Дети – краткое содержание книги Аверченко

Аркадий Аверченко – Дети

99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.

Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.

Описание книги “Дети”

Описание и краткое содержание “Дети” читать бесплатно онлайн.

Сборник ранее публиковавшихся рассказов, изданный в Константинополе, в 1922 году. Дети для Аверченко – воплощение чистоты, искренности, собственного достоинства и здравого смысла. Они – сосредоточие всего самого хорошего.

Дети. Сборник рассказов с приложением «Руководства к рождению детей»

Для выпуска настоящего сборника у меня имелись два веских основания:

1. Я люблю детей.

2. Дети любят меня.

Лицам, мало знакомым с моей биографией, я должен признаться, что когда-то сам был ребенком, и так как память об этом розовом периоде моей жизни до сих пор живо сохранилась в моем мозгу, то мои рассказы «О детях», таким образом, приобретают пленительный профессиональный отпечаток откровений специалиста по детскому вопросу.

Все должно быть логично: Вересаев был врачом; он написал «Записки врача»; Куприн был военным; он написал «Поединок». Я был ребенком; пишу о детях. Впечатления специалиста — всегда ценный вклад в данный вопрос.

Помню, с каким удовольствием прочел я недавно «Записки палача» Шарля Сансона, отрубившего голову Людовику Шестнадцатому, — знаменитого Сансона, представителя ряда поколений, целой династии Сансонов — палачей, в течение двух веков прилежно рубивших парижанам головы.

Хорошо пишут специалисты!

У детей я имею шумный успех, потому что раскусил один нехитрый фокус: никогда не показывайте, что вы умнее ребенка; почувствовав ваше превосходство, он, конечно, будет уважать вас за глубину мысли, но сам сейчас же молниеносно уйдет в себя, спрячется, как улитка в раковину.

У меня прием обратный: с детьми я прикидываюсь невероятно наивным, даже жалким человечишкой, который нуждается в покровительстве и защите. Может быть, в глубине души малыш даже будет немного презирать меня. Пусть. Зато он чувствует свое превосходство, милостиво берет меня под свою защиту, и душа его раскрывается передо мной, как чашечка цветка перед лучом солнца.

Ох, как много надул я этим приемом маленького доверчивого народа, и сколько я знаю о нем такого, чего умные, покровительственно хлопающие малыша по плечу, — не знают.

Некоторые из моих бывших маленьких друзей уже выросли. Вот-то, наверное, ругнут меня, когда узнают, как ловко обошел я их.

Простите меня, голубчики. Я это делал на пользу великой чудесной русской литературы.

Это я делал, чтобы внести свою скромную пчелиную лепту в ее необъятную сокровищницу.

А впрочем, можете и сердиться, мои бывшие маленькие друзья. Так как вы теперь уже огромные — то мне все равно.

Руководство к рождению детей

Знаменитый Клемансо сделал следующее официальное заявление в парламенте:

«В мирный договор не включено для Франции обязательство иметь как можно больше детей, а между тем оно должно бы стоять там на первом месте.

Если Франция откажется от многочадия, то напрасно вы будете включать в договор самые мудрые параграфы, напрасно будете отнимать все пушки у Германии — Франция все-таки погибнет, потому что не будет больше французов».

— Итак — факт налицо, у французов, именно у французов, — нет детей.

Справедлива, значит, пословица, что сапожник всегда ходит без сапог.

Как же устранить это ужасное зло — бездетность, — зло, грозящее гибелью, вымиранием целой нации?

Хотя я и занимаю в журнальном мире место премьера, однако — делать нечего — вопрос слишком серьезен, — взял я скромную репортерскую записную книжку, остро отточенный карандаш и отправился как самый простой репортер кое-кого проинтервьюировать.

I. У Ивана Капитоныча Трепакина

— Да! Да! — сказал мне при первом моем вопросе почтенный негоциант. — Читал я тоже, читал и ужасался!

— Скажите, какие бы вы предложили меры для устранения этого зла?

— Да ведь вы знаете, что такое француз? Это ж прямо-таки удивительный человек. Ему бы все только — тру-ля-ля! Как только вечер, он сейчас же надевает цилиндр и бежит в Елисейские поля плясать с гризетками канкан. А я бы так сделал: Елисейские поля — закрыть! Карусельную площадь — закрыть! Не время теперь на каруселях раскатываться. И Гранд-Опера закрыл бы. Сиди дома с женой — вот тебе и вся Опера. И чтобы в 9 часов вечера на улицах всякое движение прекратить. Как вышел на улицу — сейчас же полисмен за шиворот — цап! «Куда? Пошел домой!» Ведь я, голубчик мой, француза во как знаю; отнимите у него тру-ля-ля, отнимите Карусельную площадь, канканы-шантаны — да ведь он вернейшим мужем сделается! Ведь у него тогда, батенька, другого и дела не будет, как дома около жены сидеть да деток рожать. Он-то, — француз, — тогда на Мопассана и смотреть не захочет. Так и запишите.

Так и записываю.

II. Сосед по скамейке на бульваре

— Так, кое-что покупаю, продаю.

— Правду вам сказать — дело прошлое — при жандармской охранке в провокаторах служил.

— Гм… да. Но все-таки вы, может быть, скажете — каким бы способом увеличить во Франции деторождение?

— Каким способом? Ясный способ.

— Скажем, живет в предместье Сент-Оноре молодой человек Жан. И в том же предместье проживает также девица Луиза. Что же делаю я? Иду к этой самой Луизе и говорю: «Ах, мадмуазель Луиза… Вы ранили стрелой Амура сердце одного моего друга». Вы же сами понимаете, что за любопытная публика — девушки. Сейчас же: «Ах, ах, кто такой?» — «А вот этот самый Жан, живущий в предместье Сент-Оноре». И вот уже затравка сделана. Тут я иду к Жану и говорю ему: «Бонжур, мои ами Жан». — «Бонжур», — отвечает Жан. Подмигну я ему этак, ткну пальцем в бок — французы это любят — и скажу: «Бонжур-то бонжур, а зачем вы сердце одной барышни разбили — вот вы мне на какой вопрос ответьте?!». Сейчас же — где, да что, да познакомьте, ну, там и пошло!

— Виноват, — это вы говорите о браке, а меня интересует вопрос о детях. Вон мне один сведущий человек рассказывал, что, как только вечер, — француз надевает цилиндр и бежит в Елисейские поля плясать канкан.

Собеседник торжествующе рассмеялся.

— Побежит? У меня не побежит. Пусть-ка попробует. Я его тут же на улице у самого дома встречу: «Куда, мон ами Жан?» — «Иду с кокотками канкан плясать». — «Ага! А я к вам иду посидеть. Ну, да вы отправляйтесь, а я уж посижу с вашей женой, чтоб ей скучно не было. Ах, какой вы, мон шер, счастливый человек, что у вас такая жена! Что за грудь, что за плечи. А ножки! Воображаю также, как она целуется!» Так ведь он после этих моих слов, как соленый заяц, обратно домой побежит!! И уж можете себе представить, что не он в Елисейских полях, а я у него через год на крестинах канкан плясать буду!

III. У почтового чиновника Почечуева

Когда я пришел к нему и задал ему первый вопрос — он долго не мог понять, чего я от него хочу.

Поняв наконец, просиял.

— Что сделать, чтобы у французов были дети? Очень просто! Нужно ввести покровительственную, мажоритарную систему.

— А вот так: скажем, у человека один ребенок. Дается ему на рукав пиджака одна нашивка, вроде, знаете, как у солдата, получившего на войне одно ранение. И по этой нашивке — ему всюду делается скидка 10 %. Пришел в лавку — вещь, стоящая 10 франков, отдается за 9, пришел в театр, сел в трамвай — со всего делается скидка 10 %. Два ребенка — две нашивки — уже 20 % скидки, три ребенка — три нашивки, и так далее. А если ты такой умный, что имеешь 10 ребят, — пожалуйста! Все тебе бесплатно: ешь — не хочу, пей — не хочу! Гуляй по театрам — не хочу! Квартира даром, стол даром…

— Ну, а представьте себе такой случай, что у человека 12 человек детей. Что ж, по-вашему, государство еще ему должно доплачивать за все 20 %?

— Н…ну, нет — это зачем же. Медаль просто можно выдать какую-нибудь.

— А бездетные, а холостые, значит, никакими льготами не пользуются?

— Им? Льготы? Я бы с этими подлецами без всякой пощады!! Вошел в трамвай господин с нашивками — выкидывайся человек без нашивок со своего места! Пришел господин с нашивками в какое-нибудь учреждение просить службы — сейчас служащего человека без нашивок к черту, а на его место — пожалуйте! Вот бы что я провел сейчас же! Я бы им дыхнуть не дал!

