09.01.2021

Смерть африканского охотника – краткое содержание рассказа Аверченко

Смерть африканского охотника — краткое содержание рассказа аверченко

Рассказ Аверченко «Смерть африканского охотника»

Я вспоминаю эту ненаписанную картину и, пока еще стеклянная стена не смела меня в могилу, хочу признаться в одном чудовищном поступке, совершенном мною в дни моего детства.

Обь этом поступке никто не знает, а поступок дикий и для детского возраста неслыханный: у основания большой желтой скалы, на берегу моря, недалеко от Севастополя, в пустынном месте — я закопал в песке, похоронил одного англичанина и одного француза…

Мир праху вашему, — краснобаи и обманщики! Стеклянная стена движется на меня, но я прикладываю к ней лицо и, сплюснув нос, вижу оставшееся позади: моего отца, индейца Ва-пити и негра Башелико. А за ними в тяжелых прыжках и извивах мощных тел мечутся львы, тигры и гиены.

Это всё главные действующие лица той истории, которая окончилась таинственными похоронами у основания большой скалы, на пустынном мороком берегу.
Мои родители жили в Севастополе, чего я никак не мог понять в то время: как можно было жить в Севастополе, когда существуют Филиппинские острова, южный берег Африки, пограничные города Мексики, громадные прерии Северной Америки, Мыс Доброй Надежды, реки Оранжевая, Амазонка, Миссисипи и Замбезе?…
Меня, десятилетнего пионера в душе местожительство отца не удовлетворяло.

А занятие? Отец торговал чаем, мукой, свечами, овсом и сахаром.

Конечно, я ничего не имел против торговли… но вопрос: чем торговать? Я допускал торговлю кошенилью, слоновой костью, выменянной у туземцев на безделушки, золотым песком, хинной коркой, драгоценным розовым деревом, сахарным тростником… Я признавал даже такое опасное занятие, как торговля черным деревом (негроторговцы так называют негров).

Но мыло! Но свечи! Но пиленый сахар!

Проза жизни тяготила меня. Я уходил на несколько верст от города и, пролеживая целыми днями на пустынном берегу моря, у подножия одинокой скалы, мечтал…
Пиратское судно решило пристать к этому месту, чтобы закопать награбленное сокровище: окованный железом сундук, полный старинных испанских дублонов, гиней, золотых бразильских и мексиканских монет и разной золотой, осыпанной драгоценными камнями, утвари…
Грубые голоса, загорелые лица, хриплый смех и ром, ром без конца…

Одну минуту я колеблюсь: не примазаться ли к ним? Хорошо поездить вместе, погреться под жарким экваториальным солнцем, пограбить мимо идущих «купцов», сцепиться на абордаж с английским бригом, дорого продавая свою жизнь, потому что встреча с англичанами — верный галстук на шею.

С другой стороны, можно к пиратам и не примазываться. Другая комбинация не менее заманчива: вырыть сундук с дублонами, притащить к отцу, а потом купить на «вырученные деньги» фургон, в которых ездят южно-африканские боэры, оружие, припасов, нанять нескольких охотников для компании, да и двинуться на африканские алмазные поля.

Положим, отец и мать забракуют Африку. Но, Боже ты мой! Остается прекрасная Северная Америка с бизонами, бесконечными прериями, мексиканскими вакеро и раскрашенными индейцами. Ради такой благодати стоило бы рискнуть скальпами — ха-ха!

Солнце накаливает морской песок у моих ног, тени постепенно удлиняются, а я, вытянувшись в холодке под облюбованной мною скалой, книга за книгой поглощаю двух своих любимцев: Луи Буссенара и капитана Майн-Рида.

«… Расположившись под тенью гигантского баобаба, путешественники с удовольствием вдыхали вкусный аромат жарившейся над костром передней ноги слона. Негр Геркулес сорвал несколько плодов хлебного дерева и присоединил их к вкусному жаркому. Основательно позавтракав и запив жаркое несколькими глотками кристальной воды из ручья, разбавленной ромом, наши путешественники, и т. д.».

Я глотаю слюну и шепчу, обуреваемый завистью:

— Умеют же жить люди! Ну-с… позавтракаем и мы.

Из тайного хранилища в расселине скалы я вынимаю пару холодных котлет, тарань, кусок пирога с мясом, бутылку бузы и — начинаю насыщаться, изредка поглядывая на чистый морской горизонт: не приближается ли пиратское судно?
А тени всё длиннее и длиннее…
Пора и в свой блокгауз на Ремесленной улице.
Я думаю, — скала эта на пустынном берегу стоит и до сих пор, и расселина сохранилась, и на дне её, вероятно, еще лежит сломанный ножик и баночка с порохом — там всё по-прежнему, а мне уже тридцать два года, и всё чаще кто-нибудь из добрых друзей восклицает с радостным смехом:

— Гляди-ка! А ведь у тебя тоже появился седой волос.

II. Первое разочарованиe

Не знаю, кто из нас был большим ребенком — я или мой отец.
Во всяком случае, я, как истый краснокожий, не был бы способен на такое бурное проявление восторга, как отец, в тот момент, когда он сообщил мне что к нам едет настоящий зверинец, который пробудет всю Святую неделю и, может быть (в этом месте отец подмигнул, с видом дипломата, разоблачающего важную государственную тайну), останется и до мая.
Внутри у меня всё замерло от восторга, но наружно я не подал виду.

Краткое содержание «Смерть африканского охотника» Аверченко

Автор вспоминает об одном «чудовищном поступке», совершенном в дни детства. «Об этом поступке никто не знает, а поступок дикий и для детского возраста неслыханный: у основания большой желтой скалы, на берегу моря, недалеко от Севастополя, в пустынном месте я закопал в песке, я похоронил одного англичанина и одного француза…» Такое признание может напугать читателя. Но по мере прочтения рассказа выясняется, что имел в виду автор.

Он говорит о своем детстве. Его родители жили в Севастополе. И он не понимал, как можно было выбрать

такое неинтересное место, как Севастополь, ведь есть Филиппинские острова, южный берег Африки, пограничные города Мексики, громадные прерии Северной Америки, мыс Доброй Надежды, реки Оранжевая, Амазонка, Миссисипи и Замбези. Романтичному мальчику не нравилось место, где жила его семья. Не устраивало его и занятие отца. Отец торговал чаем, мукой, свечами, овсом и сахаром.

Мальчик был не против торговли. Но он считал, что торговать следует совершенно другими вещами. «Я допускал торговлю кошенилью, слоновой костью, выменянной у туземцев на безделушки, золотым песком, хинной коркой, драгоценным розовым деревом, сахарным тростником… Я признавал даже такое опасное занятие, как торговля черным деревом (негроторговцы так называют негров). Но мыло! Но свечи! Но пиленый сахар! «

Мальчика тяготила проза жизни. И поэтому он часто уходил на морской берег и мечтал. В мечтах он видел себя пиратом или путешественником. Автор очень любил читать Луи Буссе-нара и Майн Рида. И поэтому мысли о морских странствиях, о невиданных кладах, о сражениях волновали его. А обыденная, простая жизнь казалась скучной, серой, неинтересной.

