Саша и Шура – краткое содержание повести Алексина

Конспект урока внеклассного чтения по повести А. Алексина «Саша и Шура» «Имя в жизни и литературе».

Популярные сегодня пересказы

  • Доктор Айболит — краткое содержание сказки Чуковского
    В этом стихотворении повествуется о враче-ветеринаре по имени Айболит. Показана его любовь к своим пациентам, внимательное отношение к их самочувствию и готовность прийти на помощь в любой беде, даже очень сложной.
  • Пелевин
    елевиин родился в 1962 году в Москве. Его отдали в среднюю школу 31 города Москвы, которая на данный момент является гимназией им.Капковых под номером 1520, которую после он заканчивает.
  • Вадим — краткое содержание романа Лермонтова
    Место действия в произведении, Пензенская область, родина Лермонтова. Тут на самом краю деревни стояло поместье Палицына. Палицын поддерживал пугачёвское движение и принадлежал к пугачёвцам.
  • Модный адвокат — краткое содержание рассказа Тэффи
    Семен Рубашкин томился в зале суда. Готовилось к слушанию его дело. Обвинение было пустяковым: публикация статьи, содержащей слухи о роспуске Думы. Ничем, кроме штрафа, это не грозило

Как я летом двойку получил. «саша и шура» | алексин анатолий

  • Лишь только тронулся поезд, Ангелина Семеновна сейчас же начала «шефствовать» надо мной.
  • Прежде всего она попросила, чтобы я уступил ее Венику свою нижнюю полку.
  • — Он у меня очень болезненный мальчик, ему наверх карабкаться трудно, — сказала Ангелина Семеновна.
  • — Альпинизмом надо заниматься, — усмехнулся подполковник, которого звали Андреем Никитичем.

— Веник обойдется без посторонних советов.

У него есть мама! — отрезала Ангелина Семеновна. Она вообще косо поглядывала на Андрея Никитича.

А я, конечно, с удовольствием уступил нижнюю полку, потому что ехать наверху куда интересней: и на руках можно подтягиваться и в окно смотреть удобней.

Но это было только начало.

Ангелина Семеновна очень точно знала, на какой станции что должны продавать: где яички, где жареных гусей, а где — варенец и сметану. На первой же большой остановке она попросила меня сбегать на рынок, который был тут же, возле перрона.

«И так уж продуктовый магазин в вагоне устроила! — подумал я. — Куда же еще. » Мне очень хотелось побегать вдоль вагонов, добраться до паровоза, посмотреть станцию, но пришлось идти на рынок. Сама Ангелина Семеновна командовала мной сквозь узкую щель в окне: «Вон там продают куру! (Она почему-то называла курицу курой.) Спроси, почем кура… Ах, очень дорого.

А вон там огурцы! Спроси, почем… Нет, это невозможно!» В результате я так ничего и не купил. Но Ангелина Семеновна объяснила мне, что для нее, оказывается, самое интересное — не покупать, а прицениваться.

То же самое было и на второй большой остановке. А на третьей я не стал спрыгивать вниз, нарочно повернулся носом к стенке и тихонько захрапел. Но Ангелина Семеновна тут же растолкала меня.

Она сказала, что спать днем очень вредно, потому что я не буду спать ночью, а это отразится на моем здоровье, за которое она отвечает перед мамой, — и поэтому я должен сейчас же бежать на станцию за варенцом.

— Вы просто эксплуатируете детский труд, — не то в шутку, не то всерьез заметил Андрей Никитич. — Послали бы своего Веника. Ему полезно погулять на ветерке — вон какой бледный!

Ангелина Семеновна очень разозлилась.

— Да, Веник болезненный мальчик! — сказала она так, будто гордилась его болезнями. — Но зато он отличник, зато прочитал всю мировую литературу! Он даже меня иногда ставит в тупик.

— А за что это «зато» он отличник? — спросил Андрей Никитич своим спокойным и чуть-чуть насмешливым голосом. — Можно подумать, что одни только хлюпики похвальные грамоты получают. Вот Саша, наверное, тоже хорошо учится.

При этих словах у меня как-то неприятно засосало в том самом месте, которое называют «под ложечкой».

— И у меня племянник тоже отличник, — продолжал Андрей Никитич, — а такие гири поднимает, что мне никогда не поднять.

— Ну, Веник циркачом быть не собирается! — заявила Ангелина Семеновна. И сама поплелась на станцию.

С тех пор она больше не разговаривала с Андреем Никитичем. Да и со мной тоже. Ко мне она обращалась только в самых необходимых случаях. Например, говорила: «Мне нужно переодеться». И мы с Андреем Никитичем оба выходили в коридор.

Он тоже, как и Ангелина Семеновна, хорошо изучил наш путь и знал, казалось, каждую станцию. Но только совсем по-другому.

Анатолий Алексин — Саша и Шура

«НЕ ЗАБУДЬ ПРО САМОЕ ГЛАВНОЕ!»

Всю свою сознательную жизнь я мечтал ездить и путешествовать.

Помню, например, когда я был еще совсем маленьким, я каждый день ездил с бабушкой на трамвае в детский сад. Тогда я мечтал стать вагоновожатым. Дома я вытаскивал на середину комнаты старый деревянный чемодан и ставил его «на попа». Это был электромотор. Сам я усаживался на табуретке перед чемоданом и три часа подряд вертел ручку от мясорубки. На «поворотах» я постукивал чайной ложечкой по дну старой, закопченной алюминиевой кастрюльки — давал звонки. «Лезут под самые колеса! Жизнь, что ли, надоела?» — бормотал я себе под нос. Я слышал, что так именно ругаются вагоновожатые.

За моей спиной были расставлены стулья. На самом последнем стуле всегда сидела бабушка с кожаной авоськой на груди (я приспособил к сумке веревочные тесемки). Бабушка была одновременно и кондуктором и контролером.

Но только иногда бабушка засыпала, уронив голову на авоську, — наверное, уставала от длинного пути. И тогда я вместо нее шепотом объявлял остановки и шепотом кричал на пассажиров: «Ну, что остановились? Проходите вперед, там люди на подножке висят!» Но на самом деле в моем вагоне был только один взаправдашний пассажир — черный кот по имени Паразит. Это бабушка его так назвала за то, что он однажды съел целую миску куриных котлет. Больше кот никогда ничего не таскал, а имя за ним так и осталось. Только называли мы его не как-нибудь грубо, а, наоборот, очень даже ласково: Паразитиком или даже Паразитушкой.

Наш черный кот не был знаком с правилами уличного движения — он то и дело выпрыгивал из вагона на полном ходу. Я резко тормозил, бабушка штрафовала Паразита. Но это на него нисколько не действовало, и он снова выпрыгивал на ходу, не понимая, что рискует жизнью.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды, в воскресенье, мы с мамой не поехали в Химки. Там я первый раз увидел большие, какие-то очень важные и неторопливые пароходы — и сразу захотел стать капитаном дальнего плавания.

Стулья расставлялись по-прежнему, но сам я залезал в перевернутую вверх ножками табуретку, которую ставил на обеденный стол. Это был капитанский мостик. Паразит даже в самые сильные штормы смело выпрыгивал за борт. А я с мостика бросал ему надутую велосипедную шину — это был спасательный круг.

Но больше всего я мечтал поехать куда-нибудь далеко-далеко, без мамы, без папы и вообще без взрослых. Чтобы никто не говорил мне, что пить воду из бачка опасно (а вдруг недокипела!), стоять у открытого окна рискованно (вдруг искра от паровоза в глаз попадет!), а переходить на ходу из вагона в вагон просто-таки смертельно. И чтобы я мог, как Паразит, бегать и выпрыгивать куда и как захочу.

Прошло много лет… И вот наконец моя мечта сбылась! Я поехал один, да еще на поезде, да еще на все лето, и не куда-нибудь на дачу, а далеко — в другой город, к маминому папе, то есть к моему дедушке.

Правда, мама попыталась с самого начала все испортить. Она как вошла в вагон, так сразу тяжело вздохнула, словно у нее горе какое-нибудь случилось:

— Вот приходится сына одного отправлять. Может, возьмете над ним шефство, товарищи?

У окна, спиной к двери, стоял военный. Он был невысокого роста, но такой широкоплечий, что загораживал все окно, и мы сперва даже не могли увидеть бабушку, которая стояла на перроне и тихонько помахивала нам одной только ладошкой.

Услышав мамины слова, военный обернулся, и я увидел, что это подполковник-артиллерист. Подполковник оглядел меня так внимательно, что мне сразу захотелось поправить пояс и пригладить волосы.

— А что ж над ним шефствовать? — удивился он. — Взрослый, вполне самостоятельный парень!

«Какой замечательный человек! — подумал я. — Настоящий боевой офицер! Вот, наверное, сейчас скажет: «Да я в его годы…» Но подполковник ничего про себя «в мои годы» не вспомнил, а снова отвернулся к окну.

