. Только бы рядом.
Она пошла наперекор родным, за своим сердцем.
⠀Разве он не слышал, как оно бъется? Разве он не знал, что она готова для него на всё? Ждать целыми днями, неделями, потому что когда он мог, он бежал к ней. Как не верить в такие чувства? И она подарила ему сына. Второе маленькое сердечко. Целый мир рядом с ним. Его счастье.
⠀⠀Ильяс, разве ты не слышал,… Развернуть

Ребята, не читайте эту книгу нахрапом. Для нее должно быть особое настроение, атмосфера. А я же, бестолочь, взялась ее читать на работе, в свободное время и получила то, что заслужила – бесконечное раздражение к Ильясу и какого-то злобненького удовлетворение от того, что этот герой остался у разбитого корыта.
А ведь должно быть что-то еще: чувства Асель, Байтемира, Кадичи. это прошло мимо меня. Почему? Наверное, не вовремя я за нее взялась.
“Тополек мой в красной косынке” – это было мое первое знакомство с Айтмановым. Боязно было браться –
боялась утонуть в непривычных именах, традиция, понятиях, да и вообще, повести и рассказы – это как то не мое. Но это все, конечно, глупости.
При чтении не покидало чувство, которое меня очень редко посещает – ощущение, что автор пишет. ммм. как бы это объяснить. Автор пишет для людей. Про людей. Тебе как будто становится тепло в момент чтения. И все что он рассказывает – вот оно, в соседнем дворе. Это чувство часто сопровождает меня при прочтении русской классики и просмотре советских фильмов. Сейчас так не пишут. Сейчас все герои очень крутые и непреклонные, ситуации совсем не жизненные.
Айтманова надо читать! Надо читать, хотя бы что бы почувствовать то человеческое тепло, которого лишены многие книги.

KatyNik , спасибо огромное! С Айтмановым все только начинается.

Ребята, не читайте эту книгу нахрапом. Для нее должно быть особое настроение, атмосфера. А я же, бестолочь, взялась ее читать на работе, в свободное время и получила то, что заслужила – бесконечное раздражение к Ильясу и какого-то злобненького удовлетворение от того, что этот герой остался у разбитого корыта.
А ведь должно быть что-то еще: чувства Асель, Байтемира, Кадичи. это прошло мимо меня. Почему? Наверное, не вовремя я за нее взялась.
“Тополек мой в красной косынке” – это было мое первое знакомство с Айтмановым. Боязно было браться –
боялась утонуть в непривычных именах, традиция, понятиях, да и вообще, повести и рассказы – это как то не мое. Но это все, конечно, глупости.
При чтении не покидало чувство, которое меня очень редко посещает – ощущение, что автор… Развернуть

Вот если честно не помню я когда в последний раз читала столь сильную, страстную и затронувшую мои чувства книгу. Может это была Аруандати Рой “Бог мелочей”? Вот сейчас пишу и думаю, а что в них общего? Да, обе про любовь. обе про трагическое стечение обстоятельств. Обе вызывают после прочтения сильные переживания – экзистенциального характера. Если по русски – размышление о силе судьбы, рока, об ошибках и несовершенстве человека. Есть еще кое что общее – укорененность на могучем этническом материале. Если в “Боге мелочей” – это Индия с ее тысячелетней историей. То “Тополек..” – это наша Средняя Азия – места силы и могучей природы Тянь-Шань и Иссык Куль. Конечно в произведении Айтматова гораздо меньше отсылов к этническом материалу, но мне прямо между строк виделось что-то могучее, более сильное, чем просто “про любовь”.

Можно рассмотреть несколько примеров – например как Ильяс замечает знаки природы – Лебедей на озере – разве в нашей западной ментальности мы часто увидим мужчину, который видит знаки окружающего мира? Или как он идет на “штурм” Долона. А как он кричит на вершинах горы, когда у него сын родился? Да, это про восточную ментальность. и я ее почувствовала и впитала когда путешествовала в Узбекистане. Там и вправду становишься немного поэтом, начинаешь смотреть и ВИДЕТЬ красоту окружающего мира и силу его.

