09.01.2021

Выбор – краткое содержание романа Бондарев

Роман «Выбор»: краткое содержание. «Выбор» Бондарева

О книге

Роман был опубликован в 1981 году. Основной темой произведения, как и всего творчества писателя, стала война. Именно о том, что переживает человек в тяжелые военные годы, как изменяется его душа и нравственные ориентиры, пишет Бондарев. Однако главной проблемой произведения стала проблема выбора в жизни каждого человека. Именно эту сложную часть человеческой жизни решил осветить писатель.

О произведении

В 1980 году опубликовал свою книгу Юрий Васильевич Бондарев («Выбор»). Читать краткое содержание можно по-разному, однако не стоит забывать о том, что в романе заключен глубокий философский смысл. Он связан не только с самой проблемой выбора, но и с описанием тех изменений, которые происходят с душой человека, побывавшего в сражении. В связи с этим возникает очень серьезный вопрос о том, уродует ли война людские сердца или просто показывает истинную сущность. Предлагая решить эту головоломку самостоятельно, не дает четкого ответа в своем произведении Бондарев.

Война

По сути, с этого момента и начинается краткое содержание. «Выбор» Бондарева (по главам это можно еще отчетливее проследить) – произведение совсем не о мирной жизни. Главная цель автора – изобразить человека в такой ситуации, когда на кону оказывается жизнь, а не эфемерные представления о возвышенных идеалах.

Итак, начинается Великая Отечественная война. Илья еще совсем молод. Наш герой оказывается в артиллерийском училище, откуда его направляют на фронт. Начало войны для нашей страны было неудачным, войскам приходилось отступать по всем фронтам.

И вот Рамзин вместе со своей батареей оказывается в окружении. Он предпринимает отчаянные попытки спасти хотя бы часть орудий, которыми располагали артиллеристы. Однако командует солдатами глупый и недальновидный человек, который губит не только оружие, но и своих подчиненных. Фашисты берут артиллеристов в плотное кольцо. Рамзин решает застрелить командира, что ему удается. Но покончить со своей жизнью не успевает.

Всю серьезность опасности, в которой находится главный герой, можно осознать, всего лишь прочитав краткое содержание. «Выбор» Бондарева рассказывает о том, как неплохой и умный, в сущности, человек по вине нерадивого командира попадает в плен.

В лагере для военнопленных Рамзин оказывается не готовым к тому, что другие заключенные могут так спокойно доносить друг на друга, лгать и предавать. Кроме того, фашисты восприняли его поступок (убийство командира) как подвиг.

РАКУРС С ДИСКУРСОМ

В просторном, светлом кабинете на даче Юрия Васильевича Бондарева, где мы беседуем, среди книг, картин, фотографий по-домашнему уютно. Здесь были написаны романы, которые в 70–80-е годы прошедшего века читала вся страна, по которым ставили спектакли, снимали фильмы.