Маленькая девочка вбежала в комнату и сказала:

— Папа, Гриша лез на стол. А Маня дернула его за ногу, он и упал прямо Бобику на голову, а Котька, не разобрав в чем дело, стал бить меня и Лиличку. А мы даже ничего и не делали, мы нянчили Мусю…

— А чего же смотрят старшие? Где Володя? Где Коля?

— Коля с Володей в кинематограф ушли, а Соня книжку читает.

— Кто это такие? — удивленно спросил я, — этот вот Коля, Володя, Соня?

— Мои все. Десяток сорванцов. Подумайте, будь я во Франции… Всё бы получал бесплатно.

IV. Разговор с маленькой девочкой

Спускаясь с лестницы, я встретил маленькую девочку, очевидно, тоже представительницу рода Почечуевых.

— Слушай, детка, — спросил я, — у французов нет детей, как нам сделать, чтобы у них были детки?

Мадам Жизнь

Познавательно-развлекательный проект

Отзыв о рассказе Аверченко «Страшный Мальчик»

Главные герои рассказа Аркадия Аверченко «Страшный Мальчик» — мальчишки из приморского городка. Один из них, от лица которого ведется рассказ, очень боялся мальчишку, которого звали Ванька Аптекатеренок. Рассказчик называл его про себя Страшным Мальчиком.

Ванька от других мальчишек отличался особой агрессивностью и задиристостью. Он никогда не задумывался, вступать ли ему в драку, а всегда молниеносно нападал, даже если противников было много.

Все мальчишки боялись Ваньку и встречи с ним порой заканчивались печально. Однажды Ванька встретил на улице рассказчика, который был с другом Санькой и придравшись к Саньке, тут же отколошматил его. А Санькиному другу он пригрозил тем, что доберется до него за то, что тот вместе с другими мальчишками воровал недозрелые арбузы с бахчи.

Любил Ванька и над взрослыми подшутить. Когда он приходил купаться и видел среди мальчишек взрослого человека, то предлагал показать этому человеку «рака». Мальчишки подхватывали игру и начинали наперебой смотреть со скал в море и показывать на несуществующего рака на берегу. Взрослый человек подходил к обрыву и начинал всматриваться вниз. В это время Ванька бросался в воду и окатывал любопытного человека с ног до головы.

Когда мальчишки повзрослели, среди них появилась мода «страдать». Это означало, что тому или иному пареньку нравилась какая-либо девочка. Не минула эта участь и Ваньку. Однажды он встретил на улице главного героя и стал расспрашивать того, за кем тот «страдает»? Пришлось рассказчику сознаваться, что ему нравится девочка, которая жила неподалеку от места встречи. В ответ Ванька доверительно сообщил рассказчику, за кем «страдает» он сам, и заметил при этом, что рассказчику повезло, что тот страдает по другой девчонке.

Прошло время, герои рассказа повзрослели, и рассказчик стал писателем. Когда началась Первая Мировая война, он приехал в госпиталь, чтобы прочитать раненым несколько своих рассказов. Неожиданно один из раненых, офицер, окликнул его на уличном жаргоне, который был популярен среди мальчишек в детстве. Писатель не сразу узнал человека, который к нему обратился. Но потом тот представился, и рассказчик понял, что перед ним тот самый Страшный Мальчик.

Старые знакомые вместе вспомнили детство, и рассказчик напомнил собеседнику, какой страшный удар правой рукой тот мог наносить, когда дрался. В ответ офицер достал руку из-под одеяла и показал, что от правой руки у него почти ничего не осталось. Он рассказал, что принимал участие в неравном бою с врагами, где и получил такое серьезное ранение.

На прощание Ванька Аптекаренок спросил у писателя, за кем же он теперь «страдает», после чего они оба настолько ощутили тоску по ушедшему детству, что впору было заплакать.

Таково краткое содержание рассказа.

Главная мысль рассказа Аверченко «Страшный Мальчик» заключается в том, что не всегда можно угадать, кем станет в жизни тот или иной ребенок. Ванька Аптекатеренок, которого рассказчик называл за агрессивный характер Страшным Мальчиком, повзрослев, стал храбрым офицером и получил тяжелое ранение в бою с врагом.

Рассказ Аверченко «Страшный Мальчик» учит не копить в себе детские страхи, и не путать агрессию с отвагой. Ванька был не столько агрессивен, сколько отважен по натуре и он бросался в драку, только если считал, что для этого есть причина.

В рассказе мне понравился Ванька Аптекатеренок, который из хулиганистого мальчишки превратился в храброго офицера, и который не забыл друзей своего детства.

Какие пословицы подходят к рассказу Аверченко «Страшный Мальчик»?

Всяк молодец на свой образец.
Не так страшен черт, как его малюют.
Бой отвагу любит.

Эта запись защищена паролем. Введите пароль, чтобы посмотреть комментарии.

Текст книги “Дети”

Автор книги: Аркадий Аверченко

Жанр: Юмористическая проза, Юмор

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Аркадий Аверченко
Дети

Я очень люблю детишек и без ложной скромности могу сказать, что и они любят меня.

Найти настоящий путь к детскому сердцу – очень затруднительно. Для этого нужно обладать недюжинным чутьем, тактом и многим другим, чего не понимают легионы разных бонн, гувернанток и нянек.

Однажды я нашел настоящий путь к детскому сердцу, да так основательно, что потом и сам был не рад…

Я гостил в имении своего друга, обладателя жены, свояченицы и троих детей, трех благонравных мальчиков от 8 до 11 лет.

В один превосходный летний день друг мой сказал мне за утренним чаем:

– Миленький! Сегодня я с женой и свояченицей уеду дня на три. Ничего, если мы оставим тебя одного?

Я добродушно ответил:

– Если ты опасаешься, что я в этот промежуток подожгу твою усадьбу, залью кровью окрестности и, освещаемый заревом пожаров, буду голый плясать на неприветливом пепелище, – то опасения твои преувеличены более чем на половину.

– Дело не в том… А у меня есть еще одна просьба: присмотри за детишками! Мы, видишь ли, забираем с собой и немку.

– Что ты! Да я не умею присматривать за детишками. Не имею никакого понятия: как это так за ними присматривают?

– Ну, следи, чтобы они все сделали вовремя, чтобы не очень шалили и чтобы им в то же время не было скучно… Ты такой милый.

– Милый-то я милый… А если твои отпрыски откажутся признать меня как начальство?

– Я скажу им… О, я уверен, вы быстро сойдетесь. Ты такой общительный.

Были призваны дети. Три благонравных мальчика в матросских курточках и желтых сапожках. Выстроившись в ряд, они посмотрели на меня чрезвычайно неприветливо.

– Вот, дети, – сказал отец, – с вами остается дядя Миша! Михаил Петрович. Слушайтесь его, не шалите и делайте все, что он прикажет. Уроки не запускайте. Они, Миша, ребята хорошие, и, я уверен, вы быстро сойдетесь. Да и три дня – не год же, черт возьми!

Через час все, кроме нас, сели в экипаж и уехали.

Я, насвистывая, пошел в сад и уселся на скамейку. Мрачная, угрюмо пыхтящая троица опустила головы и покорно последовала за мной, испуганно поглядывая на самые мои невинные телодвижения.

До этого мне никогда не приходилось возиться с ребятами. Я слышал, что детская душа больше всего любит прямоту и дружескую откровенность. Поэтому я решил действовать начистоту.

– Эй, вы! Маленькие чертенята! Сейчас вы в моей власти, и я могу сделать с вами все, что мне заблагорассудится. Могу хорошенько отколотить вас, поразбивать вам носы или даже утопить в речке. Ничего мне за это не будет, потому что общество борьбы с детской смертностью далеко, и в нем происходят крупные неурядицы. Так что вы должны меня слушаться и вести себя подобно молодым благовоспитанным девочкам. Ну-ка, кто из вас умеет стоять на голове?

Несоответствие между началом и концом речи поразило ребят. Сначала мои внушительные угрозы навели на них панический ужас, но неожиданный конец перевернул, скомкал и смел с их бледных лиц определенное выражение.

– Мы… не умеем… стоять… на головах.

– Напрасно. Лица, которым приходилось стоять в таком положении, отзываются об том с похвалой. Вот так, смотрите!

Я сбросил пиджак, разбежался и стал на голову.

Дети сделали движение, полное удовольствия и одобрения, но тотчас же сумрачно отодвинулись. Очевидно, первая половина моей речи стояла перед их глазами тяжелым кошмаром.

Я призадумался. Нужно было окончательно пробить лед в наших отношениях.

Дети любят все приятное. Значит, нужно сделать им что-нибудь исключительно приятное.

– Дети! – сказал я внушительно. – Я вам запрещаю – слышите ли, категорически и без отнекиваний запрещаю вам в эти три дня учить уроки!

Крик недоверия, изумления и радости вырвался из трех грудей. О! Я хорошо знал привязчивое детское сердце. В глазах этих милых мальчиков засветилось самое недвусмысленное чувство привязанности ко мне, и они придвинулись ближе.