Однажды отец с радостью сообщил мальчику, что в город приезжает настоящий зверинец. Мальчик пришел в восторг. Но, конечно, он не подал виду. Отец сообщил, что в зверинце есть львы, тигры, удав, крокодил. Там также был стрелок-индеец и негр. Узнав эту новость, мальчик очень обрадовался. Он шел в зверинец с замирающим сердцем. Но практически сразу разочаровался. Сначала ему не понравился негр. Мальчик считал, что негр должен быть практически голым, только набедренная повязка должна быть сделана из яркой ткани. В зверинце негр был одет в красный фрак и на голове у него был зеленый цилиндр. Мальчик считал, что негр должен быть грозным. Но этот негр был забавным, показывал фокусы и заискивающе смотрел на всех.

На мальчика произвел тяжелое впечатление индеец, стрелок из лука Ва-пити. На нем был индейский национальный костюм, он был украшен шкурой и перьями. Но на нем не было человеческих скальпов, не было также ожерелья из зубов серого медведя. Индеец стрелял из лука в мишень. Мальчику это казалось неправильным. Ведь в зрительном зале сидели бледнолицые^ кровные враги индейца. По логике вещей он должен был стрелять в них. Мальчика возмущало, что индеец этого не делает. Ему казалось, что индеец забыл своих предков, что он просто трусливый.

Мальчику не понравилось и выступление удава, которого девица надевала себе на шею. По его мнению, удав не должен был терпеть это, он обязан был задушить девицу. Выступление льва тоже разочаровало мальчика. Ведь грозный царь зверей мог разорвать укротителя, но он этого не делал.

Став взрослым, автор вспоминал свои тогдашние впечатления и понимал, что он рассуждал, основываясь на мысли, что у каждого свое предназначение. «Всякий должен делать свое дело: индеец снимать скальп, негр есть попавших к нему в лапы путешественников, а лев терзать без разбору того, другого и третьего, потому что читатель должен понять: пить-есть всякому надо». Впоследствии автор удивлялся, что же он хотел увидеть в зверинце. «Пару львов, вырвавшихся из клетки и доедающих в углу галерки не успевшего удрать матроса? Индейца, старательно снимающего скальпы со всего первого ряда обезумевших от ужаса зрителей? Негра, разложившего костер из выломанных досок слоновой загородки и поджаривающего на этом костре мучного торговца Слуцкина?» Вероятно, именно такое зрелище пришлось бы по душе мальчику.

Когда мальчик с отцом посмотрели представление и пошли домой, отец радостно сообщил, что вечером пригласил к себе в гости хозяина зверинца, индейца и негра. И вечером мальчика постигло очередное разочарование. Индеец Ва-пити и негр Башелико были одеты в пиджаки, которые не шли им совершенно. Был праздник Пасхи, и негр, и индеец вместе с хозяином зверинца христосовались с отцом и мамой. Мальчику казалось чудовищным, что негр-каннибал христосовался, а также что христосовался краснокожий индеец. Ведь они не должны были этого делать. Мальчика разочаровало, что они ели куличи и крашеные яйца. Потом они выпили наливки. Отец мальчика стал петь украинскую песню «Виют витры, виют буйны…», а индеец ему подпевал. Негр стал танцевать с теткой польку-мазурку.

На следующее утро мальчик с грустью пошел на берег моря. Он перелистал свои любимые книги Буссенара в последний раз. Теперь он уже не мог читать о приключениях. Он теперь воспринимал негров и индейцев как своих вчерашних гостей, совершенно обычных людей. Мальчик был очень расстроен. Он сказал: «Прощай, мое детство, мое сладкое, изумительно интересное детство…» После этого мальчик вырыл в песке под скалой яму, положил в нее все томики француза Буссенара и англичанина капитана Майн Рида. После этого он засыпал эту могилу. Он больше не думал о пиратах, путешествиях и приключениях. Мальчик повзрослел, стал иначе воспринимать жизнь.

Дети смотрят на мир другими глазами. В отличие от взрослых их тяготит скучная, однообразная жизнь, привлекает все яркое, необычное. Главный герой рассказа Аверченко не исключе-ние. Он грезил небывалыми приключениями. В книгах, которые он любил читать, индейцы и негры были людьми воинственными, бесстрашными. И он был по-настоящему разочарован, когда увидел обыкновенных людей, нисколько не похожих на тех, кто были описаны в книге. Мальчику пришлось принять эту действительность и повзрослеть. Ведь взрослыми мы становимся не из-за количества прожитых лет, а из-за приобретенного опыта, который помогает лучше понимать жизнь и окружающих людей.

Краткое содержание Смерть африканского охотника Аверченко

В рассказе описываются насыщенные воспоминания детства самого автора. Повествования о том, как неуклонны его мысли о прекрасной и величественной детской фантазии, какой он был полон в те юные годы. Самым впечатляющим моментом, решающим результатом и выводом детской непосредственности, стало одно событие, которое вызвало решимость автора поделиться им с читателем. Событие печальное, автор похоронил англичанина и француза под большой скалой у берега моря, недалеко от Севастополя. Это главная цель в рассказе — повествовать о том, какие события способствовали этому печальному моменту.

Автор вспоминает и рассказывает о том времени, когда он был мальчиком, описывает своё недовольством местом обитания, ремеслом отца, всё это казалось ему весьма скучным. Его интересовали морские приключения пиратов, странствия по миру, сражения и победы, всё то, где жизнь наполнялась великими подвигами. Он часто представлял себя на месте героев прочитанных им книг, чаще это происходило у той самой большой полюбившейся ему скалой, где он был предоставлен своему фантастическому, удивительному миру детских грёз.

Спустя время появилась возможность посетить цирк, что семья мальчика и предприняла, однако ожидания от цирка были необычные и скорее печальные вовсе. Мальчик увидел в цирке афроамериканца и индейца, занимавшимися совсем не тем делом, о котором читал парень. Это удивило его, ведь у каждого своё предназначение, зачем нужно тратить время на что-то не своё. Озадачило парня еще и тот факт, что афроамериканец и индеец, давеча приглашенные отцом мальчика, радовались празднику Пасхи так, будто это определенно их культура и обычаи.

После такого зрелища автор осознал, что суть книг не имеет отношения к африканским жителям, увиденных мальчиком в реальности. Такие осознанные мысли привели его к действию — похоронить книги которые он читал под большой скалой.

Все в мире имеет свой предел, особенно в мечтаниях, грёзах, фантастических легендах. Кроме мира книг есть мир реальности, который должен быть наполнен настоящим опытом жизни и эмоциями. Благодаря тем прочитанным книгам, личность формируется гармоничнее, а благодаря испытанным эмоциям реальности — твёрже стоят на ногах.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Краткое содержание Аверченко Смерть африканского охотника

Данное произведение является автобиографией самого писателя. В нем он рассказывает, что в детские годы был очень мечтательным и любил уединяться на скале, в ожидании пиратов. Каждый раз он в своих мечтах видел черный пиратский корабль, с которого сходят пираты и закапывают сундук с дублонами. Мальчик не против убежать с ними и в поисках приключения, и даже возможность смерти о руки британского судна не останавливает его. Он грезит поехать в другие страны, не находя ничего интересного в Севастополе.

Но однажды его отец радует его тем, что скоро приедет зверинец, где будет множество животных и даже индеец с африканцем. Мальчик не показывает виду, что очень обрадовался, ведь на тот момент он уже считал себя мужчиной, хотя сам был вне себя от торжества. Но в зверинце он видит не буйного раба негра, а простого фокусника, не грозного охотника за скальпами индейца, а лучника, не гневных диких животных, а простых дрессированных.

