В тылу как в тылу – краткое содержание рассказа Алексина

В тылу как в тылу – краткое содержание рассказа Алексина

Дорогой, незабвенной маме

Годы… Они долгие, когда еще впереди, когда предстоят. Но если большая часть пути уже пройдена, они кажутся до того быстроходными, что с тревогой и грустью думаешь: «Неужели так мало осталось?»

Я не был в этом городе очень давно. Раньше приезжал часто, а потом… все дела, все дела.

На привокзальной площади я увидел те же осенние цветы в жестяных ведрах и те же светло-зеленые машины, подпоясанные черными шашечками. Как прошлый раз, как и всегда. Будто не уезжал…

— Куда вам? — туго, с напряжением включив счетчик, спросил таксист.

— В город, — ответил я.

И поехал к маме, у которой (так уж случилось) не был около десяти лет.

В октябре сорок первого мы шли с ней по этой привокзальной площади в темноте, проваливаясь в ямы и лужи.

Мама запретила мне притрагиваться к старомодному, тяжеленному сундуку: «Это не для тебя. Надорвешься!»

Как будто и во время войны одиннадцатилетний мог считаться ребенком.

В канун нашего отъезда всех предупредили, что взять с собой можно «только одно место». Мама выбрала сундук, обвитый железными лентами. В нем согласно домашней легенде когда-то хранилось прабабушкино приданое.

Приданого, видимо, было много, потому что сундук мне казался бездонным. За одну ручку ухватилась мама, а за вторую — Николай Евдокимович. Своих вещей у него не было: за день до отъезда, когда Николай Евдокимович где-то дежурил, его дом разбомбили.

— Хорошо, что у меня нет семьи, — сказал он. — Вещи терять не так страшно.

Свободной рукой мама крепко держала меня за локоть, словно я мог вырваться и удрать.

— Смотрите под ноги! — предупреждал мужчина в брезентовом плаще с капюшоном. Промерзший голос нехотя вырывался из капюшона, как из рупора, и стеснялся своей заботливости.

Николай Евдокимович попросил маму остановиться. Он опустил сундук на доски, сложенные посреди дороги.

Кто-то, шедший сзади, наткнулся на нас и глухо, неразборчиво выругался.

— Простите, — сказал Николай Евдокимович. — Нога разболелась. Если не возражаете…

И присел на сундук. При маме он не мог сознаться, что просто устал.

Он любил маму. Это знали все.

— Ее красота слишком заметна, — постоянно говорил мне отец. И обязательно при этом вздыхал.

Ему хотелось, чтобы мамину красоту никто на свете не замечал. А прежде всего, чтоб о ней забыл Николай Евдокимович.

— Поверь, Алеша, я к нему не питаю никаких… таких чувств, объясняла мама. — Хочешь, поклянусь? Своим будущим и даже твоим!

Мое будущее она оставляла в покое.

— Я к нему ничего не испытываю, — настойчиво убеждала она отца.

— Но он испытывает к тебе. А это, пойми…

— И что же? Бросить его на произвол судьбы? — спросила она однажды.

И резко встала, как бы приняв окончательное решение. Она часто после негромкого разговора так вот вставала, давая понять, что ее аргументы исчерпаны. Голос менялся, становился сухим, словно река, потерявшая свои теплые, добрые воды и обнажившая вдруг каменистое дно.

— Ты умеешь укрощать даже сварщиков и прорабов. Куда уж мне, интеллигенту-биологу? Я сдаюсь! — в другой раз воскликнул отец. И поднял руки вверх.

Такие разговоры возникали у нас дома нередко. Во время одного из них мама сказала отцу:

— Николая в институте звали Подкидышем.

— А где тебе подкинули его?

— Там и подкинули: в нашем строительном. Зачем ты спрашиваешь о том, что давно уж известно?

Мама резко поднялась.

— К сожалению, меня в ваш строительный никто не подкинул, — печально сказал отец.

Он ревновал маму к прошлому. Как, впрочем, и к настоящему, и к грядущему тоже:

— Когда-нибудь ты покинешь меня.

— А о нем ты забыл?

Мама кивнула в мою сторону.

— Ну если… только ради него… Это слабое утешение.

— В какие дебри мы с тобой забрели! И все из-за Подкидыша. Из-за этого безобидного князя Мышкина, — возмутилась мама.

Князь Мышкин, Подкидыш… Это должно было убедить отца, что он в полнейшей безопасности.

С тех пор отец стал называть Николая Евдокимовича только Подкидышем, словно прекратил думать о нем всерьез.

Он был выше Подкидыша минимум на полголовы, а то и на целых три четверти. Не говорил по десять раз в день: «Если не возражаете…» И все же щуплого Николая Евдокимовича, близорукого, в очках с толстыми стеклами, отец, я видел, продолжал опасаться. С моей точки зрения, это было необъяснимо. Еще и потому, что мама, хоть ее и называли красавицей, представлялась мне в ту пору абсолютно пожилой женщиной: ей было уже тридцать семь лет!

На мой взгляд. Подкидыш не мог быть угрозой для нашей семьи. «Ну какая любовь в этом возрасте? — рассуждал я. — Вот у нас, в четвертом классе… Это другое дело!»

Отец думал иначе… Если Николай Евдокимович приглашал маму на вальс, он говорил:

— Она, к сожалению, очень устала.

— Я полна сил и энергии! — заявляла мама. И шла танцевать.

Она привыкла стоять на своем не только потому, что была красивой, а и потому, что работала начальником стройконторы: ей действительно подчинялись сварщики и прорабы.

— Твои про-рабы! — говорил отец, делая ударение на последнем слоге.

Если Подкидыш обнаруживал, что у него «как раз три билета в кино», отец вспоминал, что в этот вечер они с мамой приглашены в гости.

— Меня никто не приглашал! — возражала мама.

Она всегда говорила правду. «Рубила», как оценивал это отец.

А честность тоже разная бывает,

И если доброты ей не хватает…

Отец начал как-то цитировать эти стихи, но запнулся.

— Честность есть честность! — ответила мама. И резко встала.

— Я не щадила тебя, — тихо сказала она, когда отец собирался по повестке на сборный пункт. Или, вернее сказать, на войну. — Я не щадила тебя… Прости уж, Алешенька. Но ты всегда мог быть абсолютно спокоен. Я пыталась воспитывать тебя… Это глупо. С близкими надо находить общий язык. Вот что главное… Ты простишь меня?

