Бажов Павел Петрович (1879-1950) – биография, жизнь и творчество писателя
Одним из талантливейших писателей Урала считается Бажов. Произведения, вышедшие из-под пера этого незаурядного человека, были признаны во всех слоях общества, стали любимы и широко известны по всей России. Его творчество оказалось любимо взрослыми и детьми. Ниже приводится краткая биография писателя.
Родители Павла Петровича
Годы жизни и смерти Павла Петровича 1879 – 1950 гг. Родился писатель 27 января в семье рабочих в городе Сысеть. Принадлежало местечко Екатеринбургскому уезду и имело статус промышленного центра.
Отцом писателя был Бажёв Пётр Васильевич (фамилия родителя изначально прописывалась через букву «ё»). Работал этот человек, если переводить на современный язык, мастером цеха. Его склонность к алкоголю возбуждала в Петре Васильевиче «злой язык».
Он критиковал собственное начальство, именно из-за этого часто увольнялся с места службы. Однако был знающим и незаменимым работником, поэтому однажды его восстановили в прежней должности. Следующее возлияние снова оставило его без места работы, которое сменилось долгими уговорами вернуть его на службу.
Матерью была Августина Стефановна (в девичестве Осинцева). Родом она происходила из семьи польских крестьян. Постоянного места работы женщина не имела, как сейчас принято считать, относилась она к домохозяйкам. Целыми днями занималась домашним хозяйством, а вечерами сидела с рукоделием.
К слову сказать, она была мастерицей, делала вязаные кружевные чулки на продажу. Эти уникальные изделия имели большую популярность у жён местного начальства. Именно это не давало семье пропасть во время частых увольнений Петра Васильевича с должности. С годами кропотливая работа при недостаточном освещении пагубно сказалась на зрении матери писателя.
Детские годы
Павел был единственным ребёнком в семье. Сварливый отец относился к собственному иначе чем к чужому, сына он обожал. Будущему писателю всё позволялось и прощалось.
Он был окутан теплотой и лаской обоих любящих родителей. Они старались всячески скрасить детство своего сына.
По вечерам, особенно зимой, Паша наслаждался сказами о рабочем люде Урала. Его увлекали фантастические истории о хозяйке местных гор, о золотом полозе и приисках, содержащих ценные породы, а также самоцветы. Эти сказки увлекали мальчика, пробуждая и формируя его фантазию.
Образование и воспитание
Мальчик рос умным и любознательным отроком. Он легко и без лишних усилий окончил начальную четырёхлетнюю школу, которая находилась в его городке. Так случилось, что попавший случайно в руки мальчишки томик стихов Пушкина был выучен наизусть.
Писатель вспоминал, что библиотекарь, отдавая ему книгу, в шутку потребовал, чтобы мальчик томик выучил наизусть. Исполнительный ребёнок шутливого тона не воспринял и всё выучил как было велено.
Этот факт поразил его учителя. Тот, пообщавшись с родителями парнишки, уговаривал их отдать сына на дальнейшее обучение, видя огромный потенциал ученика. Узнав о плачевном состоянии семьи, всё взял в свои руки. Преподаватель отвёз Павла в Екатеринбург и познакомил его со своим другом, работающим ветеринаром.
Звали этого человека Николай Смородинцев. Именно он в последующие годы курировал обучение молодого человека, а в последствии стал верным другом. Именно этому человеку Бажов был обязан шансом на продолжение учёбы.
Обучение в семинарии
Обзаведясь протекцией Николая Семёновича Смородинцева, в десятилетнем возрасте Павел легко поступил в семинарию, которая находилась в Екатеринбурге. В этом учебном заведении были самые низкие расценки за учёбу, поэтому выбор на нём и остановили. Съём жилья семьёй был невозможен из-за плачевного финансового положения, поэтому ветеринар предложил мальчику своё гостеприимство.
Большой город поразил мальчишку, особенно запомнились многоэтажные дома, построенные из камня. Также поражён молодой человек был железной дорогой, в народе называемая чугункой. Культурная жизнь этого города манила новоявленного студента своими красками.
Проучившись некоторое время, молодому человеку было предоставлено училищем другое жильё. Учебное заведение под эти нужды снимало несколько комнат в частном доме для иногородних студентов. К группе молодых людей был приставлен специальный человек (инспектор). Он следил за порядком в общежитии.
Сначала ребята невзлюбили этого мужчину, но впоследствии писатель с теплотой о нем отзывался. Инспектор был человеком образованным, хотя и строгим служащим. Он прививал ребятам любовь к литературе, часто читая им рассказы Куприна, Толстова и Гоголя.
Учёба Павлу давалась хорошо, он имел лучшие оценки. Летние каникулы студент проводил дома у родителей. Вечерами с остальными мальчишками убегал на склады для хранения дров. Там работал сторожем Василий Алексеевич Хмелин. Среди ребят его называли дедушка Солнышко.
Он привлекал молодёжь своими необычными, в жанре фольклорно-фантастических, историями. Рассказывать этот человек умел очень хорошо, его повествования легко и надолго запоминались. Именно эти уральские сказы окрасили в неповторимый свет последующие произведения писателя. Впоследствии именно это обстоятельство возбудило интерес к собирательству местного фольклора, оборотов речи, сказок и легенд этих мест.
По окончании учёбы молодому человеку предложили поступить в духовную семинарию, но он отказался. Его пугало то, что придётся уехать в Пермь, оторвавшись на большее расстояние от родных. Склонности к духовной деятельности он также не чувствовал.
Павел больше разделял революционные взгляды, поэтому решил на этом остановить своё образование. В пору своего студенчества он читал запрещённую революционную литературу, интересовался философией и трудами Дарвина. Это определило его дальнейшую судьбу.
Преподавательская деятельность
Попробовав поступить в светский университет, потерпел крах. Это подвигло Павла заняться преподаванием. Фактором, повлиявшим на это решение, была мать, потерявшая зрение и оставшаяся одна после смерти отца. Ей требовалась помощь, в том числе и финансовая поддержка.
Павел Бажов (на фото стоит слева) с коллегами-педагогами
Сначала молодой человек занялся репетиторством. Его заработок формировался и с написания статей в газеты. Впоследствии этот человек проработал учителем в общей сложности около 20 лет. Путь преподавателя родного языка был начат в деревне Шайдуриха, что находилась недалеко то города Невьянска.
Затем трудился в духовном училище Камышлова, а впоследствии занимался в епархиальном учебном заведении для девочек, находящимся в Екатеринбурге. Как учитель был внимательным и добрым, это способствовало обожанию его учениц. Уроки Павла Петровича были самым любимым предметом среди учащихся.
На протяжении этого времени Бажов не прекращал собирательство уральских оборотов речи, цитат, загадок, фольклора и сказов. Отправляя учеников на летние каникулы, им давалось задание узнавать и записывать всё, что с этим связанно. Всю информацию учитель тщательно фиксировал.
Впоследствии, став одним из известнейших фольклористов своего времени, он провёл огромную работу на этом поприще, самостоятельно выискивая интересные слова, пословицы и поговорки. Собранные и использование в произведениях диалектические обороты можно найти только в современных словарях.
Революция в России и ее отражение в жизни писателя
Будучи заядлым революционером, Бажов состоял в партии эсеров. После переворота ему предложили пост председателя комиссариата посещения. Порядочность, энергичность и забота о людях — качества, быстро толкавшие карьеру в гору. Вскоре он стал работать в исполнительном комитете. Спустя некоторое время трудился литературным редактором газет «Известия» и «Советская власть».
Творчество П. П. Бажова
В 20-х годах прошлого XIX в. состоялся переезд из Камышлова, где до этого времени жила семья Бажовых, в Екатеринбург. В большом городе Бажов работал в местах печатных изданиях. Спустя 4 года Бажов выпустил свой первый сборник, он оказался очень популярным среди читателей. Называлась книга «Уральские были».
Над этими сказами велась работа в свободное время, после основной трудовой деятельности. Творческая деятельность не была в тягость писателю, это делалось всегда с удовольствием. Власть, отметив успех Бажова, сделала заказ следующих литературных произведений. Из-под авторского пера Павла Петровича вышли такие рассказы как: «К расчёту»; «За советскую правду»; «Бойцы первого призыва» и другие.