И тут же я понял, что не одни только хорошие и сознательные люди на свете живут.

На нижней полке полулежала толстая-претолстая, или, как говорят, полная, женщина, с бледным, очень жалостливым лицом. Но я уж заметил: бывают такие жалостливые люди, на которых только взглянешь — и сразу не захочется, чтобы они тебя жалели или делали тебе что-нибудь доброе. Женщина лежала с таким видом, как будто весь вагон был ее собственной квартирой и она уже очень-очень давно жила в этой квартире. А вокруг было полно всякой еды, завернутой в бумагу и засунутой в баночки, как бывает у нас на кухне перед Новым годом.

В уголке сидел мальчик с таким же точно бледным и жалостливым лицом, только очень худенький. На голове у него была бескозырка с надписью «Витязь». А ноги его были накрыты пледом, на котором в страшных позах застыли огромные желтые львы.

Полная женщина — ее звали Ангелиной Семеновной — приподнялась и схватила маму за руку:

— Ах, мужчины этого не понимают! Конечно, я присмотрю за ребенком! (Так прямо и сказала — «за ребенком»!) Я его познакомлю со своим Веником.

Я подумал: «Бывают же такие имена: „Веник“. Еще бы метелкой назвали!» — и засмеялся.

— Вот видите, как он доволен! — воскликнула Ангелина Семеновна. — Меня все дети любят, просто обожают!

Подполковник отвернулся от окна и удивленно взглянул на меня, точно хотел спросить: «Неужели вы и в самом деле так уж ее любите?» За всех детей я отвечать не мог, но мне лично Ангелина Семеновна не очень понравилась. И вообще я не понимал, как можно про самого себя сказать: «Меня все обожают».

Оказалось, что Ангелина Семеновна и Веник тоже ехали в Белогорск, но каким-то «диким способом». Что это значит, я тогда не понял. Мне сразу вспомнилась школа, потому что математик Герасим Кузьмич часто нам говорил:

«Задача простая, а вы решаете ее каким-то диким способом».

— Мы — дикари! — сказала Ангелина Семеновна. — А это, — она нежно наклонилась к Венику, — мой маленький дикареныш. Хочу залить его сметаной и молоком.

Мне представилось, как бледный «витязь», по имени Веник, барахтается в сметане и молоке и пускает белые, жирные пузыри. Я снова засмеялся.

— Вы оставляете своего сына в прекрасном настроении, — заявила Ангелина Семеновна. — Он среди родных людей!

Но мама перед уходом все-таки обратилась к подполковнику:

— Вы уж тоже присмотрите, пожалуйста, за моим Сашей. Ладно?

Подполковник кивнул — и она перестала сутулиться, словно у нее гора с плеч упала.

Потом мама пожелала всем счастливого пути, поцеловала меня и пошла на перрон, к бабушке.

На перроне она сложила ладони рупором и крикнула:

— Не забудь про самое главное! Не забудь. И, разрушив свой рупор, погрозила мне пальцем. Подполковник, тоже глядевший в окно, конечно, ничего не понял.

А я все понял — и у меня сразу испортилось настроение.

КАК Я ЛЕТОМ ДВОЙКУ ПОЛУЧИЛ

Лишь только тронулся поезд, Ангелина Семеновна сейчас же начала «шефствовать» надо мной.

Прежде всего она попросила, чтобы я уступил ее Венику свою нижнюю полку.

— Он у меня очень болезненный мальчик, ему наверх карабкаться трудно, — сказала Ангелина Семеновна.

— Альпинизмом надо заниматься, — усмехнулся подполковник, которого звали Андреем Никитичем.

— Веник обойдется без посторонних советов. У него есть мама! — отрезала Ангелина Семеновна. Она вообще косо поглядывала на Андрея Никитича.

А я, конечно, с удовольствием уступил нижнюю полку, потому что ехать наверху куда интересней: и на руках можно подтягиваться и в окно смотреть удобней.

Но это было только начало.

Ангелина Семеновна очень точно знала, на какой станции что должны продавать: где яички, где жареных гусей, а где — варенец и сметану. На первой же большой остановке она попросила меня сбегать на рынок, который был тут же, возле перрона.

«И так уж продуктовый магазин в вагоне устроила! — подумал я. — Куда же еще. » Мне очень хотелось побегать вдоль вагонов, добраться до паровоза, посмотреть станцию, но пришлось идти на рынок. Сама Ангелина Семеновна командовала мной сквозь узкую щель в окне: «Вон там продают куру! (Она почему-то называла курицу курой.) Спроси, почем кура… Ах, очень дорого.

А вон там огурцы! Спроси, почем… Нет, это невозможно!» В результате я так ничего и не купил. Но Ангелина Семеновна объяснила мне, что для нее, оказывается, самое интересное — не покупать, а прицениваться.

То же самое было и на второй большой остановке. А на третьей я не стал спрыгивать вниз, нарочно повернулся носом к стенке и тихонько захрапел. Но Ангелина Семеновна тут же растолкала меня. Она сказала, что спать днем очень вредно, потому что я не буду спать ночью, а это отразится на моем здоровье, за которое она отвечает перед мамой, — и поэтому я должен сейчас же бежать на станцию за варенцом.

— Вы просто эксплуатируете детский труд, — не то в шутку, не то всерьез заметил Андрей Никитич. — Послали бы своего Веника. Ему полезно погулять на ветерке — вон какой бледный!

Краткое содержание алексин саша и шура за 2 минуты пересказ сюжета

Вам, наверное, будет интересно узнать, как московский школьник Шура, приехав на лето в город Белогорск и имея переэкзаменовку по русскому языку, вдруг сам превратился в… учителя. И о том, как Шура и его белогорский друг Саша помогали спасать одного очень хорошего человека. И ещё о том, как на следующий год Шура вновь отправился в Белогорск, получив телеграмму всего из двух слов: «Приезжай немедленно!» Зачем его так срочно вызывали? Для очень важных, увлекательных и весёлых дел. А для каких именно — об этом вы узнаете, когда прочтёте книгу.

Рисунки Б. Винокурова.

Читать онлайн «Саша и Шура» автора Алексин Анатолий Георгиевич — RuLit — Страница 6

«Я ПРИЕХАЛ! ПРИЕХАЛ!»

Когда мы возвращались с реки, холм уже не был зелёным. Да и весь городок можно было назвать скорее не Белогорском, а Темногорском. Дорога показалась мне гораздо длиннее и круче, чем утром. Я подумал, что летние дни очень долгие и, раз уже успело стемнеть, значит, совсем поздно. Вдобавок ко всему у меня что-то перекатывалось в животе и неприятно посасывало под ложечкой.

За целый день я съел всего два немытых горьких огурца и кусок чёрствого чёрного хлеба. Всё это хранилось у Саши в зелёном шалаше. Один раз Саша сбегал в город и принёс оттуда миску горячего супа, но отдал её шпицу Бергену. А нам с Липучкой он не дал супа, потому что мы, по его словам, должны были тренировать свои желудки и закаляться, как будущие моряки.

– Ну да, «закаляться»! – ныл я, с завистью поглядывая на шпица Бергена, который шумно лакал из миски дымный, пахучий суп. – Если бы далеко поплыли, тогда другое дело! А то здесь, поблизости, будем крутиться. Зачем же нам закалка?

«Сам небось наелся в своё удовольствие, когда шпицу за едой бегал!» – так я со злости думал о Саше, поднимаясь на холм и от голода чувствуя слабость в ногах. Что бы сказала мама, если б узнала про сегодняшний день! Ведь она сколько раз повторяла: «Ты должен поправиться, ты должен поправиться! И ешь в одни и те же часы – это самое важное!» Слушая мамины слова, я только усмехался, а вот сейчас я почувствовал, что есть вовремя – это, может быть, и не самое важное дело, но, во всяком случае, очень существенное.

Вспомнив о маме, я с ужасом вспомнил и о том, что до сих пор не послал телеграмму. А ведь мама перед отъездом говорила: «Прежде всего дай телеграмму. Прежде всего! А то мы все здесь с ума сойдём. Помни, что у бабушки больное сердце!»

«Наверное, все уже давно сошли с ума!» – подумал я и помчался на почту.

В Белогорске всё было очень близко, и почта тоже была совсем рядом с дедушкиным домом.

Полукруглые окошки на почте были уже закрыты фанерными дощечками, и только одно светилось: там принимали телеграммы. Возле окошка с бланками в руках стояло несколько человек.

Я ещё ни разу в жизни не посылал телеграмм, но знал, что настоящая телеграмма должна быть очень короткой. «Это хорошо, – подумал я, – меньше ошибок насажаю». К тому же у меня болел средний палец: от пилы на нём выскочил беленький, точно резиновый, пузырь.