— Да, конечно, — ответил отец. — А Подкидыш поедет в одном эшелоне с тобой и Димой?

То, что мы уедем, было известно. Но когда — никто точно не знал.

— Хочешь, мы поедем в другом эшелоне? — сказала мама. Я чувствовал, что она никогда больше не станет резко подниматься с дивана и разговаривать с отцом голосом начальника стройконторы.

— А если другого эшелона не будет? — ответил отец. — Неужели ты думаешь, что я могу рисковать… вами? — Он так сказал. Но мне показалось, что он все же боится нашей поездки в одном эшелоне с Подкидышем гораздо больше, чем идти на войну. Войны он вообще не боялся.

— Обещай мне, что ты будешь спокоен. За нас… За меня! — умоляла мама. — И пиши… Каждый день нам пиши. Не представляешь, как мы любим тебя!

Для отца мамина любовь всегда была дороже моей. Я знал это. И мне не было обидно. Ничуть…

Прощаясь во дворе школы медицинских сестер, где был сборный пункт, отец тихо спросил маму:

— И вагон у вас с н и м… один?

— Мы поедем в теплушках. На нарах, — ответила мама. — Если хочешь, будем в разных теплушках. Только бы ты не думал… Ни одной секунды! До конца войны… До конца нашей жизни.

Она зарыдала. Я тоже заплакал.

— Ну что вы? Я скоро вернусь… — как и все вокруг, обещал нам отец. Это было седьмого августа. — И пусть Подкидыш вам помогает. Рядом должны быть близкие люди…

— Ты можешь быть абсолютно спокоен! — почти крикнула мама. — Клянусь всем на свете. Даже его будущим!

И прижала меня к себе.

Я знал, что хорошее начинаешь гораздо острей ценить, когда оно от тебя уходит. И что наши приобретения становятся в тысячу раз дороже, когда превращаются в наши потери или воспоминания. Эта истина казалась мне раньше лежащей на поверхности, а значит, не очень мудрой.

Но, качаясь на нарах, под потолком, где было много времени для размышлений, я понял, что первым признаком мудрой мысли является ее точность: все, что недавно было обыденным и привычным, стало казаться мне нереальным, невозвратимым. А неприятности и заботы, так волновавшие меня прежде, я не разглядел бы теперь ни в один микроскоп.

Анатолий Алексин – В тылу как в тылу

Анатолий Алексин – В тылу как в тылу краткое содержание

В тылу как в тылу – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

В тылу как в тылу

Дорогой, незабвенной маме

Годы… Они долгие, когда еще впереди, когда предстоят. Но если большая часть пути уже пройдена, они кажутся до того быстроходными, что с тревогой и грустью думаешь: «Неужели так мало осталось?»

Я не был в этом городе очень давно. Раньше приезжал часто, а потом… все дела, все дела.

На привокзальной площади я увидел те же осенние цветы в жестяных ведрах и те же светло-зеленые машины, подпоясанные черными шашечками. Как прошлый раз, как и всегда. Будто не уезжал…

— Куда вам? — туго, с напряжением включив счетчик, спросил таксист.

— В город, — ответил я.

И поехал к маме, у которой (так уж случилось) не был около десяти лет.

В октябре сорок первого мы шли с ней по этой привокзальной площади в темноте, проваливаясь в ямы и лужи.

Мама запретила мне притрагиваться к старомодному, тяжеленному сундуку: «Это не для тебя. Надорвешься!»

Как будто и во время войны одиннадцатилетний мог считаться ребенком.

В канун нашего отъезда всех предупредили, что взять с собой можно «только одно место». Мама выбрала сундук, обвитый железными лентами. В нем согласно домашней легенде когда-то хранилось прабабушкино приданое.

Приданого, видимо, было много, потому что сундук мне казался бездонным. За одну ручку ухватилась мама, а за вторую — Николай Евдокимович. Своих вещей у него не было: за день до отъезда, когда Николай Евдокимович где-то дежурил, его дом разбомбили.

— Хорошо, что у меня нет семьи, — сказал он. — Вещи терять не так страшно.

Свободной рукой мама крепко держала меня за локоть, словно я мог вырваться и удрать.

— Смотрите под ноги! — предупреждал мужчина в брезентовом плаще с капюшоном. Промерзший голос нехотя вырывался из капюшона, как из рупора, и стеснялся своей заботливости.

Николай Евдокимович попросил маму остановиться. Он опустил сундук на доски, сложенные посреди дороги.

Кто-то, шедший сзади, наткнулся на нас и глухо, неразборчиво выругался.

— Простите, — сказал Николай Евдокимович. — Нога разболелась. Если не возражаете…

И присел на сундук. При маме он не мог сознаться, что просто устал.

Он любил маму. Это знали все.

— Ее красота слишком заметна, — постоянно говорил мне отец. И обязательно при этом вздыхал.

Ему хотелось, чтобы мамину красоту никто на свете не замечал. А прежде всего, чтоб о ней забыл Николай Евдокимович.

— Поверь, Алеша, я к нему не питаю никаких… таких чувств, объясняла мама. — Хочешь, поклянусь? Своим будущим и даже твоим!

Мое будущее она оставляла в покое.

— Я к нему ничего не испытываю, — настойчиво убеждала она отца.

— Но он испытывает к тебе. А это, пойми…

— И что же? Бросить его на произвол судьбы? — спросила она однажды.

И резко встала, как бы приняв окончательное решение. Она часто после негромкого разговора так вот вставала, давая понять, что ее аргументы исчерпаны. Голос менялся, становился сухим, словно река, потерявшая свои теплые, добрые воды и обнажившая вдруг каменистое дно.

— Ты умеешь укрощать даже сварщиков и прорабов. Куда уж мне, интеллигенту-биологу? Я сдаюсь! — в другой раз воскликнул отец. И поднял руки вверх.

Такие разговоры возникали у нас дома нередко. Во время одного из них мама сказала отцу:

Читайте также:  Очень страшная история – краткое содержание повести Алексина

— Николая в институте звали Подкидышем.

— А где тебе подкинули его?

— Там и подкинули: в нашем строительном. Зачем ты спрашиваешь о том, что давно уж известно?

Мама резко поднялась.

— К сожалению, меня в ваш строительный никто не подкинул, — печально сказал отец.