Эта книга про отношения между мужчиной и женщиной. про стечение обстоятельств, про страсть и одержимость разными чувствами. Это роман, рассказанный от лица мужчины, и именно поэтому он уже не воспринимается как любовный роман, в обыденном для нас его понимании.

Очень рекомендую, если вы не читали – обязательно сделайте это. Чингиз Айтматов действительно классик, и я необычайно рада, что начинаю знакомство с ним уже в зрелом возрасте.

Я бы хотела писать и писать про эту книгу, про то, как мне нравится когда автор не ищет виноватых, когда он демонстрирует беспристрастную мудрость – есть два человека, и у каждого есть своя правда! Нет белого и черного – есть лишь жизнь, которая состоит из случайностей, индивидуальных выборов, и моментов счастья которые драгоценнее самой дорогой драгоценности. Эта книга заставляет задуматься, а насколько сильно мы ценим то, что сейчас есть у нас? Насколько мы живем в настоящим? Насколько мы чувствуем тепло и любовь наших близких, даем ли мы себе право насладиться тем счастьем которое нам УЖЕ дано?

Вот если честно не помню я когда в последний раз читала столь сильную, страстную и затронувшую мои чувства книгу. Может это была Аруандати Рой “Бог мелочей”? Вот сейчас пишу и думаю, а что в них общего? Да, обе про любовь. обе про трагическое стечение обстоятельств. Обе вызывают после прочтения сильные переживания – экзистенциального характера. Если по русски – размышление о силе судьбы, рока, об ошибках и несовершенстве человека. Есть еще кое что общее – укорененность на могучем этническом материале. Если в “Боге мелочей” – это Индия с ее тысячелетней историей. То “Тополек..” – это наша Средняя Азия – места силы и могучей природы Тянь-Шань и Иссык Куль. Конечно в произведении Айтматова гораздо меньше отсылов к этническом материалу, но мне прямо между строк виделось что-то могучее,… Развернуть

Чингиз Айтматов – Тополек мой в красной косынке

Чингиз Айтматов – Тополек мой в красной косынке краткое содержание

Тополек мой в красной косынке читать онлайн бесплатно

Тополек мой в красной косынке

По роду своей журналистской работы мне часто приходилось бывать на Тянь-Шане. Однажды весной, когда я находился в областном центре Нарыне, меня срочно вызвали в редакцию. Случилось так, что автобус ушел за несколько минут до того, как я прибыл на автостанцию. Следующего автобуса надо было ждать часов пять. Ничего не оставалось делать, как попытаться сесть на попутную машину. Я отправился к шоссе на окраине городка.

На повороте дороги у колонки стоял грузовик. Шофер только что заправился, завинчивал крышку бензобака. Я обрадовался. На стекле кабины был знак международных рейсов «SU» — Советский Союз. Значит, машина шла из Китая в Рыбачье, на автобазу Внештранса, откуда всегда можно добраться до Фрунзе.

— Вы сейчас отправляетесь? Подвезите, пожалуйста, в Рыбачье! — попросил я шофера.

Он повернул голову, искоса посмотрел через плечо и, выпрямившись, спокойно сказал:

— Нет, агай[1], не могу.

— Очень вас прошу! У меня срочное дело — вызывают во Фрунзе.

Шофер снова хмуро взглянул на меня.

— Понимаю, но не обижайтесь, агай. Никого не беру.

Я был удивлен. Кабина свободна, что стоило ему взять человека?

— Я журналист. Очень спешу. Заплачу сколько угодно…

— Дело не в деньгах, агай! — резко оборвал меня шофер и сердито толкнул ногой колесо. — В другой раз бесплатно довезу. А сейчас… Не могу. Не обижайтесь. Скоро еще будут наши машины, уедете на любой, а я не могу…

«Наверно, он должен по дороге взять кого-нибудь», — решил я.

