Паломничество Чайльд-Гарольда – краткое содержание романа Байрона

Паломничество Чайльд-Гарольда. Байрон Джордж Гордон

Паломничество Чайльд Гарольда. Поэма (1809-1817)

Когда под пером А. С. Пушкина рождалась крылатая строка, исчерпывающе определявшая облик и характер его любимого героя: “Москвич в Гарольдовом плаще”, – ее создатель, думается, отнюдь не стремился поразить соотечественников оригинальностью. Цель его, уместно предположить, была не столь амбициозна, хотя и не менее ответственна: вместить в одно слово превалирующее умонастроение времени, дать емкое воплощение мировоззренческой позиции и одновременно житейской, поведенческой “позе” довольно широкого круга дворянской молодежи (не только российской, но и европейской), чье сознание собственной отчужденности от окружающего вылилось в форме романтического протеста. Самым ярким выразителем этого критического мироощущения явился Байрон, а литературным героем, наиболее полно и законченно воплотившим этот этико-эмоциональный комплекс, – главный персонаж его обширной, создававшейся на протяжении чуть ли не десятилетия лирической поэмы “Паломничество Чайльд Гарольда” – произведения, которому Байрон был обязан столь сенсационной международной известностью.

Вместив в себя немало разнообразных событий бурной авторской биографии, эта написанная “спенсеровой строфой” (название данной формы восходит к имени английского поэта елизаветинской эпохи Эдмунда Спенсера, автора нашумевшей в свое время “Королевы фей”) поэма путевых впечатлений, родившаяся из опыта поездок молодого Байрона по странам Южной и Юго-Восточной Европы в 1809-1811 гг. и последующей жизни поэта в Швейцарии и Италии (третья и четвертая песни), в полной мере выразила лирическую мощь и идейно-тематическую широту поэтического гения Байрона.

У ее создателя были все основания в письме к своему другу Джону Хобхаузу, адресату ее посвящения, характеризовать “Паломничество Чайльд Гарольда” как “самое большое, самое богатое мыслями и наиболее широкое по охвату из моих произведений”. На десятилетия вперед став эталоном романтической поэтики в общеевропейском масштабе, она вошла в историю литературы как волнующее, проникновенное свидетельство “о времени и о себе”, пережившее ее автора.

Новаторским на фоне современной Байрону английской (и не только английской) поэзии явился не только запечатленный в “Паломничестве Чайльд Гарольда” взгляд на действительность; принципиально новым было и типично романтическое соотношение главного героя и повествователя, во многих чертах схожих, но, как подчеркивал Байрон в предисловии к первым двум песням (1812) и в дополнении к предисловию (1813), отнюдь не идентичных один другому.

Предвосхищая многих творцов романтической и постромантической ориентации, в частности и в России (скажем, автора “Героя нашего времени” М. Ю. Лермонтова, не говоря уже о Пушкине и его романе “Евгений Онегин”), Байрон констатировал в герое своего произведения болезнь века: “. ранняя развращенность сердца и пренебрежение моралью ведут к пресыщенности прошлыми наслаждениями и разочарованию в новых, и красоты природы, и радость путешествий, и вообще все побуждения, за исключением только честолюбия – самого могущественного из всех, потеряны для души, так созданной, или, вернее, ложно направленной”. И тем не менее именно этот во многом несовершенный персонаж оказывается вместилищем сокровенных чаяний и дум необыкновенно проницательного к порокам современников и судящего современность и прошлое с максималистских гуманистических позиций поэта, перед именем которого трепетали ханжи, лицемеры, ревнители официальной нравственности и обыватели не только чопорного Альбиона, но и всей стонавшей под бременем Священного союза монархов и реакционеров Европы. В заключительной песни поэмы это слияние повествователя и его героя достигает апогея, воплощаясь в новое для больших поэтических форм XIX столетия художественное целое.

Это целое можно определить как необыкновенно чуткое к конфликтам окружающего, мыслящее сознание, которое по справедливости и является главным героем “Паломничества Чайльд Гарольда”.

Это сознание не назовешь иначе, как тончайшим сейсмографом действительности; и то, что в глазах непредубежденного читателя предстает как безусловные художественные достоинства взволнованной лирической исповеди, закономерно становится почти непреодолимым препятствием, когда пытаешься “перевести” порхающие байроновские строфы в регистр беспристрастной хроники. Поэма, по сути, бессюжетна; весь ее повествовательный “зачин” сводится к нескольким ненароком оброненным строкам об английском юноше из знатного рода, уже к девятнадцати годам пресытившемся излюбленным набором светских удовольствий, разочаровавшемся в интеллектуальных способностях соотечественников и чарах соотечественниц и – пускающемся путешествовать. В первой песни Чайльд посещает Португалию, Испанию; во второй – Грецию, Албанию, столицу Оттоманской империи Стамбул; в третьей, после возвращения и непродолжительного пребывания на родине, – Бельгию, Германию и надолго задерживается в Швейцарии; наконец четвертая песнь посвящена путешествию байроновского лирического героя по хранящим следы величественного прошлого городам Италии. И только пристально вглядевшись в то, что выделяет в окружающем, что выхватывает из калейдоскопического разнообразия пейзажей, архитектурных и этнографических красот, бытовых примет, житейских ситуаций цепкий, пронзительный, в полном смысле слова мыслящий взор повествователя, можем мы вынести для себя представление о том, каков в гражданском, философском и чисто человеческом плане этот герой – это байроновское поэтическое “я”, которое язык не поворачивается назвать “вторым”.

И тогда неожиданно убеждаешься, что пространное, в пять тысяч стихов, лирическое повествование “Паломничества Чайльд Гарольда” в определенном смысле не что иное, как аналог хорошо знакомого нашим современникам текущего обозрения международных событий. Даже сильнее и короче: горячих точек, если не опасаться приевшегося газетного штампа.

Но обозрение, как нельзя более чуждое какой бы то ни было сословной, национальной, партийной, конфессиональной предвзятости. Европа, как и ныне, на рубеже третьего тысячелетия, объята пламенем больших и малых военных конфликтов; ее поля усеяны грудами оружия и телами павших. И если Чайльд выступает чуть отвлеченным созерцателем развертывающихся на его глазах драм и трагедий, то стоящий за его плечами Байрон, напротив, никогда не упускает возможности высказать свое отношение к происходящему, вглядеться в его истоки, осмыслить его уроки на будущее.

Так, Португалия, строгие красоты чьих ландшафтов чаруют пришельца (песнь первая), в мясорубке наполеоновских войн стала разменной монетой в конфликте крупных европейских держав; и у Байрона нет иллюзий насчет истинных намерений их правящих кругов, включая те, что определяют внешнюю политику его собственной островной отчизны.

То же самое и по отношению к Испании, ослепляющей великолепием красок и фейерверками национального темперамента. Немало прекрасных строк посвящает он легендарной красоте испанок, способных тронуть сердце даже пресыщенного всем на свете Чайль-да (“Но нет в испанках крови амазонок, / Для чар любви там дева создана”). Но важно, что видит и живописует носительниц этих чар повествователь в ситуации массового общественного подъема, в атмосфере общенародного сопротивления наполеоновской агрессии: “Любимый ранен – слез она не льет, / Пал капитан – она ведет дружину, / Свои бегут – она кричит: вперед! / И натиск новый смел врагов лавину. / Кто облегчит сраженному кончину? / Кто отомстит, коль лучший воин пал?/ Кто мужеством одушевит мужчину? / Все, все она! Когда надменный галл / Пред женщинами столь позорно отступал? ” Так и в стонущей под пятой османской деспотии Греции, чей героический дух поэт старается возродить, напоминая о героях Фермопил и Саламина. Так и в Албании, упорно отстаивающей свою национальную самобытность, пусть даже ценой каждодневного кровопролитного мщения оккупантам, ценой поголовного превращения всего мужского населения в бесстрашных, беспощадных гяуров, грозящих сонному покою турок-поработителей.

Иные интонации появляются на устах Байрона – Гарольда, замедлившего шаг на грандиозном пепелище Европы – Ватерлоо: “Он бил, твой час, – и где ж Величье, Сила? / Все – Власть и Сила – обратилось в дым. / В последний раз, еще непобедим, / Взлетел орел – и пал с небес, пронзенны. ” В очередной раз размышляя о парадоксальном жребии Наполеона, поэт убеждается: военное противостояние, принося неисчислимые жертвы народам, не приносит освобождения (“То смерть не тирании – лишь тирана”). Трезвы при всей очевидной “еретичности” для своего времени и его размышления над озером Ле-ман – прибежищем Жан Жака Руссо, неизменно восхищавшего Байрона (песнь третья).

Французские философы, апостолы Свободы, Равенства и Братства, разбудили народ к невиданному бунту. Но всегда ли праведны пути возмездия и не несет ли в себе революция роковое семя собственного грядущего поражения? “И страшен след их воли роковой.

/ Они сорвали с Правды покрывало, / Разрушив ложных представлений строй, / И взорам сокровенное предстало. / Они, смешав Добра и Зла начала, / Все прошлое низвергли. Для чего? / Чтоб новый трон потомство основало. / Чтоб выстроило тюрьмы для него, / И мир опять узрел насилья торжество”.

“Так не должно, не может долго длиться!” – восклицает поэт, не утративший веры в исконную идею исторической справедливости.

Дух – единственное, что не вызывает у Байрона сомнения; в тщете и превратностях судеб держав и цивилизаций он – единственный факел, свету которого можно до конца доверять: “Так будем смело мыслить! Отстоим / Последний форт средь общего паденья. / Пускай хоть ты останешься моим, / Святое право мысли и сужденья, / Ты, божий дар!” Залог подлинной свободы, он наполняет смыслом бытие; залогом же человеческого бессмертия, по мысли Байрона, становится вдохновенное, одухотворенное творчество. Потому вряд ли случайно апофеозом гарольдовского странствия по миру становится Италия (песнь чевертая) – колыбель общечеловеческой культуры, страна, где красноречиво заявляют о своем величии даже камни гробниц Данте, Петрарки, Тассо, руины римского Форума, Колизея. Униженный удел итальянцев в пору Священного союза становится для повествователя источником незатихающей душевной боли и одновременно стимулом к действию.