Он ревновал маму к прошлому. Как, впрочем, и к настоящему, и к грядущему тоже:

— Когда-нибудь ты покинешь меня.

— А о нем ты забыл?

Мама кивнула в мою сторону.

— Ну если… только ради него… Это слабое утешение.

— В какие дебри мы с тобой забрели! И все из-за Подкидыша. Из-за этого безобидного князя Мышкина, — возмутилась мама.

Князь Мышкин, Подкидыш… Это должно было убедить отца, что он в полнейшей безопасности.

С тех пор отец стал называть Николая Евдокимовича только Подкидышем, словно прекратил думать о нем всерьез.

Он был выше Подкидыша минимум на полголовы, а то и на целых три четверти. Не говорил по десять раз в день: «Если не возражаете…» И все же щуплого Николая Евдокимовича, близорукого, в очках с толстыми стеклами, отец, я видел, продолжал опасаться. С моей точки зрения, это было необъяснимо. Еще и потому, что мама, хоть ее и называли красавицей, представлялась мне в ту пору абсолютно пожилой женщиной: ей было уже тридцать семь лет!

На мой взгляд. Подкидыш не мог быть угрозой для нашей семьи. «Ну какая любовь в этом возрасте? — рассуждал я. — Вот у нас, в четвертом классе… Это другое дело!»

Отец думал иначе… Если Николай Евдокимович приглашал маму на вальс, он говорил:

— Она, к сожалению, очень устала.

— Я полна сил и энергии! — заявляла мама. И шла танцевать.

Она привыкла стоять на своем не только потому, что была красивой, а и потому, что работала начальником стройконторы: ей действительно подчинялись сварщики и прорабы.

— Твои про-рабы! — говорил отец, делая ударение на последнем слоге.

Если Подкидыш обнаруживал, что у него «как раз три билета в кино», отец вспоминал, что в этот вечер они с мамой приглашены в гости.

— Меня никто не приглашал! — возражала мама.

Она всегда говорила правду. «Рубила», как оценивал это отец.

А честность тоже разная бывает,

И если доброты ей не хватает…

Отец начал как-то цитировать эти стихи, но запнулся.

— Честность есть честность! — ответила мама. И резко встала.

— Я не щадила тебя, — тихо сказала она, когда отец собирался по повестке на сборный пункт. Или, вернее сказать, на войну. — Я не щадила тебя… Прости уж, Алешенька. Но ты всегда мог быть абсолютно спокоен. Я пыталась воспитывать тебя… Это глупо. С близкими надо находить общий язык. Вот что главное… Ты простишь меня?

— Да, конечно, — ответил отец. — А Подкидыш поедет в одном эшелоне с тобой и Димой?

То, что мы уедем, было известно. Но когда — никто точно не знал.

— Хочешь, мы поедем в другом эшелоне? — сказала мама. Я чувствовал, что она никогда больше не станет резко подниматься с дивана и разговаривать с отцом голосом начальника стройконторы.

— А если другого эшелона не будет? — ответил отец. — Неужели ты думаешь, что я могу рисковать… вами? — Он так сказал. Но мне показалось, что он все же боится нашей поездки в одном эшелоне с Подкидышем гораздо больше, чем идти на войну. Войны он вообще не боялся.

В тылу как в тылу – краткое содержание рассказа Алексина

Для писателя, чьи произведения адресованы в основном молодежи, особенно важно через разнообразнейшие трудности жизненных ситуаций своих героев подвести юного читателя к ясным и уверенным мыслям о завтрашнем дне. укрепить доброе и активное отношение к действительности.
А. Алексин

Анатолий Георгиевич Алексин — известный русский писатель, чьи книги пользуются любовью у юных и взрослых читателей. Родился в Москве. Печататься начал рано, ещё будучи школьником, в журнале «Пионер» и в газете «Пионерская правда». «Я стал работать, — говорил А. Г. Алексин о себе, — над повестями, рассказами и пьесами, которые прежде всего адресованы юношеству, людям, находящимся на пороге большой самостоятельной жизни, и тем, кто воспитывает молодое поколение, то есть взрослым читателям». Алексин написал повести «А тем временем где-то. », «Позднийребенок», «Повесть Алика Деткина», «Действующие лица и исполнители», «Про нашу семью», «Позавчера и послезавтра», «Третий в пятом ряду*. «Нешумная Квдокия» и др. На сценах театров с успехом шли пьесы Алексина «Обратный адрес», «Звоните и приезжайте», «Мой брат играет на кларнете», «Десятиклассники».

Отмечая достоинство и популярность произведений А. Алексина, русский писатель Вадим Кожевников (1909-1984) писал: «Детство и юность в повестях, рассказах, пьесах Анатолия Алексина, как и в жизни, — пора непрестанных жизнерадостных открытий, поэзии романтического поиска. Это пора, когда впервые решаются многие сложные проблемы всей будущей человеческой жизни. Но какие бы трудные вопросы ни вставали на пути алексинских героев, их никогда не покидает чувство юмора, оптимизма, вера в торжество справедливости и добра».

В России творчество А. Г. Алексина отмечено государственными наградами. Международный Совет по детской и юношеской литературе1 присудил ему диплом X. К. Андерсена. Книги Алексина переведены на многие языки народов ближнего и дальнего зарубежья.

1. Какие произведения Анатолия Алексина вы читали? Чем они вам понравились и запомнились?
2. Какие вы знаете произведения Алексина, которые, по выражению самого писателя, укрепляют в читателе «доброе и активное отношение к действительности»?

В тылу как в тылу
(В сокращении)

Дорогой, незабвенной маме

Годы. Они долгие, когда ещё впереди, когда предстоят. Но если большая часть пути уже пройдена, они кажутся до того быстроходными, что с тревогой и грустью думаешь: «Неужели так мало осталось?» Я не был в этом городе очень давно. Раньше приезжал часто, а потом. всё дела, всё дела. На привокзальной площади я увидел те же осенние цветы в жестяных вёдрах и те же светлые машины, подпоясанные чёрными шашечками. Как прошлый раз, как и всегда. Будто не уезжал. «Куда вам?» — туго, с напряжением включив счетчик, спросил таксист.
— В город, — ответил я.
И поехал к маме, у которой (так уж случилось!) не был около десяти лет.