В 30-х годах полным ходом шла чистка рядов власти и этой же участи не избежал и писатель. В 1937 году писателя обвинили в приверженности Троцкому, лишили партийного билета и работы.
Оставшись не у дел, Бажов занялся написанием сказок, вспомнив истории дедушки Солнышка и найдя утешение в этом занятии. К этому моменту дети подросли и помогали держать на плаву семейство. Все трудились и имели стабильный заработок.
В 1937 году вышла в свет первая книга сказок Бажова «Малахитовая шкатулка». Успех этих историй был фееричным, сборник моментально смели с полок букинистических магазинов.
Возникший ажиотаж на эту книгу буквально возродил дух писателя. Истории, которые Бажов собирал на Урале, а затем издавал, были близки местному населению.
После начала войны писатель работал над выпуском альманахов. Делалось это для поднятия боевого духа людей, служивших на передовой. Правда продлилось это недолго, зрение писателя начало резко падать. После этого Бажов занял себя чтением лекций, а впоследствии возглавил писательскую организацию города Свердловска.
Список известных произведений
Написаны книги языком, который понимают все от мала до велика. Над иллюстрациями трудились и продолжают трудиться лучшие художники.
Внимание уделяется уральским мотивам. В произведениях подкупает описание быта простого населения Урала. Героями являются обычные рабочие.
Вот список самых известных произведений Бажова:
Краткое содержание Паломничество Чайльд-Гарольда Байрон для читательского дневника
В туманном Альбионе живет юноша по имени Чайльд Гарольд. Всю жизнь он провел в распутстве и неге, предаваясь любым соблазнам. Когда же ему исполняется 19 лет, он почувствовал пресыщение, страна ему кажется тюрьмой, а дом – могилой. Он решает уехать в путешествие. Он покидает дом, не прощаясь с родными, и всю дорогу страдает от одиночества, думая о том, что нет у него ни друзей, ни любви.
Первый город, в который прибывает Гарольд – Лисабон. Первое время его пленяет красота нового города и герою кажется, что здесь он обретен покой, но достаточно скоро, его взгляд меняется и город становится ему противный. Чайльд мучается упреками совести за то, что он предавался порокам и растерял свою юность. Он едет дальше и посещает Испанию. Идут размышления и скорбь автора о потерянной славе и могуществе этой страны, описание былых сражений. Далее он рассказывает об испанских женщинах, которые оставили гитару и женские дела, и пошли с мужьями на поле брани. Но, несмотря на их жесткость и мужественность, они сохранили женственность и кажутся автору благородней английских салонных сплетниц. Далее идет описание корриды, показывая темпераментность испанцев. В заключении песни, автор восславляет Испанию и ее жителей, которые будут бороться за свободу до конца.
Вторая песнь начинается с того, что Чайльд приезжает в Грецию. Здесь автор также скорбит о былом величии Эллады, которую бесстыдно ограбили заморские варвары. Далее Гарольд любуется на море и размышляет и морских путешествиях, а также – о дружбе и человеческих взаимоотношениях. Здесь, глядя на море, он верит, что любил и что любили его, но понимает, что в светской толпе он вновь будет одинок. На память ему приходит любовь к прекрасной Флоренс, но даже она хотела только победы над ним. Глядя на природу, Чайльд убеждает себя, что только она искренняя с ним и не отвергает его. Следующий причал героя – в Албании. Здесь описывается красота природы страны, а также суровую добродетель ее население. Гордость и храбрость албанских сынов, которые не предают друзей и страну. Однако мыслями лирический герой вновь возвращается к Греции, призывая ее восстать на борьбу за свободу. Она должна вновь восстать из пепла и превратится в то могущественное государство, перед которым трепетали Персия и Троя. Далее герой возвращается в мыслях к родному дому и возлюбленной, образ которой не смогло стереть время.
В третьей песни, после недолгого пребывания дома, Гарольд уезжает в Бельгию и Германию. В начале поездки герой чувствует себя пленником среди светского общества. Он одинок и все больше отдаляется от людей. Цели, к которым он стремился – высокие идеалы и жизненный смысл – не достигнуты, но теперь Чайльд теряет их. В то же время он смотрит на крах империи Наполеона и победу антифеодальных монархий.
Четвертая песнь по сути – гимн итальянскому освободительному движению. В ней Чайльд Гарольд исчезает, а на первый план выходит автор, который прямо обращается к читателю.
Идея поэмы – выражение тоски и разочарования, которые охватили общество после Великой Французской революции и наполеоновских войн, и мечта о возрождении некогда могущественных и красивых империй (Греция, Италия, Испания). Также в поэме автор критикует светскую жизнь своего времени, ее пошлость и неискренность.
О произведении
Когда под нажимом руки знаменитого русского писателя Пушкина Александра Сергеевича появлялась очередная крылатая строчка, которая могла полностью определить весь облик и характер его любимых героев: «Москвич в Гарольдовом плаще», ее автор, кажется, совсем не стремился поразить читателей так явно бросающейся в глаза необычностью и уникальностью.
Основные цели, скорее всего можно догадаться, были не столь амбициозны, хотя нельзя отрицать, что не менее ответственны: вместить в пару слов, пару фраз главное настроение и ощущение времени тех лет, дать полнейшее воплощение мировоззренческого взгляда и одновременно — житейского, поведенческой «позе» довольно обширного общества молодёжи того времени (кстати не только отечественной, но и зарубежной), чьё понимание собственного отличия от окружающего перелилось в формы романтического непонимания.
Пожалуй, самым красочным представителем этого откровенно говоря, странного взгляда на мир стал Байрон, а главным литературным персонажем, который абсолютно полностью и законченно воплотил эту этико-эмоциональную составляющую, — важный персонаж его полной, производившейся в течении чуть ли не десятилетия лирической поэмы тех времен — произведения, которому Байрон обязан по праву появившемуся всенародному признанию и любви не одного поколения читателей.
Надо отметить, что у автора были все доводы в письме к своему другу Джону Хобхаузу, удалось характеризовать «Паломничество Чайльд Гарольда» как «самое масштабное, самое наполненное мыслями и наиболее крупное по своему охвату из всех произведений, написанных когда либо мной».
Но всё-таки создавая это произведение автор даже не смел предположить, что именно оно сможет охватить такое количество читателей, стать признанным и уважаемым на несколько десятилетий вперед. Такое признание, это пожалуй самая лучшая хвала и честь для любого автора.
Для автора в данном произведении стал новаторским не только взгляд на действительность, которая царила вокруг в те годы, но и кардинально новым стало отношение к романтическому настрою главного героя и повествователя.
Стоит отметить интересный факт, что развиваясь постепенно к финалу пьесы, слияние автора и повествователя достигает своего финального момента, который собственно говоря и становиться ключевым моментом всей пьесы.
То, что автор и повествователь как бы сливаются в одно целое легко можно определить и принять за необыкновенно чуткое отношение к конфликтам окружающего главного героя мировоззрение на окружающий мир, которое кстати по задумке автор и становиться главным персонажем этого известного и знаменитого произведения.
А вообще людям очень хорошо известны самые разные моменты жизни Байрона, и понимая это автор старается не скрывать что-то, а показывать всё как есть на самом деле, без каких либо масок.
Очень интересным моментом в пьесе становиться отражение лирического образа главного героя, хотя стоит отметить, что некоторым читателям и критикам этот образ вовсе не кажется лирическим.
Читать краткое содержание Паломничество Чайльд-Гарольда. Краткий пересказ. Для читательского дневника возьмите 5-6 предложений
Байрон. Краткие содержания произведений
- Гяур
- Дон Жуан
- Каин
- Корсар
- Паломничество Чайльд-Гарольда
- Шильонский узник
Картинка или рисунок Паломничество Чайльд-Гарольда
Другие пересказы и отзывы для читательского дневника
Трагическое творение основано на знаменитой основе – летописи английского короля Лира, который на склоне лет принял решение предоставить свою власть детям.
Роман Пелевина «Чапаев и Пустота» представляет собой своеобразный сборник «обрамленных новелл», где базовым связующим повествованием выступает история 26-летнего питерского поэта Петра Пустоты.