Хорошо известные эпизоды “итальянского периода” биографии Байрона- своеобразный комментарий к заключительной песни поэмы. Сама же поэма, включая и неповторимый облик ее лирического героя, – символ веры автора, завещавшего современникам и потомкам незыблемые принципы своей жизненной философии: “Я изучил наречия другие, / К чужим входил не чужестранцем я. / Кто независим, тот в своей стихии, / В какие ни попал бы он края, – / И меж людей, и там, где нет жилья. / Но я рожден на острове Свободы / И Разума – там родина моя. ” Чайльд Гарольд – юноша, которого побуждает к беспредельному скепсису “тоски язвительная сила”, сделавшаяся отличительным свойством целого поколения, заставшего только закат героической эпохи революционных потрясений и освободительных войн.

Пушкинское определение – “преждевременная старость души” – выделяет самое существенное качество воплотившегося в Г. мирочувствования. Окрасившее собой целый период европейской духовной жизни, подобное умонастроение, средоточием и выразителем которого выступает Г., придало рассказу о его “паломничестве” значительность яркого документа эпохи и одного из крупнейших событий в истории романтизма. Ощущая себя родившимся под “бесславной звездой” и оставивший надежду отыскать цель, достойную дремлющих в нем сил, Г. в свои неполные девятнадцать лет мечтает лишь о забвении, которое могло бы принести бегство “от самого себя”, но разъедающее неверие преследует его, “и в сердце места нет покою”. Позицией Г. становится тотальная ирония, которая за масками благородства обнаруживает мелочное своекорыстие, а за высокими словами – пустоту смысла, ставшую хронической болезнью эпохи, когда утратилось ощущение содержательности и целенаправленности существования.

В Испании, проезжая полями “скорбной славы”, оставшейся как память о сопротивлении наполеоновскому нашествию, даже в Греции, где “свободных в прошлом чтят сыны Свободы”, и в красочной суровой Албании Г., путешествующий с единственным желанием не вдыхать отравленного воздуха родной земли, испытывает только чувство, мучительное и для него самого, – безучастность. “Паломничество” предстает не как духовное странствие, не как подвиг рыцаря, движимого мечтами о славе, а как осуществление давнего замысла “хоть в ад бежать, но бросить Альбион”. Предыстория Г. рассказана в первых же строфах, говорящих о единственной, но им самим отвергнутой любви, поскольку герой предпочел “прельщать любовью многих” – с надеждой этим внешним многообразием притупить ощущение скуки среди “шума людных зал”. Его ранимая гордость, соединившаяся с тоской и безысходным разочарованием, самим Г. осознана как “болезнь ума и сердца роковая”, но “жизне-отрицающая печаль” оказывается сильнее всех других побуждений. Подавляя “чувств невольный пыл”, он в равнодушии ищет защиты от травм, причиненных соприкосновением с реальным порядком вещей в мире, каким Г. его знает. Скорбь, владеющая Г., органична, неподдельна и не может быть объяснена ни его “несчастным характером”, как полагали первые критики, ни кажущейся неотличимостью персонажа от автора, тогда как на самом деле поэма отнюдь не носит характера лирической исповеди. В гораздо большей степени целью Байрона был портрет его поколения, представленного в образе юного скептика, который чужд всех обольщений, томится бесцельностью и пустотой своих будней и слишком хорошо знает цену прекрасным обманам любви, мечтательности, бескорыстия, самопожертвования. Понятие “байронический герой” возникло и закрепилось вместе с публикацией первых песен поэмы. Как представитель эпохи Г. обрел намного более широкую и устойчивую известность, чем как литературный герой, обладающий своей индивидуальностью.

Краткое содержание Гяур Байрона

События поэмы происходят на прекрасной греческой земле, великолепной страны, имеющей героическое прошлое.

В настоящий момент Греция находится под гнетом захватчиков, повсюду царит произвол и насилие.

В долине появляется мрачный образ демонического всадника, символизирующего роковое проклятие. Понаблюдав на людей, отмечающих окончание мусульманского праздника рамадана, всадник медленно исчезает за горизонтом.

Главные герои произведения: почтенный мусульманин Гассан, богатый турок, его прекрасная невольница-жена Лейла и прибывший из Венеции молодой красавец Гяур.

Христианин Гяур, увидев красивейшую из женщин черкешенку Лейлу, без памяти влюбляется в нее, несмотря на разное вероисповедание. Между молодыми людьми вспыхивает страстное чувство.

Узнав об измене любимой жены и свято соблюдая мусульманские обычаи, Гассан жестоко наказывает неверную Лейлу, лишив ее жизни. Вместе со слугами он надевает на нее холщовый мешок и сбрасывает жену в морскую пучину.

После смерти Лейлы богатый турок тяжело переживает случившееся, но, несмотря на потерю любимой жены и ее тяжкой гибели, единственным его желанием остается месть своему врагу – молодому венецианцу Гяуру.

Однажды, отправившись с торговым караваном на базар, Гассан оказывается в западне, устроенной разбойниками. В главаре нападавших он узнает своего обидчика Гяура. Мужчины, ненавидя друг друга, схватываются в смертельной битве, в результате которой Гяур убивает мусульманина.

Жизнь Гяура продолжается, но он чужой среди окружающего его мусульманского мира, а душа юноши терзается тоской и скорбит по утраченной возлюбленной Лейле. Любовь к Лейле – единственная ниточка, которая заставляет его существовать на земле, и только гордость не позволяет ему покинуть этот грешный мир. Гяур винит и корит себя, что не смог уберечь женщину от неминуемой смерти, жестокой казни.

В один момент он узнает, что по древним преданиям, душа его навсегда обречена страдать и приносить беду его будущим потомкам. А убитый им мусульманин Гассан, павший от рук христианина, обязательно попадет в райское царство.

В христианском монастыре уже семь лет живет странный человек. Появившись в святом месте, мужчина преподнес настоятелю богатые дары и ему было разрешено жить в монастыре на равных с монахами. Однако, монахам не по душе пришлый человек, а это и есть страдающий Гяур, они сторонятся его и никогда не видят его за чтением молитв.

Перед смертью Гяур просит у настоятеля монастыря разрешения исповедоваться и открывает перед монахом все страдания своей измученной души.

Прощаясь с бренным миром, Гяур просит передать давнему приятелю на память о себе драгоценный перстень и наказывает похоронить его без указания имени, предав забвению его жизнь для будущих потомков.

Повествуя о несчастной судьбе главных героев поэмы. Автор стремится донести мысль о том, что любой человек имеет право на свободу выбора и может любить того, кого выбрало его сердце.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Байрон. Все произведения

• Гяур
• Дон Жуан
• Каин
• Корсар
• Мазепа
• Манфред
• Паломничество Чайльд-Гарольда
• Шильонский узник

Гяур. Картинка к рассказу

Сейчас читают

Этого самого скупого зовут Гарпагон. Он ужасно жадный старикашка, который больше всего боится потерять свои денежки, экономит на всём – даже на своих детях (Элиза и Клеант).

Действие пьесы происходит в небольшом уездном городке, живущем тихой мещанской жизнью. Привычный ход вещей нарушает приезд столичных инженеров для строительства железной дороги.

Поздним весенним вечером два молодых человека – Сильва и Бусыгин – под аккомпанемент гитары провожают домой подружек, с которыми познакомились этой ночью. Надеясь на их гостеприимство, следуют до подъезда

Роман Джоната Свифта «Приключения Гулливера» состоит из четырех частей, которые пронизаны нотками утопического повествования. На момент написания произведения писатель изображает существующую Англию

Удав, обезьянка, слоненок и попугай дружат друг с другом. Чтобы сделать свой день более интересным и разнообразным, друзья каждый свой день проводили вместе, придумывали разные игры, пели песенки

«Гяур», краткое содержание поэмы Байрона

Поэма начинается с описания «дивного края», Греции. Счастливый вид этой страны веселит сердца, Греция называется востока благодатным раем. Лирический герой-рассказчик наслаждается морем, горами, душистыми цветами и соловьями. Роза сравнивается с девой, которая не знает «вьюг и северных снегов». Среди прекрасной природы много тайников, в которых находит приют пират, пока не выходит на ночной промысел.

Лирический герой поражается тому, что край, который он метафорически называет дворцом, венцом мудрого творенья, достойным жилищем богов, раем, людской род превращает в пепелище. «Прелестная страна» только мечтает об освобождении от человеческого влияния: «Сама дары свои несёт И лишь пощады кротко ждёт».

Нежность в природе противопоставлена злой шайке бесов, низким палачам страны.

Чудесный край Эллады подобен умершему, спокойному и прекрасному. Эллада тоже «уже умершая, но прелестная В печальной кротости своей».

Лирический герой называет Грецию краем вдохновенных героев, краем, где свобода всюду находила приют. Её жителей он называет рабами с позорными цепями и ставит им в пример бой при Фермопилах, войну за Саламин. Герой последовательно обращается к краю, к его жителям, задавая им риторические вопросы, а затем патетически призывает греков к освобождению от рабства «надменного тирана»: «Пускай отцов священный прах Огонь зажжёт у вас в сердцах… Они не согласятся жить В позорном рабстве».

Лирический герой указывает на истинную причину «рабства и цепей» – это распри греков. Он сокрушается, что гордый дух «героев с твёрдыми сердцами» не передался нынешним жителям, рабам, похожим на животных. Гнев народа уснул, и сегодня греки славятся не свободолюбием, а торговлей и хитростью.

Лирическому герою приходит на ум одно печальное сказанье о том народе. Начинается сказание с описания южной ночи, в которую рыбаки везут обильный улов к безопасному месту. В тишине ночной мглы показался всадник на взмыленном коне. Это был гяур (иноплеменник), чей род сыны Османа должны его истреблять. На лице его лирический герой заметил следы страстей. Он сравним с демоном.

Прежде чем обойти ущелье, всадник в чужой одежде и в христианском шлеме обернулся. Лирический герой заметил в его лице страх, сменившийся диким гневом. Гяур задумался «о жизни, полной слёз, страданья, и преступлений, и страстей», затем пришпорил коня и скрылся за горой.