1
В октябре сорок первого мы шли с ней по этой привокзальной площади в темноте, проваливаясь в ямы и лужи. Мама запретила мне притрагиваться к старомодному тяжеленному сундуку: «Это не для тебя. Надорвёшься!» Как будто и во время войны одиннадцатилетний мог считаться ребёнком. В канун нашего отъезда всех предупредили, что взять с собой можно «только одно место». Мама выбрала сундук, обвитый железными лентами. В нем, согласно домашней легенде, когда-то хранилось прабабушкино приданое.

Приданого, видимо, было много, потому что сундук мне казался бездонным. За одну ручку ухватилась мама, а за другую — Николай Евдокимович. Своих вещей у него не было: за день до отъезда, когда Николай Евдокимович где-то дежурил, его дом разбомбили.
— Хорошо, что у меня нет семьи, — сказал он. — Вещи терять не так страшно.

Свободной рукой мама крепко держала меня за локоть, словно я мог вырваться и удрать.
— Смотрите под ноги! — предупреждал мужчина в брезентовом плаще с капюшоном. Промёрзший голос нехотя вырывался из капюшона, как из рупора, и стеснялся своей заботливости.
Николай Евдокимович попросил маму остановиться. Он опустил сундук на доски, сложенные посреди дороги.
Кто-то, шедший сзади, наткнулся на нас и глухо, неразборчиво выругался.
— Простите, — сказал Николай Евдокимович. — Нога разболелась. Если не возражаете.
И присел на сундук. При маме он не мог сознаваться, что просто устал. Он любил маму. Это знали все.
— Её красота слишком заметна, — постоянно говорил мне отец. И обязательно при этом вздыхал. Ему хотелось, чтобы мамину красоту никто на свете не замечал. А прежде всего, чтоб о ней забыл Николай Евдокимович.
— Поверь, Алёша, я к нему не питаю никаких. таких чувств, — объясняла мама. — Хочешь, поклянусь? Своим будущим и даже твоим!

Моё будущее она оставляла в покое.
— Я к нему ничего не испытываю, — настойчиво убеждала она отца.
— Но он испытывает к тебе. А это, пойми.
— И что же? Бросить его на произвол судьбы? — спросила она однажды.

И резко встала, как бы приняв окончательное решение. Она часто после негромкого разговора так вот вставала, давая понять, что её аргументы исчерпаны. Голос менялся, становился сухим, словно река, потерявшая свои тёплые, добрые воды и обнажившая вдруг каменистое дно.
— Ты умеешь укрощать даже сварщиков и прорабов. Куда уж мне интеллигенту-биологу? Я сдаюсь! — в другой раз воскликнул отец. И поднял руки вверх. Такие разговоры возникали у нас дома нередко. Во время одного
из них мама сказала отцу:
— Николая в институте звали Подкидышем.
— А где тебе подкинули его?
— Там и подкинули: в нашем строительном. Зачем ты спрашиваешь о том, что давно уже известно?

Мама резко поднялась.
— К сожалению, меня в ваш строительный никто не подкинул, – печально сказал отец. Он ревновал маму к прошлому. Как, впрочем, и к настоящему, и к грядущему тоже: — Когда-нибудь ты покинешь меня.
— А о нём ты забыл?
Мама кивнула в мою сторону.
— Ну если. только ради него. Это слабое утешение.
— В какие дебри мы с тобой забрели! И всё из-за Подкидыша. Ии за этого безобидного князя Мышкина1, — возмутилась мама.

Князь Мышкин, Подкидыш. Это должно было убедить отца, что он — в полнейшей безопасности. С тех пор отец стал называть Николая Евдокимовича только Подкидышем, словно прекратил думать о нём всерьёз. Он был выше Подкидыша минимум на полголовы, а то и на целых три четверти. Не говорил по десять раз в день: «Если не возражаете. » И всё же щуплого Николая Евдокимовича, близорукого, в очках с толстыми стёклами, отец, я видел, продолжал опасаться.

С моей точки зрения, это было необъяснимо. Ещё и потому, что мама, хоть её называли красавицей, представлялась мне в ту пору абсолютно пожилой женщиной: ей было уже тридцать семь лет! На мой взгляд, Подкидыш не мог быть угрозой для нашей семьи. «Ну, какая любовь в этом возрасте? — рассуждал я. — Вот у нас, в четвёртом классе. Это другое дело!»

Отец думал иначе. Если Николай Евдокимович приглашал маму на вальс, он говорил:
— Она, к сожалению, очень устала.
— Я полна сил и энергии! — заявляла мама. И шла танцевать.
Она привыкла стоять на своём не только потому, что была красивой, а и потому, что работала начальником стройконторы: ей действительно подчинялись сварщики и прорабы.
— Твои про-рабы! — говорил отец, делая ударение на последнем слоге.

Если Подкидыш обнаруживал, что у него «как раз три билета в кино», отец вспоминал, что в этот вечер они с мамой приглашены в гости.
— Меня никто не приглашал! — возражала мама. Она всегда говорила правду. «Рубила», как оценивал это отец.
А честность тоже разная бывает,
И если доброты ей не хватает.

Отец начал как-то цитировать эти стихи, но запнулся.
— Честность есть честность! — ответила мама. И резко встала.
— Я не щадила тебя, — тихо сказала она, когда отец собирался по повестке на сборный пункт. Или, сказать вернее на войну. — Я не щадила тебя. Прости уж, Алёшенька. Но ты всегда мог быть абсолютно спокоен. Я пыталась воспитывать тебя. Это глупо. С близкими надо находить общий язык. Вот что главное. Ты простишь меня?
— Да, конечно, — ответил отец. — А Подкидыш поедет в одном эшелоне с тобой и Димой?
То, что мы уедем, было уже известно. Но когда — никто точно не знал.
— Хочешь, мы поедем в другом эшелоне? — спросила мама. Я чувствовал, что она никогда не будет резко подниматься с дивана и разговаривать с отцом голосом начальника стройконторы.
— А если другого эшелона не будет? — ответил отец. — Неужели ты думаешь, что я могу рисковать. вами? — Он так сказал. Но мне показалось, что он всё же боится нашей поездки в одном эшелоне с Подкидышем гораздо больше, чем идти на войну. Войны он вообще не боялся.
— Обещай мне, что ты будешь спокоен. За нас. За меня! — умоляла мама. — И пиши. Каждый день нам пиши. Не представляешь, как мы любим тебя!
— А ты?
Для отца мамина любовь всегда была дороже моей. Я знал это.
И мне не было обидно. Ничуть.
Прощаясь во дворе школы медицинских сестёр, где был сборный пункт, отец тихо спросил маму:
— И вагон у вас с ним один?
— Мы поедем в теплушках. На нарах, — ответила мама. — Если хочешь, будем в разных теплушках. Только бы ты не думал. Ни одной секунды! До конца войны. До конца нашей жизни.