— Все равно… Я очень извиняюсь, агай.

Шофер посмотрел на часы и заторопился.

Крайне озадаченный, я пожал плечами и недоуменно взглянул на заправщицу, пожилую русскую женщину, которая все это время молча наблюдала за нами из окошечка. Она покачала головой: «Не надо, мол, оставьте его в покое». Странно.

Шофер полез в кабину, сунул в рот незажженную папиросу и завел мотор. Он был еще молод, лет тридцати, сутуловатый, высокий. Запомнились мне его цепкие, крупные руки на баранке и глаза с устало опущенными веками. Прежде чем тронуть машину с места, он прошел ладонью по лицу и как-то странно, с тяжелым вздохом, встревоженно посмотрел вперед, на дорогу в горах.

Читайте также:  Пегий пес, бегущий краем моря - краткое содержание рассказа Айтматова

Заправщица вышла из будки. Она, видимо, хотела успокоить меня.

— Не расстраивайтесь, сейчас и вы уедете.

— Переживает парень… История длинная… Когда-то он жил здесь у нас, на перевалочной базе…

Дослушать заправщицу мне не удалось. Подошла попутная «Победа».

Грузовик догнали мы не скоро — почти у самого Долонского перевала. Он шел с огромной скоростью, пожалуй, непозволительной даже для видавших виды тянь-шаньских шоферов. Не сбавляя скорости на поворотах, с гудящим ревом неслась машина под нависшими скалами, стремительно вылетала на подъемы и сразу точно бы проваливалась, ныряя в перепады дороги, затем снова появлялась впереди с развевающимися, хлопающими по бортам концами брезента.

«Победа» все-таки брала свое. Мы стали обгонять. Я обернулся: что за отчаянный человек, куда он так несется сломя голову? В это время хлынул дождь с градом, как это нередко бывает на перевале. В косых, секущих струях дождя и града промелькнуло за стеклом бледное, напряженное лицо со стиснутой в зубах папиросой. Круто поворачивая руль, его руки широко и быстро скользили по баранке. Ни в кабине, ни в кузове никого не было.

Вскоре после возвращения из Нарына меня командировали на юг Киргизии, в Ошскую область. Как всегда, времени у нашего брата журналиста в обрез. Я примчался на вокзал перед самым отходом поезда и, влетев в купе, не сразу обратил внимание на пассажира, который сидел, повернувшись лицом к окну. Он не обернулся и тогда, когда поезд уже набрал скорость.

По радио передавали музыку: исполнялась на комузе знакомая мелодия. Это был киргизский напев, который всегда представлялся мне песней одинокого всадника, едущего по предвечерней степи. Путь далек, степь широка, можно думать и петь негромко. Петь о том, что на душе. Разве мало дум бывает у человека, когда он остается наедине с собой, когда тихо кругом и слышен лишь цокот копыт. Струны звенели вполголоса, как вода на укатанных светлых камнях в арыке. Комуз пел о том, что скоро солнце скроется за холмами, синяя прохлада бесшумно побежит по земле, тихо закачаются, осыпая пыльцу, сизая полынь и желтый ковыль у бурой дороги. Степь будет слушать всадника, и думать, и напевать вместе с ним.

Может быть, когда-то всадник ехал здесь, по этим местам… Вот так же, наверно, догорал закат на далеком краю степи, становясь постепенно палевым, а снег на горах, так же, наверно, как сейчас, принимая последние отсветы солнца, розовел и быстро меркнул.

За окном проносились сады, виноградники, темно-зеленые закустившиеся кукурузные поля. Пароконная бричка со свеженакошенной люцерной бежала к переезду. Она остановилась у шлагбаума. Загорелый мальчишка в драной, вылинявшей майке и закатанных выше колен штанах привстал в бричке, глядя на поезд, заулыбался, помахал кому-то рукой.