Читайте также:  В тылу как в тылу – краткое содержание рассказа Алексина

Текст телеграммы я придумал сразу: «Приехал поправляюсь Шура». Как будто коротко и ясно? Но оказалось, что не так уж ясно. Два вопроса сразу стали мучить меня: «приехал» или «преехал», «поправляюсь» или «паправляюсь»? Я старался изменить телеграмму, чтобы в ней не было ни одной безударной гласной. Но у меня ничего не выходило. Боясь, чтобы телеграфистка, как Андрей Никитич, не влепила мне двойку, я прибегнул к своему старому, испытанному способу: написал сомнительные буквы так, чтобы не было понятно: «е» это или «и», «а» или «о».

В последнюю минуту я вдруг вспомнил, что ведь мама никогда не называла меня Шурой. Зачеркнул «Шура» и написал «Саша». И как это меня за один день так приучили к новому имени?!

У окошка остались только двое. Передо мной стоял человек в белой соломенной шляпе. Спина его, и без того немного сутулая, совсем сгорбилась, наклоняясь к окошку.

За стеклянной перегородкой сидела старая телеграфистка со сморщенным лицом. На кончике её носа умещались сразу двое очков. Но глядела она поверх облезлой коричневой оправы, и я не мог понять, зачем же она так отягощает свой нос. Каждую телеграмму телеграфистка негромко прочитывала вслух и делала это с таким сердитым видом, будто написавший телеграмму лично перед ней в чём-то провинился. Но, увидев человека в соломенной шляпе, она приподнялась, просунула сквозь окошко руку, испачканную лиловыми чернилами, и поздоровалась.

– Наша Ляленька совсем забыла про ангины, – сказала она. – Не знаю уж, как вас благодарить!

– А вот примите телеграмму и отправьте поскорее. Это, вообразите, очень важно, – ответил человек в соломенной шляпе. Голос у него был хрипловатый, но очень добрый и участливый. Таким вот голосом врачи спрашивают: «Как ваше самочувствие? На что жалуетесь?»

Телеграфистка осторожно, одними пальцами, точно драгоценность какую-нибудь, взяла бланк и стала шептать: «Москва, Ордынка…»

«Моя улица!» – чуть было не крикнул я. И мне вдруг показалось, что я уехал из Москвы давным-давно, хотя на самом деле это было только позавчера.

Телеграфистка долго не могла разобрать номер дома. Но не спрашивала, боясь лишний раз побеспокоить человека в соломенной шляпе. Наконец она зашептала дальше: «Дом шестнадцать, квартира семь…»

– «Почему не приехал Саша? – шептала телеграфистка. – Волнуюсь, молнируй. Папа».

Я, как говорится, потерял дар речи. Папа? Здесь мой папа? Но тут же я понял, что это не мой папа, а папа моей мамы, стало быть, мой дедушка! Телеграфистка уже начала подчёркивать слова в телеграмме, но я остановил её:

– Постойте! Постойте! Я приехал! Приехал! Честное слово, приехал!

Я увидел, как дрогнула соломенная шляпа. Человек обернулся – и я, отступив на шаг, тихо сказал:

Он и правда был похож на Антона Павловича Чехова: русая курчавая бородка, такие же усы, пенсне на цепочке. Только выглядел он гораздо старше Антона Павловича, потому что Чехов, к сожалению, не дожил до его лет. Сквозь пенсне смотрели добрые и чуть-чуть лукавые глаза.

Я видел дедушку очень давно, когда в школу ещё не ходил. Дома у нас висела его фотография. Но там он был совсем молодой, моложе, чем сейчас мой папа.

Дедушка гладил меня по голове и разглядывал, как бы желая удостовериться, я это или не я.

– Саша? Приехал, а. Слава богу, слава богу! А то уж тут совсем голову потеряли…

Дедушка подошёл к окну, высунулся на улицу и негромко позвал:

– Клавдия Архиповна! Он здесь? Приехал, вообразите!

Сразу с шумом распахнулась дверь, и вошла высокая, худощавая женщина в фартуке. Я узнал Сашину бабушку. Она с грозным видом оглядела меня и, точь-в-точь как Саша сегодня утром, спросила:

Потом выждала немного и своим грубоватым, мужским голосом задала новый вопрос:

– Заявился, значит? Пожаловал! А где же целый день околачивался?

– Мы, тётя Кланя, на реке были… – стал робко оправдываться я.

И тут лицо Клавдии Архиповны преобразилось. Глаза её подобрели и стали такими тёплыми, словно она вспомнила что-то далёкое и очень приятное.

– Как. Как ты сказал? «Тётя Кланя»! Да ведь это его Маришка научила! Маришка! Значит, не забыла меня? Она одна меня только так и величала. На всём белом свете она одна! А больше никто…

Я понял, что Маришкой она называла мою маму. Клавдия Архиповна стала разглядывать меня уже не с таким грозным видом.

– А Маришка-то в его годы покрепче была. Да, покрепче. Ишь бледный какой, ровно уксус глотает. И взгляд пугливый. Маришка-то наша посмелее была.

Телеграфистка, должно быть, ко всему привыкла: сколько чужих радостей и печалей проходило каждый день через её окошко! И всё-таки она привстала, облокотилась на столик и тоже с интересом разглядывала меня.

– Маринин сынок? – недоверчиво спросила она. – Такой большой? Эх, и летят же годы! Помню, как она сама до окошка моего не дотягивалась…

Телеграфистка тяжело опустилась на стул, стащила с носа двое очков и мечтательно запрокинула голову: молодость свою вспомнила.

Тётя Кланя была права – должно быть, у меня и правда был испуганный взгляд: разве приятно, когда тебя с ног до головы, как экспонат какой-нибудь, разглядывают?

Дедушка послал маме телеграмму о моём благополучном приезде, и мы отправились домой. Уже у самого дома тётя Кланя сказала:

– А Сашке моему я сегодня нащёлкаю по затылку. Это всё его проделки.

– Пощадите его, Клавдия Архиповна! – заступился дедушка. – Я уже совсем успокоился, вообразите.

– Нет, не уговаривайте меня, Пётр Алексеич. Не успокаивайте, – сказала тётя Кланя таким мирным тоном, что я понял: она сама успокоилась и Саше ничего не грозит.

Alib.ru > Автор книги: алексин. Название: саша шура

Алиб.ру — Главная Последние поступления | Форум | Продавцы книг | Как купить книгу | Как продать книги | Ищу книгу | Доставка | О сайте

BS — 9723719 Скидки — 40%!
Все книги в продаже (3915700) Загрузка книг проводится ежедневно в 9 и 23ч.

Носов Н., Алексин А., Нестайко В. Фантазеры. Саша и Шура. Незнакомец из тринадцатой квартиры

«Библиотека пионера» — советская книжная серия, включающая избранные повести и рассказы для детей и юношества. Серия задумана как своеобразная художественная летопись жизни нескольких поколений советских детей. В 1960-е и в 1970-е годы выпущено два издания по 12 томов, различающиеся набором произведений. Второе издание выходило с 1971 по 1976 гг. в издательстве «Детская литература» (Москва). Публикация была приурочена к 50-летию Всесоюзной пионерской организации им. Ленина. Книги издавались в однотипных твердых обложках сине-серого цвета, с силуэтом пионера с книгой в руке на фоне парусника и первого советского спутника./////////////// С о д е р ж а н и е: 1. Николай Носов. Фантазеры. Рисунки Г. Валька и И. Семенова. — 2. Анатолий Алексин. Саша и Шура. Рисунки В. Винокурова. — 3. Всеволод Нестайко. Незнакомец из тринадцатой квартиры, или Похитители ищут потерпевшего… Перевод с украинского Н. Симакова. Рисунки Г. Алимова. — С. Михалков. Смех — признак силы!.

В продаже:


КАРТА сайта ·

Алиб.ру — Главная
·
Авторам и правообладателям
·
Указатель серий
·
Alib в Українi
·
Пластинки
·
Марки
·
Добавить в Избранное

Саша и Шура

Вам, наверное, будет интересно узнать, как московский школьник Шура, приехав на лето в город Белогорск и имея переэкзаменовку по русскому языку, вдруг сам превратился в… учителя. И о том, как Шура и его белогорский друг Саша помогали спасать одного очень хорошего человека. И ещё о том, как на следующий год Шура вновь отправился в Белогорск, получив телеграмму всего из двух слов: “Приезжай немедленно!” Зачем его так срочно вызывали? Для очень важных, увлекательных и весёлых дел. А для каких именно – об этом вы узнаете, когда прочтёте книгу.

Рисунки Б. Винокурова.