Все это разрушает детское мировосприятие и в обиде он закапывает два романа про путешествия под скалой и больше никогда не грезит мечтами.

Голосов: 158
Читать краткое содержание Смерть африканского охотника. Краткий пересказ. Для читательского дневника возьмите 5-6 предложений

Сочинения

Рассказ Смерть африканского охотника написал Аверченко. Это произведение мы изучали сегодня на уроке, а чтобы ответить на вопросы почему наступила смерть африканского охотника и почему смерть охотника связана с разочарованием, а также как объяснить подобное название, выбранное автором для своей работы, предлагаем познакомиться с рассказом в кратком содержании. Изучив работу, вы поймете, каким образом могут разрушиться детски грезы и как разрушается доверчивость детей. Само произведение является автобиографическим, где автор делится с читателем событием, что произошло в его детские годы.

Краткое содержание рассказа

Начинается Смерть африканского охотника рассуждением автора о жизни и тем, как представляет жизнь его наставник и воспитатель Борис Попов. Попов рисовал картину, где по необъятному полю движется стеклянная стена, которая толкает людей и они падают в ямы — могилы, что попадаются на их пути. Впереди пустые ямы, а позади стены уже полные и засыпанные могилы. Далее автор хочет поделиться случаем из жизни, где он похоронил англичанина и француза у большой скалы на берегу моря. Что это за похороны и кого именно закопал автор в детстве, вы узнаете дальше из краткого содержания рассказа Смерть африканского охотника.

Писатель мысленно возвращается в то время, когда ему было десять. Он жил в Севастополе с родителями, хотя такое место жительства его не устраивало, как не устраивало и занятие отца. Мальчик не понимал, почему они живут в таком скучном месте, когда в мире существует Африка, те же Филиппинские острова, Мексика, Америка, река Миссисипи и другие не менее интересные места, где жизнь полна приключений. И почему нужно заниматься продажей сахара, муки, чая, когда можно продавать слоновую кость, золотой песок, тростник и тому подобное.

Словом, было скучно и не интересно, поэтому автор часто уходил к любимой скале на берегу моря и погружался в мир своих фантазий. Там он видел пиратские корабли, пиратов, что высаживались на берег и закапывали сокровища. Мальчик мечтал к ним присоединиться или же подумывал выкопать сундук с сокровищами и на те деньги купить с отцом фуру. Они бы наняли работников и направились на алмазные поля в Африку. Такие мысли и фантазия посещала ребенка часто. К тому же мальчик очень часто погружался в выдуманный мир книг, читая своих любимых Луи Буссенара и Майн Рида. С помощью книг автор мысленно отправлялся в путешествия и жил жизнью героев.

Первое разочарование героя рассказа

И вот пришло первое разочарование в жизни героя, о котором автор пишет во второй главе рассказа Смерть африканского охотника. Там отец мальчика сообщает о зверинце, что приезжает к ним в город. Восторгу не было предела, хотя наш герой этого не показывал. Подумаешь, зверинец, что там может быть интересного? А между тем отец рассказывал, что будут львы и тигры, удавы и крокодилы, и даже индеец с негром.

Долгожданный момент пришел. Герой отправился в зверинец, но уже с первых шагов разочаровался. Вместо грозного, голого с повязкой на бедрах негра, он увидел чудака во фраке, который смешил людей. Вместо индейца со скальпами и ожерельем из медвежьих зубов на шее, он увидел обычного человека, одетого в костюм индейца. Вместо того, чтобы стрелять в бледнолицых, что сидят на местах зрителя, он стреляет в мишень. Мальчик называет его трусливым псом, который предал своих предков. Этот индеец забыл как белые люди жгли вигвамы и крали лошадей. Вместо того, чтобы мстить, он довольствуется аплодисментами.

А дальше и того хуже. Мальчик видит удава, который, как тот червяк, висит на шее девушки, вместо того, чтобы сжать ее всей силой. А этот царь зверей, что должен мощным прыжком набрасывается на антилопу, выполняет команды. Он позволяет становиться на себя гиене, слушает людей вместо того, чтобы показать, кто здесь хозяин. Словом, наступило полное разочарование, ведь индейцы, что снимают скальпы, негры, что едят путешественников, дикие животные, что набрасываются на свою жертву, оказались иными.

И вот представление окончено, отец с удовольствием сообщает о гостях, которых он пригласил домой. Были это негр, индеец и хозяин зверинца. Их отец пригласил на пасхальный ужин.

Новое разочарование героя

Второе разочарование пришло с появлением в их доме гостей. Мальчик был в ужасе, когда индеец и негр, придя к ним в дом, христосовались. Ведь это не мыслимо. Он много читал и знает, такого не бывает. А они едят куличи, яйца и танцуют польку.

И вот с самого утра, автор проснулся и направился к скале. Там он достал свои любимые книги, стал их перелистывать. Только теперь он не видел грозных индейцев и диких животных. Животные выполняли теперь команды, а индейцы плясали польку. Разочаровавшись и попрощавшись со своим интересным детством, мальчик вырыл яму и закопал в нее книги француза и англичанина. Все. Мальчик умер навсегда, вместо него родился юноша.

Cмерть африканского охотника герои

Если говорить о рассказе Смерть африканского охотника и его героях, то главный персонаж работы Аверченко является повествователь, который не имеет собственного имени. Это 32-летний писатель, который мысленно возвратился в свое детство и воспоминания. Там он, будучи десятилетним мальчиком, мечтал и жил в своих грезах, пока не пришло разочарование, заставившее мальчика повзрослеть.

Второстепенными героями являются отец мальчика, негр, индеец, немец.

Аверченко. Смерть африканского охотника краткое содержание

А какую оценку поставите вы?

I. Общие рассуждения. Скала.

Мой друг, моральный воспитатель и наставник Борис Попов, провозившийся со мной все мои юношеские годы, часто говорил своим глухим, ласковым голосом; — Знаете, как бы я нарисовал картину «Жизнь»? По необъятному полю, изрытому могилами, тяжело движется громадная стеклянная стена… Люди, с безумно выкатившимися глазами, напряженными мускулами рук и спины, хотят остановить её наступательное движение, бьются у нижнего края её, но остановить ее невозможно. Она движется и сваливает людей в подвернувшиеся ямы — одного за другим… Одного за другим! Впереди её — пустые отверстия могилы; сзади — наполненные засыпанные могилы. И кучка живых людей у края видят прошлое: могилы, могилы и могилы. А остановить стену не возможно. Все мы свалимся в ямы. Все.
Я вспоминаю эту ненаписанную картину и, пока еще стеклянная стена не смела меня в могилу, хочу признаться в одном чудовищном поступке, совершенном мною в дни моего детства. Обь этом поступке никто не знает, а поступок дикий и для детского возраста неслыханный: у основания большой желтой скалы, на берегу моря, недалеко от Севастополя, в пустынном месте — я закопал в песке, похоронил одного англичанина и одного француза…

Это всё главные действующие лица той истории, которая окончилась таинственными похоронами у основания большой скалы, на пустынном мороком берегу.

Мои родители жили в Севастополе, чего я никак не мог понять в то время: как можно было жить в Севастополе, когда существуют Филиппинские острова, южный берег Африки, пограничные города Мексики, громадные прерии Северной Америки, Мыс Доброй Надежды, реки Оранжевая, Амазонка, Миссисипи и Замбезе?…

Меня, десятилетнего пионера в душе местожительство отца не удовлетворяло.