Читайте также:  А тем временем где-то – краткое содержание повести Алексина

Она зарыдала. Я тоже заплакал.
— Ну что вы? Я скоро вернусь. — как и все вокруг, обещал нам отец. Это было седьмого августа. — И пусть Подкидыш вам помогает. Рядом должны быть близкие люди!
— Ты можешь быть абсолютно спокоен! — почти крикнула мама. — Клянусь всем на свете. Даже его будущим! И прижала меня к себе.

Ciмaкoвa Л. А. Література: Підручник для 7 кл. загальноосвітніх навчальних закладів з російською мовою навчання. — К.: Вежа, 2007. 288 с.: іл. — Мова російська.

Прислано читателями из интернет-сайта

Если у вас есть исправления или предложения к данному уроку, напишите нам.

Если вы хотите увидеть другие корректировки и пожелания к урокам, смотрите здесь – Образовательный форум.

Урок литературы в 7 классе «Главное – делать добро»
план-конспект урока по литературе (7 класс) на тему

– познакомить учащихся со своеобразием воплощения темы Великой Отечественной войны в произведениях А.Алексина и А.Лиханова;

– формировать умение определять авторскую позицию, характеризовать нравственные качества персонажей;

– воспитывать чувство уважения к людям, пережившим войну, сострадания и понимания окружающих.

Скачать:

ВложениеРазмер
konspekt_uroka_literatury_v_7_klasse.doc51 КБ

Предварительный просмотр:

Конспект урока литературы в 7 классе

Тема: «Г лавное – делать добро»

  • познакомить учащихся со своеобразием воплощения темы Великой Отечественной войны в произведениях А.Алексина и А.Лиханова;
  • формировать умение определять авторскую позицию, характеризовать нравственные качества персонажей;
  • воспитывать чувство уважения к людям, пережившим войну, сострадания и понимания окружающих.

Оборудование: иллюстрации к теме Великой Отечественной войны, выставка книг и портреты А.Алексина и А.Лиханова.

Предварительное задание: прочитать повести А.Алексина «В тылу как в тылу» и А.Лиханова «Последние холода», взять интервью у родных и близких, какими им запомнились годы войны.

«Главное – делать людям добро, пусть маленькое, но добро, каждый день, каждый час, чтобы своим существованием

облегчать людям жизнь».

Подготовка к восприятию темы.

Слово учителя. Наш урок проходит накануне священного праздника, который всегда будет отмечаться в нашей стране, – Дня Победы в Великой Отечественной войне. Какие произведения, действие которых происходит в годы войны и первые послевоенные годы, мы уже изучали? Показаны ли в них военные подвиги? А как же вы узнали о времени действия в этих произведениях?

Сегодня на уроке мы рассмотрим еще два произведения, действие которых происходит в годы Великой Отечественной войны. В них также не показаны подвиги военные, но подвиг человеческий, нравственный мы в них обнаружим. Эти произведения принадлежат перу замечательных детских писателей А.Алексина и А.Лиханова. Мы не будем останавливаться подробно на биографии этих писателей, отметим только, что их детские и юношеские годы выпали на время военного лихолетья и им не понаслышке знакомы те испытания, которые выпали в этот период на долю каждого человека, будь то солдат, ребёнок или женщина. Возможно, вы захотите познакомиться с ещё некоторыми произведениями этих писателей, главными героями которых являются ваши сверстники, подростки. Обратите внимание на доску, где помещены портреты этих замечательных авторов, их книги и рекомендательные списки произведений.

А.Алексин. «А тем временем где-то. », «Звоните и приезжайте», «Мой брат играет на кларнете», «Поздний ребенок», «Третий в пятом ряду», «Безумная Евдокия», «Раздел имущества».

А.Лиханов. «Солнечное затмение», «Обман», «Магазин ненаглядных пособий», «Детская библиотека», «Мой генерал».

Восприятие, осознание, осмысление темы.

Работа над названием произведений. Обратимся к повестям А.Алексина «В тылу как в тылу» и А.Лиханова «Последние холода». Вначале давайте подумаем, почему они так называются. Как в названиях отразилось содержание этих произведений, их идейный смысл?

  • Что означает выражение «В тылу как в тылу»?

В тылу – значит в безопасности. И отец, и мать рассказчика считали, что главная опасность для жизни – на фронте, где стреляют. Тыл же представлялся им совершенно безопасным местом.

Это название звучит как контраст ко всему дальнейшему рассказу. Оказывается, в годы войны в тылу люди подвергаются опасности и совершают подвиги не реже, чем на фронте.

  • А почему Лиханов назвал свою повесть «Последние холода»?

Может быть, потому, что действие повести происходит в мае 1945 года. В мае, после наступления тепла, бывает, возвращаются холода, но это последние холода. В этом названии есть ещё один смысл – «последние холода» – это последние испытания, которые выпали на долю главных героев повести в годы войны.

Итак, мы можем сказать, что каждое название имеет глубокий смысл, в них по-своему отражается содержание повести.

Анализ содержания повестей.

  • Когда происходит действие в этих произведениях? (В первом – на протяжении всей Великой Отечественной войны, а во втором – в самом ее конце.)
  • Где же сосредоточены основные события? (И в одном, и в другом произведении мы не увидим военных действий, события происходят в глубоком тылу.)
  • От чьего имени ведется повествование? (От имени самих участников произошедшего, в повести Алексина свое детство вспоминает уже взрослый герой, приехавший в далекий уральский город на могилу матери, а в повести Лиханова повествователь – третьеклассник Коля, размышляющий о самом себе, о родителях, о сверстниках.)
  • Найдите в тексте детали, свидетельствующие о военном времени.

Характеристика главных героев. Обратимся к главным героям этих повестей. А.Алексин. «В тылу как в тылу».

Задание по рядам: Пролистайте ещё раз текст повести и расскажите – 1ряд – о Подкидыше и семье Кузьмы Петровича, 2 ряд – о Екатерине Андреевне Тихомировой, матери рассказчика, 3 ряд – о самом рассказчике.