Часть первая – Я становлюсь Шурой 1

“Не забудь про самое главное!” 1

Как я летом двойку получил 2

Я становлюсь Шурой 3

У реки Белогорки 4

“Я приехал! Приехал!” 5

“Но в то же время…” 6

Чистые промокашки 8

Я становлюсь поэтом 10

Сашина тайна 10

Я становлюсь учителем 11

Однажды ночью 13

Неожиданный экзамен 15

Часть вторая – Всё началось с велосипеда 16

“Приезжай немедленно” 16

Всё началось с велосипеда… 18

Источник полноты 19

Город будет прекрасен 21

Я пускаю пузыри 22

Я проявляю инициативу! 25

Я продолжаю проявлять инициативу 26

Мешок из старых портьер 28

Туда и обратно… 29

“Приходите к нам лечиться!” 31

И ещё прекраснее… 33

Анатолий Алексин
Саша и Шура

Часть первая
Я становлюсь Шурой

“Не забудь про самое главное!”

Всю свою сознательную жизнь я мечтал ездить и путешествовать.

Помню, например, когда я был ещё совсем маленьким, я каждый день ездил с бабушкой на трамвае в детский сад. Тогда я мечтал стать вагоновожатым. Дома я вытаскивал на середину комнаты старый деревянный чемодан и ставил его “на попа”. Это был электромотор. Сам я усаживался на табуретке перед чемоданом и три часа подряд вертел ручку от мясорубки. На “поворотах” я постукивал чайной ложечкой по дну старой, закопчённой алюминиевой кастрюльки – давал звонки. “Лезут под самые колёса! Жизнь, что ли, надоела?” – бормотал я себе под нос. Я слышал, что так именно ругаются вагоновожатые.

За моей спиной были расставлены стулья. На самом последнем стуле всегда сидела бабушка с кожаной авоськой на груди (я приспособил к сумке верёвочные тесёмки). Бабушка была одновременно и кондуктором и контролёром. Но только иногда бабушка засыпала, уронив голову на авоську, – наверное, уставала от длинного пути. И тогда я вместо неё шёпотом объявлял остановки и шёпотом кричал на пассажиров: “Ну, что остановились? Проходите вперёд, там люди на подножке висят!”

Но на самом деле в моём вагоне был только один взаправдашний пассажир – чёрный кот, по имени “Паразит”. Это бабушка его так назвала за то, что он однажды съел целую миску куриных котлет. Больше кот никогда ничего не таскал, а имя за ним так и осталось. Только называли мы его не как-нибудь грубо, а, наоборот, очень даже ласково: Паразитиком или даже Паразитушкой.

Наш чёрный кот не был знаком с правилами уличного движения – он то и дело выпрыгивал из вагона на полном ходу. Я резко тормозил, бабушка штрафовала Паразита. Но это на него нисколько не действовало, и он снова выпрыгивал на ходу, не понимая, что рискует жизнью.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды, в воскресенье, мы с мамой не поехали в Химки. Там я первый раз увидел большие, какие-то очень важные и неторопливые пароходы – и сразу захотел стать капитаном дальнего плавания. Стулья расставлялись по-прежнему, но сам я залезал в перевёрнутую вверх ножками табуретку, которую ставил на обеденный стол. Это был капитанский мостик. Паразит даже в самые сильные штормы смело выпрыгивал за борт. А я с мостика бросал ему надутую велосипедную шину – это был спасательный круг.

Но больше всего я мечтал поехать куда-нибудь далеко-далеко, без мамы, без папы и вообще без взрослых. Чтобы никто не говорил мне, что пить воду из бачка опасно (а вдруг недокипела!), стоять у открытого окна рискованно (вдруг искра от паровоза в глаз попадёт!), а переходить на ходу из вагона в вагон просто-таки смертельно. И чтобы я мог, как Паразит, бегать и выпрыгивать куда и как захочу.

Прошло много лет… И вот наконец моя мечта сбылась! Я поехал один, да ещё на поезде, да ещё на всё лето, и не куда-нибудь на дачу, а далеко – в другой город, к маминому папе, то есть к моему дедушке.

Правда, мама попыталась с самого начала всё испортить. Она как вошла в вагон, так сразу тяжело вздохнула, словно у неё горе какое-нибудь случилось:

– Вот приходится сына одного отправлять. Может, возьмёте над ним шефство, товарищи?

У окна стоял военный. Он был невысокого роста, но такой широкоплечий, что загораживал всё окно, и мы сперва даже не могли увидеть бабушку, которая стояла на перроне и тихонько помахивала нам ладошкой. Услышав мамины слова, военный обернулся, и я увидел, что это подполковник-артиллерист. Подполковник оглядел меня так внимательно, что мне сразу захотелось поправить пояс и пригладить волосы.

– А что ж над ним шефствовать? – удивился он. – Взрослый, вполне самостоятельный парень!

“Какой замечательный человек! – подумал я. – Настоящий боевой офицер! Вот, наверное, сейчас скажет: “Да я в его годы…” Но подполковник ничего про себя “в мои годы” не вспомнил, а снова отвернулся к окну.

И тут же я понял, что не одни только хорошие и сознательные люди на свете живут.

На нижней полке полулежала толстая-претолстая, или, как говорят, полная, женщина с бледным, очень жалостливым лицом. Но я уже заметил: бывают такие жалостливые люди, на которых только взглянешь – и сразу не захочется, чтобы они тебя жалели или делали тебе что-нибудь доброе. Женщина лежала с таким видом, как будто весь вагон был её собственной квартирой и она уже очень-очень давно жила в этой квартире. А вокруг было полно всякой еды, завёрнутой в бумагу и засунутой в баночки, как бывает у нас на кухне перед Новым годом.

В уголке сидел мальчик с таким же точно бледным и жалостливым лицом, только очень худенький. На голове у него была бескозырка с надписью “Витязь”. А ноги его были накрыты пледом, на котором в страшных позах застыли огромные жёлтые львы.

Полная женщина – её звали Ангелиной Семёновной – приподнялась и схватила маму за руку:

– Ах, мужчины этого не понимают! Конечно, я присмотрю за ребёнком! (Так прямо и сказала: “за ребёнком”!) Я его познакомлю со своим Веником.

Я подумал: “Бывают же такие имена: “Веник”. Ещё бы метёлкой назвали!” – и засмеялся.

– Вот видите, как он доволен! – воскликнула Ангелина Семёновна. – Меня все дети любят, просто обожают!

Подполковник отвернулся от окна и удивлённо взглянул на меня, точно хотел спросить: “Неужели вы и в самом деле так уж её любите?” За всех детей я отвечать не мог, но мне лично Ангелина Семёновна не очень понравилась. И вообще, я не понимал, как можно про самого себя сказать: “Меня все обожают”.

Оказалось, что Ангелина Семёновна и Веник тоже ехали в Белогорск, но каким-то “диким способом”. Что это значит, я тогда не понял. Мне сразу вспомнилась школа, потому что математик Герасим Кузьмич часто нам говорил: “Задача простая, а вы решаете её каким-то диким способом”.

– Мы – дикари! – сказала Ангелина Семёновна. – А это, – она нежно наклонилась к Венику, – мой маленький дикарёныш. Хочу залить его сметаной и молоком.

Мне представилось, как бледный “витязь”, по имени Веник, барахтается в сметане и молоке и пускает белые жирные пузыри. Я снова засмеялся.

– Вы оставляете своего сына в прекрасном настроении, – заявила Ангелина Семёновна. – Он среди родных людей!

Но мама перед уходом всё-таки обратилась к подполковнику:

– Вы уж тоже присмотрите, пожалуйста, за моим Сашей. Ладно?

Подполковник кивнул – и она перестала сутулиться, словно у неё гора с плеч упала.

Потом мама пожелала всем счастливого пути, поцеловала меня и пошла на перрон, к бабушке.

На перроне она сложила ладони рупором и крикнула:

– Не забудь про самое главное! Не забудь.

И, разрушив свой рупор, погрозила мне пальцем. Подполковник, тоже глядевший в окно, конечно, ничего не понял.

А я всё понял – и у меня сразу испортилось настроение.

Саша и Шура

Анатолий Алексин

Ах, какие замечательные летние каникулы должны быть в этом году у Саши. Ведь он впервые, сам, без мамы и папы едет на поезде к дедушке и не на какую-то там дачу, а в далекий город Белогорск. Да и попутчик Саше попался такой необыкновенный, самый настоящий подполковник-артиллерист. Правда рядом с ним едет еще какая-то непонятная тетка и мальчик со странным именем Веник, но разве это может омрачить радость от предстоящего путешествия. Чем закончилась первая Сашина самостоятельная поездка, какие приключения ждали его в Белогорске, почему он из Саши превратился в Шуру и кто такая Липучка, вы узнаете, прослушав аудиокнигу Анатолия Алексина «Саша и Шура».

Ври, да не завирайся!