А занятие? Отец торговал чаем, мукой, свечами, овсом и сахаром.

Но мыло! Но свечи! Но пиленый сахар!

Проза жизни тяготила меня. Я уходил на несколько верст от города и, пролеживая целыми днями на пустынном берегу моря, у подножия одинокой скалы, мечтал…

Пиратское судно решило пристать к этому месту, чтобы закопать награбленное сокровище: окованный железом сундук, полный старинных испанских дублонов, гиней, золотых бразильских и мексиканских монет и разной золотой, осыпанной драгоценными камнями, утвари…

Грубые голоса, загорелые лица, хриплый смех и ром, ром без конца…

Я, спрятавшись в одному мне известном углублении на верхушке скалы, молча слежу за всем происходящим: мускулистые руки энергично роют песок, опускают в яму тяжелый сундук, засыпают его и, сделав на скале таинственную отметку, уезжают на новые грабежи и приключения. Одну минуту я колеблюсь: не примазаться ли к ним? Хорошо поездить вместе, погреться под жарким экваториальным солнцем, пограбить мимо идущих «купцов», сцепиться на абордаж с английским бригом, дорого продавая свою жизнь, потому что встреча с англичанами — верный галстук на шею.

Я глотаю слюну и шепчу, обуреваемый завистью:

— Умеют же жить люди! Ну-с… позавтракаем и мы.

Из тайного хранилища в расселине скалы я вынимаю пару холодных котлет, тарань, кусок пирога с мясом, бутылку бузы и — начинаю насыщаться, изредка поглядывая на чистый морской горизонт: не приближается ли пиратское судно?

А тени всё длиннее и длиннее…

Пора и в свой блокгауз на Ремесленной улице.

Я думаю, — скала эта на пустынном берегу стоит и до сих пор, и расселина сохранилась, и на дне её, вероятно, еще лежит сломанный ножик и баночка с порохом — там всё по-прежнему, а мне уже тридцать два года, и всё чаще кто-нибудь из добрых друзей восклицает с радостным смехом:

— Гляди-ка! А ведь у тебя тоже появился седой волос.

Вопросы и ответы к рассказу А. Т. Аверченко «Смерть африканского охотника»

О чем мечтал рассказчик? Какие герои рисовались его воображению?

Напомним переживания героя: «Проза жизни тяготила меня». Его воображению рисовалось иное место жительства. Это могли быть Филиппинское острова, южный берег Африки, Мексика, прерии Северной Америки, мыс Доброй Надежды, реки Оранжевая, Амазонка, Миссисипи и Замбези. Но еще важнее были занятия героя. Он никак не мог заниматься торговлей, как отец. Он хотел быть пиратом, а образцы для подражания ему давали книги Луи Буссенара и Майн Рида.

Третья глава названа очень страшно: «Второе разочарование. Смерть». В чем разочаровался рассказчик? О какой смерти идет речь?

Когда читаешь А. Т. Аверченко, стоит помнить, что он был знаменитым юмористом. И страшные названия могут предполагать шутку. Но рассказчик, конечно, в чем-то разочаровался. В чем же? Он потерял веру в необычность людских судеб. Хозяин цирка и зоопарка, владелец диких животных и людей, которые умели делать то, что не умел делать никто вокруг, оказался простым человеком: этот «грозный немец, хозяин зверинца, просто спал, забыв своих львов и слонов». Конечно, была в рассказе и смерть, но это была смерть не героя. Умерла вера в фантастические судьбы, умерла вера в таинственных незнакомцев.

Сохранил ли герой рассказа любовь к романтическим приключениям?

Герой рассказа, как нам доказывает его последняя фраза, сохранил любовь к романтическим приключениям. Именно эту фразу («В слонов лучше всего стрелять разрывными пулями») мог произнести только «африканский охотник».

Как вы объясняете слова рассказчика: «Мальчик умер. Вместо него — родился юноша»?

Если бы в рассказе не было последних слов о том, как лучше всего стрелять в слонов, то можно было бы совершенно точно утверждать, что юный читатель приключенческой литературы уже в прошлом. Но эта последняя фраза говорит о том, что в сознании повзрослевшего читателя все же остались следы мыслей и чувств мальчика, который увлечен приключенческой литературой.

Что означают точки в финале рассказа, так щедро предложенные автором читателю? Как вы объясните смысл предложения: «В слонов лучше всего стрелять разрывными пулями»?

Точки в конце рассказа как бы продолжают события жизни «африканского охотника». И то, что они стоят вслед за фразой «В слонов лучше всего стрелять разрывными пулями», подтверждает это соображение: жизнь подростка и его романтическое чтение книг о приключениях все же продолжаются.

Охарактеризуйте героя рассказа как читателя.

Герой рассказа даже не имеет имени. Он предстает перед нами прежде всего как «африканский охотник», которого настигла «смерть». Но в конечном счете выясняется, что смерти так и не случилось. Произошли лишь некоторые изменения в сфере чтения этого подростка. Он было решил, что «мальчик умер», мальчик — читатель приключенческой литературы.

И «родился юноша», в круг интересов которого все еще входят разрывные пули, необходимые для охоты на слонов. Значит, что-то от детских увлечений неизбежно сохраняется и в юношеском чтении.

Прочитайте другие рассказы А. Т. Аверченко. Какие из них вас заинтересовали? Какие показались смешными?

А. Т. Аверченко создал много рассказов. Вы можете найти их в различных сборниках: «Веселые устрицы», «Круги на воде», «Сорные травы», «Рассказы для выздоравливающих», «Зайчики на стене», «Осколки разбитого вдребезги». Даже названия сборников в какой-то мере характеризуют жизнерадостное направление творчества автора. Нельзя написать в ответе, какие рассказы вам могут понравиться, — ведь у каждого свой вкус. И для чтения можно выбрать не целые сборники, а отдельные рассказы.

Каких литературных героев-путешественников вы знаете? Попытайтесь их сравнить и определить общие и различные черты.

В литературе каждого народа есть много героев-путешественников. Они появились уже в сказках разных народов, и до сих пор рассказ о путешествиях — один из самых популярных жанров. Один из героев даже подсказал общий термин для книг такого рода — «робинзонада». На страницах учебника-хрестоматии вы встречались и с Синдбадом-мореходом, и с Робинзоном (кстати, робинзонов в литературе каждой страны по несколько десятков, в одной только Германии их около сорока), и с Васюткой, и с героями приключенческих книг, поскольку приключения происходят чаще всего во время путешествий…

Читать онлайн Смерть африканского охотника. Аверченко Аркадий Тимофеевич.

В данном рассказы Аверченко говорится о разрушении детской мечты и грез. Всем присущая детская любознательность и мечтательность разрушается приехавшим зверинцем. Автор говорит, что произведения в большинстве своем врут, рассказывая про путешествия и приключения. Так большинство зверей не казались такими грозными, как в книгах, а индеец и африканец вовсе были простыми людьми.

Краткое содержание Аверченко Смерть африканского охотника

Голосов: 161
Читать краткое содержание Смерть африканского охотника. Краткий пересказ. Для читательского дневника возьмите 5-6 предложений

Вопросы и ответы к рассказу А. Т. Аверченко «Смерть африканского охотника»

О чем мечтал рассказчик? Какие герои рисовались его воображению?

Сохранил ли герой рассказа любовь к романтическим приключениям?

Как вы объясняете слова рассказчика: «Мальчик умер. Вместо него — родился юноша»?