  • Что объединяет всех этих героев?
  • Можно ли сказать, что они совершают свой подвиг в тылу?

Действительно, эти люди, хотя и трудятся вдалеке от фронта, вершат свой подвиг. А.Алексин пишет: «Война не давала людям возможности и просто-напросто времени для проявления своих «разнокалиберных» качеств. На передовую позицию жизни выкатывались орудия главного калибра. Ими, настигавшими врага даже из дальнего тыла, была каждодневная, будничная отвага и готовность жертвовать и терпеть. Люди становились чем-то похожи друг на друга. Но это не было однообразием и безликостью, а было величием».

А.Алексин в своей повести написал о самых высоких нравственных качествах людей, которые наиболее отчётливо проявились в годы испытаний – ответственности, самопожертвовании, патриотизме.

В основе повести А.Лиханова «Последние холода» также нравственные проблемы. Он пишет о взаимоотношениях людей, о понимании и сострадании. Обратимся к тексту повести.

  • Где и при каких обстоятельствах знакомится Коля с Вадимом и Машей? (Прочитайте сцену драки с шайкой носа.)
  • Почему этих детей назвали шакалами?
  • Действительно ли нужда превратила Вадима в жестокое животное?
  • При каких обстоятельствах происходит знакомство Вадима и Марьи с семьей Коли?
  • Как помогла семья Коли ребятам?
  • Какой ценой добывали себе пропитание дети? (Чтение эпизода покупки молока Колей.)
  • Как выглядело жилище Вадима и Маши?
  • Как Вадим и Марья относились к своей матери? (Чтение эпизода написания письма.)
  • Чем заканчивается повесть?

Давайте обобщим, что мы узнали о героях повести.

  • Как вы думаете, какими качествами наделены обездоленные дети, что сделало их такими? (Ранняя самостоятельность, решительность, некоторая жестокость даже – все это результат борьбы за выживание. Но в то же время – огромная любовь к матери, бережное к ней отношение. Понимание, что ей еще тяжелее, чем им.)
  • А каков Коля, что отличает его? (Это очень добрый мальчик, он способен не только сочувствовать своим друзьям, но и стремится помочь им.)

Да, действительно, это повесть о сострадании. Сострадать – т.е. страдать вместе. Коля способен не только видеть чужое горе, но и пытается облегчить его.

  • Почему же Коля и Вадим так и не стали друзьями? (Наверное, потому, что Вадим не хотел быть обузой для семьи Коли, ему было неловко перед Колей за своё бедственное положение. Он хотел выкарабкаться из своего горя сам.)

Обобщение по уроку.

Альберт Лиханов пишет: «Да, войны кончаются – рано или поздно. Но голодуха отступает медленнее, чем враг. И следы долго не высыхают. И работают столовки с дополнительным питанием. И там живут «шакалы». Маленькие, голодные, ни в чём не повинные ребятишки.

Мы-то это помним.

Не забыли бы вы, новые люди.

Не забудьте! Всё это правда. Всё это было».

В том, что действительно всё это было, мы можем убедиться, расспросив живых свидетелей тяжелого времени. Дома вы узнали о том, что запомнилось вашим родным о годах Великой Отечественной войны. Поделитесь своими впечатлениями. (Дети рассказывают о том, как коснулась Великая Отечественная война их семей.)

Итак, мы прикоснулись сегодня к уже вроде бы далёкому от нас времени. Но каждый из нас должен помнить, что в любое, самое, казалось бы, жестокое время «главное – делать людям добро, пусть маленькое, но добро, каждый день, каждый час. Чтобы своим существованием облегчать людям жизнь». Так же, как это делали герои произведений А.Алексина и А.Лиханова.

По теме: методические разработки, презентации и конспекты

Итоговый урок по литературе “Спешите делать добрые дела” представляет собой развитие понятий доброты,чувства взаимопомощи,взаимоуважения.На уроке используются высказывания известных людей,произведения.

Урок доброты, посвященный 80-летию со дня рождения Ш.А. Амонашвили в 8 классе “Доброта. Вот качество, которое я желаю приобрести больше всех других” (Л.Толстой) Цель урока .

Цель: выянить, что такое добро, добрые дела; показать на примерах, что добрые поступки совершать приятнее, чем плохие.

Цель: выяснить, что такое добро, добрые дела; показать на примерах, что совершать добрые поступки приятнее, чем плохие.

Урок посвящён изучению рассказа А.И.Куприна “Чудесный доктор”.

Представлен конспект урока на тему “Человек славен добрыми делами&quot.

Урок-размышление о значение родителей в жизни человека.

В тылу как в тылу

Скачать книгу в формате:

Аннотация

В тылу как в тылу

Дорогой, незабвенной маме

Годы… Они долгие, когда еще впереди, когда предстоят. Но если большая часть пути уже пройдена, они кажутся до того быстроходными, что с тревогой и грустью думаешь: «Неужели так мало осталось?»

Я не был в этом городе очень давно. Раньше приезжал часто, а потом… все дела, все дела.

На привокзальной площади я увидел те же осенние цветы в жестяных ведрах и те же светло-зеленые машины, подпоясанные черными шашечками. Как прошлый раз, как и всегда. Будто не уезжал…

— Куда вам? — туго, с напряжением включив счетчик, спросил таксист.

— В город, — ответил я.

И поехал к маме, у которой (так уж случилось) не был около десяти лет.

В октябре сорок первого мы шли с ней по этой привокзальной площади в темноте, проваливаясь в ямы и лужи.

Мама запретила мне притрагиваться к старомодному, тяжеленному сундуку: «Это не для тебя. Надорвешься!»

Как будто и во время войны одиннадц.

Отзывы

Популярные книги

  • 29858
  • 1
  • 2

Наконец-то вышла книга, которую давно ждали! Основываясь на обширных исследованиях и личных интер.