Саша Петров не из тех, кто нагло врёт, у него своя методика по скрытию правды: ему задают вопрос, а он в ответ неопределённо пожимает плечами – думай, как хочешь! Эта повесть о том, к чему привели такие неоднозначные знаки-ответы. А вообще-то история началась с другого! Саша отправился на каникулы к дедушке в деревню с определённой целью: отдохнуть, набраться сил и подготовиться к переэкзаменовке по русскому языку (очень сложно давались ему безударные гласные). Он и режим дня составил, в котором три часа отводились на написание диктантов и изучение правил. Хорошие были планы.
Всё наперекосяк пошло с самого приезда и знакомства с другим Сашей, который тут же переименовал нашего Сашу в Шуру. Потом появилась Липучка. плот. приезжий Веник. – и события так завертелись, что не до диктантов и правил правописания.
Очень лёгкая, весёлая и поучительная история для школьников (особенно тех, кто любит приврать).
Нельзя забывать, что тайное всегда становится явным.

Читайте также:  Саша и Шура - краткое содержание повести Алексина

Огромное спасибо за совет в группе КЛДЛ Sandriya

Ври, да не завирайся!

Саша Петров не из тех, кто нагло врёт, у него своя методика по скрытию правды: ему задают вопрос, а он в ответ неопределённо пожимает плечами – думай, как хочешь! Эта повесть о том, к чему привели такие неоднозначные знаки-ответы. А вообще-то история началась с другого! Саша отправился на каникулы к дедушке в деревню с определённой целью: отдохнуть, набраться сил и подготовиться к переэкзаменовке по русскому языку (очень сложно давались ему безударные гласные). Он и режим дня составил, в котором три часа отводились на написание диктантов и изучение правил. Хорошие были планы.
Всё наперекосяк пошло с самого приезда и знакомства с другим Сашей, который тут же переименовал нашего Сашу в Шуру. Потом появилась Липучка. плот. приезжий Веник. – и события так завертелись, что не до диктантов и правил правописания.
Очень лёгкая, весёлая и поучительная история для школьников (особенно тех, кто любит приврать).
Нельзя забывать, что тайное всегда становится явным.

Огромное спасибо за совет в группе КЛДЛ Sandriya

В детстве читал пять повестей этого замечательного автора и решил продолжить знакомство с его книгами сейчас, тем более они есть на моих книжных полках.
Выбор пал на данную повесть, описывающую летние каникулы двенадцатилетнего паренька, который приезжает из Москвы в Белогорск, если я правильно понял, то это город в Крыму и оказывается вовлечён в деятельность местных пионеров, которые не только помогают старшим и проявляют личную инициативу, но и купаются на речке Белогорке, плавают на самодельном плоту и подтягивают друг друга в учёбе, совмещая приятное с полезным.
Действие книги разворачивается в конце 50х, когда народ немного отошёл от сталинских репрессий и настроился на счастливое будущее. Конечно и в то время советская власть была достаточно жестокой, но чем ближе к перестройке, тем слабее это ощущалось.
Вернёмся к героям произведения. Кроме детей, есть колоритные взрослые персонажи, например: дедушка главного героя, наверное лучший в городе врач, раз все обращаются к нему, а не в поликлинику, который Пётр, но все зовут его Антон, а почему? Прочтите книгу и узнаете!
Современному читателю, некоторые моменты могут показаться наивными, такие как: автобус без кондуктора, где пассажиры сами оплачивают и отрывают билеты, кинотеатр без кассира, где всё держится на честности зрителей, в наше время сложно поверить, что все пассажиры и зрители, зная, что можно войти бесплатно, всё таки заплатят.
Единственное, что разочаровало в книге, так это концовка второй части, во многих произведениях автора замечал нечто подобное, всегда конец разочаровывает, только в книгах про Алика Деткина и Севу Котлова концовка порадовала.
Строго говоря, это не одна, а целых две повести, в которых описываются два лета, следующих одно за другим и первая повесть намного лучше второй, хотя, у каждого читателя своё мнение!
Читайте детские книги в любом возрасте, ведь в каждом из нас живёт Питер Пэн, мальчик, который не хочет быть взрослым, конечно это может быть и девочка, тогда логичнее назвать её Венди, но чтобы сохранить в себе детство, читайте книги для детей!

Прочитано в рамках книгоигры “Клуба Поклонников Детской Литературы и “Борьба с долгостроем”

Так случилось, что я не часто читаю советские книги, и это не из-за того, что они мне не нравятся, нет, просто на книжном рынке, новинки появляются намного чаще, чем переиздаются старые, да и не хочется пропустить какую-нибудь стоящую новую. Вот и получается, что советских книг много, а найти их сложно, да и некогда.

А с “Сашей и Шурой”, я бы вообще, никогда, не познакомилась, если бы не игры на ЛЛ.
Если бы не прочитала, наверное, ничего бы не потеряла, а с ней приобрела немного теплых минут. Мне кажется, всегда интересно возвращаться в прошлое и посмотреть, каким оно было, а если оно было светлым, то это интересней вдвойне.
А еще я заметила, что детские книги, советского периода, какие-то “правильные”, что ли, или лучше назвать их, поучающе-познавательными, когда на примерах героев книг, авторы показывают, как надо себя вести, что делать, а что не делать. В книге меня поразило доверие к людям, я его уже к сожалению не застала, (а может и не было его, этого – доверия, а только в книжках пишут), когда “зайцы” в транспорте были редкостью, в кино не было билетерш, по выходным собирали мусор, макулатуру, металлолом и на субботник, как по тревоге, всей страной. В общем, это вам не на метле летать, а использовать ее по прямому назначению.

В книге больше про отдых, про “дикарей”, про школьников и их каникулы, про дружбу и преданность, про помощь и сострадание, но как-то это все по-советски, по-детски.

Саша и Шура два разных мальчика, в книге показаны их летние каникулы, два рассказа, два разных года. Оба они имели двойку по русскому языку, но не каждый из них смог признаться, что он двоечник. Вдвоем они играли, развлекались, учились и взрослели. Особенно это заметно во втором рассказе, когда Саша вызвал Шуру из Москвы телеграммой в деревню, и второму пришлось отказаться от поездки на Черное море, ради того, чтобы их деревня заняла первое место в конкурсе. Не все их поступки и действия будут верными, не всегда будет смешно и весело, но главное, что дружба преодолеет все разногласия.

Искреннее и беззаботное детство

Бывают такие книги, в которые влюбляешься глубоко и искренне с первых строк.
Бывают такие авторы, которых читаешь-перечитываешь вне зависимости от возраста.
Бывают такие произведения, в которых в нескольких десятках- паре сотен страниц умещается жизнь, настроение и характер.

“Саша и Шура” – как раз-таки одна из тех самых Пяти веселых повестей , которая как и остальные четыре, объединяет в себе все выше перечисленные качества. С самого моего детства Анатолий Алексин стал моим любимым писателем – его стиль, сюжеты обрекли меня на многоразовые перечитывания его произведений, столь многогранных и совершенно разных: достаточно вспомнить и печальную Безумную Евдокию , и особо любимый мной Раздел имущества , и В тылу как в тылу , и поразительно противоположные развеселые похождения Севы Котлова , и поучительное Говорит седьмой этаж , и, конечно же, Сашу с Шурой, о которых пойдет речь.

Приключения двух моих тезок происходят в два этапа с перерывом на учебные сезоны – два лета подряд Шурка (бывший Саша: историю переименования лучше узнавать самостоятельно) приезжает в милый курортный городок Белогорск, откуда родом его мама, к своему дедушке. Самые теплые месяцы на протяжении двух лет мальчишка проводит со своими сверстниками: местным заводилой (в положительном смысле) Сашей, его двоюродной сестрой Липучкой (“Олимпиадой – наградил же Бог именем:)”) и Веником (еще один прекрасный случай “удачного” сокращения имени Вениамин). Все действия ребят пронизаны добрыми намерениями, даже ошибаясь, они всегда действуют с хорошим умыслом, из лучших побуждений, в этих начинаниях, конечно, не обходится дело и без взрослых – в первую очередь, отзывчивого доктора Петра-Антона, без мужественного и Настоящего Андрея Никитича, без бабушки белогорского Сашки – тети Клани, отдельную ипостась (даже не место) отвоевала себе бесполезная по сути, но до ужаса уморительная Ангелина Семеновна (кстати, перечитывая сейчас, я осознала, почему недолюбливаю это имя – мадам-персонаж мне якорь такой создала отрицательный:)). Остановлюсь чуть подробнее на самых ярких персонажах.