Весь день ребятишки сооружали во дворе снежную горку. Полив её обильно водой, побежали пообедать. Котька Чижов им не помогал, только наблюдал из окна за происходящим. Но кататься ему хотелось, поэтому, когда все ушли, выскочил на улицу
В горной усадьбе поселился волшебник вместе с женой. Он собрался остепениться, но душа просила волшебства и хозяин усадьбы не может себе отказать в «шалостях».
В одном маленьком княжестве меняется власть и всех фей изгоняют. Только одной удается остаться. Как-то раз она встречает крестьянку с сыном, который очень уродливый.
Паломничество Чайльд-Гарольда
Очень кратко : Пресытившийся жизнью молодой англичанин отправляется в странствие, надеясь найти смысл жизни и обрести покой в единении с природой, но так и не находит успокоения.
Названия глав в пересказе условные. С третьей главы личность поэта-рассказчика сливается с личностью главного героя.
В предисловии автор предупреждает, что Гарольд не пример для подражания. На нём он пытался показать, к чему ведёт «ранняя развращённость сердца и пренебрежение моралью»: для такого человека и красота природы, и радость путешествий — потеряны, и остаётся лишь честолюбие.
Песнь первая. Португалия и Испания
Первая половина XIX века. Молодой англичанин Гарольд, распутник и игрок, проводит свою жизнь в попойках и случайных любовных связях.
В девятнадцать лет ему всё надоедает.
Но в сердце Чайльд глухую боль унёс,
И наслаждений жажда в нём остыла,
И часто блеск его внезапных слёз
Лишь гордость возмущенная гасила.
Меж тем тоски язвительная сила
Звала покинуть край, где вырос он…
Желая постичь цель своей жизни, Гарольд отправляется в странствие, не попрощавшись с матерью и сестрой.
Его странствие начинается в Португалии, пострадавшей из-за нашествия армии Наполеона. Английский флот защищает Португалию от наполеоновских войск, поэтому португальцы вынуждены покориться Англии, из-за чего Гарольд презирает их и считает рабами.
Гарольд покидает грязный Лиссабон и путешествует по Португалии, посетив замок, где побеждённые французы подписали договор об эвакуации французской армии из Португалии и получили право вывезти свои войска на английских кораблях. Гарольд считает это позором.
Странник перебирается в оккупированную Наполеоном Испанию, гордые жители которой не желают становиться рабами. В них проснулся дух Реконкисты — войны между арабами, испанцами и португальцами, длившейся более семи столетий, в которой победили христиане. В память об этой войне остались только песни.
Гарольд в Севилье. Скоро город оккупируют французы, но пока Севилья веселится, в отличие от крестьян, горюющих над вытоптанными виноградниками.
Проезжая через горы Сьерра-Морена, Гарольд видит, что испанцы готовы сопротивляться наполеоновским войскам. Он вспоминает храбрую красавицу-испанку Сарагосу, которая сражалась наравне с мужчинами. Но не все испанки так храбры. Гарольд считает, что они созданы «для чар любви», и описывает их красоту и страстность.
Гарольд в Кадисе, где царит вечный праздник, а по воскресеньям проходит коррида. Он описывает это кровавое зрелище. К испанкам пресыщенный Гарольд равнодушен. Он посвящает стихи только прекрасной Инесе, где просит не ждать от него любви.
Гарольд восхищается Кадисом, сопротивлявшимся французам больше двух лет. Порабощённые народы ждут, когда Испания сбросит гнёт Наполеона, и собираются последовать её примеру.
Окончание главы поэт посвящает своему другу, который не погиб в битве, а умер от болезни.
Песнь вторая. Греция и Албания
Поэт описывает Грецию — она находится под властью мусульман, которым безразлична её древняя история. Глядя на древний череп, поэт видит всю тщету человеческой жизни и грустит о своём умершем в Англии друге.
Поэту стыдно за соотечественников, похитивших произведения искусства, которые «пощадили время, турок, гот». Греки просили у Англии защиты, но та не заступилась за Грецию, а разграбила её.
Покинув Испанию, Гарольд плывёт вдоль побережья Средиземного моря на английском военном фрегате, размышляя днём и веселясь по ночам. Теперь он ближе к природе, чем к обществу, где дружба и любовь фальшивы. Он вспоминает, как устоял перед кокеткой Флоренс, сумев не слиться с роем её поклонников.
Гарольд в Албании, которая находится под игом турок.
Там лютый барс в расселинах таится,
Орёл парит, свободен и могуч.
Там люди вольны, словно зверь и птица,
И буря, Новый год встречая, веселится.
Он проходит мимо столицы Албании и углубляется в горы, где окунается в природу, забывая об оставшихся внизу людях. Спустившись в долины, он отправляется в Тепелену, где живут греки, албанцы, македонцы, турки.
Гарольду быстро надоедает мусульманская роскошь Тепелены, и он поселяется среди гордых, храбрых и суровых албанцев. Они предупреждают Гарольда о бандитской шайке, занявшей горный проход, и выделяют надёжных проводников. Гарольд безопасно добирается до Утракийского залива.
Поэт вновь сожалеет о Греции, позабывшей своих героев и надеющейся только на иноземную помощь. Греки отмечают мусульманские праздники и не вспоминают о своей богатой культуре.
Поэт оканчивает главу воспоминаниями о любимой женщине, которая умерла вскоре после его возвращения в Англию.
Песнь третья. Бельгия, Германия, Швейцария
После шестилетнего перерыва поэт решает продолжить поэму и подобно Гарольду отправляется в странствие. Поэт не ждёт чудес от жизни, не испытывает ни любви, ни ненависти, и напоследок хочет запечатлеть в стихах любимые образы.
Из Албании Гарольд возвращается в Англию и убеждается, что высшее общество чуждо ему. Чёрная тоска заставляет его отправиться в новое странствие, и вот он в Бельгии, у Ватерлоо.
Поэт описывает битву, в которой участвовали войска со всей Европы. Тогда погиб родственник поэта, отца которого он нечаянно оскорбил. В качестве извинения поэт описывает его храбрость.
Поэт рассуждает о Наполеоне, который, даже потеряв власть, пугал мир «эхом прежней славы». После великого тирана остались его последователи, которые долго смущали умы людей.
В долине Рейна Гарольд любуется руинами неприступных замков, хозяева которых некогда враждовали и занимались разбоем. Немало таких войн вспыхивало из-за женщины. Приход весны заставляет Гарольда мечтать о любви. Он вспоминает о единственной любимой женщине, на которой так и не женился.
Гарольд в немецком городе Кобленце, на могиле наполеоновского генерала Марсо. Поэт воспевает храбрость и душевную чистоту Марсо. Возле Кобленца — развалины замка Эренбрейтштейн, его защитники сопротивлялись французам два года.
Гарольд не находит покоя и бежит от людей в Альпы.
…Бегство от людей —
Не ненависть ещё и не презренье.
Нет, это бегство в глубь души своей,
Чтоб не засохли корни в небреженье
Среди толпы, где в бредовом круженье —
Заразы общей жертвы с юных лет —
Своё мы поздно видим вырожденье…
В отступлении поэт рассказывает, как его, уставшего бороться со сплетнями и общественным мнением, возродил целебный воздух Альп. Предчувствуя близкую смерть, он надеется умереть на лоне природы.
Поэт с восхищением говорит о Жан-Жаке Руссо, родившемся в Альпах. Философия полубезумного Руссо породила революцию во Франции, но французы не смогли удержать свободу.
Гарольд проводит грозовую ночь на берегу озера Леман (Женевского озера) и посещает родину великого философа Вольтера.
В конце главы поэт обращается к дочери Аде и надеется, что она будет любить отца несмотря на скандалы и поплачет на его могиле.
Песнь четвёртая. Италия
Предисловие к четвёртой главе — письмо поэта к другу, английскому литератору Джону Хобхаузу, который сопровождал его и писал пояснения к поэме.
Поэт в дряхлеющей Венеции, которой когда-то поклонялись многие страны. Даже лишившись богатства, Венеция осталась лицом Италии. Поэт сожалеет, что венецианцы утратили свободу, а Англия не защитила их.
Поэт рассуждает о Шекспире, многие герои которого жили в Венеции, затем вспоминает об Англии. Он хочет, чтобы его похоронили на родине, даже если умрёт он в чужой стране. Воспоминания будят в нём болезненные муки.