Деньги. Мастер игры

  • 41334
  • 4
  • 11

Мажор 3

Здравствуй уважаемый читатель. Книга “В тылу как в тылу” Алексин Анатолий Георгиевич относится к разряду тех, которые стоит прочитать. Приятно окунуться в “золотое время”, где обитают счастливые люди со своими мелочными и пустяковыми, но кажущимися им огромными неурядицами. Умелое и красочное иллюстрирование природы, мест событий часто завораживает своей непередаваемой красотой и очарованием. Благодаря динамичному и увлекательному сюжету, книга держит читателя в напряжении от начала до конца. С невероятным волнением воспринимается написанное! – Каждый шаг, каждый нюанс подсказан, но при этом удивляет. Попытки найти ответ откуда в людях та или иная черта, отчего человек поступает так или иначе, частично затронуты, частично раскрыты. Удивительно, что автор не делает никаких выводов, он радуется и огорчается, веселится и грустит, загорается и остывает вместе со своими героями. Существенную роль в успешном, красочном и динамичном окружающем мире сыграли умело подобранные зрительные образы. Замечательно то, что параллельно с сюжетом встречаются ноты сатиры, которые сгущают изображение порой даже до нелепости, и доводят образ до крайности. В процессе чтения появляются отдельные домыслы и догадки, но связать все воедино невозможно, и лишь в конце все становится и на свои места. Данная история – это своеобразная загадка, поставленная читателю, и обычной логикой ее не разгадать, до самой последней страницы. “В тылу как в тылу” Алексин Анатолий Георгиевич читать бесплатно онлайн приятно и увлекательно, все настолько гармонично, что хочется вернуться к нему еще раз.

  • Понравилось: 0
  • В библиотеках: 0

Новинки

Что случается, когда встречаются в лесу Великий инквизитор, опальная ведьма, полуэльф-полуорк, гно.

Путь над бездной

Что случается, когда встречаются в лесу Великий инквизитор, опальная ведьма, полуэльф-полуорк, гно.

Великий был колдун Яков Брюс, да вот только записи его не к тем людям попали, оттого и творятся в .

Завещание Якова Брюса

Великий был колдун Яков Брюс, да вот только записи его не к тем людям попали, оттого и творятся в .

Он вернулся. Эскул Ап Холиен. Ты привык попадать из реальности в Игру? Попробуй выжить, попав из.

Небытие Демиург

Он вернулся. Эскул Ап Холиен. Ты привык попадать из реальности в Игру? Попробуй выжить, попав из.

Вторая часть трилогии Оборотни императрицы Свинцово-серые тучи нависли над Питерсгоффом. Госуда.

Ловушка на зверя

Вторая часть трилогии Оборотни императрицы Свинцово-серые тучи нависли над Питерсгоффом. Госуда.

Говорят, что сын за отца не отвечает. О дочерях разговора не было… Только Я не желаю отвечать за г.

Все неправильно или любовь мага

Говорят, что сын за отца не отвечает. О дочерях разговора не было… Только Я не желаю отвечать за г.

Она — невидимка. Служанка. Таких, как она, для имперских лордов не существует. Даже магии — и той .

Не дразни ледяного мага! Зимняя невеста

Она — невидимка. Служанка. Таких, как она, для имперских лордов не существует. Даже магии — и той .

А боги смеялись все утро и вечер — Смешила их фраза: «Случайная встреча»… Они от души, аж до с.

Все хорошо или судьба вампира

А боги смеялись все утро и вечер — Смешила их фраза: «Случайная встреча»… Они от души, аж до с.

Внимание! Сайт может содержать информацию, предна­значенную для лиц, дости­гших 18 лет.

Анатолий Алексин – В тылу как в тылу

Анатолий Алексин – В тылу как в тылу краткое содержание

В тылу как в тылу читать онлайн бесплатно

В тылу как в тылу

Дорогой, незабвенной маме

Годы… Они долгие, когда еще впереди, когда предстоят. Но если большая часть пути уже пройдена, они кажутся до того быстроходными, что с тревогой и грустью думаешь: «Неужели так мало осталось?»

Я не был в этом городе очень давно. Раньше приезжал часто, а потом… все дела, все дела.

На привокзальной площади я увидел те же осенние цветы в жестяных ведрах и те же светло-зеленые машины, подпоясанные черными шашечками. Как прошлый раз, как и всегда. Будто не уезжал…

— Куда вам? — туго, с напряжением включив счетчик, спросил таксист.

— В город, — ответил я.

И поехал к маме, у которой (так уж случилось) не был около десяти лет.

В октябре сорок первого мы шли с ней по этой привокзальной площади в темноте, проваливаясь в ямы и лужи.

Мама запретила мне притрагиваться к старомодному, тяжеленному сундуку: «Это не для тебя. Надорвешься!»

Как будто и во время войны одиннадцатилетний мог считаться ребенком.

В канун нашего отъезда всех предупредили, что взять с собой можно «только одно место». Мама выбрала сундук, обвитый железными лентами. В нем согласно домашней легенде когда-то хранилось прабабушкино приданое.

Приданого, видимо, было много, потому что сундук мне казался бездонным. За одну ручку ухватилась мама, а за вторую — Николай Евдокимович. Своих вещей у него не было: за день до отъезда, когда Николай Евдокимович где-то дежурил, его дом разбомбили.

— Хорошо, что у меня нет семьи, — сказал он. — Вещи терять не так страшно.

Свободной рукой мама крепко держала меня за локоть, словно я мог вырваться и удрать.

— Смотрите под ноги! — предупреждал мужчина в брезентовом плаще с капюшоном. Промерзший голос нехотя вырывался из капюшона, как из рупора, и стеснялся своей заботливости.

Николай Евдокимович попросил маму остановиться. Он опустил сундук на доски, сложенные посреди дороги.

Кто-то, шедший сзади, наткнулся на нас и глухо, неразборчиво выругался.

— Простите, — сказал Николай Евдокимович. — Нога разболелась. Если не возражаете…

И присел на сундук. При маме он не мог сознаться, что просто устал.

Он любил маму. Это знали все.

— Ее красота слишком заметна, — постоянно говорил мне отец. И обязательно при этом вздыхал.

Ему хотелось, чтобы мамину красоту никто на свете не замечал. А прежде всего, чтоб о ней забыл Николай Евдокимович.

— Поверь, Алеша, я к нему не питаю никаких… таких чувств, объясняла мама. — Хочешь, поклянусь? Своим будущим и даже твоим!

Мое будущее она оставляла в покое.

— Я к нему ничего не испытываю, — настойчиво убеждала она отца.

— Но он испытывает к тебе. А это, пойми…

— И что же? Бросить его на произвол судьбы? — спросила она однажды.