Шура (он же Саша) – однозначно еще не сформировавшаяся личность: не обладает умением отстаивать свои интересы (это хорошо еще, что ему не попалась “плохая компания”), латентно стремится к лидерству, сам того не осознавая (довольно часто у него мелькало желание быть признанным окружающими, как неповторимый в своей инициативе, да и “остальных выделяют по качествам, а меня нет. “).
Саша – лидер по натуре и по призванию, мальчишка умный и справедливый, ни за что не предаст и не наябедничает, но всегда сделает все, чтобы справедливость восторжествовала, искренне рад за удачи других и в любом случае готов признать свои ошибки.
Липучка – веселушка, разбавительница мужской компании повести).
Веник – интеллигентнейшее “чудо в перьях” (ну а каким ему еще остается быть с такой-то мамашей:)), начитанный, воспитанный, но уже со стержнем в характере.
Дедушка Петр (Антон) – молодой душой и повадками, справедливый и очень добрый, альтруистичный старичок.
Андрей Никитич – пример для подражания, настоящий мужчина, мужественный и честный, строгий, но понимающий.
Ангелина Семеновна – уматная ипохондричка, смешащая всех вокруг наседка, трясущаяся над своим сынишкой (напомню, это так Венику не свезло), которая при этом олицетворяет негативные черты в этой повести (вредность, чуток высокомерия, эгоизма и беспричинного возмущения).

Все, кто читает сейчас мою рецензию, если вам хоть в какой-то мере конгруэнтны автор, жанр, стиль, тема этого произведения – прочтите! Хотя бы ради смеха над забавными случаями их жизни белогорцев и “дикарей” – случаи с переэкзаменовкой, утопление Веника (в 1-й части) и Шуры (во 2-й), вечные эпические приколы Ангелины Семеновны, обучение Сашки Сашкой и мн.др., или ради жизненных перипетий, где все же справедливость и добрые помыслы побеждают – соревнования Белогорска с Песчанском, “ЧОС” и приручение *бешеного Шпица Бергена*. И хотя несмотря на нить веселья, пронизывающую повесть, в ее финале все же сквозит нотка грусти и боли, – история Саши в Белогорске стоит затраченного на ее прочтение времени! Финальная печаль – это так жизненно, так просто и привычно. Наверное, именно благодаря искренности и реальности произведений Анатолия Алексина я и продолжаю нежно любить его повести и рассказы.

Анатолий Алексин – Саша и Шура

  • 80
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5

99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.

Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.

Описание книги “Саша и Шура”

Описание и краткое содержание “Саша и Шура” читать бесплатно онлайн.

«НЕ ЗАБУДЬ ПРО САМОЕ ГЛАВНОЕ!»

Всю свою сознательную жизнь я мечтал ездить и путешествовать.

Помню, например, когда я был еще совсем маленьким, я каждый день ездил с бабушкой на трамвае в детский сад. Тогда я мечтал стать вагоновожатым. Дома я вытаскивал на середину комнаты старый деревянный чемодан и ставил его «на попа». Это был электромотор. Сам я усаживался на табуретке перед чемоданом и три часа подряд вертел ручку от мясорубки. На «поворотах» я постукивал чайной ложечкой по дну старой, закопченной алюминиевой кастрюльки — давал звонки. «Лезут под самые колеса! Жизнь, что ли, надоела?» — бормотал я себе под нос. Я слышал, что так именно ругаются вагоновожатые.

За моей спиной были расставлены стулья. На самом последнем стуле всегда сидела бабушка с кожаной авоськой на груди (я приспособил к сумке веревочные тесемки). Бабушка была одновременно и кондуктором и контролером.

Но только иногда бабушка засыпала, уронив голову на авоську, — наверное, уставала от длинного пути. И тогда я вместо нее шепотом объявлял остановки и шепотом кричал на пассажиров: «Ну, что остановились? Проходите вперед, там люди на подножке висят!» Но на самом деле в моем вагоне был только один взаправдашний пассажир — черный кот по имени Паразит. Это бабушка его так назвала за то, что он однажды съел целую миску куриных котлет. Больше кот никогда ничего не таскал, а имя за ним так и осталось. Только называли мы его не как-нибудь грубо, а, наоборот, очень даже ласково: Паразитиком или даже Паразитушкой.

Наш черный кот не был знаком с правилами уличного движения — он то и дело выпрыгивал из вагона на полном ходу. Я резко тормозил, бабушка штрафовала Паразита. Но это на него нисколько не действовало, и он снова выпрыгивал на ходу, не понимая, что рискует жизнью.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды, в воскресенье, мы с мамой не поехали в Химки. Там я первый раз увидел большие, какие-то очень важные и неторопливые пароходы — и сразу захотел стать капитаном дальнего плавания.

Стулья расставлялись по-прежнему, но сам я залезал в перевернутую вверх ножками табуретку, которую ставил на обеденный стол. Это был капитанский мостик. Паразит даже в самые сильные штормы смело выпрыгивал за борт. А я с мостика бросал ему надутую велосипедную шину — это был спасательный круг.

Но больше всего я мечтал поехать куда-нибудь далеко-далеко, без мамы, без папы и вообще без взрослых. Чтобы никто не говорил мне, что пить воду из бачка опасно (а вдруг недокипела!), стоять у открытого окна рискованно (вдруг искра от паровоза в глаз попадет!), а переходить на ходу из вагона в вагон просто-таки смертельно. И чтобы я мог, как Паразит, бегать и выпрыгивать куда и как захочу.

Прошло много лет… И вот наконец моя мечта сбылась! Я поехал один, да еще на поезде, да еще на все лето, и не куда-нибудь на дачу, а далеко — в другой город, к маминому папе, то есть к моему дедушке.

Правда, мама попыталась с самого начала все испортить. Она как вошла в вагон, так сразу тяжело вздохнула, словно у нее горе какое-нибудь случилось:

— Вот приходится сына одного отправлять. Может, возьмете над ним шефство, товарищи?

У окна, спиной к двери, стоял военный. Он был невысокого роста, но такой широкоплечий, что загораживал все окно, и мы сперва даже не могли увидеть бабушку, которая стояла на перроне и тихонько помахивала нам одной только ладошкой.

Услышав мамины слова, военный обернулся, и я увидел, что это подполковник-артиллерист. Подполковник оглядел меня так внимательно, что мне сразу захотелось поправить пояс и пригладить волосы.

— А что ж над ним шефствовать? — удивился он. — Взрослый, вполне самостоятельный парень!

“Какой замечательный человек! — подумал я. — Настоящий боевой офицер! Вот, наверное, сейчас скажет: «Да я в его годы…» Но подполковник ничего про себя «в мои годы» не вспомнил, а снова отвернулся к окну.

И тут же я понял, что не одни только хорошие и сознательные люди на свете живут.

На нижней полке полулежала толстая-претолстая, или, как говорят, полная, женщина, с бледным, очень жалостливым лицом. Но я уж заметил: бывают такие жалостливые люди, на которых только взглянешь — и сразу не захочется, чтобы они тебя жалели или делали тебе что-нибудь доброе. Женщина лежала с таким видом, как будто весь вагон был ее собственной квартирой и она уже очень-очень давно жила в этой квартире. А вокруг было полно всякой еды, завернутой в бумагу и засунутой в баночки, как бывает у нас на кухне перед Новым годом.

В уголке сидел мальчик с таким же точно бледным и жалостливым лицом, только очень худенький. На голове у него была бескозырка с надписью «Витязь». А ноги его были накрыты пледом, на котором в страшных позах застыли огромные желтые львы.

Полная женщина — ее звали Ангелиной Семеновной — приподнялась и схватила маму за руку:

— Ах, мужчины этого не понимают! Конечно, я присмотрю за ребенком! (Так прямо и сказала — «за ребенком»!) Я его познакомлю со своим Веником.

Я подумал: «Бывают же такие имена: „Веник“. Еще бы метелкой назвали!» — и засмеялся.

— Вот видите, как он доволен! — воскликнула Ангелина Семеновна. — Меня все дети любят, просто обожают!

Подполковник отвернулся от окна и удивленно взглянул на меня, точно хотел спросить: «Неужели вы и в самом деле так уж ее любите?» За всех детей я отвечать не мог, но мне лично Ангелина Семеновна не очень понравилась. И вообще я не понимал, как можно про самого себя сказать: «Меня все обожают».

Оказалось, что Ангелина Семеновна и Веник тоже ехали в Белогорск, но каким-то «диким способом». Что это значит, я тогда не понял. Мне сразу вспомнилась школа, потому что математик Герасим Кузьмич часто нам говорил:

«Задача простая, а вы решаете ее каким-то диким способом».

— Мы — дикари! — сказала Ангелина Семеновна. — А это, — она нежно наклонилась к Венику, — мой маленький дикареныш. Хочу залить его сметаной и молоком.

Мне представилось, как бледный «витязь», по имени Веник, барахтается в сметане и молоке и пускает белые, жирные пузыри. Я снова засмеялся.

Читайте также:  Раздел имущества – краткое содержание рассказа Алексина

— Вы оставляете своего сына в прекрасном настроении, — заявила Ангелина Семеновна. — Он среди родных людей!