Мелодия удивительно мягко вливалась в ритм идущего поезда. Вместо цокота копыт стучали на стыках рельсов колеса. Мой сосед сидел у столика, заслонившись рукой. Мне казалось, что он тоже безмолвно напевал песню одинокого всадника. Грустил он или мечтал, только было в его облике что-то печальное, какое-то неутихшее горе. Он настолько ушел в себя, что не замечал моего присутствия. Я старался разглядеть его лицо. Где же я встречал этого человека? Даже руки знакомые — смуглые, с длинными твердыми пальцами.

И тут я вспомнил: это был тот самый шофер, который не взял меня в машину. На том я и успокоился. Достал книгу. Стоило ли напоминать о себе? Он, наверно, давно уже забыл меня. Мало ли случайных встреч у шоферов на дорогах?

Так мы ехали еще некоторое время, каждый сам по себе. За окном начало темнеть. Попутчик мой решил закурить. Он достал папиросы, шумно вздохнул перед тем, как чиркнуть спичкой. Затем поднял голову, с удивлением глянул на меня и сразу покраснел. Узнал.

— Здравствуйте, агай! — сказал он, виновато улыбаясь.

Я подал ему руку.

— Да… далеко! — он медленно выдохнул дым и, помолчав, добавил: — На Памир.

— На Памир? Значит, по пути. Я в Ош… В отпуск? Или переводитесь на работу?

— Да вроде бы так… Закурите?

Мы вместе дымили и молчали. Говорить, казалось, больше было не о чем. Мой сосед опять задумался. Он сидел, уронив голову, покачиваясь в такт движению поезда. Показалось мне, он очень изменился с тех пор, как я его видел. Похудел, лицо осунулось, три резкие, тяжелые складки на лбу. На лице хмурая тень от сведенных к переносице бровей. Неожиданно мой спутник невесело усмехнулся и спросил:

— Вы, наверно, на меня в тот раз крепко обиделись, агай?

— Когда, что-то не припомню? — Не хотелось, чтобы человеку было неловко передо мной. Но он смотрел с таким раскаянием, что мне пришлось признаться. — А-а… тогда-то… Пустяки. Я и забыл. Всякое бывает в пути. А вы все еще помните об этом?

— В другое время, может, и забыл бы, но в тот день…

— А что случилось? Не авария ли?

— Да как сказать, аварии-то не было, тут другое… — проговорил он, подыскивая слова, но потом рассмеялся, заставил себя рассмеяться… — Сейчас я бы вас повез на машине куда угодно, да только теперь я сам вот пассажир…

— Ничего, конь по одному следу тысячу раз ступает, может, еще когда-нибудь встретимся…

— Конечно, если встретимся, сам затащу в кабину! — тряхнул он головой.

— Значит, договорились? — пошутил я.

— Обещаю, агай! — ответил он, повеселев.

— А все-таки почему вы тогда не взяли меня?

— Почему? — отозвался он и сразу помрачнел. Замолчал, опустив глаза, пригнулся над папиросой, ожесточенно затягиваясь дымом. Я понял, что не надо было задавать этого вопроса, и растерялся, не зная, как исправить ошибку. Он погасил окурок в пепельнице и с трудом выдавил из себя: — Не мог… Сына катал… Он меня ждал тогда…

— Сына? — удивился я.

— Дело такое… Понимаете… Как бы вам объяснить… — Он вновь закурил, подавляя волнение, и, вдруг твердо, серьезно глянув мне в лицо, стал говорить о себе.

Так мне довелось услышать рассказ шофера.

Времени впереди было много — поезд идет до Оша почти двое суток. Я не торопил, не перебивал его вопросами: это хорошо, когда человек сам все рассказывает, заново переживая, раздумывая, порой умолкая на полуслове. Но мне стоило больших усилий, чтобы не вмешаться в его повествование, потому что по воле случая и благодаря своей непоседливой профессии газетчика я уже знал кое-что о нем лично и о людях, с которыми судьба столкнула этого шофера. Я мог бы дополнить его рассказ и многое объяснить, но решил сделать это, выслушав все до конца. А потом вообще раздумал. И считаю, что поступил правильно. Послушайте рассказы самих героев этой повести.