Прочитайте другие рассказы А. Т. Аверченко. Какие из них вас заинтересовали? Какие показались смешными?

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском ↑↑↑

На этой странице материал по темам:

о чем рассказ смерть африканского охотника
как вы понимаете название рассказа смерть африканского охотника
план по рассказу смерть африканского охотника
урок 6 класс аверченко смерть африканского охотника
смерть африканского охотника ответы на вопросы

Аркадий Аверченко – Смерть африканского охотника

Аркадий Аверченко – Смерть африканского охотника краткое содержание

Смерть африканского охотника – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Аркадий Тимофеевич Аверченко

Смерть африканского охотника

Общие рассуждения. Скала

Мой друг, моральный воспитатель и наставник Борис Попов, провозившийся со мной все мои юношеские годы, часто говорил своим глухим, ласковым голосом:

— Знаете, как бы я нарисовал картину «Жизнь»? По необъятному полю, изрытому могилами, тяжело движется громадная стеклянная стена… Люди с безумно выкатившимися глазами, напряженными мускулами рук и спины хотят остановить ее наступательное движение, бьются у нижнего края ее, но остановить ее невозможно. Она движется и сваливает людей в подвернувшиеся ямы — одного за другим… Одного за другим! Впереди ее — пустые отверстые могилы; сзади — наполненные, засыпанные могилы. И кучка живых людей у края видит прошлое: могилы, могилы и могилы. А остановить стену невозможно. Все мы свалимся в ямы. Все.

Я вспоминаю эту ненаписанную картину и, пока еще стеклянная стена не смела меня в могилу, хочу признаться в одном чудовищном поступке, совершенном мною в дни моего детства. Об этом поступке никто не знает, а поступок дикий и для детского возраста неслыханный: у основания большой желтой скалы, на берегу моря, недалеко от Севастополя, в пустынном месте — я закопал в песке, я похоронил одного англичанина и одного француза…

Мир праху вашему — краснобаи и обманщики!

Стеклянная стена движется на меня, но я прикладываю к ней лицо и, сплюснув нос, вижу оставшееся позади: моего отца, индейца Ва-пити и негра Башелико. А за ними в тяжелых прыжках и извивах мощных тел мечутся львы, тигры и гиены.

Это все главные действующие лица той истории, которая окончилась таинственными похоронами у основания большой скалы на пустынном морском берегу.

Мои родители жили в Севастополе, чего я никак не мог понять в то время: как можно было жить в Севастополе, когда существуют Филиппинские острова, южный берег Африки, пограничные города Мексики, громадные прерии Северной Америки, мыс Доброй Надежды, реки Оранжевая, Амазонка, Миссисипи и Замбези.

Меня, десятилетнего пионера в душе, местожительство отца не удовлетворяло.

А занятие? Отец торговал чаем, мукой, свечами, овсом и сахаром.

Конечно, я ничего не имел против торговли… но вопрос: чем торговать? Я допускал торговлю кошенилью, слоновой костью, вымененной у туземцев на безделушки, золотым песком, хинной коркой, драгоценным розовым деревом, сахарным тростником… Я признавал даже такое опасное занятие, как торговля черным деревом (негроторговцы так называют негров).

Но мыло! Но свечи! Но пиленый сахар!

Пиратское судно решило пристать к этому месту, чтобы закопать награбленное сокровище: скованный железом сундук, полный старинных испанских дублонов, гиней, золотых бразильских и мексиканских монет и разной золотой, осыпанной драгоценными камнями утвари…

Грубые голоса, загорелые лица, хриплый смех и ром, ром без конца…

С другой стороны, можно к пиратам и не примазываться. Другая комбинация не менее заманчива: вырыть сундук с дублонами, притащить к отцу, а потом купить на «вырученные деньги» фургон, в которых ездят южно-африканские боэры, оружия, припасов, нанять нескольких охотников для компании да и двинуться на африканские алмазные поля.

Положим, отец и мать забракуют Африку! Но Боже ты мой! Остается прекрасная Северная Америка с бизонами, бесконечными прериями, мексиканскими вакеро и раскрашенными индейцами. Ради такой благодати стоило бы рискнуть скальпами — ха-ха!

«…Расположившись под тенью гигантского баобаба, путешественники с удовольствием вдыхали вкусный аромат жарившейся над костром передней ноги слона. Негр Геркулес сорвал несколько плодов хлебного дерева и присоединил их к вкусному жаркому. Основательно позавтракав и запив жаркое несколькими глотками кристальной воды из ручья, разбавленной ромом, наши путешественники, и т. д.».

Я глотаю слюну и шепчу, обуреваемый завистью:

— Умеют же жить люди! Ну-с… позавтракаем и мы.

А тени все длиннее и длиннее…

Пора и в свой блокгауз на Ремесленной улице.

Я думаю, — скала эта на пустынном берегу стоит и до сих пор, и расселина сохранилась, и на дне ее, вероятно, еще лежит сломанный ножик и баночка с порохом — там все по-прежнему, а мне уже тридцать два года, и все чаще кто-нибудь из добрых друзей восклицает с радостным смехом:

— Гляди-ка! А ведь у тебя тоже появился седой волос.

Не знаю, кто из нас был большим ребенком, — я или мой отец.

Во всяком случае, я, как истый краснокожий, не был бы способен на такое бурное проявление восторга, как отец в тот момент, когда он сообщил мне, что к нам едет настоящий зверинец, который пробудет всю Святую неделю и, может быть (в этом месте отец подмигнул с видом дипломата, разоблачающего важную государственную тайну), останется и до мая.

Внутри у меня все замерло от восторга, но наружно я не подал виду.

Подумаешь, зверинец! Какие там звери? Небось, и агути нет, и гну, и анаконды — матери вод, не говоря уж о жирафах, пеккари и муравьедах.

— Понимаешь — львы есть! Тигры! Крокодил! Удав! Укротители и хозяин у меня кое-что в лавке покупают, так говорили. Вот это, брат, штука! Индеец там есть — стрелок, и негр.

— А что негр делает? — спросил я с побледневшим от восторга лицом.

— Да уж что-нибудь делает, — неопределенно промямлил отец. — Даром держать не будут.

Краткое содержание Абрамов Деревянные кони

Автор сбегает от городской суеты в деревенскую глушь, в деревню Пижмы, и селиться у одной бездетной семьи Максима и Евгении. В один день всё в доме приходит в движение. Максим наводит лад во дворе, Евгения до блеска обчищает избу, застилает полы новыми цветными домоткаными ковриками. Все ждут приезда гостьи. Гостья эта – Василиса Милентьевна, мать Максима и свекровь Евгении.

Приезд нового человека в дом совсем не по душе автору. Теперь его спокойный и ленивый темп жизни будет нарушен. Не ходить ему по хозяйскому дому, когда хозяева на работе, не рассматривать старинные вещи, которые он находит.

Но всё меняется, когда автор из рассказов Евгении узнаёт о жизни Василисы Милентьевны. Узнаёт как рано, в шестнадцать лет, молодую девушку выдали замуж в семью урванов, живших в лесу. Как мудрая и умная не по годам девушка сумела убедить людей, живших только охотой и рыбалкой, заняться землёй, сеять рожь. Как стали они людьми зажиточными и от этого в пору всеобщей коллективизации их раскулачили. Но даже тогда свекор, встал перед ней на колени и сказал ей спасибо за то, что в люди вывела. Как из детей Милентьевны, которых родила она двенадцать, в живых остались только шесть, а из этих шести: дочь Марфа, которая вышла замуж в Русихе, двое старших сыновей погибли на войне, сын Максим, дочка Саня, тихая красавица, над которой кто-то надругался и девушка свела счёты с жизнью, и сын Иван пьянчуга. И Милентьевна все эти годы была очень уважаемым человеком в Пижмах. И дворы при ней облагородили, и на каждой крыше был деревянный конь.