Поразительно, как дети обнаруживают полное отсутствие любознательности по отношению к грамматике, арифметике и чистописанию. Из тысячи ребят нельзя найти и трех, котoрые были бы исключением…

За свою жизнь я знал только одну маленькую девочку, обнаруживавшую интерес к наукам. По крайней мере, когда бы я ни проходил мимо ее окна, я видел ее склоненной над громадной не по росту книжкой. Выражение ее розового лица было совершенно невозмутимо, а глаза от чтения или от чего другого утратили всякий смысл и выражение. Нельзя сказать, чтобы чтение прояснило ее мозг, потому что в разговоре она употреблялa только два слова: «Папа, мама», и то при очень сильном нажатии груди. Это, да еще уменье в лежачем положении закрывать глаза составляло всю ее ценность, обозначенную тут же, в большом белом ярлыке, прикрепленном к груди: «7 руб. 50 коп.»

Повторяю – это была единственная встреченная мною прилежная девочка, да и то это свойство было навязано ей прихотью торговца игрушками.

Итак, всякие занятия и уроки были мной категорически воспрещены порученным мне мальчуганам. И тут же я убедился, что пословица «запрещенный плод сладок» не всегда оправдывается: ни один из моих трех питомцев за эти дни не притронулся к книжке!

– Будем жить в свое удовольствие, – предложил я детям. – Что вы любите больше всего?

– Курить! – сказал Ваня.

– Купаться вечером в речке! – сказал Гришка.

– Стрелять из ружья! – сказал Леля.

– Почему же вы, отвратительные дьяволята, – фамильярно спросил я, – любите все это?

– Потому что нам запрещают, – ответил Ваня, вынимая из кармана, папироску. – Хотите курить?

– Сколько тебе лет?

– А где ты взял папиросы?

– Таскать, имейте, братцы, в виду, стыдно и грешно, тем более такие скверные папиросы. Ваш папа курит страшную дрянь. Ну да если ты уже утащил – будем курить их. А выйдут – я угощу вас своими.

Мы развалились на траве, задымили папиросами и стали непринужденно болтать. Беседовали о ведьмах, причем я рассказал несколько не лишенных занимательности фактов из их жизни. Бонны обыкновенно рассказывают детям о том, сколько жителей в Северной Америке, что такое звук и почему черные материи поглощают свет. Я избегал таких томительных разговоров.

Поговорили о домовых, живших на конюшне.

Потом беседа прекратилась. Молчали…

– Скажи ему! – шепнул толстый, ленивый Лелька подвижному, порывистому Гришке. – Скажи ты ему.

– Пусть лучше Ваня скажет, – шепнул так, чтобы я не слышал, Гришка. – Ванька, скажи ему.

– Стыдно, – прошептал Ваня.

Речь, очевидно, шла обо мне.

– О чем вы, детки, хотите мне сказать? – осведомился я.

– Об вашей любовнице, – хриплым от папиросы голосом отвечал Гришка. – Об тете Лизе.

– Что вы врете, скверные мальчишки? – смутился я. – Какая она моя любовница?

– А вы ее вчера вечером целовали в зале, когда мама с папой гуляли в саду.

Меня разобрал смех.

– Да как же вы это видели?

– А мы с Лелькой лежали под диваном. Долго лежали, с самого чая. А Гришка на подоконнике за занавеской сидел. Вы ее взяли за руку, дернули к себе и сказали: «Милая! Ведь я не с дурными намерениями!» А тетка головой крутит, говорит: «Ах, ах. »

– Дура! – сказал, усмехаясь, маленький Лелька.

– Что же вы хотели мне сказать о ней?

– Мы боимся, что вы с ней поженитесь. Несчастным человеком будете.

– А чем же она плохая? – спросил я, закуривая от Ванькиной папиросы.

– Как вам сказать… Слякоть она!

– Не женитесь! – предостерег Гришка.

– Почему же, молодые друзья?

– Она мышей боится.

– А мало? – пожал плечами маленький Лелька. – Визжит, как шумашедшая. А я крысу за хвост могу держать!

– Вчера мы поймали двух крыс. Убили, – улыбнулся Гришка.

Я был очень рад, что мы сошли со скользкой почвы моих отношений к глупой тетке, и ловко перевел разговор на разбойников.

О разбойниках все толковали со знанием дела, большой симпатией и сочувствием к этим отверженным людям.

Удивились моему терпению и выдержке: такой я уже большой, а еще не разбойник.

– Есть хочу, – сказал неожиданно Лелька.

– Что вы, братцы, хотите: наловить сейчас рыбы и сварить на берегу реки уху с картофелем или идти в дом и есть кухаркин обед?

Милые дети отвечали согласным хором:

– А картофель как достать: попросить на кухне или украсть на огороде?

– На огороде. Украсть.

– Почему же украсть лучше, чем попросить?

– Веселее, – сказал Гришка. – Мы и соль у кухарки украдем. И перец! И котелок!!

Я снарядил на скорую руку экспедицию, и мы отправились на воровство, грабеж и погром.

Был уже вечер, когда мы, разложив у реки костер, хлопотали около котелка. Ваня ощипывал стащенного им в сарае петуха, а Гришка, голый, только что искупавшийся в теплой речке, плясал перед костром.

Ко мне дети чувствовали нежность и любовь, граничащую с преклонением.

Лелька держал меня за руку и безмолвно, полным обожания взглядом глядел мне в лицо.

Неожиданно Ванька расхохотался:

– Что, если бы папа с мамой сейчас явились? Что бы они сказали?

– Хи-хи! – запищал голый Гришка. – Уроков не учили, из ружья стреляли, курили, вечером купались и лопали уху вместо обеда.

– А все Михаил Петрович, – сказал Лелька, почтительно целуя мою руку.

– Мы вас не выдадим!

– Можно называть вас Мишей? – спросил Гришка, окуная палец в котелок с ухой. – Ой, горячо.

– Называйте. Бес с вами. Хорошо вам со мной?

Поужинав, закурили папиросы и разлеглись на одеялах, притащенных из дому Ванькой.

– Давайте ночевать тут, – предложил кто-то.

– Холодно, пожалуй, будет от реки. Сыро, – возразил я.

– Ни черта! Мы костер будем поддерживать. Дежурить будем.

– Нет, – оживился Ванька. – Накажи меня Бог, не простудимся.

– Ванька! – предостерег Лелька. – Божишься? А что немка говорила?

– Божиться и клясться нехорошо, – сказал я. – В особенности так прямолинейно. Есть менее обязывающие и более звучные клятвы… Например: «Клянусь своей бородой!» «Тысяча громов»… «Проклятие неба!»

– Тысяча небов! – проревел Гришка. – Пойдем собирать сухие ветки для костра.

Пошли все. Даже неповоротливый Лелька, державшийся за мою ногу и громко сопевший.

Спали у костра. Хотя он к рассвету погас, но никто этого не заметил, тем более что скоро пригрело солнце, защебетали птицы, и мы проснулись для новых трудов и удовольствий.

Трое суток промелькнули, как сон. К концу третьего дня мои питомцы потеряли всякий человеческий образ и подобие…

Матросские костюмчики превратились в лохмотья, а Гришка бегал даже без штанов, потеряв их неведомым образом в реке. Я думаю, что это было сделано им нарочно – с прямой целью отвертеться от утомительного снимания и надевания штанов при купании.

Лица всех трех загорели, голоса от ночевок на открытом воздухе огрубели, тем более что все это время они упражнялись лишь в кратких, выразительных фразах:

– Проклятье неба! Какой это мошенник утащил мою папиросу. Что за дьявольщина! Мое ружье опять дало осечку. Дай-ка, Миша, спичечки!

К концу третьего дня мною овладело смутное беспокойство: что скажут родители по возвращении?

Дети успокаивали меня, как могли:

– Ну, поколотят вас, эка важность! Ведь не убьют же!

– Тысяча громов! – хвастливо кричал Ванька. – А если они, Миша, дотронутся до тебя хоть пальцем, то пусть берегутся. Даром им это не пройдет!

– Ну, меня-то не тронут, а вот вас, голубчики, отколошматят. Покажут вам и курение, и стрельбу, и бродяжничество.

– Ничего, Миша! – успокаивал меня Лелька, хлопая по плечу. – Зато хорошо пожили!

Вечером приехали из города родители, немка и та самая «глупая тетка», на которой дети не советовали мне жениться из-за мышей.

Дети попрятались под диваны и кровати, а Ванька залез даже в погреб.

Я извлек их всех из этих мест, ввел в столовую, где сидело все общество, закусывая с дороги, и сказал:

– Милый мой! Уезжая, ты выражал надежду, что я сближусь с твоими детьми и что они оценят общительность моего нрава. Я это сделал. Я нашел путь к их сердцу… Вот, смотри! Дети! Кого вы любите больше: отца с матерью или меня?

– Тебя! – хором ответили дети, держась за меня, глядя мне в лицо благодарными глазами.