Тополек мой в красной косынке

Автор: Чингиз Айтматов

Добавлено: 01.01.2016

Яркая и честная проза Чингиза Айтматова (род. в 1928 г.) вот уже более полувека пользуется неизменным успехом у читателей многих поколений.

Оглавление

ВМЕСТО ПРОЛОГА

По роду своей журналистской работы мне часто приходилось бывать на Тянь-Шане. Однажды весной, когда я находился в областном центре Нарыне, меня срочно вызвали в редакцию. Случилось так, что автобус ушел за несколько минут до того, как я прибыл на автостанцию. Следующего автобуса надо было ждать часов пять. Ничего не оставалось делать, как попытаться сесть на попутную машину. Я отправился к шоссе на окраине городка.

На повороте дороги у колонки стоял грузовик. Шофер только что заправился, завинчивал крышку бензобака. Я обрадовался. На стекле кабины был знак международных рейсов «SU» — Советский Союз. Значит, машина шла из Китая в Рыбачье, на автобазу Внештранса, откуда всегда можно добраться до Фрунзе.

— Вы сейчас отправляетесь? Подвезите, пожалуйста, в Рыбачье! — попросил я шофера.

Он повернул голову, искоса посмотрел через плечо и, выпрямившись, спокойно сказал:

— Нет, агай, не могу.

— Очень вас прошу! У меня срочное дело — вызывают во Фрунзе.

Шофер снова хмуро взглянул на меня.

— Понимаю, но не обижайтесь, агай. Никого не беру.

Я был удивлен. Кабина свободна, что стоило ему взять человека?

— Я журналист. Очень спешу. Заплачу сколько угодно…

— Дело не в деньгах, агай! — резко оборвал меня шофер и сердито толкнул ногой колесо. — В другой раз бесплатно довезу. А сейчас… Не могу. Не обижайтесь. Скоро еще будут наши машины, уедете на любой, а я не могу…

«Наверно, он должен по дороге взять кого-нибудь», — решил я.

— Все равно… Я очень извиняюсь, агай.

Шофер посмотрел на часы и заторопился.

Крайне озадаченный, я пожал плечами и недоуменно взглянул на заправщицу, пожилую русскую женщину, которая все это время молча наблюдала за нами из окошечка. Она покачала головой: «Не надо, мол, оставьте его в покое». Странно.

Шофер полез в кабину, сунул в рот незажженную папиросу и завел мотор. Он был еще молод, лет тридцати, сутуловатый, высокий. Запомнились мне его цепкие, крупные руки на баранке и глаза с устало опущенными веками. Прежде чем тронуть машину с места, он прошел ладонью по лицу и как-то странно, с тяжелым вздохом, встревоженно посмотрел вперед, на дорогу в горах.

Заправщица вышла из будки. Она, видимо, хотела успокоить меня.

— Не расстраивайтесь, сейчас и вы уедете.

— Переживает парень… История длинная… Когда-то он жил здесь у нас, на перевалочной базе…

Дослушать заправщицу мне не удалось. Подошла попутная «Победа».

Грузовик догнали мы не скоро — почти у самого Долонского перевала. Он шел с огромной скоростью, пожалуй, непозволительной даже для видавших виды тянь-шаньских шоферов. Не сбавляя скорости на поворотах, с гудящим ревом неслась машина под нависшими скалами, стремительно вылетала на подъемы и сразу точно бы проваливалась, ныряя в перепады дороги, затем снова появлялась впереди с развевающимися, хлопающими по бортам концами брезента.