Лирический герой рассуждает о том, один ли гяур «сражён судьбою», или пострадал ещё кто-то. Аллах покарал смертью погрязшего в грехах Гассана, превратив его «роскошный замок в склеп могильный». Ныне в залах паутины, гарем стал жилищем летучей мыши, а башня – совы, голодная собака воет у пустого фонтана.

В этом замке прошли детство и молодость Гассана, но ему не придётся вкусить старость. Хотя «наружный блеск дворца ещё не стёрся до конца», путники не заходят в негостеприимный дом.

Лирический герой снова переносится в прошлое, к событиям, случившимся до встречи рассказчика с гяуром. Он услышал шум шагов. Впереди процессии шёл человек в одежде эмира. Дорогую ношу погрузили в лодку, и перевозчик быстро довёз всех до тёмных скал, но кое для кого это было слишком быстро… Что-то было сброшено в воду и исчезло глубине. Эта тайна похоронена в гроте на дне моря. Только позже читатель узнаёт, что так была убита Леила.

Лирическое отступление сравнивает бабочку с девушкой. Полёт бабочки – восточной царицы весны – влечёт за собой ребёнка. Так же и любовь привлекает к девушке. Но обладание желаемым «отгонит прочь очарованье», крылья бабочки будут повреждены, красавица будет смята слепым роком.

Угрызения совести преступника делают его похожим на скорпиона, который жалит сам себя, оказавшись в кольце огня. Так и грешник умирает, его грызёт отчаянье.

Гассана больше не влекут красавицы гарема. Он целые дни проводит в горах, в лесу на охоте. Раньше, когда Леила была с ним, игры гарема радовали его. Куда же она делась? В городе ходили слухи, что в последний день Рамадана она убежала со своим гяуром, переодевшись пажом. Гассан же в это время был в мечети. Нубийцы, охранявшие Леилу, рассказали, что видели промчавшегося по берегу гяура, но с ним не было ни пажа, ни девушки.

Глаза Леилы похожи на печальные глаза газели, томные, глубокие, подобные пламенным рубинам, в них было много нежной души. Тот, кто взглянул в её глаза хоть однажды, не мог бы поверить, что женщина создана как орудье наслажденья и не имеет души. Щёки Леилы как цветки граната, душистые волосы волной спускались до ног, движения грациозны, как у лебедя. В ней всё дышало гармонией и любовью, но не к Гассану.

Гассан отправился с вооружённым отрядом из 20 воинов добывать себе невесту вместо той, которая сбежала с гяуром. Отряд радовался приближению равнины, где можно пришпорить коней. Но выстрелом был убит передовой, затем ещё трое. Враг был не виден, воины поспешили укрыться от града пуль. Только Гассан не слез с коня, ему помешала гордость: «Пусть пули вкруг летают! Меня ль опасность испугает? Я выходил не из такой!»

Враги предложили отряду Гассана сдаться, но все отказались, испугавшись его горящих глаз и гнева. Гассан узнал выехавшего из-за скал начальника с иноземным мечом по челу мертвенного цвета, взгляду, «лелеющему измены яд», чёрной бороде.

Столкновение врагов похоже на реку, встречающуюся с приливом. В яростной схватке у Гассана сломан ятаган, отрублена рука, рассечена глубоко чалма, изорвана одежда. Но даже «смерь своим крылом Не погасила гнева в нём».

Читатель узнаёт о мотивах гяура. Его Леила на дне морском. Её дух помог вонзить клинок в сердце Гассана. А вот Аллах не помог Гассану, потому что молитвы мусульманина не опасны гяуру. Небеса не помогли Гассану, потому что он не внял мольбам Леилы. Гяур счастлив отомстить, для этого он долго ждал, набрал шайку разбойников.

Мать Гассана поздним вечером ждала сына. У неё на сердце было неспокойно. Она взошла на башню и выглядывала гонца с подарком от сына. Наконец показался гонец. Скорбь и жалость гонца мать принимает за утомленье, пятна крови на платье – за кровь раненого коня. Подарком оказываются остатки тюрбана и окровавленный халат Гассана. Гонец признался, что его оставили в живых, чтобы отправить скорбную весть: Гассан повенчан со страшной женой, убит гяуром.

На могиле Гассана скромный памятник. Он не пропускал молитв, на небе его ждут девы рая: « В борьбе с неверным смерть – отрада, Её ждёт лучшая награда».

Гяура, изменника с чёрною душою, ожидают вечные муки. Но перед этим он, восстав из гроба, превратится в вампира и будет пить кровь собственных детей и жены. Перед смертью они успеют признать в нём отца и мужа и проклянут его. Но дочь, умирая, назовёт его отцом и снимет «кору с души» его. Увидев её смерть, он возьмёт её золотой локон и унесёт «в воспоминанье Невыразимого страданья». В могиле даже духи ада отшатнутся от проклятого с острыми зубами и кровавыми устами.

Действие переносится в страну за морем. Повествователь – один из братьев монастыря, в котором уже седьмой год живёт монах с выражением скорби, тоски и мученья. Никто не знает, какой он веры и что с ним произошло. Он «чужд духовного смиренья», не исповедуется, не молится. Он прибыл в монастырь «из стран, Где царствует в сердцах Коран», но не похож на турка, а напоминает раскаявшегося отступника. Настоятель принял его к себе, после того как тот перечислил в казну «неисчислимые богатства». Монах-рассказчик скорей уж посадил бы его в тюрьму. Во сне он бормочет о деве, скрытой волнами, о схватке и бегстве побеждённых, о мести, о победе над османом.

Над морем монах часто спорит с призраком: кровавая рука раскрывает перед ним могилу в волнах. В глазах монаха выражаются «волненья дней былых». Его дух не укрощён до сих пор, «его улыбка, взгляд очей Грехом как будто заражают И страх таинственный вселяют».

И всё же сквозь греховность монаха проступают следы духовной красоты: «Взор глубокий и сердца жар, и дух высокий». Он похож на разрушенный войною замок. В церкви он лишь наблюдает за молитвой других, не молится, не даёт обетов, не стрижёт кудрей и даёт подаяния из гордыни, а не из усердья.

Лирический герой сравнивает сердца, закалённые любовью, с блеском металла, который становится виден, когда перегорит руда. Уединенье не помогает забыть перенесённую скорбь. Сердце в одиночестве становится злым, приходит в исступленье. Его страдания сравниваются со страданиями мертвеца, который не может сбросить с себя червей.

Так мучится пеликан, наносящий себе раны, чтобы накормить птенцов (зоологический миф эпохи романтизма), и замечающий, что их нет в гнезде. Тяжкие ненастья жизни человеку дороже, чем пустота холодной и немой жизни.

Бывший гяур, а ныне монах, исповедуется перед смертью. Он обращается к духовному наставнику, который прожил жизнь вдали от греховной суеты. Младые годы героя прошли в волненьях суетного света, он изведал счастье и муки, битвы и любовь. Теперь же в его сердце не осталось ни гнева, ни славы, ни любви, ни надежды. Теперь герой ждёт смерти, которая позволит забыть грёзы прошлых лет. У него хватило сил не приближать смерть. Он готов поднять руку в бою за былую любовь или против врага. Герой не боялся смерти в счастье, а тем более теперь.

Герой любил, боготворил возлюбленную и убил того, кто был виновен в её смерти, кто был врагом христианства. Леилу убил не герой, но она была убита по его вине: «Её измена полюбила, Его же месть моя сразила». Герой не успел спасти Леилу, но успел за неё отомстить. Он сожалеет о том, что смерть Гассана была лёгкой, он умер с молитвой на устах.

Страданья героя были сильнее, чем его врага: «Умел он только ненавидеть, Но мук раскаянья увидеть, В его чертах мне не пришлось». Мщенье было неудачным, потому что Гассан не раскаялся, не осознал, «что невозможно искупленье, Что нет надежды на спасенье». Герой твёрд сердцем в своей любви: «Моё желанье – Иль смерть, иль счастья обладанье». В любви он ощутил радость жизни, хотя и понимал, к чему она приведёт.

Герой бодр духом и готов «кипеть страстями», если бы мог забыть возлюбленную, «любви и жизни воплощенье».

Умирающий рассуждает о том, что любовь рождена Аллахом, это его святая искра. Любовь героя люди считают грехом, позором, преступленьем. Герой просит Аллаха о том, чтобы он не видел греха в любви Леилы.

Герой не оправдывается, но подчёркивает, что в своей преступной любви был верен, как голубь голубке, как лебедь подруге. Леила была для него скорбью, отрадой, небесной наградой, воплощением добра и зла его души.

После смерти возлюбленной гнев и горе змеёй обвили сердце героя. Он просит старика не говорить о покаянье, так как нуждается не в утешенье, а в сожаленье. Умирающий просит передать в далёкое селенье на его родине кольцо другу, который его и дал когда-то и предсказал его судьбу. Герой завещает рассказать другу о его страданиях.

Монах открывает, что ночью к нему приходила завёрнутая в саван Леила, но, когда он несколько раз пытался её обнять, то обнимал лишь тьму. Герой думает, что возлюбленная пришла из океана просить, чтобы он дал ей могилу. Он просит у неё забрать его душу из тела. Он обращается к плачущему старику с просьбой похоронить его и поставить на могиле простой крест без надписи. На этом заканчивается исповедь героя.

Поэма заканчивается рассказом монаха-повествователя о том, что герой умер, а никто из братьев так и не открыл его тайн. Всё, что монах узнал «о нежной деве и о враге, сражённом в гневе», он рассказал читателю.

Гяур – краткое содержание рассказа Байрона

Открывают поэму строфы о прекрасной природе, раздираемой бурями насилия и произвола Греции, страны героического прошлого, склонившейся под пятой оккупантов: «Вот так и эти острова: / Здесь — Греция; она мертва; / Но и во гробе хороша; / Одно страшит: где в ней душа?» Пугая мирное население цветущих долин, на горизонте возникает мрачная фигура демонического всадника — чужого и для порабощённых, и для поработителей, вечно несущего на себе бремя рокового проклятия («Пусть грянет шторм, свиреп и хмур, — / Все ж он светлей, чем ты, Гяур!»). Символическим предстаёт и его имя, буквально означающее в переводе с арабского «не верящий в бога» и с лёгкой руки Байрона ставшее синонимом разбойника, пирата, иноверца. Вглядевшись в идиллическую картину мусульманского праздника — окончания рамадана, — увешанный оружием и терзаемый неисцелимой внутренней болью, он исчезает.