В Италии поэт посещает могилу и скромный домик Франческо Петрарки и вспоминает о Данте Алигьери, создателе «Божественной комедии».
Во Флоренции поэт любуется статуей Венеры, которая хранится в галерее Уффици. В церкви-усыпальнице Санта-Кроче он поклоняется праху Галилея, Альфиери, Микеланджело и Макиавелли. Поэт считает Флоренцию неблагодарной, поскольку её правители изгнали Данте, Петрарку и Боккаччо, и позже в ней не нашлось места для их могил.
Странник любуется высокими вершинами лесистых Апенин, грустит о былом величии Рима, ослабленном нашествиями варваров, и вспоминает о великих римских диктаторах. Им мог бы уподобиться Наполеон, если бы не был свергнут.
Поэт рассуждает об истине, которой нет в современном ему обществе, где «добро случайно, злу преграды нет», а люди — «рабы успеха, денег и отличий». Их потомки унаследуют «рабский дух» и будут сражаться не за свободу, а за деспотизм абсолютной монархии.
Он мечтает, чтобы Европу освободил человек, подобный Боливару или Вашингтону. После падения Наполеона французы отказались от свободы и вернули монархию, однако поэт верит, что когда-нибудь Европа освободится.
Поэт посещает мавзолей знатной римлянки и гадает, какой была эта женщина, кого любила и как умерла.
Поэт надеется, что попытка облечь свои размышления в стихи даст ему силы продолжать путь. Древние развалины Рима рождают в поэте сильные чувства, он думает, что слава и независимость всегда сменяются развратом и варварством.
Легенда о нимфе Эгерии, возлюбленной одного из древнеримских царей, наводит поэта на размышления о любви, которую он считает ядом, особенно для молодых людей. Любовь отравляет их, они начинают мечтать об идеале, которого нет в природе, и всю жизнь ищут его. Даже влюблённые не остаются счастливы надолго — реальность разрушает их чувства.
Жизнь для поэта — дерево с ядовитыми плодами. Он хочет отстоять хотя бы своё «право мысли и сужденья» и надеется, что стихи переживут его, и это станет местью его недругам за ложь и клевету. Он презирает своих врагов, но прощает их, потому что сломлен борьбой с ложью, предательством, грязными сплетнями и предчувствует раннюю смерть.
У Средиземного моря поэт окончательно расстаётся со своим героем.
Но где мой путешественник…
Иль сгинул он, и стих мой ждёт финала?
Путь завершён, и путника не стало,
И дум его, а если всё ж он был,
И это сердце билось и страдало, —
Так пусть исчезнет, будто и не жил…
Поэт любит море и хотел бы окончить здесь свои дни с любимой. Он рад, что написал эту поэму, и надеется, что читатель нашёл в его творении «зерно морали».
Понравился ли пересказ?
Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:
Что скажете о пересказе?
Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.
Краткое содержание поэмы «Паломничество Чайльд-Гарольда» Дж. Байрона
Поэму «Паломничество Чайльд Гарольда» Байрон написал в 1811 году. Для автора в данном произведении стал новаторским не только взгляд на действительность, которая царила вокруг в те годы, но и кардинально новым стало отношение к романтическому настрою главного героя и повествователя.
Это интересно: Краткое содержание романа «Гулливер в стране лилипутов» Дж. Свифта
На нашем сайте можно прочитать краткое содержание «Паломничество Чайльд-Гарольда» для читательского дневника:
В туманном Альбионе живет юноша по имени Чайльд Гарольд. Всю жизнь он провел в распутстве и неге, предаваясь любым соблазнам. Когда же ему исполняется 19 лет, он почувствовал пресыщение, страна ему кажется тюрьмой, а дом – могилой. Он решает уехать в путешествие. Он покидает дом, не прощаясь с родными, и всю дорогу страдает от одиночества, думая о том, что нет у него ни друзей, ни любви.
Первый город, в который прибывает Гарольд – Лисабон. Первое время его пленяет красота нового города и герою кажется, что здесь он обретен покой, но достаточно скоро, его взгляд меняется и город становится ему противный. Чайльд мучается упреками совести за то, что он предавался порокам и растерял свою юность.
Он едет дальше и посещает Испанию. Идут размышления и скорбь автора о потерянной славе и могуществе этой страны, описание былых сражений. Далее он рассказывает об испанских женщинах, которые оставили гитару и женские дела, и пошли с мужьями на поле брани. Но, несмотря на их жесткость и мужественность, они сохранили женственность и кажутся автору благородней английских салонных сплетниц.
Далее идет описание корриды, показывая темпераментность испанцев. В заключении песни, автор восславляет Испанию и ее жителей, которые будут бороться за свободу до конца.
Вторая песнь начинается с того, что Чайльд приезжает в Грецию. Здесь автор также скорбит о былом величии Эллады, которую бесстыдно ограбили заморские варвары. Далее Гарольд любуется на море и размышляет и морских путешествиях, а также – о дружбе и человеческих взаимоотношениях.
Здесь, глядя на море, он верит, что любил и что любили его, но понимает, что в светской толпе он вновь будет одинок. На память ему приходит любовь к прекрасной Флоренс, но даже она хотела только победы над ним. Глядя на природу, Чайльд убеждает себя, что только она искренняя с ним и не отвергает его. Следующий причал героя – в Албании. Здесь описывается красота природы страны, а также суровую добродетель ее население. Гордость и храбрость албанских сынов, которые не предают друзей и страну.
Однако мыслями лирический герой вновь возвращается к Греции, призывая ее восстать на борьбу за свободу. Она должна вновь восстать из пепла и превратится в то могущественное государство, перед которым трепетали Персия и Троя. Далее герой возвращается в мыслях к родному дому и возлюбленной, образ которой не смогло стереть время.
В третьей песни, после недолгого пребывания дома, Гарольд уезжает в Бельгию и Германию. В начале поездки герой чувствует себя пленником среди светского общества. Он одинок и все больше отдаляется от людей.
Цели, к которым он стремился – высокие идеалы и жизненный смысл – не достигнуты, но теперь Чайльд теряет их. В то же время он смотрит на крах империи Наполеона и победу антифеодальных монархий.
Четвертая песнь по сути – гимн итальянскому освободительному движению. В ней Чайльд Гарольд исчезает, а на первый план выходит автор, который прямо обращается к читателю.
Главная мысль:
Идея поэмы – выражение тоски и разочарования, которые охватили общество после Великой Французской революции и наполеоновских войн, и мечта о возрождении некогда могущественных и красивых империй (Греция, Италия, Испания). Также в поэме автор критикует светскую жизнь своего времени, ее пошлость и неискренность.
Вы можете использовать Байрон «Паломничество Чайльд Гарольда» краткое содержание для подготовки к уроку литературы.
Читайте также: Балет «Корсар», впервые представленный в 1856 году, это колоритная восточная сказка о нежной любви красавицы и разбойника, о предательстве и коварстве друга, о преодолении опасностей и препятствий во имя любви. На нашем сайте можно прочитать краткое содержание «Корсар» — балета и поэмы Дж. Байрона, сочиненной в 1814 году, на основе которой и был создан балет. Либретто написали Жюль-Анри Вернуа де Сен-Жорж и Жозеф Мазилье.
Байрон Д.Г. – Паломничество Чайльд Гарольда – краткое содержание по главам
Когда под пером рождалась крылатая строка, исчерпывающе определявшая облик и характер его любимого героя: «Москвич в Гарольдовом плаще», ее создатель, думается, отнюдь не стремился поразить соотечественников бьющей в глаза оригинальностью. Цель его, уместно предположить, была не столь амбициозна, хотя и не менее ответственна: вместить в одно слово превалирующее умонастроение времени, дать емкое воплощение мировоззренческой позиции и одновременно — житейской, поведенческой «позе» довольно широкого круга дворянской молодежи (не только российской, но и европейской), чье сознание собственной отчужденности от окружающего отлилось в формы романтического протеста. Самым ярким выразителем этого критического мироощущения явился Байрон, а литературным героем, наиболее полно и законченно воплотившим этот комплекс, — титульный персонаж его обширной, создававшейся на протяжении чуть ли не десятилетия лирической поэмы «Паломничество Чайльд Гарольда» — произведения, которому Байрон обязан был сенсационной международной известностью.