Но мама перед уходом все-таки обратилась к подполковнику:

— Вы уж тоже присмотрите, пожалуйста, за моим Сашей. Ладно?

Подполковник кивнул — и она перестала сутулиться, словно у нее гора с плеч упала.

Потом мама пожелала всем счастливого пути, поцеловала меня и пошла на перрон, к бабушке.

На перроне она сложила ладони рупором и крикнула:

— Не забудь про самое главное! Не забудь. И, разрушив свой рупор, погрозила мне пальцем. Подполковник, тоже глядевший в окно, конечно, ничего не понял.

А я все понял — и у меня сразу испортилось настроение.

КАК Я ЛЕТОМ ДВОЙКУ ПОЛУЧИЛ

Лишь только тронулся поезд, Ангелина Семеновна сейчас же начала «шефствовать» надо мной.

Прежде всего она попросила, чтобы я уступил ее Венику свою нижнюю полку.

— Он у меня очень болезненный мальчик, ему наверх карабкаться трудно, — сказала Ангелина Семеновна.

— Альпинизмом надо заниматься, — усмехнулся подполковник, которого звали Андреем Никитичем.

— Веник обойдется без посторонних советов. У него есть мама! — отрезала Ангелина Семеновна. Она вообще косо поглядывала на Андрея Никитича.

А я, конечно, с удовольствием уступил нижнюю полку, потому что ехать наверху куда интересней: и на руках можно подтягиваться и в окно смотреть удобней.

Но это было только начало.

Ангелина Семеновна очень точно знала, на какой станции что должны продавать: где яички, где жареных гусей, а где — варенец и сметану. На первой же большой остановке она попросила меня сбегать на рынок, который был тут же, возле перрона.

«И так уж продуктовый магазин в вагоне устроила! — подумал я. — Куда же еще. » Мне очень хотелось побегать вдоль вагонов, добраться до паровоза, посмотреть станцию, но пришлось идти на рынок. Сама Ангелина Семеновна командовала мной сквозь узкую щель в окне: “Вон там продают куру! (Она почему-то называла курицу курой.) Спроси, почем кура… Ах, очень дорого.

А вон там огурцы! Спроси, почем… Нет, это невозможно!” В результате я так ничего и не купил. Но Ангелина Семеновна объяснила мне, что для нее, оказывается, самое интересное — не покупать, а прицениваться.

То же самое было и на второй большой остановке. А на третьей я не стал спрыгивать вниз, нарочно повернулся носом к стенке и тихонько захрапел. Но Ангелина Семеновна тут же растолкала меня. Она сказала, что спать днем очень вредно, потому что я не буду спать ночью, а это отразится на моем здоровье, за которое она отвечает перед мамой, — и поэтому я должен сейчас же бежать на станцию за варенцом.

— Вы просто эксплуатируете детский труд, — не то в шутку, не то всерьез заметил Андрей Никитич. — Послали бы своего Веника. Ему полезно погулять на ветерке — вон какой бледный!

Анатолий Алексин – Саша и Шура

Анатолий Алексин – Саша и Шура краткое содержание

Вам, наверное, будет интересно узнать, как московский школьник Шура, приехав на лето в город Белогорск и имея переэкзаменовку по русскому языку, , вдруг сам превратился в… учителя. И о том, как Шура и его белогорский друг Саша помогали спасать одного очень хорошего человека. И ещё о том, как на следующий год Шура вновь отправился в Белогорск, получив телеграмму всего из двух слов: «Приезжай немедленно!» Зачем его так срочно вызывали? Для очень важных, увлекательных и весёлых дел. А для каких именно – об этом вы узнаете, когда прочтёте книгу.

Анатолий Алексин – Саша и Шура читать онлайн бесплатно

  • «
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • »

Я СТАНОВЛЮСЬ ШУРОЙ

«НЕ ЗАБУДЬ ПРО САМОЕ ГЛАВНОЕ!»

Всю свою сознательную жизнь я мечтал ездить и путешествовать.

Помню, например, когда я был ещё совсем маленьким, я каждый день ездил с бабушкой на трамвае в детский сад. Тогда я мечтал стать вагоновожатым. Дома я вытаскивал на середину комнаты старый деревянный чемодан и ставил его «на попа». Это был электромотор. Сам я усаживался на табуретке перед чемоданом и три часа подряд вертел ручку от мясорубки. На «поворотах» я постукивал чайной ложечкой по дну старой, закопчённой алюминиевой кастрюльки – давал звонки. «Лезут под самые колёса! Жизнь, что ли, надоела?» – бормотал я себе под нос. Я слышал, что так именно ругаются вагоновожатые.

За моей спиной были расставлены стулья. На самом последнем стуле всегда сидела бабушка с кожаной авоськой на груди (я приспособил к сумке верёвочные тесёмки). Бабушка была одновременно и кондуктором и контролёром. Но только иногда бабушка засыпала, уронив голову на авоську, – наверное, уставала от длинного пути. И тогда я вместо неё шёпотом объявлял остановки и шёпотом кричал на пассажиров: «Ну, что остановились? Проходите вперёд, там люди на подножке висят!»

Но на самом деле в моём вагоне был только один взаправдашний пассажир – чёрный кот, по имени «Паразит». Это бабушка его так назвала за то, что он однажды съел целую миску куриных котлет. Больше кот никогда ничего не таскал, а имя за ним так и осталось. Только называли мы его не как-нибудь грубо, а, наоборот, очень даже ласково: Паразитиком или даже Паразитушкой.

Наш чёрный кот не был знаком с правилами уличного движения – он то и дело выпрыгивал из вагона на полном ходу. Я резко тормозил, бабушка штрафовала Паразита. Но это на него нисколько не действовало, и он снова выпрыгивал на ходу, не понимая, что рискует жизнью.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды, в воскресенье, мы с мамой не поехали в Химки. Там я первый раз увидел большие, какие-то очень важные и неторопливые пароходы – и сразу захотел стать капитаном дальнего плавания. Стулья расставлялись по-прежнему, но сам я залезал в перевёрнутую вверх ножками табуретку, которую ставил на обеденный стол. Это был капитанский мостик. Паразит даже в самые сильные штормы смело выпрыгивал за борт. А я с мостика бросал ему надутую велосипедную шину – это был спасательный круг.

Но больше всего я мечтал поехать куда-нибудь далеко-далеко, без мамы, без папы и вообще без взрослых. Чтобы никто не говорил мне, что пить воду из бачка опасно (а вдруг недокипела!), стоять у открытого окна рискованно (вдруг искра от паровоза в глаз попадёт!), а переходить на ходу из вагона в вагон просто-таки смертельно. И чтобы я мог, как Паразит, бегать и выпрыгивать куда и как захочу.

Прошло много лет… И вот наконец моя мечта сбылась! Я поехал один, да ещё на поезде, да ещё на всё лето, и не куда-нибудь на дачу, а далеко – в другой город, к маминому папе, то есть к моему дедушке.

Правда, мама попыталась с самого начала всё испортить. Она как вошла в вагон, так сразу тяжело вздохнула, словно у неё горе какое-нибудь случилось:

– Вот приходится сына одного отправлять. Может, возьмёте над ним шефство, товарищи?

У окна стоял военный. Он был невысокого роста, но такой широкоплечий, что загораживал всё окно, и мы сперва даже не могли увидеть бабушку, которая стояла на перроне и тихонько помахивала нам ладошкой. Услышав мамины слова, военный обернулся, и я увидел, что это подполковник-артиллерист. Подполковник оглядел меня так внимательно, что мне сразу захотелось поправить пояс и пригладить волосы.

– А что ж над ним шефствовать? – удивился он. – Взрослый, вполне самостоятельный парень!

«Какой замечательный человек! – подумал я. – Настоящий боевой офицер! Вот, наверное, сейчас скажет: „Да я в его годы…“ Но подполковник ничего про себя „в мои годы“ не вспомнил, а снова отвернулся к окну.

И тут же я понял, что не одни только хорошие и сознательные люди на свете живут.

На нижней полке полулежала толстая-претолстая, или, как говорят, полная, женщина с бледным, очень жалостливым лицом. Но я уже заметил: бывают такие жалостливые люди, на которых только взглянешь – и сразу не захочется, чтобы они тебя жалели или делали тебе что-нибудь доброе. Женщина лежала с таким видом, как будто весь вагон был её собственной квартирой и она уже очень-очень давно жила в этой квартире. А вокруг было полно всякой еды, завёрнутой в бумагу и засунутой в баночки, как бывает у нас на кухне перед Новым годом.

В уголке сидел мальчик с таким же точно бледным и жалостливым лицом, только очень худенький. На голове у него была бескозырка с надписью «Витязь». А ноги его были накрыты пледом, на котором в страшных позах застыли огромные жёлтые львы.