– Юрий Васильевич, я из того поколения, которое входило в литературу, находясь под огромным впечатлением от ваших военных повестей «Последние залпы», «Батальоны просят огня», романов «Тишина», «Горячий снег», а затем «Берег», «Выбор». В них центральная тема – война. Почему она оказала такое влияние на нашу литературу? – Война всколыхнула весь мир, а после глобальных катаклизмов возникает движение и в искусстве. Это непреложный закон. После таких потрясений искусство ускоряет движение, ибо человеческие чувства предельно обостряются, и свобода, мужество, жертвенность, ненависть, любовь, святость, нравственность, сопротивление несправедливости начинают являть собою главную ценность жизни. И тогда человек многое по-иному оценивает. По моему убеждению, периоды мировых катаклизмов способствуют побуждению человека к познанию истины, свободы и безопасности, к защите от несправедливости. – Человек ещё и духовен. И все его проблемы идут от духовных смут, духовной неустроенности и духовных заблуждений. – Да, есть духовные составляющие человеческой жизни. Мужество, любовь, самопожертвование – это духовные качества, которые питают совесть и нравственность. Без нравственности немыслимы самопознание и совершенствование человека, о чём всегда, кстати, говорил Лев Николаевич Толстой. Но сейчас мы не будем углубляться в философию Толстого. Скажем лишь, что нет литературы без писательского опыта, памяти и воображения. Если есть опыт, но нет воображения – то нет и литературы. Если есть воображение, но нет опыта – тоже литературы нет. Если же попытаться дать определение единой формулой, то литература – это вторая действительность, но созданная человеком. Однако действительность эта не зеркальная, а напоминающая отражение леса в воде. Согласитесь: лес в воде – это не совсем тот лес, который на берегу. Почему? Да потому что это рождает мысли. Вспомните сейчас берег и лес, отражённый в воде. Это же какое-то чудо, правда? – Конечно. Потребность человека в настоящей литературе была всегда и останется навсегда. То, что происходит сегодня, – это целенаправленное понижение значимости художественного слова. Как сейчас обращаются с языком, как его коверкают, сколько в печатных текстах ненормативной лексики… В то же время литературе истинно художественной и глубоко нравственной чинятся всевозможные препоны. – Совершенно верно. В свои юбилейные дни я получил много писем от читателей. Из одного района пишут, что в библиотеках смогли отыскать лишь несколько моих книг. А они в Советском Союзе изданы были в общей сложности в двадцати пяти миллионах экземпляров. И сейчас потребность в нашей литературе есть, люди читают. Но вот что грустно – из множества писем только десяток написан молодыми людьми. В основном читают люди старшего поколения. Молодёжь, и в этом вы правы, уже сильно развращена телевизором, коммерческими средствами массовой информации, которые ни о чём не стесняются рассказывать. А в молодые годы всё воспринимается чрезвычайно остро, с доверием. – Юрий Васильевич, ведь вот вы, как и всё ваше поколение, вошли в литературу с очень жёсткими, даже жестокими произведениями, в которых описывалась война с её кровью, смертями, разрушениями… – Да, наши произведения были жёсткими. – Но как они духовно поднимали, возвышали людей, делали их нравственно чище, возвышеннее… Когда я перечитывал вашу первую повесть, то невольно задавался вопросом – откуда это всё у вас, как вы смогли справиться с навалившимся на вас материалом. Ведь вы написали «Батальоны просят огня», будучи очень молодым человеком. – А вы разве знаете, откуда приходят слова. Всё начинается с какого-то одного, возможно, случайно услышанного слова. За ним возникает второе, третье, двадцатое и так далее, и так далее. Это невозможно объяснить. Но я думаю, что процесс писания имеет и какое-то мистическое свойство. Ведь трудно объяснить порой, как написано то или иное стихотворение. Может быть, оттого, что возникло какое-то настроение, затем – мысль. Да, главное всё-таки настроение. – Талант – это чудо и великая тайна. Что вы думаете по этому поводу? – Составляющие таланта – смелость, великодушие, мужество, честность и т.д. Всё это уже есть в человеке, в его генах. Оно уходит прадедам нашим и дальше, дальше… Скажем, давным-давно жил человек, который воспринимал лес не как дрова, а ещё и несколько иначе. Тоньше, любовнее, красочнее. У пишущего же человека происходит в определённом возрасте толчок, благодаря которому заложенное очень давно в генах должно однажды пробудиться. Я очень обязан своей маме за то, что она с детства приучала нас, своих детей, которых у неё было трое, к литературе. Она читала нам сказки, детские книги, много рассказывала. Затем мне повезло и со школьной учительницей. Где-то в шестом или седьмом классе она дала задание написать сочинение о прошедшем лете. И вдруг на уроке русского языка эта учительница зачитывает классу моё сочинение. А затем после урока в коридоре она мне говорит: Юра, у тебя есть литературные способности. Поэтому, когда читаешь книги, то присматривайся, как описывается природа, выстраивается сюжет. Я, конечно, этого не делал, но всё-таки учительница что-то во мне пробудила. Ну а потом, после войны, вечерами отдыхая от не очень трезвых встреч, на которых мы, фронтовики, праздновали Победу, я написал первый свой рассказ. Так началась эта моя «болезнь», которая продолжается и по сию пору. – После первого рассказа дальнейший путь оказался предопределённым? – Да, потом я написал повесть о войне, которая была потеряна. – Значит, первую повесть читатели так и не увидели? – Нет. Она была ученической, но в смысле конфликтов и в отношениях героев было всё правдиво, как на войне. Литературный институт, который я окончил, писать никогда и никого не научит. Я учился в семинаре Паустовского. Это был замечательный человек. Я до сих пор отношусь к нему с глубоким почтением. Он научил нас любить слово. И ещё вот что было одним из самых главных – Паустовский приучал нас начинать рассказ только тогда, когда мы понимали, что уловили настроение… И я глубоко убеждён: главное для писателя – это работать, работать и ещё раз работать. А работать надо даже тогда, когда не очень хочется. Не заставлять себя, нет. Но стол – это магнит. Стоит за него сесть, написать несколько фраз, и написанные фразы уже заставляют тебя двигаться дальше, думать. – А страх перед чистым листом бумаги вы испытываете, когда начинаете писать новое произведение? – Одно время я это переживал очень серьёзно, месяца два ничего не мог писать. Тогда мне казалось, что всё, что я делаю, не то и не так. Потом это состояние прошло. Но эти периоды пустоты и сомнений, видимо, неизбежны и бывают почти у каждого пишущего. – Можно ваше творчество разделить на три определённых периода? Я понимаю всю условность этого деления, но всё-таки. Первый – это ваша военная проза до «Горячего снега». Второй, где кроме войны показана современная действительность – «Берег», «Выбор». В третьем периоде вы полностью уходите в «кипучую современность» – «Игра», «Искушение», «Бермудский треугольник», «Без милосердия». – Можно так, конечно, разделить. Хотя война у меня присутствует практически во всех романах. Разве что в самых последних её нет. И это потому, что сюжеты слишком далеко ушли от того времени. – Юрий Васильевич, и в заключение несколько слов напутствия нашим читателям. – Я хотел бы сказать только одно. Как только человек отстраняется от литературы, он теряет очень многое в самом себе. Потому что литература – не только познание внешнего мира, внешней жизни. В первую очередь это познание самого себя. Если литература никак не воздействует на читателя (а такая есть), это литература пустоты. Поэтому читать надо хорошие книги, находить для этого время, отрывать его даже от сна, от любимого многими телевизора и прочих атрибутов современной цивилизации, которые рождают в человеке инертность мышления и поступков, ленивое отношение к жизни и ожидание, что кто-то за нас всё сделает. Потому я призываю любить книгу, великую русскую литературу. Беседу вёл Валерий СДОБНЯКОВ

Тридцать лет спустя

Продолжаем пересказывать роман «Выбор». Краткое содержание по главам описывает события, происходящие через тридцать лет, уже после окончания войны. Илья живет в Венеции, где случайно встречает своего бывшего одноклассника — художника Васильева. Оказывается, Рамзина все считали пропавшим без вести. Илья все это время никому не писал и старался избегать мест, где можно было бы встретить русских. Даже матери, которая долго его искала, он ничего о себе не сообщил.

За прошедшие годы Илья женился и даже овдовел, у него есть сын, который сейчас живет в Мюнхене.

Развязка

Подходит к концу краткое содержание. «Выбор» Бондарева – роман, описавший судьбу человека, который оказался в сложной ситуации. Сам писатель не дает поступку своего героя никакой оценки. Впрочем, и читателю сложно осудить Рамзина.

Илья решает увидеться с матерью и возвращается в СССР. Однако старушка не приняла его, назвав предателем. Рамзин долго не может прийти в себя от этих слов, он лишается душевного покоя, его начинает мучить совесть. Итогом этого становится решение о самоубийстве.

Правильный выбор [рецензия на книгу]

О произведении

Выбор :: Бондарев Ю В

Юрий Васильевич Бондарев

Включенные в издание романы Героя Социалистического Труда, лауреата Государственных премий СССР Ю.Бондарева поднимают сложные социально-философские вопросы современной жизни, связанные с поисками личностью высоких нравственных ценностей.

После ухода гостей было пусто и тихо, еще горели в передней бра по бокам зеркала, еще не были погашены люстры в комнатах, мягко светил нежнейшей полутенью сиреневый купол торшера над тахтой, везде пахло сигаретным дымом, чужими духами; и было немного грустно оттого, что всюду сдвинутые с мест кресла, переполненные окурками пепельницы, обгорелые спички на ковре, неприбранные бокалы с торчащими из недопитых коктейлей соломинками и горы тарелок на кухне — все это напоминало хаос незаконченного и обидного разгрома в квартире.

Васильев, обессиленный бесконечными разговорами об искусстве, лестью и приятными улыбками, проводив до лифта последних гостей жены, с облегчением подвязал ее кухонный передник и принялся сверх меры старательно убирать посуду в столовой. Однако Мария умоляющими глазами остановила его («не надо сейчас…») и села на диван, обнимая себя за плечи, задумчиво отвернулась к окну, за которым густо синела февральская ночь.