Вместив в себя немало разнообразных событий бурной авторской биографии, эта написанная «спенсеровой строфой» (название данной формы восходит к имени английского поэта елизаветинской эпохи Эдмунда Спенсера, автора нашумевшей в свое время «Королевы фей») поэма путевых впечатлений, родившаяся из опыта поездок молодого Байрона по странам Южной и Европы в и последующей жизни поэта в Швейцарии и Италии (третья и четвертая песни), в полной мере выразила лирическую мощь и беспрецедентную широту поэтического гения Байрона. У ее создателя были все основания в письме к своему другу Джону Хобхаузу, адресату ее посвящения, характеризовать «Паломничество Чайльд Гарольда» как «самое большое, самое богатое мыслями и наиболее широкое по охвату из моих произведений». На десятилетия вперед став эталоном романтической поэтики в общеевропейском масштабе, она вошла в историю литературы как волнующее, проникновенное свидетельство «о времени и о себе», пережившее ее автора.
Новаторским на фоне современной Байрону английской (и не только английской) поэзии явился не только запечатленный в «Паломничестве Чайльд Гарольда» взгляд на действительность; принципиально новым было и типично романтическое соотношение главного героя и повествователя, во многих чертах схожих, но, как подчеркивал Байрон в предисловии к первым двум песням (1812) и в дополнении к предисловию (1813), отнюдь не идентичных один другому.
Предвосхищая многих творцов романтической и постромантической ориентации, в частности и в России (скажем, автора «Героя нашего времени» , не говоря уже о Пушкине и его романе «Евгений Онегин»), Байрон констатировал в герое своего произведения болезнь века: « ранняя развращенность сердца и пренебрежение моралью ведут к пресыщенности прошлыми наслаждениями и разочарованию в новых, и красоты природы, и радость путешествий, и вообще все побуждения, за исключением только честолюбия — самого могущественного из всех, потеряны для души, так созданной, или, вернее, ложно направленной». И тем не менее именно этот, во многом несовершенный персонаж оказывается вместилищем сокровенных чаяний и дум необыкновенно проницательного к порокам современников и судящего современность и прошлое с максималистских гуманистических позиций поэта, перед именем которого трепетали ханжи, лицемеры, ревнители официальной нравственности и обыватели не только чопорного Альбиона, но и всей стонавшей под бременем «Священного Союза» монархов и реакционеров Европы. В заключительной песне поэмы это слияние повествователя и его героя достигает апогея, воплощаясь в новое для больших поэтических форм XIX столетия художественное целое. Это целое можно определить как необыкновенно чуткое к конфликтам окружающего мыслящее сознание, которое по справедливости и является главным героем «Паломничества Чайльд Гарольда».
Это сознание не назовешь иначе как тончайший сейсмограф действительности; и то, что в глазах непредубежденного читателя предстает как безусловные художественные достоинства взволнованной лирической исповеди, закономерно становится почти непреодолимым препятствием, когда пытаешься «перевести» порхающие байроновские строфы в регистр беспристрастной хроники. Поэма по сути бессюжетна; весь ее повествовательный «зачин» сводится к нескольким, ненароком оброненным, строкам об английском юноше из знатного рода, уже к девятнадцати годам пресытившемся излюбленным набором светских удовольствий, разочаровавшемся в интеллектуальных способностях соотечественников и чарах соотечественниц и — пускающемся путешествовать. В первой песни Чайльд посещает Португалию, Испанию; во второй — Грецию, Албанию, столицу Оттоманской империи Стамбул; в третьей, после возвращения и непродолжительного пребывания на родине, — Бельгию, Германию и надолго задерживается в Швейцарии; наконец, четвертая посвящена путешествию байроновского лирического героя по хранящим следы величественного прошлого городам Италии. И только пристально вглядевшись в то, что выделяет в окружающем, что выхватывает из калейдоскопического разнообразия пейзажей, архитектурных и этнографических красот, бытовых примет, житейских ситуаций цепкий, пронзительный, в полном смысле слова мыслящий взор повествователя, можем мы вынести для себя представление о том, каков в гражданском, философском и чисто человеческом плане-
И тогда неожиданно убеждаешься, что пространное, в пять тысяч стихов лирическое повествование «Паломничества Чайльд Гарольда» — в определенном смысле не что иное, как аналог хорошо знакомого нашим современникам текущего обозрения международных событий. Даже сильнее и короче: горячих точек, если не опасаться приевшегося газетного штампа. Но обозрение, как нельзя более чуждое какой бы то ни было сословной, национальной, партийной, конфессиональной предвзятости. Европа, как и ныне, на рубеже третьего тысячелетия, объята пламенем больших и малых военных конфликтов; ее поля усеяны грудами оружия и телами павших. И если Чайльд выступает чуть дистанцированным созерцателем развертывающихся на его глазах драм и трагедий, то стоящий за его плечами Байрон, напротив, никогда не упускает возможности высказать свое отношение к происходящему, вглядеться в его истоки, осмыслить его уроки на будущее.
Так в Португалии, строгие красоты чьих ландшафтов чаруют пришельца (песнь ). В мясорубке наполеоновских войн эта страна стала разменной монетой в конфликте крупных европейских держав; И у Байрона нет иллюзий по части истинных намерений их правящих кругов, включая те, что определяют внешнюю политику его собственней островной отчизны. Так и в Испании, ослепляющей великолепием красок и фейерверками национального темперамента. Немало прекрасных строк посвящает он легендарной красоте испанок, способных тронуть сердце даже пресыщенного всем на свете Чайльда («Но нет в испанках крови амазонок, / Для чар любви там дева создана»). Но важно, что видит и живописует носительниц этих чар повествователь в ситуации массового общественного подъема, в атмосфере общенародного сопротивления наполеоновской агрессии: «Любимый ранен — слез она не льет, / Пал капитан — она ведет дружину, / Свои бегут — она кричит: вперед! / И натиск новый смел врагов лавину. / Кто облегчит сраженному кончину? / Кто отомстит, коль лучший воин пал? / Кто мужеством одушевит мужчину? / Все, все она! Когда надменный галл / Пред женщинами столь позорно отступал?»
Так и в стонущей под пятой османской деспотии Греции, чей героический дух поэт старается возродить, напоминая о героях Фермопил и Саламина. Так и в Албании, упорно отстаивающей свою национальную самобытность, пусть даже ценой каждодневного кровопролитного мщения оккупантам, ценой поголовного превращения всего мужского населения в бесстрашных, беспощадных гяуров, грозящих сонному покою .
Иные интонации появляются на устах , замедлившего шаг на грандиозном пепелище Европы — Ватерлоо: «Он бил, твой час, — и где ж Величье, Сила? / Все — Власть и Сила — обратилось в дым. / В последний раз, еще непобедим, / Взлетел орел — и пал с небес, пронзенный…»
В очередной раз подводя итог парадоксальному жребию Наполеона, поэт убеждается: военное противостояние, принося неисчислимые жертвы народам, не приносит освобождения («То смерть не тирании — лишь тирана»). Трезвы, при всей очевидной «еретичности» для своего времени, и его размышления над озером Леман — прибежищем Руссо, как и Вольтер, неизменно восхищавшего Байрона (песнь ).
Французские философы, апостолы Свободы, Равенства и Братства, разбудили народ к невиданному бунту. Но всегда ли праведны пути возмездия, и не несет ли в себе революция роковое семя собственного грядущего поражения? «И страшен след их воли роковой. / Они сорвали с Правды покрывало, / Разрушив ложных представлений строй, / И взорам сокровенное предстало. / Они, смешав Добра и Зла начала, / Все прошлое низвергли. Для чего? / Чтоб новый трон потомство основало. / Чтоб выстроило тюрьмы для него, / И мир опять узрел насилья торжество».
«Так не должно, не может долго длиться!» — восклицает поэт, не утративший веры в исконную идею исторической справедливости.
Дух — единственное, что не вызывает у Байрона сомнения; в тщете и превратностях судеб держав и цивилизаций, он — единственный факел, свету которого можно до конца доверять: «Так будем смело мыслить! Отстоим / Последний форт средь общего паденья. / Пускай хоть ты останешься моим, / Святое право мысли и сужденья, / Ты, божий дар!»