«Победа» все-таки брала свое. Мы стали обгонять. Я обернулся: что за отчаянный человек, куда он так несется сломя голову? В это время хлынул дождь с градом, как это нередко бывает на перевале. В косых, секущих струях дождя и града промелькнуло за стеклом бледное, напряженное лицо со стиснутой в зубах папиросой. Круто поворачивая руль, его руки широко и быстро скользили по баранке. Ни в кабине, ни в кузове никого не было.

Вскоре после возвращения из Нарына меня командировали на юг Киргизии, в Ошскую область. Как всегда, времени у нашего брата журналиста в обрез. Я примчался на вокзал перед самым отходом поезда и, влетев в купе, не сразу обратил внимание на пассажира, который сидел, повернувшись лицом к окну. Он не обернулся и тогда, когда поезд уже набрал скорость.

По радио передавали музыку: исполнялась на комузе знакомая мелодия. Это был киргизский напев, который всегда представлялся мне песней одинокого всадника, едущего по предвечерней степи. Путь далек, степь широка, можно думать и петь негромко. Петь о том, что на душе. Разве мало дум бывает у человека, когда он остается наедине с собой, когда тихо кругом и слышен лишь цокот копыт. Струны звенели вполголоса, как вода на укатанных светлых камнях в арыке. Комуз пел о том, что скоро солнце скроется за холмами, синяя прохлада бесшумно побежит по земле, тихо закачаются, осыпая пыльцу, сизая полынь и желтый ковыль у бурой дороги. Степь будет слушать всадника, и думать, и напевать вместе с ним.

Может быть, когда-то всадник ехал здесь, по этим местам… Вот так же, наверно, догорал закат на далеком краю степи, становясь постепенно палевым, а снег на горах, так же, наверно, как сейчас, принимая последние отсветы солнца, розовел и быстро меркнул.

За окном проносились сады, виноградники, темно-зеленые закустившиеся кукурузные поля. Пароконная бричка со свеженакошенной люцерной бежала к переезду. Она остановилась у шлагбаума. Загорелый мальчишка в драной, вылинявшей майке и закатанных выше колен штанах привстал в бричке, глядя на поезд, заулыбался, помахал кому-то рукой.

Мелодия удивительно мягко вливалась в ритм идущего поезда. Вместо цокота копыт стучали на стыках рельсов колеса. Мой сосед сидел у столика, заслонившись рукой. Мне казалось, что он тоже безмолвно напевал песню одинокого всадника. Грустил он или мечтал, только было в его облике что-то печальное, какое-то неутихшее горе. Он настолько ушел в себя, что не замечал моего присутствия. Я старался разглядеть его лицо. Где же я встречал этого человека? Даже руки знакомые — смуглые, с длинными твердыми пальцами.

И тут я вспомнил: это был тот самый шофер, который не взял меня в машину. На том я и успокоился. Достал книгу. Стоило ли напоминать о себе? Он, наверно, давно уже забыл меня. Мало ли случайных встреч у шоферов на дорогах?

Так мы ехали еще некоторое время, каждый сам по себе. За окном начало темнеть. Попутчик мой решил закурить. Он достал папиросы, шумно вздохнул перед тем, как чиркнуть спичкой. Затем поднял голову, с удивлением глянул на меня и сразу покраснел. Узнал.

— Здравствуйте, агай! — сказал он, виновато улыбаясь.

Я подал ему руку.

— Да… далеко! — он медленно выдохнул дым и, помолчав, добавил: — На Памир.

— На Памир? Значит, по пути. Я в Ош… В отпуск? Или переводитесь на работу?

— Да вроде бы так… Закурите?

Мы вместе дымили и молчали. Говорить, казалось, больше было не о чем. Мой сосед опять задумался. Он сидел, уронив голову, покачиваясь в такт движению поезда. Показалось мне, он очень изменился с тех пор, как я его видел. Похудел, лицо осунулось, три резкие, тяжелые складки на лбу. На лице хмурая тень от сведенных к переносице бровей. Неожиданно мой спутник невесело усмехнулся и спросил:

Ссылка на основную публикацию