— Слава богу, наконец-то, — сказала она. — Меня ноги уже не держат.

— Ты знаешь, сколько времени? — спросил он встревоженно. — Второй час… Ничего себе! Хорошо, что ты не открыла причину торжества. Конца и краю тостам до утра не было бы. Как это, Маша, — с днем ангела? Или с днем именин?

— Я очень устала, — проговорила она, закуривая, и улыбнулась ему вскользь. — Благодарю, милый… и не будем об этом. Это все несущественные детали и все не стоит того… Спокойной ночи! Я немного посижу одна. Иди спать, пожалуйста…

Он почувствовал неискренность ее слов, и это фамильярно-классическое «не стоит того», и это салонно-светское «благодарю, милый» как будто неприятно загородили ее, отдаляя в чуждую ей манерность, заметную в дни размолвок, прежде нечастых, которые сразу создавали головокружительную зыбкость качнувшегося моста.

— Да, Володя, иди, пожалуйста, иди же, — повторила Мария с усталой настойчивостью и, прислонив дымящуюся сигарету к краю пепельницы, налила себе красного вина. — Если ты хочешь мне что-то сказать серьезное о моих гостях, то сейчас говорить не надо — я не хочу…

— Я мало с кем знаком из твоих гостей, Маша.

— И может быть, поэтому ты был очень мил. Всех женщин очаровал.

Она отпила глоток; он увидел, как сдвинулось ее горло и осталась влажная красноватая полоска на ее губах, родственный и нежный вкус которых он так хорошо знал.

— Маша, о чем ты говоришь? Женщин? Очаровал? Этого я не уразумел.

— Я прошу тебя — давай помолчим…

Время идти в бой

Именно этого уверенного в своих силах персонажа избирает для своей истории Юрий Бондарев. Выбор (краткое содержание это ниже подтвердит) для Ильи Рамзина станет самым суровым испытанием в его жизни. Автор видел своей целью показать читателю человека, поставленного перед суровой действительность. Теперь на кону будут не смутные идеалы и представления о мире, а собственная жизнь.

Время этой суровой действительности, как несложно догадаться, — начало Великой Отечественной войны. Наш герой, еще совсем молодой человек, неожиданно для себя самого попадает в артиллерийское училище. А оттуда прямиком на фронт. Особенно тяжело было в первые месяцы – начало войны было неудачным, шли отступления по всем фронтам.

И неудивительно, что Рамзин и его батарея оказываются в окружении противника. Илья начинает предпринимать хоть какие-то попытки спасти артиллерийские орудия, которые находились в распоряжении его товарищей. Но ему мешает в этом командующий батареей. Это недальновидный и глупый человек, действия которого приводят не только к потере всего оружия, но и к гибели почти всех солдат, находящихся под его командованием.

Фашисты, окружившие батарею, начинают наступление. Понимая, что сопротивляться бесполезно, Илья стреляет в своего командира. Рамзин собирался покончить и со своей жизнью, но не успевает – его берут в плен.

Но бой — это не самое страшное, показывает читателю Бондарев («Выбор»). Краткое содержание описывает куда более ужасную участь – не по своей вине оказаться в руках неприятеля. Реалии лагерной жизни военнопленных повергают Рамзина в ужас. Он даже не мог себе представить, что солдаты, еще вчера сражавшиеся плечом к плечу, будут доносить друг на друга, спокойно предавать и лгать. Для них уже нет понятий долга и чести, главное – выжить. Кроме этого, серьезным ударом для Ильи становится то, что фашисты восприняли как подвиг убийство им командира.

По прошествии лет

Проходит тридцать лет. Именно с этого момента возобновляет описание событий Бондарев. Выбор (краткое содержание это подтверждает), который совершил на войне Илья, становится известен читателю только сейчас. Герой так и не вернулся на родину.

Рамзин — теперь житель Венеции. Именно на улицах этого европейского городка он случайно встречает Васильева, своего бывшего одноклассника. Выясняется, что Илью все считают пропавшим на войне без вести. Ведь главный герой за все эти годы не написал никому ни строчки, а также избегал тех мест, где можно было бы встретить бывших соотечественников. Даже мать ничего не знала о его судьбе. Васильев рассказывает о том, как она долгие годы ждала Илью, пыталась разыскать и очень скорбела о потере единственного сына.

Рамзин рассказывает о своей жизни – он давно женился, но жена его уже умерла. Зато остался сын, который в данный момент проживает в Мюнхене.

Выбор

Честно говоря, находился в большой растерянности, заметив радом с авторским знаком год написания книги «1996», ведь с первой страницы после «Благодарностей» автор явно даёт понять – действие происходит в 2007-ом?! Нет, затем Н. Спаркс переносит нас в тот самый 1996-ой, а дочитав книгу до конца – вновь переносимся на 11 лет вперёд. Явная ошибка или намеренная описка? Пришлось немало полазить по интернету, пока всё не стало на свои места.

Сперва боролся с ощущением того, что передо мной не очередной роман знаменитого романтика-писателя, тонкого и глубоко чувствующего. Многие его пассажи более похожи на приёмы обывательских дамских романчиков вроде «прочитал – и забыл» — на ближайшей скамейке. Ну разве, скажите, в духе автора «Дневника памяти» или «Спеши любить» выражения вроде: она была очарована его мускулами, мерно покачивающимися на упругом теле?, она в очередной раз пожалела о том, что любовалась его голыми бёдрами чуть дольше положенного? Дословно несколько цитат: «Со своей выгодной позиции Габи отлично видела, как перекатываются мышцы у него на плечах и на спине», «Габи улыбнулась, старательно отводя взгляд от его притягательно мускулистых бёдер. Ей всегда казалось, что это самая сексуальная часть мужского тела», «- Вас что-то беспокоит? «Да, — произнёс внутренний голос. – Ты и твои дурацкие мускулы», «Пока Габи шла к холодильнику, Тревис пытался не обращать внимания на то, как грациозно покачиваются её бёдра», «Тревис выехал из проулка на улицу. Габи обхватила его и вспомнила, какие у Тревиса впечатляющие мышцы»… Мышцы, мышцы и ещё раз мышцы, ах да – ещё есть бёдра. Согласитесь, не совсем в стиле автора «Дорогого Джона» и «Тихой гавани». Как-то последние романы Н. Спаркса становятся не совсем естественными: в «Лучшем во мне», например – чувствуется больше глянца и слепого следования моде, нежели внутреннего голоса и самовыражения самого писателя, его авторской идеи, яркой и такой неповторимой, за что и люблю его описанные выше произведения. Об этом подумал, когда дошёл до последней трети книги, когда повествование вновь перебрасывает нас в 2007-ой.

На авторском сайте Николаса Спаркса нашёл объяснения. Почему заключительная часть мне вновь напомнила неутолимого романтика и бунтаря с самим собой – раннего Н. Спаркса? Почему забыв обо всём прочитанном ранее, вновь как и прежде стал нешуточно переживать за главных героев, не повторит ли автор свой фирменный ход с концовкой, такой неестественной для большинства авторов-романтиков, но так отличающие Николаса от других его писателей-коллег? (читавшие «Спеши любить», «Дневник памяти», «С первого взгляда» и помнящие их концовки меня поймут). Такое ощущение, что эти две части писали абсолютно разные люди.

Не буду томить – это не ошибка и не описка. Автор даёт понять, что замысел «Выбора» возник у него одновременно с завершением работы над «Дневником памяти» — то есть в 1996 году. Однако, вдохновлённый успехом последнего – он оставил свою затею (ведь тот – первый вариант напоминал скорее слащавый дамский роман одного дня, и тот, кто бросил читать «Выбор» где-то на середине – наверное так о нём и думают). Честно говоря, выбор Н. Спаркса мне понятен – став его второй книгой не «Послание в бутылке» а тот первый «Выбор» — возможно, его карьера писателя на этом бы и закончилась. Спустя чуть более десяти лет, закончив работу над «Дорогим Джоном» Н. Спаркс вспомнил о своём неопубликованном, да и не дописанном романе – решил сделать свой очередной выбор ещё раз. «Я вернулся к нему в надежде, что смогу захватить по крайней мере хоть чуточку той магической истории (имеется в виду «Дневник памяти» — автор несколько раз намекает о сходстве двух произведений), что полюбили миллионы читателей. Наконец, я хотел показать, что не забыл, почему люди начали читать мои романы». Истории Элли и Ноя действительно в чём-то схожи с историей Габи и Трэвиса. «Схожи, но не скопированы, — предупреждает сам автор. – Достаточно близки, чтобы чувствовать поверхностную схожесть, но достаточно различны, чтобы испытывать совершенно уникальные чувства». Николас утверждает, что прототипом Трэвиса и Габи стали реальные близкие ему люди – следовательно на Трэвиса Спаркса вдохновил брат автора (до его женитьбы), а Габби – его бывшая помощница.

Следовательно, история в чём-то была реальной. До последней части, конечно, пока Николас не переносит нас в больничную палату 2007-го года. Автор сам признаётся, что действия «Выбора» 1996-го годы были скопированы реальной историей, и набросаны одновременно с «Дневником памяти». Рискну предположить: осознавая гламурность и провальность первой части – Н. Спаркс проявил свои лучшие качества драматического писателя и вверг нас в настоящую пучину эмоций и нелёгкого выбора – ввёл вторую линию – десятью с лишним годами позднее. И если вначале боролся с мыслью бросить чтение, всё же поборол себя, и был явно вознаграждён, имея возможность вновь прочувствовать того Спаркса, который меня однажды пленил.

Краткое содержание бондарев выбор за 2 минуты пересказ сюжета

О произведении

О книге

Время идти в бой

Выбор сталкера — Олег Бондарев

Пролог Весна 2020 г.

Одинокий беглец мчался вперед, не разбирая дороги. Ветер рвал тонкую серую куртку, бил в лицо. Но беглец знал, что остановка – верная смерть, и потому несся как угорелый.

Кругом была темень хоть глаз коли. Споткнувшись, мужчина пролетел метра полтора и рухнул на траву. Земля вышибла последний воздух из легких, дыхание перехватило. Шлепая губами, как выброшенный на берег карась, бедняга затравленно огляделся по сторонам. Затем, скрипя зубами от боли, поднялся и снова рванул вперед, гонимый криками ужаса и жутким, нечеловеческим ревом.

Что за твари напали на отряд, беглец так и не понял, да и, честно говоря, не очень-то задумывался. Куда больше в тот момент его волновала собственная жизнь.

Приземистое здание он заметил не сразу, хотя находилось оно буквально в пятидесяти метрах от места трагедии. Подбежав, обеими руками ухватился за массивную стальную ручку и дернул дверь на себя. Дохлый номер: скобы и петли давно проржавели. Чертыхаясь, мужчина уперся левой ногой в стену и с утроенной силой потянул за ручку. Сердце бешено колотилось, словно намереваясь пробить в грудной клетке солидную дыру. Ну же, давай! Хоть капля удачи, хоть жалкая капелька…

Когда дверь наконец поддалась, беглец от неожиданности выпустил ручку и, потеряв равновесие, завалился на спину. Продолжая бормотать под нос проклятия, он быстро, насколько мог, вскочил и нырнул внутрь.

Первым же делом, пыхтя и краснея от натуги, мужчина закрыл массивную дверь и взялся за видавший виды засов. Шел он туго, с жутким, надсадным скрипом, но все-таки шел! Бедняга закусил нижнюю губу, больно, до крови; пот струился по холеному лицу, к подбородку, спадал на грязные рукава тяжелыми каплями и вяз в осевшей на куртке пыли. Наконец затвор уперся в рамку, и беглец отпрянул назад.

Выдержит ли дверь напор тех тварей? Или же сломается пополам от первого же тычка?

Мужчина огляделся по сторонам, ища слабые места своей «крепости». Окна, как он мимоходом отметил, довольно узкие, так что через них твари вряд ли смогут пролезть. Стены им тоже, надо думать, не по зубам… значит, единственный возможный путь для них – через дверь.

Взгляд беглеца скользнул к лежащему у ног напольному подсвечнику. Присев на корточки, он внимательно осмотрел находку. Ни «мочала», ни иной мерзости. Тогда мужчина подхватил ее с пола и, ломая фигурные крючки, с трудом протиснул в дверную ручку. Получился, по сути, второй засов.

Шумно выдохнув, беглец прислонился к стене и бессильно сполз вниз.

Кажется, теперь он в относительной безопасности.

Только – что дальше?

Лишь сейчас, когда глаза более-менее привыкли к царящему внутри полумраку, мужчина увидел, что оказался в некоем подобии часовни: иконы повсюду валяются, вон сломанный крест лежит…

А рядом с крестом – два трупа.

Беглец хотел было шагнуть к ним, чтобы получше рассмотреть, однако вовремя себя одернул. Из-за чего-то ведь эта парочка погибла, верно? Наверняка там или аномалия какая-то, или артефакт губительный. Сунешься – там и останешься. Третьим будешь, ага.

Он подтянул к себе ноги, обхватил колени руками, прислушался. Судя по тому, что снаружи все стихло, пир монстров наконец закончился и его спутники мертвы. Можно, конечно, продолжать надеяться, что спасся не только он, но к чему тешить себя подобными иллюзиями? Нужно исходить из того, что есть. А есть – он один. Без навыков выживания в Зоне. Практически без припасов. С багажом из страхов застрял в нескольких километрах от пункта назначения. И черт его знает что ближе – этот пункт или все-таки Искитим?

«Пока снаружи бродят мутанты, ближе всего, пожалуй, на тот свет», – обреченно подумал мужчина.

Он уткнулся лбом в колени, зажмурился. Правая нога ныла – видимо, недавнее падение не прошло бесследно. Что у него в карманах? Пропуск? Мобильник, который в Зоне даже не ловит, а полчаса назад и вовсе выключился отчего-то, да так и не включился с тех пор?

В общем, без шансов.

Интересно, кто те двое? Сталкеры? Вероятно, да. Но как они погибли? Что за зараза отправила на тот свет сразу двоих? Мужчину невольно затрясло. А что, если тут какая-нибудь «зеленка» или подобная дрянь шастает? Куда от нее прятаться?

Он потянулся к фляжке на поясе, открутил крышку и припал к горлышку. Пил жадно, будто в последний раз. Если бы не поперхнулся, не закашлялся, так бы и вылил в себя все до капли.

Кретин. Воды больше нет. Надо экономно расходовать, а он в первые же минуты – половину запаса! Ума палата, вот уж действительно…

Вернув флягу на место, мужчина уставился на трупы сталкеров. Наверняка у них с собой тоже есть что-то съестное – даже если это место их конечная цель, обратный путь ведь никто не отменял, – да только как до этого съестного добраться? Ему и так повезло, что на пути в часовню не встретилась какая-нибудь «мясорубка», а то бы полетели клочки по закоулочкам.

Нет. Пока есть возможность, лучше терпеть. Пусть лучше голодный, но живой.

Часть 1 Свободное падение Глава 1 Нежданные гости

Костю Смычка в «Радианте» не то чтобы любили, но уважали точно. Мало что двоюродный брат покойного Колотушки, так еще и сам по себе мужик хороший, правильный и веселый.

Но в тот вечер на него просто больно было смотреть. Оно и понятно, конечно, – все-таки не кого-то поминали, а Колотушку как раз. Сгинул этот честный сталкер около полугода назад, и, хоть тела никто не видел, все понимали, что в Зоне человек столько не проживет ни при каких обстоятельствах.

– Еще, – угрюмо сказал Смычок подошедшему Парфюмеру.

Тот окинул Костю скептическим взглядом, однако без лишних вопросов и нравоучений вытащил из-под стойки очередную «беленькую» и поставил перед сталкером.

– Давай стакан, – бросил Смычок, покосившись на совсем еще молодого скуластого брюнета, сидевшего по правую руку от него.

Генка Зайцев, он же Заяц, приходился Косте племянником. С тех пор как отец пропал в Зоне, Заяц не раз порывался пуститься на поиски, однако Смычок мигом вправлял ему мозги.

– Нечего тебе там делать, – такой фразой он обычно парировал любые доводы родственника.

Вот и сегодня, выпив, Гена попытался завести старую песню, но Смычок даже говорить ничего не стал – лишь вскинул руку. «Умолкни». Так, по крайне мере, истолковал его жест Зайцев.

Сейчас он покорно подвинул стакан к дяде, и тот, налив Генке на палец, себе плеснул на два.

По прошествии лет

Романа «Выбор» краткое содержание

В романе Юрия Бондарева «Выбор» читать можем о событиях, которые начинаются во время Второй Мировой войны. Главный персонаж произведения Илья – свободолюбивый молодой человек, который увлекается занятиями борьбой, практикует закаливание и старается добиться независимости от мнения других людей. Когда на Советский Союз напала фашистская Германия, Илье Рамзину пришлось отправиться в военное училище, после чего он сразу же отправился на фронт.
Все, что происходило на поле боя, Рамзин вспоминает как страшный сон. В самом начале войны советские войска очень часто терпели поражение. Илья, который старался искать способы противостоять противнику с наименьшими потерями, не мог воплотить ни одну из своих идей из-за приказов недалекого начальника. Молодой человек понимал, что если следовать указаниям командира, то вся рота может скоропостижно погибнуть, однако перечить вышестоящему по званию солдат не имел никакого права. Однажды Рамзин вместе с сослуживцами попал в окружение к врагу. Тогда он решил вывести орудие, которое было у них в запасе, даже если придется разбирать его на части. Однако из-за довольно глупого решения командира, как в романе «Прокляты и убиты» Астафьева, вся батарея потерпела поражение.

«Выбор» произведение Бондарева рассказывает о том, что, разозлившись, Илья решает отомстить своему начальству. Он стреляет в командира, после чего решает застрелиться и сам. Однако его план не срабатывает: командир погибает от выстрела, а сам Рамзин попадает в плен. Находясь в концлагере, главный герой романа понимает, что вокруг него собрались одни предатели. Люди не понимали, что он совершил убийство командира в благих целях – чтобы уберечь от дальнейшей гибели остальных солдат. Все военнопленные думают, что Илья выстрелил для того, чтобы угодить немцам. Ему даже предлагают вступить в ряды иностранного легиона, однако молодой человек отказывается от предложения.

В романе Бондарева «Выбор» краткое содержание рассказывает о том, что с момента концлагеря прошло около тридцати лет. Неожиданно для себя Илья, который уже несколько лет проживает в Венеции, встречает своего старого друга и одноклассника Васильева, который на данный момент работает художником. Как выясняется, на протяжении всех этих лет Илья скрывал, что он остался в живых. Все его родственники и товарищи, думали, что он пропал без вести. Рамзин не отвечал на письма и, находясь за границей, никогда не общался с русскими. За это время он успел жениться на возлюбленной из Германии, которая недавно скончалась. Сын Рамзина уже был довольно взрослым и проживал в Мюнхене.

Больше всего главного героя мучила вина перед своей матерью. Ему было стыдно, что все это время он не отвечал на ее письма. Мужчина признается, что очень хочет вернуться на Родину и встретиться со своей семьей. Если читать кратко Бондарева «Выбор», то узнаем, что разговор с Васильевым сильно взбудоражил главного героя. Он решает не терять времени и отправиться в свой родной город. Там он приходит к себе домой, однако наталкивается на равнодушие матери. Все это время Раиса Михайловна считала своего сына предателем Родины, из-за чего не хотела общаться с ним.

Мужчина, который так стремился воссоединиться с семьей, испытывает полное разочарование в своей жизни. В этом порыве он понимает, что не знает, что ему делать и куда отправляться. Илья решает покончить с жизнью и вскрывает себе вены. Перед смертью Рамзин решает написать последнее прощальное письмо своему товарищу Васильеву. На страницах письма он придается воспоминаниям о своей прошлой жизни. Рамзин вспоминает свою светлую юность и время, которое он проводил со своими товарищами. Герой романа просит прощения за то, что вынужден был скрываться и стал предателем Родины. Мужчина рассказывает, что на протяжении всей своей жизни он стремился начать все по-новому, однако после встречи с матерью понял, что время не вернуть назад, и все его поступки повлияли на то, кем его считают окружающие. Илья надеется, что, принеся в жертву свою жизнь, он сможет искупить грехи перед родными и страной. Рамзин просит Васильева об одном одолжении – чтобы его тело было похоронено в родном городе.

Роман заканчивается тем, что Васильев вместе со своими товарищами рассуждает о смысле жизни и взаимосвязи всех поступков человека. Компания интеллигентов беседует о том, что каждый, даже самый, казалось бы, незначительный выбор может кардинально изменить всю нашу жизнь. Главное – сделать верный шаг. И, хотя ошибки остаются шрамами на душе, они необходимы для того, чтобы расти над собой и уметь принимать последствия своих поступков. Нельзя просто плыть по течению, надеясь на то, что где-то там ждет хорошая жизнь. Перед человеком всегда есть выбор, за который он несет ответственность. Независимо от того, живет этот человек в мирное или в военное время.

Выбор – краткое содержание романа Бондарев

Юрий Васильевич Бондарев

После ухода гостей было пусто и тихо, еще горели в передней бра по бокам зеркала, еще не были погашены люстры в комнатах, мягко светил нежнейшей полутенью сиреневый купол торшера над тахтой, везде пахло сигаретным дымом, чужими духами; и было немного грустно оттого, что всюду сдвинутые с мест кресла, переполненные окурками пепельницы, обгорелые спички на ковре, неприбранные бокалы с торчащими из недопитых коктейлей соломинками и горы тарелок на кухне – все это напоминало хаос незаконченного и обидного разгрома в квартире.

Васильев, обессиленный бесконечными разговорами об искусстве, лестью и приятными улыбками, проводив до лифта последних гостей жены, с облегчением подвязал ее кухонный передник и принялся сверх меры старательно убирать посуду в столовой. Однако Мария умоляющими глазами остановила его (“не надо сейчас. “) и села на диван, обнимая себя за плечи, задумчиво отвернулась к окну, за которым густо синела февральская ночь.

– Слава богу, наконец-то, – сказала она. – Меня ноги уже не держат.

– Ты знаешь, сколько времени? – спросил он встревоженно. – Второй час. Ничего себе! Хорошо, что ты не открыла причину торжества. Конца и краю тостам до утра не было бы. Как это, Маша, – с днем ангела? Или с днем именин?

– Я очень устала, – проговорила она, закуривая, и улыбнулась ему вскользь. – Благодарю, милый. и не будем об этом. Это все несущественные детали и все не стоит того. Спокойной ночи! Я немного посижу одна. Иди спать, пожалуйста.

Он почувствовал неискренность ее слов, и это фамильярно-классическое “не стоит того”, и это салонно-светское “благодарю, милый” как будто неприятно загородили ее, отдаляя в чуждую ей манерность, заметную в дни размолвок, прежде нечастых, которые сразу создавали головокружительную зыбкость качнувшегося моста.

– Да, Володя, иди, пожалуйста, иди же, – повторила Мария с усталой настойчивостью и, прислонив дымящуюся сигарету к краю пепельницы, налила себе красного вина. – Если ты хочешь мне что-то сказать серьезное о моих гостях, то сейчас говорить не надо – я не хочу.

– Я мало с кем знаком из твоих гостей, Маша.

– И может быть, поэтому ты был очень мил. Всех женщин очаровал.

– Маша, о чем ты говоришь? Женщин? Очаровал? Этого я не уразумел.

– Я прошу тебя – давай помолчим.

Нет, он не помнил, чтобы раньше после ухода гостей она сидела вот так одна на диване, заложив ногу за ногу, рассеянно пила, в задумчивости затягивалась сигаретой, покачивая узким носком туфли, – еще четыре месяца назад он посчитал бы это за некую превеселую игру, предложенную ему (ради озорного развлечения) из какого-нибудь пошленького иностранного фильма, банального фарса, переведенного ею для закупочной комиссии на просмотре в главке, и готов был, как иногда бывало раньше, услышать ее смеющийся протяжный голос: “Ита-ак, мосье, мы проводили гостей. Ушли знаменитости! Какое облегчение! Что же мы будем делать? Ты уедешь в мастерскую? Или останешься со своей женой?” Он сейчас не ждал подобной фразы, а несколько озадаченно глядел на то, как Мария медлительно пригубливала бокал между затяжками сигаретой, но ему почему-то не хватало решимости удивиться этому ее желанию, похожему на каприз или вызов, поэтому он сказал с шутливой неуклюжестью:

– Ты не очень разгулялась, Маша? Ничего не случилось?

– Господи! – она опустила глаза, точно преодолевая боль, и он увидел ее ресницы, тяжелые от слез. – Неужели ты не понимаешь простых вещей – мне хочется побыть одной. Пойми меня, пожалуйста, я одна хочу отдохнуть от всего на свете.

– Прости, Маша, – сказал он виновато и вышел из комнаты.

Коридор и переднюю еще праздно озаряли бронзовые свечеобразные бра, легкомысленные и бессонные в тишине ночной квартиры, и возле телефонного столика серебристой пустотой отсвечивало пространство зеркала. Васильев мельком взглянул на свое нахмуренное, бледное от утомления лицо (“Лучше всего – уехать мне сейчас в мастерскую. “), потом выключил свет, эту запоздалую электрическую иллюминацию близ зеркала, мгновенно ставшего таинственно-темным, и долго в передней надевал теплейший полутулуп, любимый им, в котором зимой ездил на натуру, долго возился с “молниями” меховых ботинок, раздумывая о позднем времени, когда ехать в мастерскую бессмысленно, но Мария молчала, не останавливала его, не выходила в переднюю, чтобы проводить до двери, подставить щеку для поцелуя, что было заведено между ними.

– Я пошел, Маша, – сказал он, стараясь говорить буднично и внушая себе, что ничего серьезного не произошло. – Я пройдусь по воздуху и подышу. Спокойной ночи!

– До свиданья, Володя, я утром позвоню, – отозвалась Мария из гостиной предупредительным, почти ласковым тоном, и он вышел на лестничную площадку, закрыл своим ключом дверь.

Ожидая лифт под желтой лампочкой на восьмом этаже спящего многоквартирного дома, он услышал сдавленный смех вперемежку с шепотом и покосился в сторону окна, где подле батареи (как бывало почасту) стояла парочка, заметил что-то знакомое в девичьей фигуре, и тут же явственно его окликнул удивленно-звучный голос дочери:

– Па-а, куда ты? И зачем ты?

Ему было не очень приятно видеть в этот час рядом с дочерью рослого, не первой молодости актера Светозарова, жгучего красавца, анекдотиста, выпивоху, любителя розыгрышей, дважды женатого и дважды разведенного, с манерами опереточного дамского угодника, и Васильев почувствовал колкий, оскорбительный холодок от наивной неопытности и чрезмерной неразборчивости дочери.

– Тебе, вероятно, пора, Вика, – сказал Васильев и оглядел Светозарова с искренним любопытством. – И вам, молодой человек неотразимой наружности, пора бы уже отпустить советскую студентку, которой вставать на лекцию в семь.

Роман “Выбор”: краткое содержание. “Выбор” Бондарева

Книгиа Юрия Васильевича Бондарева всегда отличались особой серьезностью. Писателя всегда интересовали сложные вопросы нравственно-философского характера. Сегодня мы обратимся к одному из интереснейших произведений автора, которое можно смело назвать романом-жизнеописанием. В частности, рассмотрим его краткое содержание. «Выбор» Бондарева, как вы убедитесь, – серьезное философское произведение о жизни и поступках человеческих.

О книге

Краткое содержание: «Выбор» Бондарева

Главный герой рассказа – Илья Рамзин. Это человек, стремящийся к свободе, желающий ни от кого не зависеть, воспитывающий в себе силу воли. Он занимается спортом, ходит на борьбу. Его самый большой страх – оказаться униженным окружающими людьми.

Война

Тридцать лет спустя

Продолжаем пересказывать роман «Выбор». Краткое содержание по главам описывает события, происходящие через тридцать лет, уже после окончания войны. Илья живет в Венеции, где случайно встречает своего бывшего одноклассника – художника Васильева. Оказывается, Рамзина все считали пропавшим без вести. Илья все это время никому не писал и старался избегать мест, где можно было бы встретить русских. Даже матери, которая долго его искала, он ничего о себе не сообщил.

За прошедшие годы Илья женился и даже овдовел, у него есть сын, который сейчас живет в Мюнхене.

Развязка

Анализ стихотворения Бродского Я памятник воздвиг себе иной!

Перед вами стихотворения двух поэтов второй половины XX века. Они продолжают традицию, начатую в русской поэзии за два века до них — в XVIII столетии. Что это за традиция? Произведение какого античного поэта явилось “поводом” для её возникновения? Что отличает эти стихотворения от написанных ранее?

Я памятник воздвиг себе иной!
К постыдному столетию — спиной.
К любви своей потерянной — лицом.
И грудь — велосипедным колесом.
А ягодицы — к морю полуправд.

Какой ни окружай меня ландшафт,
чего бы ни пришлось мне извинять, —
я облик свой не стану изменять.
Мне высота и поза та мила.
Меня туда усталость вознесла.

Ты, Муза, не вини меня за то.
Рассудок мой теперь, как решето,
а не богами налитый сосуд.
Пускай меня низвергнут и снесут,
пускай в самоуправстве обвинят,

пускай меня разрушат, расчленят, —
в стране большой, на радость детворе
из гипсового бюста во дворе
сквозь белые незрячие глаза
струёй воды ударю в небеса.

Я памятник воздвиг — едва ли ощутимый
для вкуса большинства и спеси единиц.
Живые сыновья, увидев этот мнимый
кумир, не прослезят взыскующих зениц.

И внуки никогда, а правнуки — подавно,
в урочищах страстей не вспомнят обо мне —
не ведая о том, сколь сладостно и славно
переплавлялась боль на стиховом огне.

Слух обо мне пройдёт, как дождь проходит летний,
как с тополей летит их безнадёжный пух, —
отсылкой в словаре, недостоверной сплетней.
И незачем ему неволить чей-то слух.

Умру. И всё умрёт. И гребень черепаший
Меркурию вернёт плешивый Аполлон.
И некому, поверь, с душой возиться нашей
и памятью о нас: нам имя — легион.

Капитолийский жрец, и род славян постылый,
и утлый рифмоплёт — всё игрища тщеты.
Но, Муза, оцени — с какой паучьей силой
противилось перо величью пустоты.

Ответ

Оду Горация «К Мельпомене» переводили и перелагали многие русские поэты: М.В. Ломоносов, Г.Р. Державин, В.В. Капнист, А.Х. Востоков, С.А. Тучков, А.С. Пушкин, К.Н. Батюшков, А.А. Фет, В.Я. Брюсов и др. В этих переводах и переложениях поэты обычно подводят своеобразный итог своему творчеству, пытаясь определить собственное место в координатах Времени и Пространства — в истории литературы и истории культуры своей страны.

Но в стихотворениях И.Бродского (датировано 1962 годом) и А.Пурина (опубликовано в сборнике 2004 года) говорится не о тех памятниках, которые “превыше пирамид и крепче меди”, “металлов твёрже… и выше пирамид”, “выше главою непокорной… александрийского столпа”. Эти два — совсем другие: один — дворовый “гипсовый бюст”, другой — “мнимый кумир”, “едва ли ощутимый для вкуса большинства и спеси единиц”.

Первый памятник “воздвигает” поэт, бросая своим творчеством вызов времени и “стране большой”, где “море полуправд”, оказывая им сопротивление. Позиция поэта выражена очень чётко, хотя и обозначена в тексте словом “поза” — ну так о памятнике и не скажешь иначе (те, прежние, были метафорическими, этот можно обойти со всех сторон и рассмотреть). Образы в стихотворении нарочито сниженные: не Время — но “постыдное столетие”, воздвигшее монументы палачам и ложным героям, “велосипедное колесо” груди, “ягодицы”, “усталость”, “гипсовый бюст во дворе”, “белые незрячие глаза” — вместо “меди”, “металлов” и “пирамид”, “рассудок… как решето, а не богами налитый сосуд”. В одном из стихотворений, написанных примерно в то же время, размышления поэта о его месте в мире прозвучат ещё более горько:

… время улыбнётся, торжествуя,
сопроводив мой безотрадный труд
в соседнюю природу неживую.

И всё-таки неумершие (а как слышна в первой строке “Мои слова, я думаю, умрут…” пушкинская надежда — “весь не умру”!) слова поэта, который, несмотря ни на что (“пускай… низвергнут и снесут, пускай в самоуправстве обвинят, пускай… разрушат, расчленят”) продолжает творить (“я облик свой не стану изменять”), “ударят в небеса” “струёй воды” — живительной влаги. И ведь об этом же будет он писать в 1981 году в стихотворении «Пьяцца Маттеи»:

…Сорвись все звёзды c небосвода,
исчезни местность,
всё ж не оставлена свобода,
чья дочь — словесность.
Она, пока есть в горле влага,
не без приюта.
Скрипи, перо. Черней, бумага.
Лети, минута.

Алексей Пурин в своём стихотворении словно начинает перекличку-игру с пушкинским текстом. Но эхо отзывается через столетия противоположными смыслами:

“Я памятник себе воздвиг нерукотворный. К нему не зарастёт народная тропа” — “Я памятник воздвиг — едва ли ощутимый для вкуса большинства и спеси единиц”, “Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой” — “Слух обо мне пройдёт, как дождь проходит летний, как с тополей летит их безнадёжный пух”, “Нет, весь я не умру” — “Умру. И всё умрёт…”.

В стихотворении слышен голос поэта, который ощущает ответственность за свой дар, не рассчитывает на славу. Сам Алексей Пурин говорил следующее: “Назначение стихотворца состоит не в том, чтобы произнести впечатляющие слова. Оно состоит в том, чтобы самой своей жизнью создать ещё один шлакоблок, ещё один кирпич для той самой стены, что экранирует человека от вселенского холода и адского зноя. Время и напор пустоты постоянно грызут эту преграду…” Об этом же стихотворение — о “сладостной и славной” боли, которая “переплавляется… на стиховом огне”, о противлении “величью пустоты” — пером, стихами, Поэзией, Творчеством.

Памятник

❓ Смысл жизни
Бродский

Ещё одно стихотворение Бродского является аллюзией на работу Пушкина В прошлый раз мы анализировали, что хотел сказать автор в стихе «Я вас любил», а этот раз снимем шляпу и разберём по косточкам строки «Я памятник воздвиг», написанное 22-летним поэтом в 1962 году.

В стихотворении автор в образе героя рассказывает, что он уже воздвиг себе памятник, но этот монумент отличается от классического пушкинского обелиска. У Бродского памятник иной по внешнему виду и по расположению и это монумент является отражением его мыслей и взглядов.

Спиной к постыдному прошлому

С первой строки стихотворения в нём чувствуется дух бунтаря, который шёл с Бродским рука об руку всю жизнь, подобно тени. Поэт является ярым противником текущей социалистической действительности, убивающей человеческое «я» и загоняющей индивидуума в стадо общества. Автору не нравится ближайшее прошлое страны, и он не стесняясь называет его постыдным.

К постыдному столетию — спиной.
К любви своей потерянной — лицом.

Поэт противопоставляет постыдное прошлое потерянной любви, ставя последнюю наголову выше – памятник установлен к ней лицом. Внимательный читатель заметит, что грудь памятника смотрит в сторону любви, а ягодицы в сторону постыдного столетия. Любовь достойна выгнутой колесом груди, а море полуправд прошлого только взгляда на пятую точку.

Далее, уже во втором четверостишье, поэт говорит в строках, что образ и расположение памятника не случайно и он не собирается их менять. В 1962 году началось первое давление власти на Бродского, но автор стихотворения откровенного говорит, что останется при своём мнении и не изменит взглядов даже под давлением.

Какой ни окружай меня ландшафт,
………………………………………………………..
я облик свой не стану изменять.

Мой облик неизменен

Автор считает свой талант даром свыше – его подарила муза и этот огонь поэт обязан нести в чистом виде, не болтаясь с ним из стороны в сторону. Такое расположение памятника основано на фоне усталости от текущего дня, это не спонтанное решение, а продуманный выбор.

Бродский уподобляет себя этому памятнику, что видно из второй части стихотворения. Он говорит, что ничего не изменит даже если ему будет угрожать «демонтаж». Не за горами ссылка и полное презрение властей, которое вынудит покинуть страну. Бродский примет решение эмигрировать, но от своих взглядов и убеждений не откажется. Уже в 1962 году он принёс клятву верности своим убеждениям и не отречётся от них никогда.

Эта непреклонность видна в стихотворение и отражена в сцене возможного сноса памятника. Поэт буквально кричит, что его правда, его убеждения не останутся незамеченными, если обвинят, разрушат или даже расчленят, то правда вырвется сквозь незрячие глаза гипсовой статуи и ударит струёй в небеса.

сквозь белые незрячие глаза
струей воды ударю в небеса.

Стихотворение достаточно легко читается, для понимания его смыла не надо долго просматривать через лупу межстрочное расстояние.

Текст

Я памятник воздвиг себе иной!

К постыдному столетию — спиной.
К любви своей потерянной — лицом.
И грудь — велосипедным колесом.
А ягодицы — к морю полуправд.

Ты, Муза, не вини меня за то.
Рассудок мой теперь, как решето,
а не богами налитый сосуд.
Пускай меня низвергнут и снесут,
пускай в самоуправстве обвинят,
пускай меня разрушат, расчленят, —

в стране большой, на радость детворе
из гипсового бюста во дворе
сквозь белые незрячие глаза
струей воды ударю в небеса.

Чтение стихотворения

Оценка статьи:

(пока оценок нет)

Загрузка...