Единственный залог подлинной свободы, он наполняет смыслом бытие; залогом же человеческого бессмертия, по мысли Байрона, становится вдохновенное, одухотворенное творчество. Потому вряд ли случайно апофеозом гарольдовского странствия по миру становится Италия (песнь ) — колыбель общечеловеческой культуры, страна, где красноречиво заявляют о своем величии даже камни гробниц Данте, Петрарки, Тассо, руины римского Форума, Колизея. Униженный удел итальянцев в пору «Священного Союза» становится для повествователя источником незатихающей душевной боли и одновременно — стимулом к действию.
Хорошо известные эпизоды «итальянского периода» биографии Байрона — своего рода закадровый комментарий к заключительной песне поэмы. Сама же поэма, включая и неповторимый облик ее лирического героя, — символ веры автора, завещавшего современникам и потомкам незыблемые принципы своей жизненной философии: «Я изучил наречия другие, / К чужим входил не чужестранцем я. / Кто независим, тот в своей стихии, / В какие ни попал бы он края, — / И меж людей, и там, где нет жилья. / Но я рожден на острове Свободы / И Разума — там родина моя…»
Краткое содержание и аудиокнига произведения “Байрон Д.Г.- Паломничество Чайльд Гарольда” взяты из открытых источников, если мы не указали Вас как автора пересказа, или Вы заметили нарушение авторских прав – просьба связаться с администрацией.
Хороший пересказ? Расскажи друзьям в соц.сети, пусть тоже подготовятся к уроку!
Комментарии к краткому содержанию произведения “Байрон Джордж Гордон – Паломничество Чайльд Гарольда”:
Другие произведения автора в кратком содержании:
Краткое содержание “Паломничество Чайльд-Гарольда” Байрона
Когда под пером А. С. Пушкина рождалась крылатая строка, исчерпывающе определявшая облик и характер его любимого героя: «Москвич в Гарольдовом плаще», её создатель, думается, отнюдь не стремился поразить соотечественников бьющей в глаза оригинальностью. Цель его, уместно предположить, была не столь амбициозна, хотя и не менее ответственна: вместить в одно слово превалирующее умонастроение времени, дать емкое воплощение мировоззренческой позиции и одновременно — житейской, поведенческой «позе» довольно широкого круга дворянской молодежи (не только российской, но и европейской), чье сознание собственной отчужденности от окружающего отлилось в формы романтического протеста. Самым ярким выразителем этого критического мироощущения явился Байрон, а литературным героем, наиболее полно и законченно воплотившим этот этико-эмоциональный комплекс, — титульный персонаж его обширной, создававшейся на протяжении чуть ли не десятилетия лирической поэмы «Паломничество Чайльд Гарольда» — произведения, которому Байрон обязан был сенсационной международной известностью.
Вместив в себя немало разнообразных событий бурной авторской биографии, эта написанная «спенсеровой строфой» (название данной формы восходит к имени английского поэта елизаветинской эпохи Эдмунда Спенсера, автора нашумевшей в свое время «Королевы фей») поэма путевых впечатлений, родившаяся из опыта поездок молодого Байрона по странам Южной и Юго-Восточной Европы в 1809—1811 гг. и последующей жизни поэта в Швейцарии и Италии (третья и четвертая песни), в полной мере выразила лирическую мощь и беспрецедентную идейно-тематическую широту поэтического гения Байрона. У её создателя были все основания в письме к своему другу Джону Хобхаузу, адресату её посвящения, характеризовать «Паломничество Чайльд Гарольда» как «самое большое, самое богатое мыслями и наиболее широкое по охвату из моих произведений». На десятилетия вперед став эталоном романтической поэтики в общеевропейском масштабе, она вошла в историю литературы как волнующее, проникновенное свидетельство «о времени и о себе», пережившее её автора.
Новаторским на фоне современной Байрону английской (и не только английской) поэзии явился не только запечатленный в «Паломничестве Чайльд Гарольда» взгляд на действительность; принципиально новым было и типично романтическое соотношение главного героя и повествователя, во многих чертах схожих, но, как подчеркивал Байрон в предисловии к первым двум песням (1812) и в дополнении к предисловию (1813), отнюдь не идентичных один другому.
Предвосхищая многих творцов романтической и постромантической ориентации, в частности и в России (скажем, автора «Героя нашего времени» М. Ю. Лермонтова, не говоря уже о Пушкине и его романе «Евгений Онегин»), Байрон констатировал в герое своего произведения болезнь века: « ранняя развращенность сердца и пренебрежение моралью ведут к пресыщенности прошлыми наслаждениями и разочарованию в новых, и красоты природы, и радость путешествий, и вообще все побуждения, за исключением только честолюбия — самого могущественного из всех, потеряны для души, так созданной, или, вернее, ложно направленной». И тем не менее именно этот, во многом несовершенный персонаж оказывается вместилищем сокровенных чаяний и дум необыкновенно проницательного к порокам современников и судящего современность и прошлое с максималистских гуманистических позиций поэта, перед именем которого трепетали ханжи, лицемеры, ревнители официальной нравственности и обыватели не только чопорного Альбиона, но и всей стонавшей под бременем «Священного Союза» монархов и реакционеров Европы. В заключительной песне поэмы это слияние повествователя и его героя достигает апогея, воплощаясь в новое для больших поэтических форм XIX столетия художественное целое. Это целое можно определить как необыкновенно чуткое к конфликтам окружающего мыслящее сознание, которое по справедливости и является главным героем «Паломничества Чайльд Гарольда».
Это сознание не назовешь иначе как тончайший сейсмограф действительности; и то, что в глазах непредубежденного читателя предстает как безусловные художественные достоинства взволнованной лирической исповеди, закономерно становится почти непреодолимым препятствием, когда пытаешься «перевести» порхающие байроновские строфы в регистр беспристрастной хроники. Поэма по сути бессюжетна; весь её повествовательный «зачин» сводится к нескольким, ненароком оброненным, строкам об английском юноше из знатного рода, уже к девятнадцати годам пресытившемся излюбленным набором светских удовольствий, разочаровавшемся в интеллектуальных способностях соотечественников и чарах соотечественниц и — пускающемся путешествовать. В первой песни Чайльд посещает Португалию, Испанию; во второй — Грецию, Албанию, столицу Оттоманской империи Стамбул; в третьей, после возвращения и непродолжительного пребывания на родине, — Бельгию, Германию и надолго задерживается в Швейцарии; наконец, четвертая посвящена путешествию байроновского лирического героя по хранящим следы величественного прошлого городам Италии. И только пристально вглядевшись в то, что выделяет в окружающем, что выхватывает из калейдоскопического разнообразия пейзажей, архитектурных и этнографических красот, бытовых примет, житейских ситуаций цепкий, пронзительный, в полном смысле слова мыслящий взор повествователя, можем мы вынести для себя представление о том, каков в гражданском, философском и чисто человеческом плане этот герой — это байроновское поэтическое «я», которое язык не поворачивается назвать «вторым».
И тогда неожиданно убеждаешься, что пространное, в пять тысяч стихов лирическое повествование «Паломничества Чайльд Гарольда» — в определенном смысле не что иное, как аналог хорошо знакомого нашим современникам текущего обозрения международных событий. Даже сильнее и короче: горячих точек, если не опасаться приевшегося газетного штампа. Но обозрение, как нельзя более чуждое какой бы то ни было сословной, национальной, партийной, конфессиональной предвзятости. Европа, как и ныне, на рубеже третьего тысячелетия, объята пламенем больших и малых военных конфликтов; её поля усеяны грудами оружия и телами павших. И если Чайльд выступает чуть дистанцированным созерцателем развертывающихся на его глазах драм и трагедий, то стоящий за его плечами Байрон, напротив, никогда не упускает возможности высказать свое отношение к происходящему, вглядеться в его истоки, осмыслить его уроки на будущее.