Анонимный повествователь меланхолически констатирует запустение, воцарившееся в некогда шумном и оживлённом доме турка Гассана, сгинувшего от руки христианина: «Нет гостей, нет рабов с той поры, как ему / Рассекла христианская сабля чалму!» В грустную ламентацию вторгается краткий, загадочный эпизод: богатый турок со слугами нанимают лодочника, веля ему сбросить в море тяжёлый мешок с неопознанным «грузом». (Это — изменившая мужу и господину прекрасная черкешенка Лейла; но ни её имени, ни сути её «прегрешения» знать нам пока не дано.)

Не в силах отрешиться от воспоминаний о любимой и тяжко покаранной им жены Гассан живёт только жаждой мщения своему врагу — Гяуру. Однажды, преодолев с караваном опасный горный перевал, он сталкивается в роще с засадой, устроенной разбойниками, и, узнав в их предводителе своего обидчика, схватывается с ним в смертельном бою. Гяур убивает его; но терзающая персонажа душевная мука, скорбь по возлюбленной, остаётся неутолённой, как и его одиночество: «Да, спит Лейла, взята волной; / Гассан лежит в крови густой. / Гнев утолён; конец ему; / И прочь итти мне — одному!»

Без роду, без племени, отверженный христианской цивилизацией, чужой в стане мусульман, он терзаем тоской по утраченным и ушедшим, а душа его, если верить бытующим поверьям, обречена на участь вампира, из поколения в поколение приносящего беду потомкам. Иное дело — павший смертью храбрых Гассан (весть о его гибели подручный по каравану приносит матери персонажа): «Тот, кто с гяуром пал в бою, / Всех выше награждён в раю!»

Финальные эпизоды поэмы переносят нас в христианский монастырь, где уже седьмой год обитает странный пришелец («Он по-монашески одет, / Но отклонил святой обет / И не стрижёт своих волос».). Принёсший настоятелю щедрые дары, он принят обитателями монастыря как равный, но монахи чуждаются его, никогда не заставая за молитвой.

Причудливая вязь рассказов от разных лиц уступает место сбивчивому монологу Гяура, когда он, бессильный избыть не покидающее его страдание, стремится излить душу безымянному слушателю: «Я жил в миру. Мне жизнь дала / Немало счастья, больше — зла. / Ничто была мне смерть, поверь, /И в годы счастья, а теперь?!»

Неся бремя греха, он корит себя не за убийство Гассана, а за то, что не сумел, не смог избавить от мучительной казни любимую. Любовь к ней, даже за гробовой чертой, стала единственной нитью, привязывающей его к земле; и только гордость помешала ему самому свершить над собою суд. И ещё — ослепительное видение возлюбленной, привидевшейся ему в горячечном бреду.

Прощаясь, Гяур просит пришельца передать его давнему другу, некогда предрекшему его трагический удел, кольцо — на память о себе, — и похоронить без надписи, предав забвению в потомстве.

Поэму венчают следующие строки: «Он умер. Кто, откуда он — / Монах в те тайны посвящён, / Но должен их таить от нас. / И лишь отрывочный рассказ / О той, о том нам память сохранил, / Кого любил он и кого убил».

Понравился ли пересказ?

Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:

Что скажете о пересказе?

Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.

«Гяур» Байрона в кратком содержании

События поэмы происходят на прекрасной греческой земле, великолепной страны, имеющей героическое прошлое.

В настоящий момент Греция находится под гнетом захватчиков, повсюду царит произвол и насилие.

В долине появляется мрачный образ демонического всадника, символизирующего роковое проклятие. Понаблюдав на людей, отмечающих окончание мусульманского праздника рамадана, всадник медленно исчезает за горизонтом.

Главные герои произведения: почтенный мусульманин Гассан, богатый турок, его прекрасная невольница-жена Лейла и прибывший из Венеции молодой красавец Гяур.

Христианин Гяур, увидев красивейшую из женщин черкешенку Лейлу, без памяти влюбляется в нее, несмотря на разное вероисповедание. Между молодыми людьми вспыхивает страстное чувство.

Узнав об измене любимой жены и свято соблюдая мусульманские обычаи, Гассан жестоко наказывает неверную Лейлу, лишив ее жизни. Вместе со слугами он надевает на нее холщовый мешок и сбрасывает жену в морскую пучину.

После смерти Лейлы богатый турок тяжело переживает случившееся, но, несмотря на потерю любимой жены и ее тяжкой гибели, единственным его желанием остается месть своему врагу — молодому венецианцу Гяуру.

Однажды, отправившись с торговым караваном на базар, Гассан оказывается в западне, устроенной разбойниками. В главаре нападавших он узнает своего обидчика Гяура. Мужчины, ненавидя друг друга, схватываются в смертельной битве, в результате которой Гяур убивает мусульманина.

Жизнь Гяура продолжается, но он чужой среди окружающего его мусульманского мира, а душа юноши терзается тоской и скорбит по утраченной возлюбленной Лейле. Любовь к Лейле – единственная ниточка, которая заставляет его существовать на земле, и только гордость не позволяет ему покинуть этот грешный мир. Гяур винит и корит себя, что не смог уберечь женщину от неминуемой смерти, жестокой казни.

В один момент он узнает, что по древним преданиям, душа его навсегда обречена страдать и приносить беду его будущим потомкам. А убитый им мусульманин Гассан, павший от рук христианина, обязательно попадет в райское царство.

В христианском монастыре уже семь лет живет странный человек. Появившись в святом месте, мужчина преподнес настоятелю богатые дары и ему было разрешено жить в монастыре на равных с монахами. Однако, монахам не по душе пришлый человек, а это и есть страдающий Гяур, они сторонятся его и никогда не видят его за чтением молитв.

Перед смертью Гяур просит у настоятеля монастыря разрешения исповедоваться и открывает перед монахом все страдания своей измученной души.

Прощаясь с бренным миром, Гяур просит передать давнему приятелю на память о себе драгоценный перстень и наказывает похоронить его без указания имени, предав забвению его жизнь для будущих потомков.

Повествуя о несчастной судьбе главных героев поэмы. Автор стремится донести мысль о том, что любой человек имеет право на свободу выбора и может любить того, кого выбрало его сердце.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Открывают поэму строфы о прекрасной природе, раздираемой бурями насилия и произвола Греции, страны героического прошлого, склонившейся под пятой оккупантов: «Вот так и эти острова: / Здесь — Греция; она мертва; / Но и во гробе хороша; / Одно страшит: где в ней душа?» Пугая мирное население цветущих долин, на горизонте возникает мрачная фигура демонического всадника — чужого и для порабощенных, и для поработителей, вечно несущего на себе бремя рокового проклятия («Пусть грянет шторм, свиреп и хмур, — / Все ж он светлей, чем ты, Гяур!»). Символическим предстает и его имя, буквально означающее в переводе с арабского «не верящий в бога» и с легкой руки Байрона ставшее синонимом разбойника, пирата, иноверца. Вглядевшись в идиллическую картину мусульманского праздника — окончания рамазана, — увешанный оружием и терзаемый неисцелимой внутренней болью, он исчезает. Анонимный повествователь меланхолически констатирует запустение, воцарившееся в некогда шумном и оживленном доме турка Гассана, сгинувшего от руки христианина: «Нет гостей, нет рабов с той поры, как ему / Рассекла христианская сабля чалму!» В грустную ламентацию вторгается краткий, загадочный эпизод: богатый турок со слугами нанимают лодочника, веля ему сбросить в море тяжелый мешок с неопознанным «грузом». (Это — изменившая мужу и господину прекрасная черкешенка Лейла; но ни её имени, ни сути её «прегрешения» знать нам пока не дано.) Не в силах отрешиться от воспоминаний о любимой и тяжко покаранной им жены Гассан живет только жаждой мщения своему врагу — Гяуру. Однажды, преодолев с караваном опасный горный перевал, он сталкивается в роще с засадой, устроенной разбойниками, и, узнав в их предводителе своего обидчика, схватывается с ним в смертельном бою. Гяур убивает его; но терзающая персонажа душевная мука, скорбь по возлюбленной, остается неутоленной, как и его одиночество: «Да, спит Лейла, взята волной; / Гассан лежит в крови густой… / Гнев утолен; конец ему; / И прочь итти мне — одному!» Без роду, без племени, отверженный христианской цивилизацией, чужой в стане мусульман, он терзаем тоской по утраченным и ушедшим, а душа его, если верить бытующим поверьям, обречена на участь вампира, из поколения в поколение приносящего беду потомкам. Иное дело — павший смертью храбрых Гассан (весть о его гибели подручный по каравану приносит матери персонажа): «Тот, кто с гяуром пал в бою, / Всех выше награжден в раю!» Финальные эпизоды поэмы переносят нас в христианский монастырь, где уже седьмой год обитает странный пришелец («Он по-монашески одет, / Но отклонил святой обет / И не стрижет своих волос».). Принесший настоятелю щедрые дары, он принят обитателями монастыря как равный, но монахи чуждаются его, никогда не заставая за молитвой. Причудливая вязь рассказов от разных лиц уступает место сбивчивому монологу Гяура, когда он, бессильный избыть не покидающее его страдание, стремится излить душу безымянному слушателю: «Я жил в миру. Мне жизнь дала / Немало счастья, больше — зла… / Ничто была мне смерть, поверь, /И в годы счастья, а теперь?!» Неся бремя греха, он корит себя не за убийство Гассана, а за то, что не сумел, не смог избавить от мучительной казни любимую. Любовь к ней, даже за гробовой чертой, стала единственной нитью, привязывающей его к земле; и только гордость помешала ему самому свершить над собою суд. И еще — ослепительное видение возлюбленной, привидевшейся ему в горячечном бреду… Прощаясь, Гяур просит пришельца передать его давнему другу, некогда предрекшему его трагический удел, кольцо — на память о себе, — и похоронить без надписи, предав забвению в потомстве. Поэму венчают следующие строки: «Он умер… Кто, откуда он — / Монах в те тайны посвящен, / Но должен их таить от нас… / И лишь отрывочный рассказ / О той, о том нам память сохранил, / Кого любил он и кого убил».

Похожие материалы:

• А. Сент-Экзюпери «Маленький принц» краткое содержание — .
• «Смерть Вазир-Мухтара» Тынянов — краткое содержание — .
• «Пушкин» Тынянова — краткое содержание — .
• «Кюхля» Тынянов — краткое содержание — .
• «Холостяк» Тургенев — краткое содержание — .

“Гяур”, краткое содержание книг

Открывают поэму строфы о прекрасной природе, раздираемой бурями насилия и произвола Греции, страны героического прошлого, склонившейся под пятой оккупантов: «Вот так и эти острова: / Здесь — Греция; она мертва; / Но и во гробе хороша; / Одно страшит: где в ней душа?» Пугая мирное население цветущих долин, на горизонте возникает мрачная фигура демонического всадника — чужого и для порабощенных, и для поработителей, вечно несущего на себе бремя рокового проклятия («Пусть грянет шторм, свиреп и хмур, — / Все ж он светлей, чем ты, Гяур!»). Символическим предстает и его имя, буквально означающее в переводе с арабского «не верящий в бога» и с легкой руки Байрона ставшее синонимом разбойника, пирата, иноверца. Вглядевшись в идиллическую картину мусульманского праздника — окончания рамазана, — увешанный оружием и терзаемый неисцелимой внутренней болью, он исчезает.

Анонимный повествователь меланхолически констатирует запустение, воцарившееся в некогда шумном и оживленном доме турка Гассана, сгинувшего от руки христианина: «Нет гостей, нет рабов с той поры, как ему / Рассекла христианская сабля чалму!» В грустную ламентацию вторгается краткий, загадочный эпизод: богатый турок со слугами нанимают лодочника, веля ему сбросить в море тяжелый мешок с неопознанным «грузом». (Это — изменившая мужу и господину прекрасная черкешенка Лейла; но ни её имени, ни сути её «прегрешения» знать нам пока не дано.)

Не в силах отрешиться от воспоминаний о любимой и тяжко покаранной им жены Гассан живет только жаждой мщения своему врагу — Гяуру. Однажды, преодолев с караваном опасный горный перевал, он сталкивается в роще с засадой, устроенной разбойниками, и, узнав в их предводителе своего обидчика, схватывается с ним в смертельном бою. Гяур убивает его; но терзающая персонажа душевная мука, скорбь по возлюбленной, остается неутоленной, как и его одиночество: «Да, спит Лейла, взята волной; / Гассан лежит в крови густой… / Гнев утолен; конец ему; / И прочь итти мне — одному!»

Без роду, без племени, отверженный христианской цивилизацией, чужой в стане мусульман, он терзаем тоской по утраченным и ушедшим, а душа его, если верить бытующим поверьям, обречена на участь вампира, из поколения в поколение приносящего беду потомкам. Иное дело — павший смертью храбрых Гассан (весть о его гибели подручный по каравану приносит матери персонажа): «Тот, кто с гяуром пал в бою, / Всех выше награжден в раю!»

Финальные эпизоды поэмы переносят нас в христианский монастырь, где уже седьмой год обитает странный пришелец («Он по-монашески одет, / Но отклонил святой обет / И не стрижет своих волос».). Принесший настоятелю щедрые дары, он принят обитателями монастыря как равный, но монахи чуждаются его, никогда не заставая за молитвой.

Причудливая вязь рассказов от разных лиц уступает место сбивчивому монологу Гяура, когда он, бессильный избыть не покидающее его страдание, стремится излить душу безымянному слушателю: «Я жил в миру. Мне жизнь дала / Немало счастья, больше — зла… / Ничто была мне смерть, поверь, /И в годы счастья, а теперь?!»

Неся бремя греха, он корит себя не за убийство Гассана, а за то, что не сумел, не смог избавить от мучительной казни любимую. Любовь к ней, даже за гробовой чертой, стала единственной нитью, привязывающей его к земле; и только гордость помешала ему самому свершить над собою суд. И еще — ослепительное видение возлюбленной, привидевшейся ему в горячечном бреду…

Прощаясь, Гяур просит пришельца передать его давнему другу, некогда предрекшему его трагический удел, кольцо — на память о себе, — и похоронить без надписи, предав забвению в потомстве.

Поэму венчают следующие строки: «Он умер… Кто, откуда он — / Монах в те тайны посвящен, / Но должен их таить от нас… / И лишь отрывочный рассказ / О той, о том нам память сохранил, / Кого любил он и кого убил».

Байрон «Гяур» — краткое изложение

Открывают поэму строфы о прекрасной природе, раздираемой бурями насилия и произвола Греции, страны героического прошлого, склонившейся под пятой оккупантов: «Вот так и эти острова: / Здесь — Греция; она мертва; / Но и во гробе хороша; / Одно страшит: где в ней душа?» Пугая мирное население цветущих долин, на горизонте возникает мрачная фигура демонического всадника — чужого и для порабощённых, и для поработителей, вечно несущего на себе бремя рокового проклятия («Пусть грянет шторм, свиреп и хмур, — / Все ж он светлей, чем ты, Гяур!»). Символическим предстаёт и его имя, буквально означающее в переводе с арабского «не верящий в бога» и с лёгкой руки Байрона ставшее синонимом разбойника, пирата, иноверца. Вглядевшись в идиллическую картину мусульманского праздника — окончания рамадана, — увешанный оружием и терзаемый неисцелимой внутренней болью, он исчезает.

Продолжение после рекламы:

Анонимный повествователь меланхолически констатирует запустение, воцарившееся в некогда шумном и оживлённом доме турка Гассана, сгинувшего от руки христианина: «Нет гостей, нет рабов с той поры, как ему / Рассекла христианская сабля чалму!» В грустную ламентацию вторгается краткий, загадочный эпизод: богатый турок со слугами нанимают лодочника, веля ему сбросить в море тяжёлый мешок с неопознанным «грузом». (Это — изменившая мужу и господину прекрасная черкешенка Лейла; но ни её имени, ни сути её «прегрешения» знать нам пока не дано.)

Не в силах отрешиться от воспоминаний о любимой и тяжко покаранной им жены Гассан живёт только жаждой мщения своему врагу — Гяуру. Однажды, преодолев с караваном опасный горный перевал, он сталкивается в роще с засадой, устроенной разбойниками, и, узнав в их предводителе своего обидчика, схватывается с ним в смертельном бою. Гяур убивает его; но терзающая персонажа душевная мука, скорбь по возлюбленной, остаётся неутолённой, как и его одиночество: «Да, спит Лейла, взята волной; / Гассан лежит в крови густой… / Гнев утолён; конец ему; / И прочь итти мне — одному!»

Брифли существует благодаря рекламе:

Без роду, без племени, отверженный христианской цивилизацией, чужой в стане мусульман, он терзаем тоской по утраченным и ушедшим, а душа его, если верить бытующим поверьям, обречена на участь вампира, из поколения в поколение приносящего беду потомкам. Иное дело — павший смертью храбрых Гассан (весть о его гибели подручный по каравану приносит матери персонажа): «Тот, кто с гяуром пал в бою, / Всех выше награждён в раю!»

Финальные эпизоды поэмы переносят нас в христианский монастырь, где уже седьмой год обитает странный пришелец («Он по-монашески одет, / Но отклонил святой обет / И не стрижёт своих волос».). Принёсший настоятелю щедрые дары, он принят обитателями монастыря как равный, но монахи чуждаются его, никогда не заставая за молитвой.

Причудливая вязь рассказов от разных лиц уступает место сбивчивому монологу Гяура, когда он, бессильный избыть не покидающее его страдание, стремится излить душу безымянному слушателю: «Я жил в миру. Мне жизнь дала / Немало счастья, больше — зла… / Ничто была мне смерть, поверь, /И в годы счастья, а теперь?!»

Продолжение после рекламы:

Неся бремя греха, он корит себя не за убийство Гассана, а за то, что не сумел, не смог избавить от мучительной казни любимую. Любовь к ней, даже за гробовой чертой, стала единственной нитью, привязывающей его к земле; и только гордость помешала ему самому свершить над собою суд. И ещё — ослепительное видение возлюбленной, привидевшейся ему в горячечном бреду…

Прощаясь, Гяур просит пришельца передать его давнему другу, некогда предрекшему его трагический удел, кольцо — на память о себе, — и похоронить без надписи, предав забвению в потомстве.

Поэму венчают следующие строки: «Он умер… Кто, откуда он — / Монах в те тайны посвящён, / Но должен их таить от нас… / И лишь отрывочный рассказ / О той, о том нам память сохранил, / Кого любил он и кого убил».

The Giaour Гяур

Нет легкого дуновения воздуха, рассекающего волну, которая катится под могилою афинян; сей блестящий гроб на крутой, навислой скале первый приветствует возвращающуюся домой ладью; он высоко господствует над страною, тщетно им спасенною, – когда снова увидит такого героя?.

Прекрасный климат! Где каждое время года улыбается над сими благословенными островами, кои, видные издалека, с высоты колонны, радуют сердце восхитительной картиной и представляют убежище уединенью. Там нежно рябится ланита океана, отражая краски многих утесов, пойманные смеющимися приливами, которые омывают этот восточный Эдем.

И если иногда мгновенный зефир взволнует голубой кристалл моря или сметет цвет с дерева, да будет благословен милый ветерок, пробудивший и разнесший здесь благоухание.

Ибо здесь – роза, на скале или в долине, любовница соловья, дева, для которой его звуки, тысячи его песней слышны в высоте, цветет, краснея от рассказов соловья: его царица, царица садов, его роза, не сгибаемая ветрами, не оледеняемая снегами, далеко от зимы западной, благословляемая каждым временем года и каждым зефиром, подарок природы – аромат отдает небу в сладчайшем благоухании. Она признательно возвращает и лучшие свои цветы улыбающемуся небу, с благовонным вздохом.

И много здесь летних цветов, и много тени, которую любовь желала бы разделить, и многие есть пещеры, манящие к отдохновенью, которые служат вертепом для разбойника, коего ладья, пристав к скрытой здесь гавани, ждет мирного корабля, пока не услышит гитару веселого моряка, пока не увидит вечернюю звезду. Тогда, укрываясь с своим веслом под тенью скалистого берега, кидается ночной грабитель на добычу свою и переменяет песни с гитарой на отчаянные крики. Странно, что где природа создала жилище, достойное богов, и смешала, истощила всё прекрасное в этом раю, здесь человек, живущий разрушением, хочет обращать его в дикую пустыню и попирает, подобно бессловесному животному, каждый цветок, который не сто? ит ниже часа трудов и не требует помощи ничьей руки, дабы расстилаться в волшебной стране сей, но выходит, растет, отвергая всякое старание, и только молит, чтоб его пощадили.

Странно, что где господствует тишина, там страсти беспредельны в гордости своей, и жадность и хищность дико бушуют, дабы помрачить прелестную землю. Это как будто злые духи взяли верх над ангелами и укрепили на небесных престолах освобожденного наследника ада; так прекрасна страна, созданная для удовольствия, и так ненавистны тираны, разрушающие его.

О страна незабвенных героев! Которая от долины до горных пещер была жилищем свободы или могилою славы. Храм могущих! Ужели это всё, что остается от тебя? Приближься, пресмыкающийся невольник; скажи, не это ли Термопилы? Эти синие воды, плещущие кругом, скажи, порабощенный потомок свободного, скажи, какое это море, какой берег? – это залив, это скала Саламины. Восстаньте, вспомните прошедшее и возобновите его; исторгните из праха отцов ваших искры огня, коим некогда они пламенели.

И тот, кто погибнет в битве, к их именам прибавит свое страшное имя, коего будут трепетать тираны; он оставит потомкам надежду, знаменитость; и они прежде умрут, нежели посрамят ее: ибо, если война за свободу уже началась, она передается кровью от отца к сыну, и если иногда неуспешно, то всегда под конец торжествует. Этому свидетель ты, Греция, про которую доказывают о бессмертных столетьях многие живые страницы! Тогда как цари, скрытые в пыльном мраке, оставили одни безымянные пирамиды, твои герои, хотя общим приговором сняты колонны на их могилах, имеют лучшие памятники: горы высокие отечества их. Здесь показывает муза могилы тех очам странника, кои не могут умереть. Долго и печально было бы рассказывать каждый шаг Греции от величия к бедственности; довольно – никакой чуждый враг не мог ослабить духа твоего, пока сам он не упал; так собственное унижение открыло путь ненавистным цепям и скипетру деспотов.

Что расскажет нам тот, кто попирает твой брег? Ни песни старинной, ничего, чем может заняться муза, ничего столь высокого как прежде, когда человек был достоин сего климата. Сердца, рожденные в твоих долинах, буйные души, кои могли бы весть твоих сынов к великим подвигам, теперь пресмыкаются от колыбели до могилы, рабы – нет, рабы раба, безжизненные везде, кроме в преступленье; оскверненные всеми бедствиями рода человеческого, где он менее всего возвышается над тварею бессловесной; даже не имея ни одной дикой добродетели, не имея в среде своей ни одной храброй и свободной груди. Еще теперь у соседних пристаней они слывут лукавыми, и взошли в пословицу; в этом только хитрый грек найден, и этим, лишь этим, известен. Напрасно свобода стала бы призывать ум, дабы свергнуть иго с шеи, которое льстит ему; я больше не сожалею о их несчастии, однако я расскажу вам печальную повесть, и внимающие мне могут поверить, что тот, кто слушал ее в первый раз, имел право грустить.

Торопливо приближался он, и быстрота его бега привлекала мой удивленный взор; хотя, как ночной демон, он пробежал и скрылся от меня, его вид, выражение лица его оставили навсегда смутное воспоминанье в груди моей, и еще долго после в моем страхом пораженном слухе раздавался топот ног черного его коня. Он жмет ногами коня; он приближается к крутому утесу, выдавшемуся от берега и бросающему тень на поверхность моря; он минует и низвергается за скалу, которая освобождает его от очей моих; неуместен взор, преследующий беглеца, и хотя нет ни одной звезды на небе, но всё для него светло кажется.

Он скрылся; но прежде кинул взгляд, который казался его последним, на минуту удержал беспокойного своего коня, на минуту дал ему отдохнуть, на минуту привстал на стременах – для чего смотрит он в оливную рощу? Полумесяц встает над холмом: лампы в мечетях погасая трепещут.

Это перевод стихов 1 – 67, 103–167 и 200–223 поэмы Байрона «Гяур», воспроизводящий не сюжетные эпизоды, а описания. Некоторые стихи из «Гяура» Лермонтов впоследствии взял в качестве эпиграфов – к части I «Измаил-Бея» и к главам 2 и 3 «Боярина Орши».

Краткое содержание поэмы Байрона «Гяур»

англ. George Gordon Byron. The Giaour · 1813 Краткое содержание поэмы Читается за 4 минуты, оригинал — 1,5 ч

Открывают поэму строфы о прекрасной природе, раздираемой бурями насилия и произвола Греции, страны героического прошлого, склонившейся под пятой оккупантов: «Вот так и эти острова: / Здесь — Греция; она мертва; / Но и во гробе хороша; / Одно страшит: где в ней душа?» Пугая мирное население цветущих долин, на горизонте возникает мрачная фигура демонического всадника — чужого и для порабощённых, и для поработителей, вечно несущего на себе бремя рокового проклятия («Пусть грянет шторм, свиреп и хмур, — / Все ж он светлей, чем ты, Гяур!»). Символическим предстаёт и его имя, буквально означающее в переводе с арабского «не верящий в бога» и с лёгкой руки Байрона ставшее синонимом разбойника, пирата, иноверца. Вглядевшись в идиллическую картину мусульманского праздника — окончания рамадана, — увешанный оружием и терзаемый неисцелимой внутренней болью, он исчезает.
Анонимный повествователь меланхолически констатирует запустение, воцарившееся в некогда шумном и оживлённом доме турка Гассана, сгинувшего от руки христианина: «Нет гостей, нет рабов с той поры, как ему / Рассекла христианская сабля чалму!» В грустную ламентацию вторгается краткий, загадочный эпизод: богатый турок со слугами нанимают лодочника, веля ему сбросить в море тяжёлый мешок с неопознанным «грузом». (Это — изменившая мужу и господину прекрасная черкешенка Лейла; но ни её имени, ни сути её «прегрешения» знать нам пока не дано.)

Не в силах отрешиться от воспоминаний о любимой и тяжко покаранной им жены Гассан живёт только жаждой мщения своему врагу — Гяуру. Однажды, преодолев с караваном опасный горный перевал, он сталкивается в роще с засадой, устроенной разбойниками, и, узнав в их предводителе своего обидчика, схватывается с ним в смертельном бою. Гяур убивает его; но терзающая персонажа душевная мука, скорбь по возлюбленной, остаётся неутолённой, как и его одиночество: «Да, спит Лейла, взята волной; / Гассан лежит в крови густой… / Гнев утолён; конец ему; / И прочь итти мне — одному!»

Без роду, без племени, отверженный христианской цивилизацией, чужой в стане мусульман, он терзаем тоской по утраченным и ушедшим, а душа его, если верить бытующим поверьям, обречена на участь вампира, из поколения в поколение приносящего беду потомкам. Иное дело — павший смертью храбрых Гассан (весть о его гибели подручный по каравану приносит матери персонажа): «Тот, кто с гяуром пал в бою, / Всех выше награждён в раю!»

Финальные эпизоды поэмы переносят нас в христианский монастырь, где уже седьмой год обитает странный пришелец («Он по-монашески одет, / Но отклонил святой обет / И не стрижёт своих волос».). Принёсший настоятелю щедрые дары, он принят обитателями монастыря как равный, но монахи чуждаются его, никогда не заставая за молитвой.

Причудливая вязь рассказов от разных лиц уступает место сбивчивому монологу Гяура, когда он, бессильный избыть не покидающее его страдание, стремится излить душу безымянному слушателю: «Я жил в миру. Мне жизнь дала / Немало счастья, больше — зла… / Ничто была мне смерть, поверь, /И в годы счастья, а теперь?!»

Неся бремя греха, он корит себя не за убийство Гассана, а за то, что не сумел, не смог избавить от мучительной казни любимую. Любовь к ней, даже за гробовой чертой, стала единственной нитью, привязывающей его к земле; и только гордость помешала ему самому свершить над собою суд. И ещё — ослепительное видение возлюбленной, привидевшейся ему в горячечном бреду…

Прощаясь, Гяур просит пришельца передать его давнему другу, некогда предрекшему его трагический удел, кольцо — на память о себе, — и похоронить без надписи, предав забвению в потомстве.

Поэму венчают следующие строки: «Он умер… Кто, откуда он — / Монах в те тайны посвящён, / Но должен их таить от нас… / И лишь отрывочный рассказ / О той, о том нам память сохранил, / Кого любил он и кого убил».

ПересказыКраткое содержание пьесы Б. Шоу «Профессия миссис Уоррен»

ПересказыКраткое содержание романа Апдайка «Кролик, беги»

История создания

Поэма Байрона «Гяур» была написана в 1813 г. 25-летним Байроном и пережила в том же году несколько изданий. Байрон постепенно увеличил её объём в 2 раза. Поэму относят к так называемым восточным поэмам Байрона. В 1809-1811 гг. Байрон предпринял путешествие, побывав в восточных странах, в том числе и в Греции.

Описанная в поэме история частично основана на реальных фактах. Байрон, как говорили, в своём восточном путешествии спас турецкую девушку, которую везли зашитой в мешок к морю.

Сам Байрон в комментариях к поэме пишет, что услышал в восточной кофейне от одного из бродячих сказочников историю о молодой венецианке, старинную, ныне почти забытую.

Литературное направление и жанр

«Гяур» – романтическая поэма Байрона. События в ней происходят в экзотической стране. Герой отделён от общества, презираем им, но и сам смотрит на других свысока. В цикле восточных поэм она написана первой и претерпела значительную переработку. Байрон открыл в ней новый тип повествования, новый тип героя. В английской традиции её жанр определяется как повествовательная поэма. А в русской традиции такие поэмы называются байроническими. Последователями традиций байронической поэмы стали многие русские романтики («южные поэмы» Пушкина, «Мцыри» Лермонтова).

Сам Байрон в подзаголовке назвал «Гяур» фрагментом турецкой повести, подчёркивая важность эпического сюжета.

«Гяур», краткое содержание поэмы Байрона

События поэмы происходят на прекрасной греческой земле, великолепной страны, имеющей героическое прошлое.

В настоящий момент Греция находится под гнетом захватчиков, повсюду царит произвол и насилие.

В долине появляется мрачный образ демонического всадника, символизирующего роковое проклятие. Понаблюдав на людей, отмечающих окончание мусульманского праздника рамадана, всадник медленно исчезает за горизонтом.

Главные герои произведения: почтенный мусульманин Гассан, богатый турок, его прекрасная невольница-жена Лейла и прибывший из Венеции молодой красавец Гяур.

Христианин Гяур, увидев красивейшую из женщин черкешенку Лейлу, без памяти влюбляется в нее, несмотря на разное вероисповедание. Между молодыми людьми вспыхивает страстное чувство.

Узнав об измене любимой жены и свято соблюдая мусульманские обычаи, Гассан жестоко наказывает неверную Лейлу, лишив ее жизни. Вместе со слугами он надевает на нее холщовый мешок и сбрасывает жену в морскую пучину.

После смерти Лейлы богатый турок тяжело переживает случившееся, но, несмотря на потерю любимой жены и ее тяжкой гибели, единственным его желанием остается месть своему врагу — молодому венецианцу Гяуру.

Однажды, отправившись с торговым караваном на базар, Гассан оказывается в западне, устроенной разбойниками. В главаре нападавших он узнает своего обидчика Гяура. Мужчины, ненавидя друг друга, схватываются в смертельной битве, в результате которой Гяур убивает мусульманина.

Жизнь Гяура продолжается, но он чужой среди окружающего его мусульманского мира, а душа юноши терзается тоской и скорбит по утраченной возлюбленной Лейле. Любовь к Лейле – единственная ниточка, которая заставляет его существовать на земле, и только гордость не позволяет ему покинуть этот грешный мир. Гяур винит и корит себя, что не смог уберечь женщину от неминуемой смерти, жестокой казни.

В один момент он узнает, что по древним преданиям, душа его навсегда обречена страдать и приносить беду его будущим потомкам. А убитый им мусульманин Гассан, павший от рук христианина, обязательно попадет в райское царство.

В христианском монастыре уже семь лет живет странный человек. Появившись в святом месте, мужчина преподнес настоятелю богатые дары и ему было разрешено жить в монастыре на равных с монахами. Однако, монахам не по душе пришлый человек, а это и есть страдающий Гяур, они сторонятся его и никогда не видят его за чтением молитв.

Перед смертью Гяур просит у настоятеля монастыря разрешения исповедоваться и открывает перед монахом все страдания своей измученной души.

Прощаясь с бренным миром, Гяур просит передать давнему приятелю на память о себе драгоценный перстень и наказывает похоронить его без указания имени, предав забвению его жизнь для будущих потомков.

Повествуя о несчастной судьбе главных героев поэмы. Автор стремится донести мысль о том, что любой человек имеет право на свободу выбора и может любить того, кого выбрало его сердце.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Плаха краткое содержание

Краткое содержание «Плаха» Роман «Плаха» Айтматова впервые был опубликован в 1986 году в журнале «Новый мир». Включает в себя три сюжетные линии, которые тесно переплетаются друг с другом. По сути, это книга-предупреждение, в которой затронуты нравственные проблемы современности. Для читательского дневника и лучшей подготовки к уроку литературы рекомендуем читать онлайн краткое содержание «Плаха» по главам. Проверить знания можно при помощи теста на нашем сайте. Главные герои Авдий Каллистратов – молодой журналист, в прошлом семинарист, ищущий свой духовный путь развития. Гришан – главарь банды, в котором Авдий видит олицетворение вселенского зла. Бостон Уркунчиев – честный, порядочный мужчина средних лет, крепкий хозяин. Базарбай Нойгутов – тунеядец и пьяниц, который отчаянно завидует Бостону. Другие персонажи Петруха и Ленька – сообщники Авдия, наркоперевозчики, молодые неблагополучные парни. Обер-Кандалов – руководитель группы охотников на сайгаков, жестокий, беспринципный человек. Инга Федоровна – молодая женщина, научный сотрудник, единственная любовь Авдия. Краткое содержание Часть первая Глава I В Моюнкумском заповеднике совсем недавно поселилась семейная пара молодых и сильных волков: волчица Акбара и волк «Ташчайнар – Камнедробитель, – прозванный так окрестными чабанами за сокрушительные челюсти». Акбара впервые готовилась стать матерью и уже испытывала «потребность приласкать, пригреть будущих сосунков». В этой паре волчица «была головой, была умом, ей принадлежало право зачинать охоту», в то время как Ташчайнар был решительной и неукротимой силой, исполнявшей волю самки. Волки чувствовали себя спокойно и уверенно на территории заповедника, и «самая страшная из всех возможных опасностей» была для них встреча с людьми. Глава II В «первое совместное лето синеглазой Акбары и Ташчайнара» они уже заявили о себе как о самой сильной и выносливой волчьей паре. Они считались самыми «неутомимыми загонщиками сайгаков в облавах», и ничто не мешало им безраздельно править «в Моюнкумских степях». В то время люди крайне редко бывали в тех краях, и волки еще ни разу «не сталкивались с человеком лицом к лицу». Но самое главное, Акбара и Ташчайнар этим летом «уже имели своих тунгучей-первенцев, троих щенят из выводка». С каждым днем малыши становились более сильными и непоседливыми, и «все чаще увязывались они следом за родителями в малые и большие вылазки». Однажды одна из таких вылазок чуть было не окончилась для всего семейства большой бедой. В то утро волчица «повела свой выводок на дальнюю окраину Моюнкумской саванны», где росла дурман-трава с привораживающим, тягучим запахом. Его вдыхание вызывало необычайную легкость во всем теле, а после – клонило ко сну. Захмелевшие от дурман-травы волки не заметили, как неподалеку от них оказался человек. Он затеял игру с доверчивыми волчатами, но в этот момент выскочила их мать, которая «в мгновение оценила опасность положения». Она кинулась на человека, который в страхе принялся бежать прочь. Так произошло первое знакомство волков с человеком, но они еще не знали, «что предвещала эта встреча…». Глава III К зиме волчата «превратились в угловатых переростков, но уже каждый со своим норовом». Мать выделяла их по внешним признакам и способностям, прозвав их для себя Большеголовым, Быстроногим и Любимицей. Первый снег стал для волчат настоящим открытием, а для Акбары – сигналом к тому, что наступила подходящая «пора для групповых облав в степи». Волки-одиночки и семейные пары начали образовывать настоящие сообщества, чтобы вместе заниматься промыслом. Так Акбара и Ташчайнар повели своих щенков «на первую для них великую охоту на сайгаков». Неожиданно в небе «послышался вдруг странный гул» – это два вертолета шли на посадку. Волки не подозревали, что «их исконная добыча – сайгаки – нужна для пополнения плана мясосдачи», и неважно, что для этого будут использованы животные Моюнкумского заповедника. Главное – «не ударить лицом в грязь перед народом и перед взыскательными органами свыше». Началась облава на сайгаков, и в этот момент волкам надо было бы «исчезнуть, унести ноги, двинуться куда-нибудь в безопасное место», но этого не произошло. В потоке стремительно бегущих сайгаков оказались и волки, которые попросту не смогли вырваться из него. Когда же подгоняемые вертолетами «антилопы хлынули на большую равнину», их уже ждали охотники. Облава оказалась очень удачной, и люди решили остаться в степи еще на несколько дней. Измученные бесконечным бегом Акбара и Ташчайнар хотели было укрыться в своем логове, но поблизости устроили свой лагерь охотники, и волкам пришлось искать себе другое место для ночлега. Ни одному из их волчат не удалось выжить… Охотники складывали туши убитых сайгаков в вездеход, где лежал связанный Авдий Каллистратов. В таком унизительном положении он оказался по приказу Обера – главного среди сборщиков туш. Глава IV Мать Авдия умерла давно, и «отец его, дьякон Каллистратов, оставшись вдовцом», сам воспитывал двоих детей. Повзрослев, старшая сестра Варвара отправилась учиться в Ленинград, где «вышла замуж, обзавелась семьей». Отец очень хотел, чтобы Авдий выбрал своим жизненным призванием служение Богу, и поначалу юноша был не против. Во время учебы Авдий увлекся «новомыслием», и был исключен из духовной семинарии «за ересь». Теперь же работал внештатным сотрудником областной комсомольской газеты. В Средней Азии Авдий оказался благодаря своей идее – «изучить и описать пути и способы проникновения в молодежную среду европейских районов страны наркотического средства – анаши». Глава V Так, по заданию редакции, Авдий оказался в поезде с двумя своими попутчиками – гонцами за анашой: двадцатилетним парнем Петрухой и шестнадцатилетним Ленькой. У каждого из них были свои печальные истории, которые привели к подобному образу жизни. Слушая их, Авдий решил для себя, что непременно повернет «их судьбы к свету силой слова». Он еще не знал, что «зло противостоит добру даже тогда, когда добро хочет помочь вступившим на путь зла…». Глава VI Прибыв на станцию Жалпак-Саз, гонцы должны были следовать своим ходом «на свой страх и риск». Несмотря на то, что они были в одной команде, добытчики анаши дальше действовали самостоятельно. Впрочем, все их действия координировал «сверху» САМ, и Авдия очень интересовал вопрос – кто же был организатором подобных поездок. Напарники предупредили Авдия, что у него еще есть возможность отказаться от затеи, потому то если «войдешь в дело – все, назад ходу нет». В разговоре с ними молодой человек понял, что САМ – человек, который негласно координировал все их действия, был «крайне недоверчив, расчетлив и, должно быть, жесток». Немного отдохнув с дороги, гонцы «растворились в бескрайних просторах здешних степей Примоюнкумья». Во время сбора анаши Петруха посоветовал Авдию подготовить САМОМУ подарок – пластилин – пыльцевую массу анаши. Для его приготовления требовалось раздеться донага и «бегать по зарослям, чтобы на тело налипала пыльца с соцветий конопли». Во время этой беготни Авдий и заметил троих волчат, а после – с трудом скрылся от их матери Акбары. Пережив сильный страх, он принялся умолять Петруху и Леньку одуматься и встать на путь истинный, но сборщики анаши не обратили на его слова никакого внимания. Часть вторая Глава I На бандитской сходке Авдий сразу попал к Гришану – главарю банды, тому самому человеку, который контролировал каждый шаг гонцов. Он напомнил юноше, что тот добровольно оказался в преступном мире, и теперь должен оплачивать «высокое доверие не менее высокой ценой». Гришан стал допытываться у Авдия, почему тот стал «мутить» его ребят – отговаривать от преступной деятельности. На что молодой человек ответил, что просто хотел открыть глаза «падшим, промышляющим добычей анаши, торгующим и спекулирующим запрещенным дурманом». Между Авдием и Гришаном завязался спор на предмет веры и смысла жизни. Юноша просил главаря банды освободить гонцов из своей паутины, на что тот предложил сделку – если Авдию удастся обратить гонцов в свою веру, и они последуют за ним, он не будет стоять у них на пути. На том и порешили. Когда гонцам удалось запрыгнуть со своим товаром в вагон замедлившего ход товарного поезда, они, с разрешения Гришана, принялись курить анашу. Это зрелище очень возмущало праведного Авдия, но он быстро сообразил, что это был своего рода «показной спектакль». Вскоре наркокурьеров стал раздражать молодой человек, который неодобрительно смотрел на них и отказывался курить вместе со всеми. Напряжение достигло апогея, когда Авдий схватил рюкзак и вытрусил «из дверей поезда анашу на ветер». Разгневанный гонцы жестоко избили Авдия и на ходу выбросили его из вагона. Главы II-III Упав в кювет у железнодорожных путей, Авдий потерял сознание, и ему ярко и живо привиделась сцена разговора Понтия Пилата с Иисусом. Он изо всех сил пытался спасти от страшной казни своего учителя – Христа, чтобы тот отыскал «новый путь человечеству в даль времен и даровал бы людям божественное совершенство». Когда же Авдий пришел в себя, он еще долго не мог понять, в каком из двух миров он существует. Добрые люди отвезли Авдия на вокзал, где его потрепанный внешний вид вызвал подозрение у милиционера. На просьбу предъявить паспорт юноша предоставил «комок сырой бесформенной бумаги» – документ успел размокнуть под дождем. Так Авдий оказался в милицейском участке, где состояние его резко ухудшилось. Глава IV Авдий оказался в «жалпак-сазской станционной больнице», где ему диагностировали переломы ребер, многочисленные ушибы и воспалительный процесс в организме. Однажды Авдия пришла навестить девушка – научный работник, которая занималась изучением «моюнкумской популяции» анаши, а именно – «химико-биологическим уничтожением конопли-анаши в местах ее произрастания». Она подумала, что ее знания могут пригодиться журналисту, приехавшему сюда для сбора материала по этой теме. Однако Авдий плохо понимал, что говорила ему незнакомка – он влюбился с первого взгляда. Лишь когда Авдий немного опомнился, он узнал, что девушку звали Ингой Федоровной. После окончательного выздоровления Авдий вернулся домой. В редакции он узнал, что материал, собранный им с риском для жизни, никому больше не интересен. В переписке с Ингой Федоровной Авдий узнал, что его возлюбленная разведена, и ее маленький сын временно живет с бабушкой и дедушкой. Молодые люди условились о скорой встрече. Глава V Осенью Авдий прибыл в Жалпак-Сазе, однако не застал там Ингу Федоровну. В письме девушка сообщала, что вынуждена уехать по неотложному делу – спрятать сына Игорька от бывшего мужа, который решил забрать сына, узнав, что у нее появился новый мужчина. Так Авдий оказался на железнодорожном вокзале, где его заприметил Обер-Кандалов, «подбиравший подходящую команду для моюнкумской «сафары»». Будучи достаточно проницательным человеком, он «безошибочно понял, что Авдий в душевном разброде и не находит себе места». Желая избавиться от тяжелых мыслей и немного отвлечься, Авдий согласился на эту авантюру. Он готов был делать, что угодно, «лишь бы не сидеть в одиночестве и не ждать у моря погоды». Теперь все члены группы Обер-Кандалова «творили над Авдием Каллистратовым суд», который, находясь под сильным впечатлением от жесткого убийства животных, впал в «безумие». Юноша «стал требовать, чтобы немедленно прекратили эту бойню, призывал озверевших охотников покаяться, обратиться к Богу». Своим поведением Авдий люто разозлил Обер-Кандалова, и тот приказал своим приспешникам жестоко избить юношу, а после – распять на корявом саксауле. К утру Авдий скончался. После смерти волчат Акбара и Ташчайнар перебрались в приалдашские камыши. Там они вновь стали родителями. В этот раз волчица принесла большой приплод – пятерых крепких щенят, но все они погибли, когда при строительстве дороге был отдан приказ о поджоге камышей. Часть третья Глава I Когда геологи разыскали Базарбая Нойгутова и предложили быть их проводником, он согласился. Он, большой любитель выпить, был не прочь подзаработать на «городских», которые плохо ориентировались в местности даже по картам. На обратном пути мужчина нашел волчье логово, в котором ютилось четверо волчат. Это был новый выводок Акбары и Ташчайнара. Базарбай, не мешкая, положил волчат в дорожную сумку и ускакал, опасаясь преследования взрослых волков. Акбара и Ташчайнар, заметив исчезновение волчат, тут же пустились по следу похитителя. Они быстро догнали его, и стали настойчиво преследовать. Безоружный мужчина надеялся только на резвость своего верного коня – так началась гонка «не на жизнь, а на смерть». Базарбай вздохнул с облегчением, когда заметил впереди дом Бостона Уркунчиева – «передовика-кулака, которого он так невзлюбил». Оказавшись в безопасности, к Базарбаю вернулась его привычная самоуверенность и бесцеремонность. Будто у себя дома, он потребовал от хозяйки выпивки, а сам достал из сумки волчат и дал поиграться с ними полуторагодовалому сыну Бостона. Отдохнув и подкрепившись, Базарбай поспешил домой, чтобы ненароком не встретиться с ненавистным ему Уркунчиевым. Глава II Бостон был крайне недоволен тем, что во время его отсутствия в доме побывал Базарбай, разоривший волчье логово. Мужчина был уверен, что родителями похищенных волчат были пришлые Акбара и Ташчайнар – «лютая, сильная пара, в капкан не попадают, подстрелить их не удается». Посреди ночи супруги проснулись от пронзительного волчьего воя – так выражали свою боль и злобу на весь человеческий род Акбара и Ташчайнар. Глава III На следующее утро Бостон отправился к Базарбаю с просьбой отдать ему волчат. Мужчина хотел вернуть их обезумевшим от горя родителям, которые никак не хотели покидать окрестности возле дома Бостона. Осознав, что Уркунчиев приехал к нему просителем, Базарбай буквально изнывал от желания «покуражиться, поиздеваться, показать себя». Из принципа он отказался продать волчат даже по очень высокой цене. Бостон напомнил, что теперь волки «будут резать по округе всю живность, весь скот, в любой час мстить будут человеку». Однако Базарбай продолжал стоять на своем. Глава IV С того дня «волки снялись с места» и принялись бродить по округе. Создавалось впечатление, будто «эта пара ищет свою погибель – настолько очевидно они пренебрегали опасностями». Люди удивлялись мрачной одержимости этих странных волков, которые спустя время «нарушили волчье табу и стали нападать на людей». По окрестностям быстро пронеслась молва о кровожадных волках, которые не боялись даже ружейных выстрелов. Но никто не знал истинной причины подобного поведения животных, никто не ведал «о безысходной тоске матери-волчицы по похищенным из логова волчатам». Глава V Под несмолкаемый волчий вой Бостон стал страдать от бессонницы. В эти часы он вспоминал свое тяжелое детство, молодость. Устав от незримого присутствия волчьей пары, Бостон принял решение – «волков надо было ликвидировать, перестрелять, уничтожить – другого выхода он не видел». Ему удалось убить Ташчайнара, в то время как Акбаре удалось спастись. Глава VI После смерти Ташчайнара волчица в одиночестве переживала свое страшное горе. С тоской она вспоминала своих волчат, любимого волка, все «радостные и горестные дни», выпавшие на их долю. Однажды Акбара рискнула очень близко подойти к человеческому жилью в робкой надежде отыскать своих волчат. Но вместо них она наткнулась на маленького сына Бостона, который принялся играть с ней. Измученное «сердце Акбары затрепетало», и она принялась вылизывать его, словно собственного детеныша. Волчица осторожно схватила малыша за курточку и понесла в логово. На крики испуганного мальчика выбежал Бостон. Он намеренно стрелял в воздух, чтобы ненароком не попасть в сына, однако Акбару это не останавливало. Хорошенько прицелившись, он рискнул и выстрелил в животное. Подбежав к раненой волчице, Бостон увидел, что «рядом с ней лежал бездыханный, с простреленной грудью малыш». Ослепленный страшным горем, мужчина отправился к Базарбаю и застрелил его, после чего добровольно сдался властям. Заключение В своей книге Айтматов поднимает многие проблемы, которые не перестают быть актуальными и по сей день. Автор тонко проводит параллели между человеческим обществом и стаей волков, заставляя задуматься о многих нравственных вопросах. Краткий пересказ «Плаха» пригодится для читательского дневника и подготовке к уроку литературы.