И резко встала, как бы приняв окончательное решение. Она часто после негромкого разговора так вот вставала, давая понять, что ее аргументы исчерпаны. Голос менялся, становился сухим, словно река, потерявшая свои теплые, добрые воды и обнажившая вдруг каменистое дно.

— Ты умеешь укрощать даже сварщиков и прорабов. Куда уж мне, интеллигенту-биологу? Я сдаюсь! — в другой раз воскликнул отец. И поднял руки вверх.

Такие разговоры возникали у нас дома нередко. Во время одного из них мама сказала отцу:

— Николая в институте звали Подкидышем.

— А где тебе подкинули его?

— Там и подкинули: в нашем строительном. Зачем ты спрашиваешь о том, что давно уж известно?

Мама резко поднялась.

— К сожалению, меня в ваш строительный никто не подкинул, — печально сказал отец.

Он ревновал маму к прошлому. Как, впрочем, и к настоящему, и к грядущему тоже:

— Когда-нибудь ты покинешь меня.

— А о нем ты забыл?

Мама кивнула в мою сторону.

— Ну если… только ради него… Это слабое утешение.

— В какие дебри мы с тобой забрели! И все из-за Подкидыша. Из-за этого безобидного князя Мышкина, — возмутилась мама.

Князь Мышкин, Подкидыш… Это должно было убедить отца, что он в полнейшей безопасности.

С тех пор отец стал называть Николая Евдокимовича только Подкидышем, словно прекратил думать о нем всерьез.

Он был выше Подкидыша минимум на полголовы, а то и на целых три четверти. Не говорил по десять раз в день: «Если не возражаете…» И все же щуплого Николая Евдокимовича, близорукого, в очках с толстыми стеклами, отец, я видел, продолжал опасаться. С моей точки зрения, это было необъяснимо. Еще и потому, что мама, хоть ее и называли красавицей, представлялась мне в ту пору абсолютно пожилой женщиной: ей было уже тридцать семь лет!

На мой взгляд. Подкидыш не мог быть угрозой для нашей семьи. «Ну какая любовь в этом возрасте? — рассуждал я. — Вот у нас, в четвертом классе… Это другое дело!»

Отец думал иначе… Если Николай Евдокимович приглашал маму на вальс, он говорил:

— Она, к сожалению, очень устала.

— Я полна сил и энергии! — заявляла мама. И шла танцевать.

Она привыкла стоять на своем не только потому, что была красивой, а и потому, что работала начальником стройконторы: ей действительно подчинялись сварщики и прорабы.

— Твои про-рабы! — говорил отец, делая ударение на последнем слоге.

Если Подкидыш обнаруживал, что у него «как раз три билета в кино», отец вспоминал, что в этот вечер они с мамой приглашены в гости.

— Меня никто не приглашал! — возражала мама.

Она всегда говорила правду. «Рубила», как оценивал это отец.

А честность тоже разная бывает,

И если доброты ей не хватает…

Отец начал как-то цитировать эти стихи, но запнулся.

— Честность есть честность! — ответила мама. И резко встала.

— Я не щадила тебя, — тихо сказала она, когда отец собирался по повестке на сборный пункт. Или, вернее сказать, на войну. — Я не щадила тебя… Прости уж, Алешенька. Но ты всегда мог быть абсолютно спокоен. Я пыталась воспитывать тебя… Это глупо. С близкими надо находить общий язык. Вот что главное… Ты простишь меня?

— Да, конечно, — ответил отец. — А Подкидыш поедет в одном эшелоне с тобой и Димой?

То, что мы уедем, было известно. Но когда — никто точно не знал.

— Хочешь, мы поедем в другом эшелоне? — сказала мама. Я чувствовал, что она никогда больше не станет резко подниматься с дивана и разговаривать с отцом голосом начальника стройконторы.

— А если другого эшелона не будет? — ответил отец. — Неужели ты думаешь, что я могу рисковать… вами? — Он так сказал. Но мне показалось, что он все же боится нашей поездки в одном эшелоне с Подкидышем гораздо больше, чем идти на войну. Войны он вообще не боялся.

— Обещай мне, что ты будешь спокоен. За нас… За меня! — умоляла мама. — И пиши… Каждый день нам пиши. Не представляешь, как мы любим тебя!

Для отца мамина любовь всегда была дороже моей. Я знал это. И мне не было обидно. Ничуть…

Прощаясь во дворе школы медицинских сестер, где был сборный пункт, отец тихо спросил маму:

— И вагон у вас с н и м… один?

— Мы поедем в теплушках. На нарах, — ответила мама. — Если хочешь, будем в разных теплушках. Только бы ты не думал… Ни одной секунды! До конца войны… До конца нашей жизни.

Она зарыдала. Я тоже заплакал.

— Ну что вы? Я скоро вернусь… — как и все вокруг, обещал нам отец. Это было седьмого августа. — И пусть Подкидыш вам помогает. Рядом должны быть близкие люди…

— Ты можешь быть абсолютно спокоен! — почти крикнула мама. — Клянусь всем на свете. Даже его будущим!

И прижала меня к себе.

Я знал, что хорошее начинаешь гораздо острей ценить, когда оно от тебя уходит. И что наши приобретения становятся в тысячу раз дороже, когда превращаются в наши потери или воспоминания. Эта истина казалась мне раньше лежащей на поверхности, а значит, не очень мудрой.

Но, качаясь на нарах, под потолком, где было много времени для размышлений, я понял, что первым признаком мудрой мысли является ее точность: все, что недавно было обыденным и привычным, стало казаться мне нереальным, невозвратимым. А неприятности и заботы, так волновавшие меня прежде, я не разглядел бы теперь ни в один микроскоп.

Я с нежностью вспоминал о нашем учителе физкультуры, который ничего, кроме тройки с минусом, мне никогда не ставил, и о соседях, которые говорили, что я слишком громко хлопаю дверью и вообще ни с кем не считаюсь. «Ценишь, когда теряешь» — эту истину война все упрямей, с жестокой прямолинейностью вдалбливала мне в сердце и в голову.

Отец заранее объяснил, какие нас с мамой встретят на Урале флора и фауна: он был биологом. Но нас встретил лишь низкорослый, неестественно широкоплечий человек, казавшийся квадратом, завернутым в брезентовый плащ с капюшоном. Из капюшона до нас донеслось хриплое сообщение о том, что «машин сколько есть, столько есть, а больше не будет».

Ссылка на основную публикацию