Так в Португалии, строгие красоты чьих ландшафтов чаруют пришельца (песнь 1-я). В мясорубке наполеоновских войн эта страна стала разменной монетой в конфликте крупных европейских держав; И у Байрона нет иллюзий по части истинных намерений их правящих кругов, включая те, что определяют внешнюю политику его собственней островной отчизны. Так и в Испании, ослепляющей великолепием красок и фейерверками национального темперамента. Немало прекрасных строк посвящает он легендарной красоте испанок, способных тронуть сердце даже пресыщенного всем на свете Чайльда («Но нет в испанках крови амазонок, / Для чар любви там дева создана»). Но важно, что видит и живописует носительниц этих чар повествователь в ситуации массового общественного подъема, в атмосфере общенародного сопротивления наполеоновской агрессии: «Любимый ранен — слез она не льет, / Пал капитан — она ведет дружину, / Свои бегут — она кричит: вперед! / И натиск новый смел врагов лавину. / Кто облегчит сраженному кончину? / Кто отомстит, коль лучший воин пал? / Кто мужеством одушевит мужчину? / Все, все она! Когда надменный галл / Пред женщинами столь позорно отступал?»
Так и в стонущей под пятой османской деспотии Греции, чей героический дух поэт старается возродить, напоминая о героях Фермопил и Саламина. Так и в Албании, упорно отстаивающей свою национальную самобытность, пусть даже ценой каждодневного кровопролитного мщения оккупантам, ценой поголовного превращения всего мужского населения в бесстрашных, беспощадных гяуров, грозящих сонному покою турок-поработителей.
Иные интонации появляются на устах Байрона-Гарольда, замедлившего шаг на грандиозном пепелище Европы — Ватерлоо: «Он бил, твой час, — и где ж Величье, Сила? / Все — Власть и Сила — обратилось в дым. / В последний раз, ещё непобедим, / Взлетел орел — и пал с небес, пронзенный…»
В очередной раз подводя итог парадоксальному жребию Наполеона, поэт убеждается: военное противостояние, принося неисчислимые жертвы народам, не приносит освобождения («То смерть не тирании — лишь тирана»). Трезвы, при всей очевидной «еретичности» для своего времени, и его размышления над озером Леман — прибежищем Жан-Жака Руссо, как и Вольтер, неизменно восхищавшего Байрона (песнь 3-я).
Французские философы, апостолы Свободы, Равенства и Братства, разбудили народ к невиданному бунту. Но всегда ли праведны пути возмездия, и не несет ли в себе революция роковое семя собственного грядущего поражения? «И страшен след их воли роковой. / Они сорвали с Правды покрывало, / Разрушив ложных представлений строй, / И взорам сокровенное предстало. / Они, смешав Добра и Зла начала, / Все прошлое низвергли. Для чего? / Чтоб новый трон потомство основало. / Чтоб выстроило тюрьмы для него, / И мир опять узрел насилья торжество».
«Так не должно, не может долго длиться!» — восклицает поэт, не утративший веры в исконную идею исторической справедливости.
Дух — единственное, что не вызывает у Байрона сомнения; в тщете и превратностях судеб держав и цивилизаций, он — единственный факел, свету которого можно до конца доверять: «Так будем смело мыслить! Отстоим / Последний форт средь общего паденья. / Пускай хоть ты останешься моим, / Святое право мысли и сужденья, / Ты, божий дар!»
Единственный залог подлинной свободы, он наполняет смыслом бытие; залогом же человеческого бессмертия, по мысли Байрона, становится вдохновенное, одухотворенное творчество. Потому вряд ли случайно апофеозом гарольдовского странствия по миру становится Италия (песнь 4-я) — колыбель общечеловеческой культуры, страна, где красноречиво заявляют о своем величии даже камни гробниц Данте, Петрарки, Тассо, руины римского Форума, Колизея.
Краткое содержание Паломничество Чайльд Гарольда (Джордж Ноэл Гордон Байрон)
Когда под пером А. С. Пушкина рождалась крылатая строка, исчерпывающе определявшая облик и характер его любимого героя: «Москвич в Гарольдовом плаще», — ее создатель, думается, отнюдь не стремился поразить соотечественников оригинальностью.
Цель его, уместно предположить, была не столь амбициозна, хотя и не менее ответственна: вместить в одно слово превалирующее умонастроение времени, дать емкое воплощение мировоззренческой позиции и одновременно житейской, поведенческой «позе» довольно широкого круга дворянской молодежи (не только
Самым ярким выразителем этого критического мироощущения явился Байрон, а литературным героем, наиболее полно и законченно воплотившим этот этико-эмоциональный комплекс, — главный персонаж его обширной, создававшейся на протяжении чуть ли не десятилетия лирической поэмы «Паломничество Чайльд Гарольда» — произведения, которому Байрон был обязан столь сенсационной международной известностью.
Вместив в себя немало разнообразных событий бурной авторской биографии, эта написанная
У ее создателя были все основания в письме к своему другу Джону Хобхаузу, адресату ее посвящения, характеризовать «Паломничество Чайльд Гарольда» как «самое большое, самое богатое мыслями и наиболее широкое по охвату из моих произведений». На десятилетия вперед став эталоном романтической поэтики в общеевропейском масштабе, она вошла в историю литературы как волнующее, проникновенное свидетельство «о времени и о себе», пережившее ее автора.
Новаторским на фоне современной Байрону английской (и не только английской) поэзии явился не только запечатленный в «Паломничестве Чайльд Гарольда» взгляд на действительность; принципиально новым было и типично романтическое соотношение главного героя и повествователя, во многих чертах схожих, но, как подчеркивал Байрон в предисловии к первым двум песням (1812) и в дополнении к предисловию (1813), отнюдь не идентичных один другому.
Предвосхищая многих творцов романтической и постромантической ориентации, в частности и в России (скажем, автора «Героя нашего времени» М. Ю. Лермонтова, не говоря уже о Пушкине и его романе «Евгений Онегин»), Байрон констатировал в герое своего произведения болезнь века: «…ранняя развращенность сердца и пренебрежение моралью ведут к пресыщенности прошлыми наслаждениями и разочарованию в новых, и красоты природы, и радость путешествий, и вообще все побуждения, за исключением только честолюбия — самого могущественного из всех, потеряны для души, так созданной, или, вернее, ложно направленной».
И тем не менее именно этот во многом несовершенный персонаж оказывается вместилищем сокровенных чаяний и дум необыкновенно проницательного к порокам современников и судящего современность и прошлое с максималистских гуманистических позиций поэта, перед именем которого трепетали ханжи, лицемеры, ревнители официальной нравственности и обыватели не только чопорного Альбиона, но и всей стонавшей под бременем Священного союза монархов и реакционеров Европы. В заключительной песни поэмы это слияние повествователя и его героя достигает апогея, воплощаясь в новое для больших поэтических форм XIX столетия художественное целое. Это целое можно определить как необыкновенно чуткое к конфликтам окружающего, мыслящее сознание, которое по справедливости и является главным героем «Паломничества Чайльд Гарольда».
Это сознание не назовешь иначе, как тончайшим сейсмографом действительности; и то, что в глазах непредубежденного читателя предстает как безусловные художественные достоинства взволнованной лирической исповеди, закономерно становится почти непреодолимым препятствием, когда пытаешься «перевести» порхающие байроновские строфы в регистр беспристрастной хроники. Поэма, по сути, бессюжетна; весь ее повествовательный «зачин» сводится к нескольким ненароком оброненным строкам об английском юноше из знатного рода, уже к девятнадцати годам пресытившемся излюбленным набором светских удовольствий, разочаровавшемся в интеллектуальных способностях соотечественников и чарах соотечественниц и — пускающемся путешествовать.
В первой песни Чайльд посещает Португалию, Испанию; во второй — Грецию, Албанию, столицу Оттоманской империи Стамбул; в третьей, после возвращения и непродолжительного пребывания на родине, — Бельгию, Германию и надолго задерживается в Швейцарии; наконец четвертая песнь посвящена путешествию байроновского лирического героя по хранящим следы величественного прошлого городам Италии. И только пристально вглядевшись в то, что выделяет в окружающем, что выхватывает из калейдоскопического разнообразия пейзажей, архитектурных и этнографических красот, бытовых примет, житейских ситуаций цепкий, пронзительный, в полном смысле слова мыслящий взор повествователя, можем мы вынести для себя представление о том, каков в гражданском, философском и чисто человеческом плане этот герой — это байроновское поэтическое «я», которое язык не поворачивается назвать «вторым».