Вот и сейчас в гостях у невестки Милентьевна без дела не сидела и грибы собирала и ягоды. В конце третьего дня засобиралась домой. Погода была сырая, несколько дней лил дождь, но женщина твердо решила возвращаться, внучке слово дала, что проводит её в школу на учёбу. И уехала.

Скоро уехал из Пижм и автор, подгоняемый желанием вернуться в город работать, и делать людям добро. И провожали его деревянные кони, свесив головы с тесовых крыш.

Главная мысль

Вот так в одном рассказе об безызвестной старой крестьянке Василисе Милентьевне, автор учит, что нужно творить добро здесь и сейчас, потому что жизнь быстротечна.

Свой рассказ Фёдор Александрович Абрамов, русский советский публицист и литературовед, представитель «деревенской прозы», «Деревянные кони» написал в 1970 году.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Абрамов. Все произведения

Алька
Безотцовщина
Братья и сёстры
В Питер за сарафаном
Две зимы и три лета
Деревянные кони
Дом
Жила была семужка
О чём плачут лошади
Пелагея
Поездка в прошлое
Последняя охота
Потомок Джима
Пролетали лебеди
Слон голубоглазый
Собачья гордость
Сосновые дети
Трава-мурава

Деревянные кони. Картинка к рассказу

Сейчас читают

В одной из гостиниц Петербурга, в номере находят странную записку от неизвестного постояльца. В записке написано, что произойдет некое событие на Литейном мосту, но подозревать никого не надо

Действия данного произведения происходят на границах девятнадцатого и двадцатого столетия, в российском городе, расположенном на Волге. Купеческому водоливу Игнату Гордееву удалось разбогатеть к сорока годам и заиметь три парохода и несколько барж

Между свекровью Ксенией Федоровной и невесткой Еленой Дмитриевой была давняя вражда и взаимная неприязнь без каких-либо оснований. С годами она крепла и перерастала в скандалы в семье Дмитриевых.

Главный герой, Иванов Алексей Алексеевич воевал и сейчас едет домой. Познакомился с девушкой, по имени Маша, на станции, по пути домой. Вместе в дороге проводят два дня, Алексей принимает решение задержаться в родном городе Маши

В произведении «Глаз волка», созданном французским писателем Даниэлем Пеннаком, повествуется о жизни одноглазого волка.

Краткое содержание абрамов деревянные кони за 2 минуты пересказ сюжета

Читать краткое содержание Абрамов Деревянные кони

У Евгении и Максима особое событие. К ним должна приехать мать Максима – Василиса Мелентьевна. Муж и жена особо и оживленно готовятся к приезду матери. Весь дом стал живым. Евгения весь день бежит то в одном, то в другом направлении. Они с мужем прибираются во всем доме, усердно чистят его, чтобы встретить Василису как подобает. Сам рассказчик, увидев активные действия супругов, решает сам заняться каким-либо делом. Он идет колоть дрова.

Мать хозяина придет замерзшей и усталой. Ей будет необходимо хорошенько попариться в бане. Учитывая этот факт, автор решает приготовить дрова. Наконец женщина пришла. Она вся замерзла и устала. Вместе со всеми неприятными ощущениями женщина испытывала радость и удовлетворение. Ее глаза светились от мысли, что она сумела дойти. Такое чувство возникает у всех пожилых людей, которые после тяжелого труда после тяжелого труда падают на стул и радуются проделанной работе и мысли, что они еще в силах справиться с трудностями.

Василиса садится прибирать и чистить грибы. Она рассказывает историю всей своей жизни. Васелиса очень светлый и положительный человек. Автор еще долгое время ощущает свет и тепло этой женщины.

Автор после общения с Василисой понимает, что все его переживания и занятия на самом деле пустяки. Автор понимает, что жить надо для других людей. Необходимо всегда работать и делать добро окружающим.

Голосов: 123
Читать краткое содержание Деревянные кони. Краткий пересказ. Для читательского дневника возьмите 5-6 предложений

ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА ModernLib.Net

О приезде старой Милентьевны, матери Максима, в доме поговаривали уже не первый день. И не только поговаривали, но и готовились к нему.

Сам Максим, например, довольно равнодушный к своему хозяйству, как большинство бездетных мужчин, в последний выходной не разгибал спины: перебрал каменку в бане, поправил изгородь вокруг дома, разделал на чурки с весны лежавшие под окошками еловые кряжи и наконец, совсем уже в потемках, накидал досок возле крыльца – чтобы по утрам не плавать матери в росяной траве.

Еще больше усердствовала жена Максима – Евгения.

Она все перемыла, перескоблила-в избах, в сенях, на вышке, разостлала нарядные пестрые половики, до блеска начистила старинный медный рукомойник и таз.

В общем, никакого секрета в том, что в доме вот-вот появится новый человек, для меня не было. И все-таки приезд старухи был для меня как снег на голову.

В то время, когда лодка с Милснтьевчой и ее младшим сыном Иваном, у которого она жила, подошла к деревенскому берегу, я ставил сетку га другой стороне.

Было уже темновато, туман застилал деревенский берег, и я не столько глазом, сколько ухом угадывал, что там происходит.

Встреча была шумной.

Первой, конечно, прибежала к реке Жука-маленькая соседская собачонка с необыкновенно звонким голосом, – она на рев каждого мотора выбегает, потом, как колокол, загремело и заухало знакомое мне железное кольцоэто уже Максим, трахнув воротами, выбежал из своего дома, потом я услышал тонкий плаксивый голос Евгении:

«О, о! Кто к нам приехал-то. », потом еще, еще голоса бабы Мары, старика Степана, Прохора. В общем, похоже было, чуть ли не вся Пижма встречала Милентьевну, и, кажется, только я один в эти минуты клял приезд старухи.

Мне давно уже, сколько лет, хотелось найти такой уголок, где бы все было под рукой: и охота, и рыбалка, и грибы, и ягоды. И чтобы непременно была заповедная тишина – без этих принудительных уличных радиодинамиков, которые в редкой деревне сейчас не гремят с раннего утра до поздней ночи, без этого железного грохота машин, который мне осточертел и в городе.

В Пижме я нашел все это с избытком.

Деревушечка в семь домов, на большой реке, и кругом леса – глухие ельники с боровой дичью, веселые грибные сосняки. Ходи – не ленись.

Правда, с погодой мне не повезло – редкий день не выпадали дожди. Но я не унывал. У меня нашлось еще одно занятие – хозяйский дом.

Ах, какой это был дом! Одних только жилых помещений в нем было четыре: изба-зимовка, изба-лестница, вышка с резным балкончиком, горница боковая. А кроме них были еще сени светлые с лестницей на крыльцо, да клеть, да поветь саженей семь в длину – на нее, бывало, заезжали на паре, – да внизу, под поветью, двор с разными станками и хлевами.