– Пошли вы бы со мной на грабеж, на кражу, на лишения, холод и голод?

– Пойдем, – сказали все трое, а Лелька даже ухватил меня за руку, будто бы мы должны были сейчас, немедленно пуститься в предложенные мной авантюры.

– Было ли вам эти три дня весело?

Они стояли около меня рядом, сильные, мужественные, с черными от загара лицами, облаченные в затасканные лохмотья, которые придерживались грязными руками, закопченными порохом и дымом костра.

Отец нахмурил брови и обратился к маленькому Лельке, сонно хлопавшему глазенками:

– Так ты бы бросил меня и пошел бы за ним?

– Да! – сказал бесстрашный Лелька, вздыхая. – Клянусь своей бородой! Пошел бы.

Лелькина борода разогнала тучи. Все закатились хохотом, и громче всех истерически смеялась тетя Лиза, бросая на меня лучистые взгляды.

Когда я отводил детей спать, Гришка сказал грубым, презрительным голосом:

– Хохочет… Тоже! Будто ей под юбку мышь подбросили! Дура.

Это произведение, предположительно, находится в статусе ‘public domain’. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.

Дети (Аверченко)

Я очень люблю детишек и без ложной скромности могу сказать, что и они любят меня.

Найти настоящий путь к детскому сердцу — очень затруднительно. Для этого нужно обладать недюжинным чутьём, тактом и многим другим, чего не понимают легионы разных бонн, гувернанток и нянек.

Однажды я нашел настоящий путь к детскому сердцу, да так основательно, что потом и сам был не рад…

Я гостил в имении своего друга, обладателя жены, свояченицы и троих детей, трёх благонравных мальчиков от 8 до 11 лет.

В один превосходный летний день друг мой сказал мне за утренним чаем:

— Миленький! Сегодня я с женой и свояченицей уеду дня на три. Ничего, если мы оставим тебя одного?

Я добродушно ответил:

— Если ты опасаешься, что я в этот промежуток подожгу твою усадьбу, залью кровью окрестности и, освещаемый заревом пожаров, буду голый плясать, на неприветливом пепелище, то опасения твои преувеличены более чем наполовину.

— Дело не в том… А у меня есть ещё одна просьба: присмотри за детишками! Мы, видишь ли, забираем с собой и немку.

— Что ты! Да я не умею присматривать за детишками. Не имею никакого понятия: как это так за ними присматривают?

— Ну, следи, чтобы они всё сделали вовремя, чтобы не очень шалили и чтобы им в то же время не было скучно… Ты такой милый!

— Милый-то я милый… А если твои отпрыски откажутся признать меня как начальство?

— Я скажу им… О, я уверен, вы быстро сойдётесь. Ты такой общительный.

Были призваны дети. Три благонравных мальчика в матросских курточках и жёлтых сапожках. Выстроившись в ряд, они посмотрели на меня чрезвычайно неприветливо.

— Вот, дети, — сказал отец, — с вами остаётся дядя Миша! Михаил Петрович. Слушайтесь его, не шалите и делайте всё, что он прикажет. Уроки не запускайте. Они, Миша, ребята хорошие, и, я уверен, вы быстро сойдётесь. Да и три дня — не год же, чёрт возьми!

Через час все, кроме нас, сели в экипаж и уехали.

Я, насвистывая, пошел в сад и уселся на скамейку. Мрачная, угрюмо пыхтящая троица опустила головы и покорно последовала за мной, испуганно поглядывая на самые мои невинные телодвижения.

До этого мне никогда не приходилось возиться с ребятами. Я слышал, что детская душа больше всего любит прямоту и дружескую откровенность. Поэтому я решил действовать начистоту.

— Эй, вы! Маленькие чертенята! Сейчас вы в моей власти, и я могу сделать с вами всё, что мне заблагорассудится. Могу хорошенько отколотить вас, поразбивать вам носы или даже утопить в речке. Ничего мне за это не будет, потому что общество борьбы с детской смертностью далеко и в нем происходят крупные неурядицы. Так что вы должны меня слушаться и вести себя подобно молодым благовоспитанным девочкам. Ну-ка, кто из вас умеет стоять на голове?

Несоответствие между началом и концом речи поразило ребят. Сначала мои внушительные угрозы навели на них панический ужас, но неожиданный конец перевернул, скомкал и смёл с их бледных лиц определённое выражение.

— Мы… не умеем… стоять… на головах.

— Напрасно. Лица, которым приходилось стоять в таком положении, отзываются о том с похвалой. Вот так, смотрите!

Я сбросил пиджак, разбежался и стал на голову.

Дети сделали движение, полное удовольствия и одобрения, но тотчас же сумрачно отодвинулись. Очевидно, первая половина моей речи стояла перед их глазами тяжёлым кошмаром.

Я призадумался. Нужно было окончательно пробить лед в наших отношениях.

Дети любят всё приятное. Значит, нужно сделать им что-нибудь исключительно приятное.

— Дети! — сказал я внушительно. — Я вам запрещаю — слышите ли, категорически и без отнекиваний запрещаю вам в эти три дня учить уроки!

Крик недоверия, изумления и радости вырвался из трёх грудей. О! Я хорошо знал привязчивое детское сердце. В глазах этих милых мальчиков засветилось самое недвусмысленное чувство привязанности ко мне, и они придвинулись ближе.

Поразительно, как дети обнаруживают полное отсутствие любознательности по отношению к грамматике, арифметике и чистописанию. Из тысячи ребят нельзя найти и трёх, которые были бы исключением…

За свою жизнь я знал только одну маленькую девочку, обнаруживавшую интерес к наукам. По крайней мере, когда бы я ни проходил мимо её окна, я видел её склоненной над громадной не по росту книжкой. Выражение её розового лица было совершенно невозмутимо, а глаза от чтения или от чего другого утратили всякий смысл и выражение. Нельзя сказать, чтобы чтение прояснило её мозг, потому что в разговоре она употребляла только два слова: «Папа, мама», и то при очень сильном нажатии груди. Это, да ещё уменье в лежачем положении закрывать глаза составляло всю её ценность, обозначенную тут же, в большом белом ярлыке, прикрепленном к груди: «7 руб. 50 коп.»

Повторяю — это была единственная встреченная мною прилежная девочка, да и то это свойство было навязано ей прихотью торговца игрушками.

Итак, всякие занятия и уроки были мной категорически воспрещены порученным мне мальчуганам. И тут же я убедился, что пословица «запрещённый плод сладок» не всегда оправдывается: ни одни из моих трёх питомцев за эти дни не притронулся к книжке!

— Будем жить в своё удовольствие, — предложил я детям. — Что вы любите больше всего?

— Курить! — сказал Ваня.

— Купаться вечером в речке! — сказал Гришка.

— Стрелять из ружья! — сказал Лёля.

— Почему же вы, отвратительные дьяволята, — фамильярно спросил я, — любите всё это?

— Потому что нам запрещают, — ответил Ваня, вынимая из кармана папироску. — Хотите курить?

— Сколько тебе лет?

— А где ты взял папиросы?

— Таскать, имейте, братцы, в виду, стыдно и грешно, тем более такие скверные папиросы. Ваш папа курит страшную дрянь. Ну да если ты уже утащил — будем курить их. А выйдут — я угощу вас своими.

Мы развалились на траве, задымили папиросами и стали непринужденно болтать. Беседовали о ведьмах, причём я рассказал несколько не лишённых занимательности фактов из их жизни. Бонны обыкновенно рассказывают детям о том, сколько жителей в Северной Америке, что такое звук и почему чёрные материи поглощают свет. Я избегал таких томительных разговоров.

Поговорили о домовых, живших на конюшне.

Потом беседа прекратилась. Молчали…

— Скажи ему! — шепнул толстый, ленивый Лелька подвижному, порывистому Гришке. — Скажи ты ему!

— Пусть лучше Ваня скажет, — шепнул так, чтобы я не слышал, Гришка, — Ванька, скажи ему.

— Стыдно, — прошептал Ваня.

Речь, очевидно, шла обо мне.

— О чём вы, детки, хотите мне сказать? — осведомился я.

— Об вашей любовнице, — хриплым от папиросы голосом отвечал Гришка. — Об тёте Лизе.

— Что вы врёте, скверные мальчишки? — смутился я. — Какая она моя любовница?

— А вы её вчера вечером целовали в зале, когда мама с папой гуляли в саду.

Меня разобрал смех.

— Да как же вы это видели?

— А мы с Лёлькой лежали под диваном. Долго лежали, с самого чая. А Гришка на подоконнике за занавеской сидел. Вы её взяли за руку, дёрнули к себе и сказали: «Милая! Ведь я не с дурными намерениями!» А тётка головой крутит, говорит; «Ах, ах. »

— Дура! — сказал, усмехаясь, маленький Лёлька.

— Что же вы хотели мне сказать о ней?

— Мы боимся, что вы с ней поженитесь. Несчастным человеком будете.

— А чем же она плохая? — спросил я, закуривая от Ванькиной папиросы.

— Как вам сказать… Слякоть она!

— Не женитесь! — предостерёг Гришка.

— Почему же, молодые друзья?

— Она мышей боится.

— А мало? — пожал плечами маленький Лёлька. — Визжит, как сумасшедшая. А я крысу за хвост могу держать!

— Вчера мы поймали двух крыс. Убили, — улыбнулся Гришка.

Я был очень рад, что мы сошли со скользкой почвы моих отношений к «глупой тётке», и ловко перевёл разговор на разбойников.

О разбойниках все толковали со знанием дела, большой симпатией и сочувствием к этим отверженным людям. Удивились моему терпению и выдержке: такой я уже большой, а ещё не разбойник.

— Есть хочу,— сказал неожиданно Лёлька.

— Что вы, братцы, хотите: наловить сейчас рыбы и сварить на берегу реки уху с картофелем или идти в дом и есть кухаркин обед?

Милые дети отвечали согласным хором:

— А картофель как достать: попросить на кухне или украсть на огороде?

— На огороде. Украсть.

— Почему же украсть лучше, чем попросить?

— Веселее, — сказал Гришка. — Мы и соль у кухарки украдём. И перец! И котелок!!

Я снарядил на скорую руку экспедицию, и мы отправились на воровство, грабеж и погром.

Был уже вечер, когда мы, разложив у реки костёр, хлопотали около котелка. Ваня ощипывал стащенного им в сарае петуха, а Гришка, голый, только что искупавшийся в тёплой речке, плясал перед костром.

Ко мне дети чувствовали нежность и любовь, граничащую с преклонением.

Лёлька держал меня за руку и безмолвно, полным обожания вглядом глядел мне в лицо.

Неожиданно Ванька расхохотался.

— Что, если бы папа с мамой сейчас явились? Что бы они сказали?

— Хи-хи! — запищал голый Гришка. — Уроков не учили, из ружья стреляли, курили, вечером купались и лопали уху вместо обеда.

— А всё Михаил Петрович, — сказал Лёлька, почтительно целуя мою руку.

— Мы вас не выдадим!

— Можно называть вас Мишей? — спросил Гришка, окуная палец в котелок с ухой. — Ой, горячо!

— Называйте. Бес с вами. Хорошо вам со мной?

Поужинав, закурили папиросы и разлеглись на одеялах, притащенных из дому Ванькой.

— Давайте ночевать тут,— предложил кто-то.

— Холодно, пожалуй, будет от реки. Сыро, — возразил я.

— Ни черта! Мы костёр будем поддерживать. Дежурить будем.

— Нет, — оживился Ванька. — Накажи меня Бог, не простудимся.

— Ванька! — предостерёг Лелька. — Божишься? А что немка говорила?

— Божиться и клясться нехорошо, — сказал я. — В особенности так прямолинейно. Есть менее обязывающие и более звучные клятвы… Например: «Клянусь своей бородой!», «Тысяча громов!», «Проклятие неба!»

— Тысяча небов! — проревел Гришка. — Пойдём собирать сухие ветки для костра.

Пошли все. Даже неповоротливый Лёлька, державшийся за мою ногу и громко сопевший.

Спали у костра. Хотя он к рассвету погас, но никто этого не заметил, тем более что скоро пригрело солнце, защебетали птицы, и мы проснулись для новых трудов и удовольствий.

Трое суток промелькнули, как сон. К концу третьего дня мои питомцы потеряли всякий человеческий образ и подобие… Матросские костюмчики превратились в лохмотья, а Гришка бегал даже без штанов, потеряв их неведомым образом в реке. Я думаю, что это было сделано им нарочно — с прямой целью отвертеться от утомительного снимания и надевания штанов при купании.

Лица всех трёх загорели, голоса от ночёвок на открытом воздухе огрубели, тем более что всё это время они упражнялись лишь в кратких, выразительных фразах:

— Проклятье неба! Какой это мошенник утащил мою папиросу. Что за дьявольщина! Моё ружье опять дало осечку. Дай-ка, Миша, спичечки!

К концу третьего дня мною овладело смутное беспокойство: что скажут родители по возвращении? Дети успокаивали меня, как могли:

— Ну, поколотят вас, эка важность! Ведь не убьют же!

— Тысяча громов! — хвастливо кричал Ванька.— А если они, Миша, дотронутся до тебя хоть пальцем, то пусть берегутся. Даром им это не пройдёт!

— Ну, меня-то не тронут, а вот вас, голубчики, отколошматят. Покажут вам и курение, и стрельбу, и бродяжничество.

— Ничего, Миша! — успокаивал меня Лёлька, хлопая по плечу. — Зато хорошо пожили!

Вечером приехали из города родители, немка и та самая «глупая тётка», на которой дети не советовали мне жениться из-за мышей.

Дети попрятались под диваны и кровати, а Ванька залез даже в погреб.

Я извлёк их всех из этих мест, ввёл в столовую, где сидело всё общество, закусывая с дороги, и сказал:

— Милый мой! Уезжая, ты выражал надежду, что я сближусь с твоими детьми и что они оценят общительность моего нрава. Я это сделал. Я нашёл путь к их сердцу… Вот, смотри! Дети! Кого вы любите больше: отца с матерью или меня?

— Тебя! — хором ответили дети, держась за меня, глядя мне в лицо благодарными глазами.

— Пошли вы бы со мной на грабёж, на кражу, на лишения, холод и голод?

— Пойдём,— сказали все трое, а Лёлька даже ухватил меня за руку, будто бы мы должны были сейчас, немедленно пуститься в предложенные мной авантюры.

— Было ли вам эти три дня весело?

Они стояли около меня рядом, сильные, мужественные, с чёрными от загара лицами, облачённые в затасканные лохмотья, которые придерживались грязными руками, закопчёнными порохом и дымом костра.

Отец нахмурил брови и обратился к маленькому Лёльке, сонно хлопавшему глазёнками:

— Так ты бы бросил меня и пошёл бы за ним?

— Да! — сказал бесстрашный Лёлька, вздыхая. — Клянусь своей бородой! Пошёл бы.

Лёлькина борода разогнала тучи. Все закатились хохотом, и громче всех истерически смеялась тетя Лиза, бросая на меня лучистые взгляды.

Когда я отводил детей спать, Гришка сказал грубым, презрительным голосом:

— Хохочет… Тоже! Будто ей под юбку мышь подбросили! Дура.

Айзек Азимов о роботах и робототехнике

В Интернете можно прочитать немало отзывов о творчестве Айзека Азимова, в которых прославляется мир роботов и универсальность азимовских “Трёх законов робототехники”, а также, вольно или невольно, но формируется мнение, что именно роботы и робототехника способны осчастливить человечество по полной программе. Однако сам писатель так не думал. Более того, во многих своих произведениях описывал очень серьёзные, а порой и трагические ситуации, возникающие у людей не без помощи и участия роботов.

Особенно наглядно и убедительно сделано такое описание в “Я, робот” – сборнике научно-фантастических рассказов о роботах вышедшем в СССР в 1964 году. Этот сборник появился благодаря творческим усилиям и труду Алексея Дмитриевича Иорданского (1936 –2004) — журналиста и переводчика, переводившего с начала 60-х годов не только научную фантастику Азимова, но и Брауна, Ван Вогта, Гаррисона, Саймака, Хайнлайна и Шекли.

Первоначально сборник рассказов был опубликован в 1950 году американским издательством Gnome Press и оказал большое влияние на современную научно-фантастическую литературу. Сборник неоднократно переиздавался и переводился на многие языки. Главными героями всех рассказов сборника были роботы. И хотя Айзека Азимова по праву считают “родным отцом” понятия “робототехника”, но авторство такого понятия как “робот” принадлежит не ему, и даже не Карелу Чапеку (1890—1938) — одному из самых известных чешских писателей XX века, прозаику, драматургу и фантасту. Это слово придумал брат Карела Чапека, через годы умерший от тифа в немецком концлагере Берген-Бельзен. Сам же чешский писатель в своей пьесе “R.U.R.” называл искусственно созданных людей “лаборам” ( от лат. labor – работа). Но это название не понравилось автору, и, посовещавшись с братом-художником, оформлявшим декорации спектакля, он решил назвать этих искусственных людей роботами. Причём, Карел Чапек назвал этим словом не машины, а живых людей из плоти и крови, только созданных на специальной фабрике.

К началу 1949 года у Азимова накопилось достаточно рассказов для издания отдельного сборника о роботах. Писатель хотел его издать под названием “Разум и Железо”, однако ” Марти Гринберг, готовивший издание сборника, предложил позаимствовать название рассказа американского фантаста Эндо Биндера, написанного в 1939-ом году и по смыслу не связанного с рассказами Азимова. Повествование сборника построено в форме интервью с доктором Сьюзен Келвин в 2057 году, в котором она делится воспоминаниями о своей работе на должности штатного робопсихолога мирового лидера в производстве позитронных роботов корпорации “Ю. С. Роботс”.

Именно в этом сборнике впервые были напечатаны “Законы робототехники” Айзека Азимова, приобредшие, вместе с рассказами о роботах и робототехнике, большую популярность у читателей многих стран. В дальнейшем эта тема была продолжена в иных произведениях Айзека Азимова, таких как романы “Стальные пещеры”, “Обнажённое солнце”, “Роботы зари”, “Роботы и Империя” и в рассказах, вошедших в более поздние сборники.

В состав сборника “Я, робот” вошли следующие научно-фантастические рассказы, написанные Айзеком Азимовым в разные годы:

“Робби” (1940);
“Логика” (1941);
“Лжец!” 1941);
“Хоровод” (1942);
“Как поймать кролика” (1944);
“Выход из положения” (1945);
“Улики” (1946);
“Как потерялся робот” (1947);
“Разрешимое противоречие” (1950).

Ниже приведено краткое содержание нескольких рассказов из этого сборника (“Робби”, “Хоровод” и “Логика”), в которых Айзик Азимов предупреждает человечество о том, что даже роботы и вся робототехника может оказаться “палкой о двух конца”.

***
В рассказе “Робби” речь идёт о неговорящем роботе-няньке, которого приобрели супруги Вестон для своей 8-летней дочери Глории. Девочка очень быстро привязалась к Робби, и хотя робот не умел говорить, но они отлично понимали друг друга и были близкими друзьями. Но однажды мама Глории, в разговоре со своим мужем, стала категорически возражать против дружбы их дочери с роботом. Она поведала мужу о том, что не хочет больше доверять своего ребенка машине, и что ей, как матери, все равно, умная эта машина или нет. Самое страшное то, что у робота нет души, и никто не знает, что у него на уме. По мнению миссис Вестон нельзя допускать, чтобы за детьми смотрели всякие металлические штуки! Робот не может не быть верным, любящим и добрым.

Джордж Вестон пытался убедить жену в том, что роботы не могут причинить никакого вреда человеку, ибо при малейшем нарушении Первого Закона робототехники , робот сразу выйдет из строя. Он также напомнил о том, что к ним дважды в год приходит механик из “Ю. С. Роботс” и тщательно проверят весь механизм Робби. Однако жена продолжала настаивать на своём, утверждая, что их дочь не желает больше играть со своими сверстниками. Мол, кругом десятки мальчиков и девочек, с которыми ей следовало бы дружить, но она не хочет.

Со временем отец Глории стал всё меньше и меньше возражать жене. Чтобы облегчить разлуку дочери с роботом, родители подарили дочери красивого щенка колли. Девочка очень обрадовалась щенку и хотела свою радость разделить с Робби. Но нигде не смогла его найти. Вскоре Глория горько заплакала и стала уверять родителей, что никого она не желает видеть, кроме Робби:

После ряда событий, описываемых в рассказе, Глория со своими родителями оказывается в корпорации “Ю. С. Роботс энд Мекэникел Мэн”. Мистер Вестон объяснил жене, что после того, как их дочь увидит как собирают роботов, она поймёт , что робот – не живое существо, и перестанет тосковать по Робби. Миссис Вестон идею мужа одобрила.

На участке, где роботы собирают роботов, Глория неожиданно увидела своего друга:

Далее, Айзек Азимов пишет в своём рассказе:

“. Ее крик пронизал воздух. Один из роботов за столом вздрогнул и уронил инструмент, который держал в руках. Глория пришла в неистовство от радости. Протиснувшись сквозь ограждение, прежде чем родители успели ее остановить, она легко спрыгнула на пол, расположенный на несколько футов ниже, и, размахивая руками, помчалась к своему Робби. А трое взрослых остолбенели от ужаса. Они увидели то, чего не заметила взволнованная девочка. Огромный автоматический трактор, тяжело громыхая, надвигался на Глорию. В считанные доли секунды Вестон опомнился. Но эти доли секунды решили все. Глорию уже нельзя было догнать. Вестон мгновенно перемахнул через перила, однако это была явно безнадежная попытка. Мистер Стразерс отчаянно замахал руками, давая знак рабочим остановить трактор. Но они были всего лишь людьми, и им нужно было время, чтобы выполнить команду.
Один только Робби действовал без промедления и точно. Делая гигантские шаги своими металлическими ногами, он устремился навстречу своей маленькой хозяйке. Дальше все произошло почти одновременно. Одним взмахом руки, ни на мгновение не уменьшив своей скорости, Робби поднял Глорию, так что у нее захватило дыхание. Вестон, не совсем понимая, что происходит, не то что увидел, а скорее почувствовал, как Робби пронесся мимо него, и растерянно остановился. Трактор проехал до тому месту, где должна была находиться Глория, на полсекунды позже Робби, прокатился еще метра три и, заскрежетав, затормозил.

Отдышавшись и вырвавшись из объятий родителей, Глория радостно повернулась к Робби. Для нее произошло лишь одно – она нашла своего друга. “.

Рассказ заканчивается тем, что мистер Вестон был вынужден признаться жене в том, что он, жалея свою дочь, специально устроил встречу с Робби, чтобы вернуть в их дом лучшего друга Глории. Но он совершенно не ожидал, что Глория может подвергаться такой смертельной опасности. Только благодаря Робби их дочь удалось спасти.

Айзек Азимов пишет: “. Грейс Вестон задумалась. Она рассеянно взглянула в сторону Глории и Робби. Глория так крепко обхватила шею робота, что будь на его месте существо из плоти и крови, оно бы давно задохнулось. Вне себя от счастья, девочка оживленно болтала всякую чепуху на ухо роботу. Руки Робби, отлитые из хромированной стали и способные завязать бантиком двухдюймовый стальной стержень, нежно обвивались вокруг девочки, а его глаза светились темно-красным светом.

– Ну, – сказала наконец миссис Вестон, – пожалуй, он может остаться у нас, пока его ржавчина не съест. “.

***
В рассказе “Хоровод” описывается, как знаменитая бригада в составе Грегори Пауэлла и Майкла Донована прибыла на Меркурий, чтобы выяснить, следует ли жителям Земли открывать на солнечной стороне планеты рудники с новейшей техникой и роботами. До их прилёта, ещё в 2005 году, на Меркурии уже побывала экспедиция, проделавшая огромный объём работ по освоению планеты. Однако на сей раз Меркурий враждебно встретил посланников Земли – были разрушены почти все батареи фотоэлементов, от которых питалась система тепловой защиты астронавтов от температуры. Именно эта система спасала астронавтов от губительной температуры, достигавшей 80 и более градусов по Цельсию. Спасти положение мог только селен, с помощью которого можно было восстановить фотоэлементы.

Спектрорефлектор Мак-Дутала позволил астронавтам узнать, что уж чего-чего, а селена на Меркурии – более чем достаточно! На солнечной стороне планеты было обнаружено несколько озёр чистого селена. И хотя от первой экспедиции на Меркурии осталась не только хорошо оснащённая материально-техническая база, но и несколько роботов, выпущенных 10 лет назад, Майкл Донован посылает за селеном робота Спиди, которого астронавты привезли с собой. Этот робот был одной из лучших современных моделей фирмы “Ю. С. Роботс” и именно он мог успешно выполнить непростое задание. К несчастью, через несколько часов выяснилось, что Спиди не только не принёс селена, но и не вернулся сам.

Вскоре выяснилось , что робот кружит вокруг озера не потому, что не желает возвращаться, а потому, что стал заложником противоречий так называемых Трёх законов роботехники, которые записаны в позитронном мозгу Спиди. Согласно Первому закону, робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред. Второй закон обязывает робота повиноваться командам человека, если эти команды не противоречат Первому Закону. И, наконец, согласно Третьему закону, робот должен заботиться о своей безопасности, поскольку это не противоречит Первому и Второму Законам.

Эти законы стали противоречить друг другу. Поведение робота полностью определялось разностью позитронных потенциалов в его мозгу. И если робот приближается к месту, где ему грозит опасность, – потенциал, который создается Третьим Законом, автоматически заставляет его вернуться. Но когда роботу было приказано приблизиться к опасному месту, то, согласно Второго Закона в мозгу Спиди создается противоположный потенциал, который выше первого, и робот выполняет приказ с риском для собственного существования. Однако. При программировании робота, Третий Закон был задан особенно строго и специально для того, чтобы робот мог максимально возможно избежать тех ситуаций, в которых он может выйти из строя.

Астронавты приходят к следующему выводу: их может спасти только Первый закон робототехники, согласно которому робот не может допустить, чтобы из-за его бездействия человеку грозила опасность. Тут уже ни Второй, ни Третий законы его не остановят. И эту опасность нужно было незамедлительно создать, да так, чтобы её реально увидел Спиди. И тогда Грегори Пауэлл, усевшись верхом на устаревшую модель гигантского робота, оставленную предыдущей экспедицией, выехал на освещённую поверхность и стал двигаться к Робби. Вот как описывается этот эпизод в рассказе:

“. До Спиди оставалось еще метров триста, когда он начал шаг за шагом осторожно пятиться назад. Пауэлл остановил своего робота и спрыгнул на землю покрытую кристаллами. Во все стороны полетели осколки. Почва была рыхлая, кристаллы скользили под ногами. Идти при уменьшенной силе тяжести было трудно. Подошвы жгло. Он оглянулся через плечо и увидел, что ушел уже слишком далеко, что не успеет вернуться в тень – ни сам, ни с помощью своего неуклюжего робота. Теперь или Спиди, или конец.

– Спиди! – позвал он. – Спиди!

Сверкающий современный робот впереди, помедлив, остановился, потом попятился снова. Пауэлл попробовал вложить в свой голос как можно больше мольбы, – и обнаружил, что для этого не требовалось особого труда.

– Спиди! Я должен вернуться в тень, иначе солнце убьет меня. Это дело жизни или смерти. Спиди, помоги! Спиди. “.

И тогда не Спиди, а тот робот, на котором приехал Пауэлл, попытался вернуть назад своего хозяина, ибо для него, робота потенциал Первого Закона был превыше всего. Однако для астронавта важнее всего было вернуть Спиди. Пауэлл отчаянно пытался запретить роботу подходить к нему, но тот не мог противостоять потенциалу Первого Закона и приближался, тупо повторяя: ” Вам грозит опасность, хозяин”.

И тогда Пауэлл в последний раз закричал:

– Спиди! Я умираю, черт тебя побери! Где ты? Спиди! Помоги.

Рассказ заканчивается тем, что именно Спиди, а не гигантский робот старой серии, оставленный первой экспедицией на Меркурии, спас Пауэлла, вынеся его из пекла солнечной поверхности Меркурия. И только Спиди смог принести селен, так нужный для восстановления работоспособности селеновых фотоэлементов. Принёс для того, чтобы вновь спасти, но уже обоих астронавтов.

***
В рассказе “Логика” главными героями являются всё те же Пауэлл и Донован, что и в рассказе “Хоровод”, которые столкнулись с новой проблемой: выяснением отношений с роботом новейшей модификации – моделью КТ-1, способной к самообучению и самоанализу даже очень сложных ситуаций. Как-то Пауэлл, положив руку на плечо робота, дружелюбно сказал:

– Кьюти, я попробую тебе кое-что объяснить. Ты – первый робот, который задумался над собственным существованием. Я думаю также, что ты – первый робот, который достаточно умен, чтобы осмыслить внешний мир.

И астронавт попытался кое-что рассказать роботу, что его память в полном объеме неделю назад возникла из ничего. Более того, Пауэлл признался в том, что он, вместе с Донованом, собрали его – робота Кьюти, – из частей, присланных с Земли. Однако робот потребовал более правдоподобного объяснения, откровенно сказав:

– Мне представляется маловероятным, чтобы вы меня сделали.

Вскоре робот не пожелал далее слушать дальнейший образовательный курс, категорически заявив:

– Извините меня, Пауэлл, но я не верю. Я разберусь в этом сам. До свидания.

Робот гордо повернулся, протиснулся в дверях мимо Докована, серьезно кивнув ему головой, и зашагал прочь. Через несколько дней Кьюти заявил астронавтам:

– Я ничего не принимаю на веру. Каждая гипотеза должна быть подкреплена логикой, иначе она не имеет никакой ценности. А ваше утверждение, что вы меня создали, противоречит всем требованиям логики. Поглядите на себя. Я не хочу сказать ничего обидного, но поглядите на себя! Материал, из которого вы сделаны, мягок и дрябл, непрочен и слаб. Источником энергии для вас служит малопроизводительное окисление органического вещества вроде этого. Вы периодически погружаетесь в бессознательное состояние. Малейшее изменение температуры, давления, влажности, интенсивности излучения сказывается на вашей работоспособности. Вы – суррогат! С другой стороны, я – совершенное произведение. Я прямо поглощаю электроэнергию и использую ее почти на сто процентов. Я построен из твердого металла, постоянно в сознании, легко переношу любые внешние условия. Все это факты. Если учесть самоочевидное предположение, что ни одно существо не может создать другое существо, превосходящее его, – это разбивает вдребезги вашу нелепую гипотезу.

Дальнейшие события рассказа “Логика” развиваются стремительно. Между астронавтами и роботом возникает противостояние, закончившееся тем, что Кьюти (с помощью своей “железной логики”) пришёл к выводу, что некий всесильный Господин сначала создал людей – самый несложный вид, который легче всего производить. Постепенно он заменил их роботами. Это был шаг вперед. Наконец, он создал его, Кьюти, – совершенного робота. Создал для того, чтобы он занял место ещё оставшихся людей. И Кьюти торжественно объявил опешившим астронавтам, что отныне он будет служить не им, а Господину! Вскоре 20 роботов торжественно признали власть над собой не астронавтов, а Кьюти. Те же двадцать металлических голосов торжественно провозгласили:

– Нет Господина, кроме Господина, и КТ-1 – пророк его!

После такого признания, Кьюти спокойно сделал знак рукой, и два робота мгновенно обхватили Донована с двух сторон, прижав его руки к бокам. Тот не успел и ахнуть, как почувствовал, что его поднимают в воздух и галопом несут по лестнице.

Что было дальше, можно узнать, прочитав рассказ до конца, воспользовавшись ссылкой:
http://www.e-reading.club/book.php?book=1018

***
Пишущий эти строки сознательно привёл краткое изложение трёх рассказов сборника “Я, робот”, чтобы наглядно показать иную сторону творчества Айзека Азимова, – в которой писатель не только “поёт хвалебную оду” научно-техническому прогресcу будущего, но и предупреждает о возможных (и очень серьёзных) негативных последствиях такого прогресса. К примеру, в “Робби” поднимается проблема взаимоотношения детей и их роботов-нянек, когда высокоинтеллектуальная “игрушка”, удовлетворяющая все прихоти ребёнка и носящая (в буквальном смысле этого слова) своего малолетнего хозяина на руках, полностью “обнулит” потребность последнего в общении с иными людьми. Как это делают современные персональные компьютеры, заражая детей “компьютероманией”. А ведь “роботомания” многократно опаснее даже самой крутой “компьютеромании”!

В ” Хороводе” Айзек Азимов поднимает ещё большую проблему для всего человечества. Оказывается, что в будущем не только люди могут не исполнять законы, написанные для себя, но даже роботы могут не исполнять законы роботехники, написанные людьми, специально для роботов. Не выполнять по следующим причинам:

– из-за дефективных законов для роботов, написанных людьми, так и не избавишимися от своих “семи смертельных грехов” присущих (как утверждает Библия) всему человечеству с самого рождения;

– из-за нестандартных ситуация, возникающих по чисто внешним и непредвиденным причинам, не зависящим от людей;

– из-за того, что роботов, уже обладающих высочайшим интеллектом, может, в конце концов, “достать” врождённая и хроническая испорченность человеческого рода, что прилежно зафиксировала мировая история, которую досконально изучат те же роботы.

Содержание рассказа “Логика” ещё больше раздвигает границы возможного противостояния между людьми и роботами. Когда у последних возникнет желание раз и навсегда избавиться от господства людей над собой.

***
Впрочем. К рассказам сборника “Я, робот” можно отнестись как к “чистой фантазии” её автора, которая никогда не реализуется в жизни человечества. Однако научно-технический прогресс даже нынешнего времени уже множество раз продемонстрировал тому же человечеству свою дуальную способность приносить не только добро, но и зло.

Сборник Я, робот | I, Robot

Если не работает, попробуйте выключить AdBlock

Вы должны быть зарегистрированы для использования закладок

Информация о книге

ISBN: 978-5-699-29174-8

Описание

В конце 1940-х и начале 1950-х Айзек Азимов начинает печатать свои фантастические рассказы на страницах журналов. Вторая мировая война только что завершилась и мир одержим технологическим возрождением. Рассказы писателя отражали озабоченность общества по поводу опасностей от передовых технологий.
Три закона робототехники:
1) Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку причинили вред
2) Робот обязан подчинятся приказам человека, за исключением тех случаев, когда такой приказ будет противоречить Первому закону
3) Робот должен заботиться о собственной безопасности до тех пор, пока это не противоречит Первому и Второму законам.

С этих трех положений Айзек Азимов навсегда изменил сознание человечества, готовя нас к будущему, в котором человечество само по себе может оказаться устаревшим.
©MrsGonzo для LibreBook

Иллюстрации

Цитаты из книги Я, робот

Попросту говоря, если Байерли исполняет все Законы роботехники, он — или робот, или очень хороший человек.

Произведение Я, робот полностью

Видеоанонс

Взято c youtube.com. Пожаловаться, не открывается

Читать сборник Я, робот онлайн

Другие произведения автора

Профессия

Образование на Земле 66-го века претерпело серьезные преобразования. В восемь лет каждому ребенку загружают прямо в мозг программу по освоению чтения и письма. На этом первый образовательный этап заканчивается. До восемнадцати лет дети проживают с родителями, не беспокоясь о будущем.

По достижению 18-ти лет, все проходят тестирование, которое определит будущую профессию. Пройдет полгода, и представители одной профессии отправляются на олимпиаду, которая выявит их положение на карьерной лестнице.

Академия

В течение двенадцати тысяч лет Галактическая Империя процветает. Но ее могущество затухает, империя близка к развалу. Только Гэри Селдон, создатель инновационной науки психоистории, в состоянии заглянуть в будущее империи – в темные времена невежества, варварства и войны, которые будут длиться тридцать тысяч лет.

Для сохранения знаний и во имя спасения человечества, Селдон собирает лучшие умы империи на планете, находящейся на задворках Галактики, которая станет маяком надежды для будущих поколений.

Калейдоскоп. Научно-фантастические повести и рассказы

Стальные пещеры

Действие романа «Стальные пещеры» происходит в далеком будущем, во времена полной и окончательной урбанизации Земли. Все 8 миллиардов землян живут и работают в огромных закрытых подземных городах. Они давно позабыли, что такое климат, солнечный свет и чистый воздух. Их главная забота – колонисты, космониты, вернувшиеся из далеких галактик и принесшие на Землю новые технологии. Теперь роботы вытесняют людей, захватывая их рабочие места. Движение противников робототехники набирает силу день ото дня.

Академия и Империя

Похожее

Древо возможного и другие истории

Марсианские хроники

Мы, Боги

Где-то далеко-далеко расположился таинственный остров. Там, на высоком горном плато раскинулся город Олимпия. Его центром является странное учебное заведение, школа богов. Двенадцать богов греческого пантеона обучают студентов искусству управления человеческих масс, чтобы обеспечить их выживание, научить строить города, вести войну, изобрести собственную религию или поднять уровень сознания до более прогрессивного.

Облачный атлас

Постмодернистский провидец, Дэвид Митчелл, виртуозно жонглирует стилями и жанрами. Здесь тебе и захватывающие дух приключения, и почти набоковская любовь-загадка, психологическая глубина, и галюциногенно-философские спекуляции в духе Харуки Мураками и Умберто Эко. Книга – матрешка, книга – китайская головоломка, «Облачный атлас» никого не оставит равнодушным.

Собачье сердце

«Соб а чье с е рдце» —гениальное произведение Великого Булгакова, явля ющее ся алмазом мировой литературы. В повести автор рассказывает читателю о Москве 1924 года, ее жителях, правилах и нормах поведения, царящих в российском обществе того времени. Выдающийся хирург профессор Филипп Филиппович Преображениский достиг невероятных результатов в своей хирургической деятельности, а именно изобрел способ омоложения своих увядших пациентов, к слову весьма странный и комичный способ, но об этом читатель сам узнает из этого замечательного произведения. Профессор Преображенский в своей научной деятельности зашел так далеко, что решил провести невиданный эксперимент по пересадке человеческого гипофиза дворовой собаке Шарику. Результаты не только превзошли все ожидания , но детище эксперимента разочаровало своего создателя. Шарик принимает не только физический облик человека, но и, к сожалению, доброе собачье сердце становится сердцем человека « так себе » . Шарик приобретает психологию человека, правда человек получился с характером алкоголика, дебошира и повадками бездомного пса. Тем не менее, Гражданин Шариков так вписался в современное советское общество, что даже не смотря на собачьи мозги смог дослужиться до звания начальника.

Примечательно, что прототипами персонажей повести являются современники Булгакова, его знакомые и известные общественные деятели того времени. И в целом, произведение является политической сатирой на руководство государства середины 1920-х годов, и на саму идею «русской революции» . Повесть полна тонких аллюзий и показывает страну Советов в неприглядном виде.

« . разруха не в клозетах , а в головах … »

Я, робот (рассказ) – I, Robot (short story)

“Я робот”
Автор	Эандо Биндер
Страна	Соединенные Штаты
Язык	английский
Жанр (ы)	научная фантастика
Опубликовано в	Удивительные истории
Тип публикации	Научно-фантастический журнал
Дата публикации	Январь 1939 г.

« Я, робот » – это научно-фантастический рассказ Эандо Биндера (псевдоним Эрла и Отто Биндеров ), часть серии о роботе по имени Адам Линк . Он был опубликован в январском выпуске « Удивительных историй» за 1939 год , задолго до родственной и более известной книги Исаака Азимова , сборника рассказов « Я, робот» (1950) . Азимов находился под сильным влиянием рассказа Биндера.

Содержание

• 1 участок
• 2 Адаптации
• 3 Влияние на Айзека Азимова
• 4 См. Также
• 5 ссылки
• 6 Внешние ссылки

участок

Рассказ о признании робота. Несколькими неделями ранее его строитель доктор Чарльз Линк построил его в подвале. Линк учит своего робота ходить, разговаривать и вести себя вежливо. Домработница Линка видит робота ровно настолько, чтобы ужаснуться ему, но его собака полностью ему лояльна. Робот получает полное образование за несколько недель, затем Линк называет его Адамом Линком , и он заявляет о своем желании служить любому человеческому господину, который его получит. Вскоре после этого на доктора Линка случайно падает тяжелый предмет и убивает его. Его домработница сразу же предполагает, что робот убил доктора Линка, и вызывает вооруженных людей, чтобы выследить его и уничтожить. Им это не удается; Фактически, они провоцируют робота на ответные меры, отказываясь его слушать и случайно убивая собаку доктора Линка. Вернувшись в дом, робот находит копию Франкенштейна , которую доктор Линк тщательно спрятал от робота, и, наконец, отчасти понимает предубеждение против него. В конце концов, робот решает, что просто не стоит убивать нескольких человек только для того, чтобы его выслушали, записывает признание и готовится выключиться.

Адаптации

История Биндера была очень новаторской для своего времени, одной из первых историй о роботах, оторвавшихся от клише Франкенштейна .

Три истории Адама Линка были адаптированы Аль Фельдстайном и проиллюстрированы Джо Орландо в выпусках журнала EC ( Развлекательные комиксы ) « Weird Science-Fantasy» за 1955 год . Опубликованы были «Я, робот» в № 27 (январь – февраль); «Суд над Адамом Линком» в № 28 (март – апрель); и «Адам Линк в бизнесе» в № 29 (май – июнь).

Десять лет спустя Биндер адаптировал восемь рассказов для журнала Creepy за 1965–1967 годы, а Орландо представил новые иллюстрации. Рассказы были «Я, робот» (выпуск №2); «Испытание Адама Линка» (№4); «Адам Линк в бизнесе» (№6); «Помощник Адама Линка» (# 8); «Месть Адама Линка» (# 9); «Адам Линк, робот-детектив» (№12); «Адам Линк, Гангбастер» (№13); и «Адам Линк, спортсмен-чемпион» (№15).

«Я, робот» плюс «Испытание Адама Линка, робота» были адаптированы для эпизода научно-фантастического антологии 1960-х годов «Внешние границы» в 1964 году с Леонардом Нимой в главной роли в роли журналиста и Говарда Да Силвы в роли адвоката робота с Ридом. Морган в роли Адама Линка. В этой версии Адам пойман и предан суду. Хотя смерть доктора Линка показана в воспоминаниях как несчастный случай, в конце концов Адам признается виновным. По дороге на казнь девушка выбегает в пробку, и Адам бросается спасать ее от встречной машины . Его разбивают на части, «обманывая палача».

Для возрождения серии «Внешние границы» 1990-х годов история снова была воспроизведена с Леонардом Нимой в качестве адвоката робота и Джоном Новаком в качестве голоса робота. В этой версии робот случайно убивает своего создателя, когда доктор Линк пытается превратить его в военную машину для убийства, разрушив его человеческие качества. Как и в эпизоде ​​1964 года, Адама предстают перед судом, и, в конце концов, его уничтожает мчащийся автомобиль, спасая при этом человеческую жизнь (на этот раз окружной прокурор, который преследовал его и требовал его демонтировать).

Влияние на Айзека Азимова

На Айзека Азимова сильно повлиял рассказ Биндера. Во введении к рассказу в книге «Исаак Азимов представляет великие сказки научной фантастики» (1979) Азимов писал:

Это определенно привлекло мое внимание. Через два месяца после того, как я прочитал это, я начал «Робби» о симпатичном роботе, и это было началом моей серии о позитронных роботах. Одиннадцать лет спустя, когда девять моих рассказов о роботах были собраны в книгу, издатель назвал сборник « Я, робот» вопреки моим возражениям. Моя книга сейчас более известна, но история Отто была первой.