И тогда неожиданно убеждаешься, что пространное, в пять тысяч стихов, лирическое повествование «Паломничества Чайльд Гарольда» в определенном смысле не что иное, как аналог хорошо знакомого нашим современникам текущего обозрения международных событий. Даже сильнее и короче: горячих точек, если не опасаться приевшегося газетного штампа. Но обозрение, как нельзя более чуждое какой бы то ни было сословной, национальной, партийной, конфессиональной предвзятости.
Европа, как и ныне, на рубеже третьего тысячелетия, объята пламенем больших и малых военных конфликтов; ее поля усеяны грудами оружия и телами павших. И если Чайльд выступает чуть отвлеченным созерцателем развертывающихся на его глазах драм и трагедий, то стоящий за его плечами Байрон, напротив, никогда не упускает возможности высказать свое отношение к происходящему, вглядеться в его истоки, осмыслить его уроки на будущее.
Так, Португалия, строгие красоты чьих ландшафтов чаруют пришельца (песнь первая), в мясорубке наполеоновских войн стала разменной монетой в конфликте крупных европейских держав; и у Байрона нет иллюзий насчет истинных намерений их правящих кругов, включая те, что определяют внешнюю политику его собственной островной отчизны. То же самое и по отношению к Испании, ослепляющей великолепием красок и фейерверками национального темперамента. Немало прекрасных строк посвящает он легендарной красоте испанок, способных тронуть сердце даже пресыщенного всем на свете Чайльда («Но нет в испанках крови амазонок, Для чар любви там дева создана»).
Но важно, что видит и живописует носительниц этих чар повествователь в ситуации массового общественного подъема, в атмосфере общенародного сопротивления наполеоновской агрессии: «Любимый ранен — слез она не льет, Пал капитан — она ведет дружину, Свои бегут — она кричит: вперед! И натиск новый смел врагов лавину. Кто облегчит сраженному кончину? Кто отомстит, коль лучший воин пал? Кто мужеством одушевит мужчину? Все, все она! Когда надменный галл Пред женщинами столь позорно отступал?»
Так и в стонущей под пятой османской деспотии Греции, чей героический дух поэт старается возродить, напоминая о героях Фермопил и Саламина. Так и в Албании, упорно отстаивающей свою национальную самобытность, пусть даже ценой каждодневного кровопролитного мщения оккупантам, ценой поголовного превращения всего мужского населения в бесстрашных, беспощадных гяуров, грозящих сонному покою турок-поработителей.
Иные интонации появляются на устах Байрона — Гарольда, замедлившего шаг на грандиозном пепелище Европы — Ватерлоо: «Он бил, твой час, — и где ж Величье, Сила? Все — Власть и Сила — обратилось в дым. В последний раз, еще непобедим, Взлетел орел — и пал с небес, пронзенны…»
В очередной размышляя о парадоксальном жребии Наполеона, поэт убеждается: военное противостояние, принося неисчислимые жертвы народам, не приносит освобождения («То смерть не тирании — лишь тирана»). Трезвы при всей очевидной «еретичности» для своего времени и его размышления над озером Леман — прибежищем Жан Жака Руссо, неизменно восхищавшего Байрона (песнь третья).
Французские философы, апостолы Свободы, Равенства и Братства, разбудили народ к невиданному бунту. Но всегда ли праведны пути возмездия и не несет ли в себе революция роковое семя собственного грядущего поражения? «И страшен след их воли роковой. Они сорвали с Правды покрывало, Разрушив ложных представлений строй, И взорам сокровенное предстало. Они, смешав Добра и Зла начала, Все прошлое низвергли. Для чего? Чтоб новый трон потомство основало. Чтоб выстроило тюрьмы для него, И мир опять узрел насилья торжество». «Так не должно, не может долго длиться!» — восклицает поэт, не утративший веры в исконную идею исторической справедливости.
Дух — единственное, что не вызывает у Байрона сомнения; в тщете и превратностях судеб держав и цивилизаций он — единственный факел, свету которого можно до конца доверять: «Так будем смело мыслить! Отстоим Последний форт средь общего паденья. Пускай хоть ты останешься моим, Святое право мысли и сужденья, Ты, божий дар!»
Залог подлинной свободы, он наполняет смыслом бытие; залогом же человеческого бессмертия, по мысли Байрона, становится вдохновенное, одухотворенное творчество. Потому вряд ли случайно апофеозом гарольдовского странствия по миру становится Италия (песнь четвертая) — колыбель общечеловеческой культуры, страна, где красноречиво заявляют о своем величии даже камни гробниц Данте, Петрарки, Тассо, руины римского Форума, Колизея. Униженный удел итальянцев в пору Священного союза становится для повествователя источником незатихающей душевной боли и одновременно стимулом к действию.
Хорошо известные эпизоды «итальянского периода» биографии Байрона — своеобразный комментарий к заключительной песни поэмы. Сама же поэма, включая и неповторимый облик ее лирического героя, — символ веры автора, завещавшего современникам и потомкам незыблемые принципы своей жизненной философии: «Я изучил наречия другие, К чужим входил не чужестранцем я. Кто независим, тот в своей стихии, В какие ни попал бы он края, — И меж людей, и там, где нет жилья. Но я рожден на острове Свободы И Разума — там родина моя…»
Чайльд Гарольд — юноша, которого побуждает к беспредельному скепсису «тоски язвительная сила», сделавшаяся отличительным свойством целого поколения, заставшего только закат героической эпохи революционных потрясений и освободительных войн. Пушкинское определение — «преждевременная старость души» — выделяет самое существенное качество воплотившегося в Г. мирочувствования. Окрасившее собой целый период европейской духовной жизни, подобное умонастроение, средоточием и выразителем которого выступает Г., придало рассказу о его «паломничестве» значительность яркого документа эпохи и одного из крупнейших событий в истории романтизма.
Ощущая себя родившимся под «бесславной звездой» и оставивший надежду отыскать цель, достойную дремлющих в нем сил, Г. в свои неполные девятнадцать лет мечтает лишь о забвении, которое могло бы принести бегство «от самого себя», но разъедающее неверие преследует его, «и в сердце места нет покою». Позицией Г. становится тотальная ирония, которая за масками благородства обнаруживает мелочное своекорыстие, а за высокими словами — пустоту смысла, ставшую хронической болезнью эпохи, когда утратилось ощущение содержательности и целенаправленности существования.
В Испании, проезжая полями «скорбной славы», оставшейся как память о сопротивлении наполеоновскому нашествию, даже в Греции, где «свободных в прошлом чтят сыны Свободы», и в красочной суровой Албании Г., путешествующий с единственным желанием не вдыхать отравленного воздуха родной земли, испытывает только чувство, мучительное и для него самого, — безучастность. «Паломничество» предстает не как духовное странствие, не как подвиг рыцаря, движимого мечтами о славе, а как осуществление давнего замысла «хоть в ад бежать, но бросить Альбион».
Предыстория Г. рассказана в первых же строфах, говорящих о единственной, но им самим отвергнутой любви, поскольку герой предпочел «прельщать любовью многих» — с надеждой этим внешним многообразием притупить ощущение скуки среди «шума людных зал». Его ранимая гордость, соединившаяся с тоской и безысходным разочарованием, самим Г. осознана как «болезнь ума и сердца роковая», но «жизнеотрицающая печаль» оказывается сильнее всех других побуждений.
Подавляя «чувств невольный пыл», он в равнодушии ищет защиты от травм, причиненных соприкосновением с реальным порядком вещей в мире, каким Г. его знает. Скорбь, владеющая Г., органична, неподдельна и не может быть объяснена ни его «несчастным характером», как полагали первые критики, ни кажущейся неотличимостью персонажа от автора, тогда как на самом деле поэма отнюдь не носит характера лирической исповеди. В гораздо большей степени целью Байрона был портрет его поколения, представленного в образе юного скептика, который чужд всех обольщений, томится бесцельностью и пустотой своих будней и слишком хорошо знает цену прекрасным обманам любви, мечтательности, бескорыстия, самопожертвования.
Понятие «байронический герой» возникло и закрепилось вместе с публикацией первых песен поэмы. Как представитель эпохи Г. обрел намного более широкую и устойчивую известность, чем как литературный герой, обладающий своей индивидуальностью.
Загрузка...