И вот, когда не было дома хозяев (а днем они всегда на работе), для меня не было большей радости, чем бродить по этому удивительному дому. Да бродить босиком, не спеша. Вразвалку. Чтобы не только сердцем и разумом, подошвами ног почувствовать прошлые времена,

Теперь, с приездом старухи, на этих разгулах по дому надо поставить крест – это было мне ясно. И на моих музейных занятиях – так я называл собирание старой крестьянской утвари и посуды, разбросанной по всему дому, – тоже придется поставить крест. Разве смогу я втащить в избу какой-нибудь пропылившийся берестяный туес и так и этак разглядывать его под носом у старой хозяйки? Ну, а о всяких там других привычках и удовольствиях, вроде того чтобы среди дня завалиться на кровать и засмолить папиросу, об этом и думать нечего.

Я долго сидел в лодке, приткнутой к берегу.

Уже туман наглухо заткал реку, так что огонь, зажженный на той стороне, в доме хозяев, был похож на мутное желтое пятно, уже звезды высыпали на небе (да, все вдруг – и туман, и звезды), а я все сидел и сидел и распалял себя.

Меня звали. Звал Максим, звала Евгения, а я закусил удила и – ни слова. У меня даже одно время появилась было мыслишка укатить на ночлег в Русиху – большую деревню, километра за четыре, за три вниз по реке, да я побоялся заблудиться в тумане.

И вот я сидел, как сыч, в лодке и ждал. Ждал, когда на той стороне погаснет огонь. С тем, чтобы хоть ненадолго, до завтра, до утра, отложить встречу со старухой.

Не знал сколько продолжалось мое сиденье в лодке.

Может быть, два часа, может быть – три, а может, и четыре. Во всяком случае, по моим расчетам, за это время можно было и поужинать, и выпить уже не один раз, а между тем на той с троне и не думали гасить огонь, н желтое пятно все так же маячило в тумане.

Мне хотелось есть – давеча, придя из лесу, я так спешил на рыбалку, что даже не пообедал, меня колотила дрожь – от сырости, от ночного холода, и в конце концов – не пропадать же – я взялся за весло.

Огонь на той стороне сослужил мне неоценимую службу. Ориентируясь на него, я довольно легко, не блуждая в тумане, переехал за реку, затем так же легко по тропинке, мимо старой бани, огородом поднялся к дому.

В доме, к моему немалому удивлению, было тихо, и, если бы не яркий огонь в окошке, можно было бы подумать, что там уже все спят.

Я постоял-постоял под окошками, прислушиваясь, и решил, не заходя в избу, подняться к себе на вышку.

Но зайти в избу все-таки пришлось. Потому что, отворяя ворота, я так брякнул железным кольцом, что весь дом задрожал от звона.

– Сыскался? – услышал я голос с печи. – Ну, слава богу. А я лежу и все думаю, хоть бы ладно-то все было.

– Да чего неладно-то! – с раздражением сказала Евгения. Она тоже, оказывается, не спала. – Это вот для тебя светильню-то выставила, – кивнула Евгения на лампу, стоявшую на подоконнике за спинкой широкой никелированной кровати. – Чтобы, – говорит, – постоялец в тумане не заблудился. Ребенок постоялец-то! Сам-то уж не сообразит, что к чему.

– Да нет, всяко бывает, – опять отозвалась с печи старуха. – Кой год у меня хозяин всю ночь проплавал по реке, едва к берегу прибился. Такой же вот туман был.

Евгения, охая и морщась, начала слезать с кровати, чтобы покормить меня, но до еды ли мне было в эти минуты! Кажется, никогда в жизни мне не было так стыдно за себя, за свою безрассудную вспыльчивость, и я, так и не посмев поднять глаза кверху, туда, где на печи лежала старуха, вышел из избы.

Утром я просыпался рано, как только внизу начинали ходить хозяева.

Но сегодня, несмотря на то, что старый деревянный дом гудел и вздрагивал каждым своим бревном и каждой своей потолочиной, я заставил себя лежать до восьми часов: пусть хоть сегодня не будет моей вины перед старым человеком, который, естественно, хочет отдохнуть с дороги.

Но каково же было мое удивление, когда, спустившись с вышки, я увидел в избе только одну Евгению!

– А где же гости? – Про Максима я не спрашивал.

Максим после выходного на целую неделю уходил на свой смолокуренный завод, где он работал мастером.

– А гости были да сплыли, – веселой скороговоркой ответила Евгения. – Иван домой уехал – разве не чул, как мотор гремел, а мама, та, известно, за губами ушла.

– За губами! Милентьевна за грибами ушла?

– А чего? – Евгения быстро взглянула на старинные, в травяных узорах часы, висевшие на передней стене рядом с вишневым посудным шкафчиком. – Еще пяти не было, как ушла. Как только начало светать.

– Ушла-то? Как не одна. Что ты! Который год я тут живу? Восьмой, наверно. И не было вот годочка, чтобы она в это время к нам не приехала. Всего наносит. И соленых, и обабков, и ягод. Краса Насте. – Тут Евгения быстро, по-бабьи оглянувшись, перешла на шепот: – Настя и живет-то с Иваном из-за нее. Ей-богу! Сама сказывала весной, когда Ивана в город возила от вина лечить. Горькими тут плакала. «Дня бы, говорит, не мучилась с ним, дьяволом, да мамы жалко». Да, вот такая у нас Милентьевна, – не без гордости сказала Евгения, берясь за кочергу. – Мы-то с Максимом оживаем, когда она приезжает.

И это верно. Я никогда еще не видел Евгению такой легкой и подвижной, ибо по утрам она, шлепая но дому в старых разношенных валенках и в стеганой телогрее, всегда стонала и охала, жаловалась на ломоту в ногах, в пояснице – у нее была тяжелая жизнь, как, впрочем, у всех деревенских женщин, юность которых пала на военную страду: только с багром в руках она тринадцать раз прошла всю реку от вершины до устья.

Сейчас я глаз не мог отвести от Евгении. Просто чудо какое-то произошло, будто ее живой водой вспрыснули.

Железная кочерга не ворочалась, плясала в ее руках. Печной жар трепетал на ее смуглом моложавом лице, и черные круглые глаза, такие сухие и строгие, сейчас мягко улыбались.

На меня тоже напал какой-то непонятный задор. Я быстро сполоснул лицо, сунул ноги в калоши и выскочил на улицу.

Туман стоял страшенный – я только теперь понял, что на окошках не занавески белели. Реку затопило с берегами. Даже верхушек прибрежных елей на той стороне не было видно.

Я представил себе, как где-то там, за рекой, в этом сыром и холодном тумане, бродит сейчас с коробкой старая Милентьевна, и побежал в сарай колоть дрова. На тот случай, если придется затоплять баню для иззябшей старухи.

Я раза три в то утро выбегал к реке, да столько же раз, наверно, выбегала Евгения, и все-таки мы не укараулили Милентьевну. Явилась она внезапно. В то время, когда мы с Евгенией завтракали.

Не знаю, то ли оттого, что ворота на крыльце не были заперты, то ли мы с Евгенией слишком заговорились, но только вдруг дверь подалась назад, и я увидел ее – высокую, намокшую, с подоткнутым по-крестьянски подолом, с двумя большими берестяными коробками на руках, полнехонькими грибов.

Мы с Евгенией выскочили из-за стола, чтобы принять эти коробки. А сама Милентьевна, не очень твердо ступая, прошла к прилавку у печи и села.

Она устала, конечно. Это видно было и по ее худому тонкому лицу, до бледности промытому нынешними обильными туманами, и по ее заметно вздрагивающей голове.