Полная женщина – её звали Ангелиной Семёновной – приподнялась и схватила маму за руку:

– Ах, мужчины этого не понимают! Конечно, я присмотрю за ребёнком! (Так прямо и сказала: «за ребёнком»!) Я его познакомлю со своим Веником.

Я подумал: «Бывают же такие имена: „Веник“. Ещё бы метёлкой назвали!» – и засмеялся.

– Вот видите, как он доволен! – воскликнула Ангелина Семёновна. – Меня все дети любят, просто обожают!

Подполковник отвернулся от окна и удивлённо взглянул на меня, точно хотел спросить: «Неужели вы и в самом деле так уж её любите?» За всех детей я отвечать не мог, но мне лично Ангелина Семёновна не очень понравилась. И вообще, я не понимал, как можно про самого себя сказать: «Меня все обожают».

Оказалось, что Ангелина Семёновна и Веник тоже ехали в Белогорск, но каким-то «диким способом». Что это значит, я тогда не понял. Мне сразу вспомнилась школа, потому что математик Герасим Кузьмич часто нам говорил: «Задача простая, а вы решаете её каким-то диким способом».

– Мы – дикари! – сказала Ангелина Семёновна. – А это, – она нежно наклонилась к Венику, – мой маленький дикарёныш. Хочу залить его сметаной и молоком.

Мне представилось, как бледный «витязь», по имени Веник, барахтается в сметане и молоке и пускает белые жирные пузыри. Я снова засмеялся.

– Вы оставляете своего сына в прекрасном настроении, – заявила Ангелина Семёновна. – Он среди родных людей!

Но мама перед уходом всё-таки обратилась к подполковнику:

– Вы уж тоже присмотрите, пожалуйста, за моим Сашей. Ладно?

Подполковник кивнул – и она перестала сутулиться, словно у неё гора с плеч упала.

Потом мама пожелала всем счастливого пути, поцеловала меня и пошла на перрон, к бабушке.

На перроне она сложила ладони рупором и крикнула:

– Не забудь про самое главное! Не забудь.

И, разрушив свой рупор, погрозила мне пальцем. Подполковник, тоже глядевший в окно, конечно, ничего не понял.

А я всё понял – и у меня сразу испортилось настроение.

КАК Я ЛЕТОМ ДВОЙКУ ПОЛУЧИЛ

Лишь только тронулся поезд, Ангелина Семёновна сейчас же начала «шефствовать» надо мной.

Прежде всего она попросила, чтобы я уступил её Венику свою нижнюю полку.

– Он у меня очень болезненный мальчик, ему наверх карабкаться трудно, – сказала Ангелина Семёновна.

– Альпинизмом надо заниматься, – усмехнулся подполковник, которого звали Андреем Никитичем.

– Веник обойдётся без посторонних советов. У него есть мама! – отрезала Ангелина Семёновна. Она вообще косо поглядывала на Андрея Никитича.

А я, конечно, с удовольствием уступил нижнюю полку, потому что ехать наверху куда интересней: и на руках можно подтягиваться, и в окно смотреть удобней.

Но это было только начало.

Ангелина Семёновна очень точно знала, на какой станции что должны продавать: где яички, где жареных гусей, а где варенец и сметану. На первой же большой остановке она попросила меня сбегать на рынок, который был тут же, возле перрона.

«И так уж продуктовый магазин в вагоне устроила! – подумал я. – Куда же ещё. » Мне очень хотелось побегать вдоль вагонов, добраться до паровоза, посмотреть станцию, но пришлось идти на рынок. Сама Ангелина Семёновна командовала мной сквозь узкую щель в окне: «Вон там продают куру! (Она почему-то называла курицу „курой“.) Спроси, почём кура… Ах, очень дорого. А вон там огурцы! Спроси, почём… Нет, это невозможно!»

В результате я так ничего и не купил. Но Ангелина Семёновна объяснила мне, что для неё, оказывается, самое интересное – не покупать, а прицениваться.

То же самое было и на второй большой остановке. А на третьей я не стал спрыгивать вниз, нарочно повернулся носом к стенке и тихонько захрапел. Но Ангелина Семёновна тут же растолкала меня. Она сказала, что спать днём очень вредно, потому что я не буду спать ночью, а это отразится на моём здоровье, за которое она отвечает перед мамой, – и поэтому я должен сейчас же бежать на станцию за варенцом.

– Вы просто эксплуатируете детский труд, – не то в шутку, не то всерьёз заметил Андрей Никитич. – Послали бы своего Веника. Ему полезно погулять на ветерке – вон какой бледный!

Краткое содержание Алексин Раздел имущества для читательского дневника

Произведение Алексина “Раздел имущества” имеет очень трагичную развязку и ещё более трагичную историю. В произведение основной мыслью является способность сочувствовать, сострадать окружающим, не быть чёрствым.

Повествование рассказывает о девочке по имени Вера и её бабушке по имени Анисья. Дело в том, что у Веры была травма, однако её выходила и буквально заставила ходить её бабушка, за что Верочка её очень любила и берегла. Эта замечательная женщина пожертвовала ради своей внучки всем, чем только можно, уделяя всё внимание только ей одной, забыв о своей личной жизни. Далее нас знакомят с родителями Верочки. Её мать это сильная волевая женщина, которая любит всё держать под контролем, а работает она экологом, но защищая природу, она не замечает всей её удивительности и красоты. Верочкин отец, сын бабушки Анисьи, был человеком мягким, слабохарактерным, не любившим конфликты. Работал он в музее водя людей по экскурсиям, по прошествии времени становился более мягким, стал говорить тихо, старался не спорить с мамой Верочки. Родители к Верочке относились как к больному ребёнку, но её бабушка считала её вполне нормальной, благодаря чему Верочка быстрее поправлялась.

Вскоре случилось то, что дало Верочке взглянуть по-другому на свою семью. Семья Верочки захотела поселить у себя сестру бабушки Анисьи, забирать её поехали бабушка Анисья и Верочка. Но приехав, они обнаруживают, что сестру Анисьи, тетю Маню, уже похоронили. Не решаясь сообщить об этом маме Верочки, они решают на чуть-чуть остаться в деревне. Но вскоре от матери Верочки приходит письмо, в котором она настоятельно рекомендует оставить тетю Маню в деревне, что, несомненно, очень огорчает Верочку, так как она разочаровывается в них.

Далее напряжение между свекровью и матерью нарастает. Верочка начинает обучаться в обычной школе, где им задают написать сочинение на тему “Самый важный человек в моей жизни”, которое Верочка целиком и полностью посвящает бабушке Анисье. Мать Верочки начинает ревновать её к бабушке, и не хочет делить её любовь с кем-то ещё, и родители хотят разьехаться с бабушкой. Далее следует суд по разделу имущества, на котором Верочка понимает, что судиться с матерью последнее дело.

После суда бабушка Анисья отправляется умирать в деревню, так как быть преградой в семейной жизни сына и его жены. После Верочке становиться всё хуже, и мы понимаем, что, скорее всего она останется инвалидом. Вот на такой трагической ноте и заканчивается произведение.

Читать краткое содержание Раздел имущества. Краткий пересказ. Для читательского дневника возьмите 5-6 предложений

Алексин. Краткие содержания произведений

  • А тем временем где-то
  • Безумная Евдокия
  • В стране вечных каникул
  • В тылу как в тылу
  • Домашнее сочинение
  • Домашний совет
  • Звоните и приезжайте
  • Мой брат играет на кларнете
  • Очень страшная история
  • Раздел имущества
  • Самый счастливый день
  • Саша и Шура
  • Сердечная недостаточность
  • Сигнальщики и горнисты
  • Третий в пятом ряду

Картинка или рисунок Раздел имущества

Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

И опять Эркюль Пуаро – великолепный сыщик, герой романов Агаты Кристи из «восточного» цикла. На этот раз сыщик оказывается на пароходе «Карнак», плывущем по реке Нил с беспечными и шумными пассажирами.

Произведение представляет собой одну из составных частей детского прозаического цикла под названием «Денискины рассказы», главным героем которого является маленький мальчик по имени Дениска.

В этой главе автор рассказывает читателю о главном герое Илье Ильиче Обломове, его слуге Захара и описывает их быт. Любимое занятие Обломова – это лежать на диване и размышлять о жизни. В описываемое утро

Ничем не примечательное происшествие попадания автомобиля в лужу для писателя явилось сюжетом к созданию литературного произведения. Банальная и вполне привычная для российских водителей ситуация дает повод о многом задуматься.

У Ежика и Медвежонка настоящая дружба, они любят вместе пить чай и смотреть, как загораются звездочки. Как-то по дороге в гости Ежик попадает в густой беспросветный туман, где весь мир кажется ему враждебным и чужим.

Ссылка на основную публикацию