Но в то же время сколько благостного удовлетворения и тихого счастья было в ее голубых, слегка прикрытых глазах. Счастья старого человека, хорошо, всласть потрудившегося и снова и снова доказавшего и себе, и людям, что он еще не зря на этом свете живет. И тут я вспомнил свою покойную мать, у которой, бывало, вот так же дппольно светились и сияли глаза, когда она, до упаду наработавшись в поле или на покосе, поздно вечером возвращалась домой.

Евгения, ахая, причитая: «Вот какая у нас бабка! Мы еще сидим – брюхо набиваем, а она уж наработалась!», – развернула бурную деятельность. Как подобает примерной невестке. Она занесла легкий ушатик из сеней, вымытый, выпаренный, заранее приготовленный для засолки грибов, сбегала в клеть за солью, наломала в огороде свежего пахучего смородинника, а потом, когда Милентьевна, немного передохнув, ушла переодеваться на другую половину, начала сворачивать на середке избы пестрые половики, то есть готовить место для засолки.

– Думаешь, она сейчас исть-пить будет? – заговорила Евгения, как бы объясняя мне, почему она не хлопочет сперва о завтраке для свекрови. – Ни за что! Старорежимный человек. Покамест грибы не приберет, лучше и не заикайся об еде.

Мы сели прямо на голый пол, кучно, нога к ноге. Вокруг нас мельтешили солнечные зайчики, грибной дух мешался с избяным теплом, и так славно, так приятно было смотреть на старую Милентьевну, переодевшуюся в сухое ситцевое платье, на ее темные, жиловатые руки, которые она то и дало погружала то в коробку, то в ушатик, то и эмалированную кастрюлю с солью, – старуха, конечно, солила сама.

Деревянные кони – Абрамов Федор Александрович

Книга Деревянные кони – Абрамов Федор Александрович читать онлайн Проза / Советская классическая проза бесплатно и без регистрации.

Более двадцати лет прошло со дня смерти замечательного русского писателя Федора Абрамова, но его книги, честные и пронзительно искренние, продолжают свою жизнь.

В произведениях Ф. Абрамова талантливо воплощены подлинно народные характеры, воссоздана панорама жизни разных поколений наших современников, на плечи которых мятежный и тревожный двадцатый век возложил столько испытаний.

Каждая строка прозы Ф. Абрамова пронизана любовью и сочувствием автора к своим героям.

Содержание

Книгу Деревянные кони – Абрамов Федор Александрович читать онлайн бесплатно – страница 9

Евгения помолчала, затем тяжело вздохнула:

— Нет, я какой-то выродок по нонешним временам. У меня все заботы да печаль. Мне все на нервы. А уж из-за своей-то свекровушки я понадрывала сердце. Что ты! Робила-робила, да ты и виновата. Вот какое время у нас было. «Да я-то, говорит мама, ничего, я-то бы стерпела. Да каково, говорит, людей под монастырь подвести».

Евгения быстро обернулась ко мне. В ее черных немигающих глазах опять появился накал.

— Пять хозяйств распотрошили. Что ты, у них еще в гражданскую войну по амбару хлеба выгребли, а к колхозам-то они уж и вовсе разъехались. Ну и урваи еще. Все одно к одному. Кабы тихо-мирно, может, и не тронули бы — кто не знает, с чего пошли? А то ведь их в колхоз записывать приехали, а они: не желам. У нас и так колхоз. Вот власти-то и психанули, невзлюбили их. Ну, правда, четырех-то мужиков вернули, и мой свекор, мамин муж Мирон Оникович, вернулся, хоть и больным, а сам-то Оника Иванович так и остался там. Беда, беда, что тогда было! Кой год мама тут рассказывала, я не рада была, что и слушать стала. Заревелась.

Евгения шумно ширнула носом, вытерла платком глаза.

— Ты подумай только, как все иной раз в жизни оборачивается. Мама как раз рожь молотила на гумне, когда гроза-то над ними пала. Да, на гумне, — кивнула она, немного подумав. — Радуется. Вот, думает, опять бог дал хлеба. Хорошая, крупная рожь уродилась, может, за всю жизнь такой не видали. И вдруг девка прибегает: «Мама, бежи скорее домой. Татю да дедушка повозят». И вот, говорит мама, сама знаю, что бежать, надо. Тогда ведь круто поворачивались, раз-раз и прощай навек, а у меня, говорит, и ноги подкосились. С места не могу двинуться. Дак я, говорит, до ворот на коленцах ползла. Страшно. Из-за ей ведь расплата пришла. Кабы она свекра не подбила на эти самые расчистки, кто бы урваев тронул? Век голь перекатная. Ну, не страхом убил свекор маму — добрым словом. Она-то чего только для себя не ждала, к каким казням не приготовилась — сам знаешь, человек в такую минуту что может натворить, а свекор вдруг, видит, на колени встает. Да при всем честном народе. «Спасибо, говорит, Василиса Милентьевна, за то, что нас, дураков, людями сделала. И не думай, говорит, худа против тебя на сердце нет. Всю жизнь, до последнего вздоха благословлять буду…»

Евгения заплакала и досказала уже, давясь слезами:

— Так мама и не простилась с Оникой Ивановичем. Замертво упала…

Милентьевна вернулась из лесу в четвертом часу пополудни — ни жива ни мертва. Но с грибами. С тяжелой, поскрипывающей на ходу берестяной коробкой.

Собственно, по скрипу этой коробки я и угадал ее приближение к шалашику на той стороне, под елями, — я все-таки не выдержал и переехал за реку.

Евгения, еще больше моего измученная ожиданием, начала отчитывать свекровь, как неразумного ребенка, едва мы переступили за порог избы.

Ее поддержала баба Мара.

Баба Мара, здоровущая, краснолицая старуха с серыми нахальными глазами, и Прохор — оба на взводе — уже не первый раз сегодня наведывались к нам. И каждый раз твердили одно и то же: где гостья? Почто прячете от людей?

На Милеитьевне не было сухой нитки, она посинела и сморщилась от холода, как старый гриб, и Евгения первым делом стала снимать с нее мокрый платок и мокрую пальтуху, потом достала с печи нагретые валенки, натянула на них красные покрышки.

— Ну-ко, сапоги-то сырые стянем скорее да в баню пойдем.

— А вот в баню-то тебе, тета, как раз и нельзя, — веско сказал Прохор. Он сидел у малой печки и покуривал в душничок.

— Сиди! — прикрикнула на него Евгения. — Они шары нальют, не знай, чего начнут молоть.

— А чего не знай-то? По медицине.

— По медицине! Это в баню-то нельзя по медицине?

— Ну! У ей, может, воспаление легких. Тогда как?

Евгения заколебалась. Она посмотрела в растерянности на Милентьевну — та, тяжело дыша, с закрытыми глазами сидела на прилавке у печи, — посмотрела на меня — я еще меньше ее понимал в медицине — и в конце концов решила не рисковать.

Короче, Милентьевну вместо бани водворили на печь.

Баба Мара, которая все время, пока шел обмен мнениями насчет бани между Евгенией и Прохором, с усмешкой качала своей крупной головой в красном сатиновом повойнике, тут сказала:

— Ну, рассказывай, где была, чего видела.

— А чего надо, то и видела, — тихо ответила с печи Милентьевна.

— А ты нам скажи чего, — ухмыльнулась баба Мара. — Поди, опять на Богатке была да клады искала?

Оценка статьи: