Враги – краткое содержание рассказа Чехова

Антон Чехов – Враги

Антон Чехов – Враги краткое содержание

Враги – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Антон Павлович Чехов

В десятом часу темного сентябрьского вечера у земского доктора Кирилова скончался от дифтерита его единственный сын, шестилетний Андрей. Когда докторша опустилась на колени перед кроваткой умершего ребенка и ею овладел первый приступ отчаяния, в передней резко прозвучал звонок.

По случаю дифтерита вся прислуга еще с утра была выслана из дому. Кирилов, как был, без сюртука, в расстегнутой жилетке, не вытирая мокрого лица и рук, обожженных карболкой, пошел сам отворять дверь. В передней было темно, и в человеке, который вошел, можно было различить только средний рост, белое кашне и большое, чрезвычайно бледное лицо, такое бледное, что, казалось, от появления этого лица в передней стало светлее…

— Доктор у себя? — быстро спросил вошедший.

— Я дома, — ответил Кирилов. — Что вам угодно?

— А, это вы? Очень рад! — обрадовался вошедший и стал искать в потемках руку доктора, нашел ее и крепко стиснул в своих руках. — Очень… очень рад! Мы с вами знакомы. Я — Абогин… имел удовольствие видеть вас летом у Гнучева. Очень рад, что застал… Бога ради, не откажите поехать сейчас со мной… У меня опасно заболела жена… И экипаж со мной…

По голосу и движениям вошедшего заметно было, что он находился в сильно возбужденном состоянии. Точно испуганный пожаром или бешеной собакой, он едва сдерживал свое частое дыхание и говорил быстро, дрожащим голосом, и что-то неподдельно искреннее, детски-малодушное звучало в его речи. Как все испуганные и ошеломленные, он говорил короткими, отрывистыми фразами и произносил много лишних, совсем не идущих к делу слов.

— Я боялся не застать вас, — продолжал он. — Пока ехал к вам, исстрадался душой… Одевайтесь и едемте, ради бога… Произошло это таким образом. Приезжает ко мне Папчинский, Александр Семенович, которого вы знаете… Поговорили мы… потом сели чай пить; вдруг жена вскрикивает, хватает себя за сердце и падает на спинку стула. Мы отнесли ее на кровать и… я уж и нашатырным спиртом тер ей виски, и водой брызгал… лежит, как мертвая… Боюсь, что это аневризма… Поедемте… У нее и отец умер от аневризмы…

Кирилов слушал и молчал, как будто не понимал русской речи.

Когда Абогин еще раз упомянул про Папчинского и про отца своей жены и еще раз начал искать в потемках руку, доктор встряхнул головой и сказал, апатично растягивая каждое слово:

— Извините, я не могу ехать… Минут пять назад у меня… умер сын…

— Неужели? — прошептал Абогин, делая шаг назад. — Боже мой, в какой недобрый час я попал! Удивительно несчастный день… удивительно! Какое совпадение… и как нарочно!

Абогин взялся за ручку двери и в раздумье поник головой. Он, видимо, колебался и не знал, что делать: уходить или продолжать просить доктора.

— Послушайте, — горячо сказал он, хватая Кирилова за рукав, — я отлично понимаю ваше положение! Видит бог, мне стыдно, что я в такие минуты пытаюсь овладеть вашим вниманием, но что же мне делать? Судите сами, к кому я поеду? Ведь, кроме вас, здесь нет другого врача. Поедемте ради бога! Не за себя я прошу… Не я болен!

Наступило молчание. Кирилов повернулся спиной к Абогину, постоял и медленно вышел из передней в залу. Судя по его неверной, машинальной походке, по тому вниманию, с каким он в зале поправил на негоревшей лампе мохнатый абажур и заглянул в толстую книгу, лежавшую на столе, в эти минуты у него не было ни намерений, ни желаний, ни о чем он не думал и, вероятно, уже не помнил, что у него в передней стоит чужой человек. Сумерки и тишина залы, по-видимому, усилили его ошалелость. Идя из залы к себе в кабинет, он поднимал правую ногу выше, чем следует, искал руками дверных косяков, и в это время во всей его фигуре чувствовалось какое-то недоумение, точно он попал в чужую квартиру или же первый раз в жизни напился пьян и теперь с недоумением отдавался своему новому ощущению. По одной стене кабинета, через шкапы с книгами, тянулась широкая полоса света; вместе с тяжелым, спертым запахом карболки и эфира этот свет шел из слегка отворенной двери, ведущей из кабинета в спальню… Доктор опустился в кресло перед столом; минуту он сонливо глядел на свои освещенные книги, потом поднялся и пошел в спальню.

Здесь, в спальне, царил мертвый покой. Всё до последней мелочи красноречиво говорило о недавно пережитой буре, об утомлении, и всё отдыхало. Свечка, стоявшая на табурете в тесной толпе стклянок, коробок и баночек, и большая лампа на комоде ярко освещали всю комнату. На кровати, у самого окна, лежал мальчик с открытыми глазами и удивленным выражением лица. Он не двигался, пооткрытые глаза его, казалось, с каждым мгновением всё более темнели и уходили вовнутрь черепа. Положив руки на его туловище и спрятав лицо в складки постели, перед кроватью стояла на коленях мать. Подобно мальчику, она не шевелилась, но сколько живого движения чувствовалось в изгибах ее тела и в руках! Припадала она к кровати всем своим существом, с силой и жадностью, как будто боялась нарушить покойную и удобную позу, которую наконец нашла для своего утомленного тела. Одеяла, тряпки, тазы, лужи на полу, разбросанные повсюду кисточки и ложки, белая бутыль с известковой водой, самый воздух, удушливый и тяжелый, — всё замерло и казалось погруженным в покой.

Доктор остановился около жены, засунул руки в карманы брюк и, склонив голову набок, устремил взгляд на сына. Лицо его выражало равнодушие, только по росинкам, блестевшим на его бороде, и заметно было, что он недавно плакал.

Тот отталкивающий ужас, о котором думают, когда говорят о смерти, отсутствовал в спальне. Во всеобщем столбняке, в позе матери, в равнодушии докторского лица лежало что-то притягивающее, трогающее сердце, именно та тонкая, едва уловимая красота человеческого горя, которую не скоро еще научатся понимать и описывать и которую умеет передавать, кажется, одна только музыка. Красота чувствовалась и в угрюмой тишине; Кирилов и его жена молчали, не плакали, как будто, кроме тяжести потери, сознавали также и весь лиризм своего положения: как когда-то, в свое время, прошла их молодость, так теперь, вместе с этим мальчиком, уходило навсегда в вечность и их право иметь детей! Доктору 44 года, он уже сед и выглядит стариком; его поблекшей и больной жене 35 лет. Андрей был не только единственным, но и последним.

В противоположность своей жене доктор принадлежал к числу натур, которые во время душевной боли чувствуют потребность в движении. Постояв около жены минут пять, он, высоко поднимая правую ногу, из спальни прошел в маленькую комнату, наполовину занятую большим, широким диваном; отсюда прошел в кухню. Поблуждав около печки и кухаркиной постели, он нагнулся и сквозь маленькую дверцу вышел в переднюю.

Краткое содержание по рассказам Чехова

Анна на шее

Молодая, симпатичная девушка выходит замуж за богатого мужчину, который ей годится в отцы. Ее социальное положение очень тяжелое. Читать далее

Аптекарша

В небольшом городке, сидя у окна тоскует аптекарша. Все еще спят, спит и старый аптекарь. Его супруге не спится, она скучает у окна. Вдруг девушка услышала шум и беседу на улице. Читать далее

Беглец

В этом рассказе Чехов повествует с присущим ему юмором и со сжатостью о ребенке. Пашку, у которого нарыв на локте, мама привезла к доктору. Тот потребовал оставить ребенка в больнице на небольшую операцию Читать далее

Беззащитное существо

Кистунов, управляющий банком, отправляется на работу несмотря на свою подагру. В банк является некая Щукина с прошением. Читать далее

Белолобый

В этом рассказе несчастная волчица много думает, но, естественно, о том, как добыть еду, как прокормить и защитить волчат. Она вспоминает былые годы, жалеет о своей ушедшей силе Читать далее

В овраге

Автор повести знакомит с необычным расположением села Уклеево. Раскинувшись в овраге, на вид были выставлены лишь трубы его зданий. Село было известно одним событием, произошедшим на поминках местного фабриканта Читать далее

Ванька Жуков

Ванька Жуков – сирота девяти лет отроду. Он жил с дедушкой в одной деревеньке, но вот уж три месяца как его отдали сапожнику Аляхину на обучение. Вечером перед Рождеством Ванька не спит Читать далее

Вверх по лестнице

Некий Долбоносов, советник из уездного городка, как-то по служебным делам приезжает в Петербург, где он неожиданно попадает к князю Фингалову на званый вечер. Здесь он случайно встречает молодого юриста, студента Щепоткина, чему очень удивился. Читать далее

Вишневый сад

События пьесы разворачиваются весной в 1904 году. Любовь Андреевна Раневская с дочерью, служанкой и лакеем возвращаются на Родину Читать далее

Гриша

Гриша – маленький двухлетний мальчик. Он знает мир, ограниченный рамками его дома: детская, гостиная, кухня, отцовский кабинет, куда ему нельзя. Самым интересным миром для него была кухня. Читать далее

Дама с собачкой

Семейный мужчина в Ялте встречает замужнюю женщину. Между ними завязывается курортный роман. Однако, вернувшись по своим городам, оба не могут забыть друг друга и возобновляют свою тайную связь Читать далее

Детвора

Чехов через игру раскрывает характер каждого ребенка: даже ещё не полностью оформившийся характер, а нрав и предрасположенности. Например, самый старший – Гриша Читать далее

Дом с мезонином

Произведение А.П. Чехова «Дом с мезонином» посвящено несостоявшейся любви молодого художника и провинциальной чистой девушки по имени Женя. Молодой человек не понравился ее старшей сестре, Лиде Читать далее

Драма на охоте

Произведение «Драма на охоте» А.П. Чехова начинается с того, как в редакцию приходит человек и просит напечатать его повесть. Господин представился фамилией Камышев и сказал Читать далее

Душечка

Произведение «Душечка» было написано в 1899 г. Главной особенностью можно обозначить разносторонний показ образа главной героини. За тему можно взять описание любви, которая противопоставлена обществу Читать далее

Дуэль

Рассказ об отношениях молодого человека Ивана Лаевского и замужней даму Надежды Федоровны. Некоторое время тому назад, они бежали на Кавказ, оставив мужа Надежды Федоровны в Петербурге Читать далее

Дядя Ваня

Россия, конец 19 века. Действия пьесы происходят в усадьбе отставного профессора Серебрякова, женатого вторым браком на 27 летней Елене Андреевне. С ним также живут Соня, дочь от первого брака Читать далее

Жалобная книга

В этом рассказе-зарисовке представлена жалобная книга одной станции. Не рассказывается никакой целостной истории, но звучит много голосов Читать далее

Злой мальчик

Рассказ Антона Павловича Чехова «Злой мальчик» повествует нам об истории, которая наглядно показывает влияние устоев общества на взаимоотношения и поведение людей. Главные герои рассказа – Анна и Иван Читать далее

Злоумышленник

С первых строк рассказа перед нами вырисовывается образ главного героя. Это всклокоченный, тощий, босой, давно нечесаный мужик небольшого роста. Читать далее

Иванов (пьеса)

Основным персонажем произведения является уездный помещик Николай Алексеевич Иванов, представленный писателем в образе образованного тридцати пятилетнего мужчины Читать далее

Ионыч

В своем небольшом рассказе автор высмеивает недостатки человека, которые встречаются почти у каждого. Писатель на страницах произведения показывает нам жизнь земского доктора Дмитрия Ионовича Старцева Читать далее

Канитель

Рассказ этот юмористический, в нем говорится о том, что двум людям нелегко прийти к единому мнению, имея разные взгляды на жизнь. Читать далее

Каштанка

История начинается с описания жизни собаки по кличке Каштанка у столяра Луки и его сына Федора. Собаку часто обижали, иногда не кормили, ругали, били. Тем не менее, Каштанка была очень привязана к семье. Однажды, сопровождая хозяина Читать далее

Крыжовник

Историю своего брата Николая Ивановича рассказывает в гостях Иван Иванович, с грустью рассказывает, хотя, казалось бы, у брата все отлично. Николай, еще в молодости, еще на службе мечтал о собственном домике Читать далее

Леший

Действия пьесы Антона Павловича Чехова «Леший» разворачиваются в имении отставного профессора, человека лет шестидесяти, Александра Серебрякова, в котором он живет из-за своей бедности, так как не может позволить квартиру. Читать далее

Лошадиная фамилия

У генерала в отставке Булдеева случается неприятность – сильно разболелся зуб. Его приказчик советует ему одного целителя, заговаривающего зубную боль. Но вот фамилию его вспомнить он никак не может, упомянув только, что фамилия эта лошадиная Читать далее

Мальчики

Рассказ Антона Павловича Чехова Мальчики повествует о двух гимназистах, приехавших на Новый год в гости к родителям одного из мальчиков. Они собирались сбежать в Америку в предновогоднюю ночь Читать далее

Маска

В клубе дают благотворительный бал-маскарад. Желающие танцуют в кадрили, интеллектуалы удаляются в читальню изучать газеты. Тишину нарушает приход веселой кампании. Мужчина в маске, одетый в костюм кучера и шляпу с павлиньим пером Читать далее

Медведь

Елена Ивановна Попова жена помещика. Она имеет несчастье стать вдовой. Женщина находится в глубокой скорби, но реальность заставляет ее оторваться от своей скорби. Читать далее

Мужики

Лакей Николай очень сильно заболел, и уехал со своей семьёй из Москвы на Родину, в бедное село Жуково. Ни жена Ольга, ни дочь Саша не были в восторге от увиденного. Ничего не сказав друг другу, семья отправилась к реке. Читать далее

На мельнице

Герой рассказа Алексей Бирюков, мельник средних лет. Коренастый, здоровый, словно моряк, с красным угрюмым лицом. К нему на мельницу приехали пара монахов, смуглый чернобородый Диодор и старик Клиопа. Читать далее

Налим

Случай нелепый, казусный. Пять мужиков долгое время ловили и упустили в воду налима. Улыбаться начинаешь уже с первых строк. Колоритные плотники Любим и Герасим посланы строить для барина купальню в реке Читать далее

Невеста

Надя собирается замуж за сына местного протоиерея, Андрея Андреевича. Родственники Нади, властная бабушка и мать заняты приготовлением к свадьбе. В доме гостит дальний родственник семьи Саша, он болен чахоткой. Читать далее

О любви

Алехин знакомится с семьей Лугановичей и становится в их доме частым гостем. Но со временем и он, и Анна Алексеевна понимают, что любят друг друга. Однако страхи разрушить свою налаженную жизнь, обидеть близких людей Читать далее

Орден

Перед Новым годом учитель военной прогимназии Лев Пустяков был приглашен на обед к купцу Спичкину. Желая произвести впечатление на самого купца, его двух дочерей и его гостей, отправился Пустяков к своему другу поручику с просьбой одолжить Читать далее

Остров Сахалин

Книга «Остров Сахалин» была написана Чеховым в 1891-1893 годах во время его путешествия на остров в середине 1890-го года. Помимо личных наблюдений автора в содержание путевых заметок вошла и другая информация Читать далее

Палата номер 6

Повесть Палата No6 была написана Чеховым в 1892 году и по сей день является одной из самых популярных. Автор раскрывает в произведении такие темы как: насилие, лицемерие, халатное отношение врачей и судей к людям. Так же можно заметить философские подтемы Читать далее

Рассказ начинается с воспоминаний старого банкира, которые относят его на пятнадцать лет назад. На званном вечере собрались учёные, журналисты, банкиры и юристы. Они обсуждали правильно ли карать преступников смертной казнью. Мнения разделились. Читать далее

Переполох

Машенька Павлецкая, девушка из бедной интеллигентной семьи, живет в семье Кушкиных, где работает гувернанткой. Вернувшись с прогулки, она замечает переполох в доме. Читать далее

Пересолил

Этот рассказ повествует о том, как двое взрослых, довольно крепких и здоровых мужчин нафантазировали себе ужасы друг о друге во время поездки через лес. Один из героев – крестьянин, который взялся подвезти землемера. Читать далее

Письмо к учёному соседу

Василий Семи-Булатов пишет письмо своему соседу Максиму. В начале письма он извиняется за беспокойство. Максим – ученый и недавно переехал из Санкт-Петербурга, но с соседями не познакомился, поэтому Василий решил первым пойти на контакт. Читать далее

Попрыгунья

Главная героиня рассказа – Попрыгунья, то есть Ольга Дымова, которая обожает людей искусства. Она сама «немного талантлива», зато, во всех сферах, и она стыдится своего любящего мужа, хотя он и зарабатывает на двух работах, исполняет любой её каприз Читать далее

Предложение

В усадьбу помещика Степана Степановича Чубукова приезжает тридцатипятилетний сосед Иван Васильевич Ломов. С виду Чубуков рад Ломову, встречает как родного, ведёт “елейные” разговоры, но на самом деле опасается Читать далее

Радость

В сонный дом своих родителей вбегает взволнованный, взъерошенный, радостный их сын – Митя. Дом сонный, так как все уже собирались спать, но Митя нарушил все спокойствие. Он не находит себе места, повторяет Читать далее

Размазня

В этом рассказе показана сцена выдача жалования гувернантке. Вот только отец семейства решил подшутить над слабохарактерной девушкой, научить ее жизни. Он намеренно обсчитывает ее, обманывает Читать далее

Читайте также:  Чехов Унтер Пришибеев читать текст рассказа

Репетитор

В этом рассказе Чехова покана на примере частного урока вся гамма чувств главного героя: от гордости до пристыженности, от уверенности до смятения Читать далее

Скрипка Ротшильда

Яков Иванов работает гробовщиком. Это дело не приносит ему особого дохода, поэтому он подрабатывает игрой на скрипке во время свадеб. Вместе с Яковом на этом деле зарабатывал еврей по фамилии Ротщильд. Этот играл не очень хорошо. Читать далее

Скучная история

Произведение повествует нам о жизни профессора медицины Николае Степановиче, которого все уважали и считали его достойнейшим человеком. Ведь он так много сделал для науки. Хотя на самом деле, это больной старичок Читать далее

Случай из практики

К тяжелобольной дочери фабриканта приглашают профессора. Вместо себя доктор присылает ординатора Королева. Родившийся и выросший в Москве Читать далее

Смерть чиновника

Однажды экзекутор Иван Дмитрич Червяков наслаждался просмотром «Корневильских колоколов». Он получал от этого истинное удовольствие. Но внезапно у него перехватило дыхание и он чихнул Читать далее

Спать хочется

Под покровом ночи нянька, тринадцатилетняя девочка, покачивает колыбель и тихо напевает песенку. Ребенок в кроватке не хочет спать, и все время хнычет, а Варьку клонит в сон. Но спать ей нельзя, иначе хозяева будут ругаться. Читать далее

Степь

В этой повести показано путешествие по степи главных героев на обшарпанной бричке. Все трое разных возрастов, поэтому воспринимают жизнь, мир, степь, свое путешествие по-разному. Для Ивана Ивановича как для купца это привычный путь Читать далее

Страшная ночь

В произведении А.П. Чехова «Страшная ночь» Иван Петрович Панихидин рассказывает слушателям историю из своей жизни. Он побывал на спиритическом сеансе в доме своего друга Читать далее

Студент

В этом рассказе показан небольшой по времени и событийности, но огромный по значению урок для студента духовной семинарии – Ивана. Урок этот он получает по пути в непогоду Читать далее

Счастье

Беззубый старик и молодой парень стерегут отару овец в степи. В сумерках появляется всадник. В нем они узнают мужчину средних лет, Пантелея. Пожилой пастух завязывает разговор и сообщает новость о смерти Ефима Жменя, кузнеца. Читать далее

Толстый и тонкий

Начинается произведение автор сводит двоих старых друзей, они пересеклись на Николаевской железной дороге. Описание первого товарища, именуемого как толстый начинается с описания, он недавно поел и на его губах еще было маслом Читать далее

Тоска

Главным героем рассказа А. П. Чехова «Тоска» является старый извозчик. У этого несчастного пожилого человека недавно умер сын. Он тоскует и страдает, и ему необходимо рассказать кому-нибудь о своем великом горе. Читать далее

Три года

В произведении отражены некоторые моменты жизни московского коммерсанта Лаптева. В самом начале перед нами перед нами предстает наш главный герой, ожидающий в саду на лавочке Юлию Сергеевну с церковной службы Читать далее

Три сестры

Начинается пьеса оптимистично: и сама погода, и герои радостны. Сестры Прозоровы молоды, полны надежд, каждая счастлива по-своему, но их мечте о переезде в Москву не суждено исполниться в свете революционных событий Читать далее

Унтер Пришибеев

Унтер-офицера Пришибеева судят за оскорбление словами и действием урядника Жигина, волостного старшину Аляпова, и других людей. Сам же Пришибеев считает, что виновен не он, а все остальные. Читать далее

Учитель словесности

Никитин Сергей Васильевич работает учителем словесности в гимназии, живет в квартирах с нудным преподавателем истории и географии, который говорит исключительно всем известные школьные истины Читать далее

Хамелеон

В данном рассказе автор показывает людей с характером, который подобен “хамелеону”, то есть в зависимости от жизненной ситуации человек приспосабливается менять свою точку зрения на ту, которая будет для него выгоднее. Читать далее

Хирургия

Произведение А.П. Чехова рассказывает о невежестве в белом халате. Рассказ высмеивает фельдшера земской больницы, который, оставшись вместо доктора «за главного», важничает перед дьячком, у которого нестерпимо болит зуб Читать далее

Цветы запоздалые

Княгиня с дочерью вразумляют Егорушку. Матушка совестит его сыном бывшего крепостного, который выбился в люди и стал врачом. Сестра сочувствует, полагая, что брат пьет от безответной любви. Утомившись от их нотаций Читать далее

Чайка

Действия пьесы проходят в поместье Сорина Петра Николаевичка, к нему в гости приехала его сестра-актриса, Ирина Николаевна Аркадина, с ней ещё приехал и беллетрист Борис Тригорин, последнему еще не было сорока, но он уже являлся довольно знаменитым Читать далее

Человек в футляре

Главный герой рассказа Беликов – учитель древнегреческого языка в гимназии. Его образ является собирательным, типичным для общества. В характере и в облике главного героя наиболее ярко выражены все особенности внешности Читать далее

Черный монах

По совету врача чтобы подлечить свое здоровье Андрей Васильевич Коврин отправляется на отдых в деревню. Он гостит у своего воспитателя, Песоцкого Егора Семеновича, известного русского садовода Читать далее

Шведская спичка

Однажды утром к приставу пришел некий Псеков и заявил, что его хозяин, Марк Иванович Кляузов, убит. Становой пристав, вместе с понятыми, прибыл на место происшествия, чтобы изучить детали и опросить свидетелей Читать далее

Шуточка

В рассказе Чехова молодой человек шутит над наивной Наденькой. Они вместе прогуливаются, юноша предлагает скатиться с горы на санках, а для Наденьки это смерти подобно, но после долгих уговоров она соглашается Читать далее

Юбилей

Сидящий за столом в конторе банка Хирин требует срочно принести валерьянки в кабинет директора. Он возмущается тем, что он всё время занят докладом: и дома пишет, и на работе. К тому же у него похоже повысилась температура. Читать далее

Об авторе

Чехов Антон Павлович – один из самых великих русских писателей. Его произведения стали классикой мировой литературы, а пьесы, которые он написал, ставят в театрах многих стран. Большинство его книг экранизированы.

Родился литератор в городе Таганроге 9 января 1860 года. Антон учился в греческой школе-гимназии, а потом уехал в Москву и поступил в университет, где получил профессию врача. С юных лет будущий автор увлекался написанием небольших рассказов, но писателем не собирался быть, так как это ремесло не приносило достаточного заработка.

Будучи студентом университета, молодой человек написал «Письмо к ученому соседу». Повествование было напечатано в журнале, но под другим названием. Небольшие истории печатались в издании «Осколки». Сборник рассказов впервые вышел в виде книги в 1884 году и назывался «Сказки Мельпомены».

В молодые годы Чехов совершил путешествие по югу страны, побывал в Крыму и на Кавказе, и в скорости написал свою «Степь», в которой описал свои наблюдения о тех местах. В 1890 году писатель отправился На Сахалин. Там он видел своими глазами жизнь ссыльных людей. Все свои неизгладимые впечатления писатель отразил в книгах «Остров Сахалин», «В ссылке».

Больше всего литератору нравился драматургический стиль написания. Антон Павлович, еще учась в гимназии, начал писать такие сочинения, к сожалению многие не дошли до наших дней. Его пьесы «Иванов», «Медведь», «Лебединая песня» активно печатались в различных изданиях и ставились на сценах. «Чайка», «Три сестры», «Дядя Ваня» – эти пьесы принесли Чехову мировую известность. Их до сих пор показывают на всех больших сценах мира. Его «Палата 6» неоднократно использовалась сценаристами кино в разных странах.

Чехов никогда не считал себя детским писателем, но в его коллекции немало книг написанных для детской аудитории.

Риторика и право. Аффективные речевые жанры

Проблемы коммуникации у Чехова – А. Д. Степанов

3.2. «Враги»: мелодрама, риторика, горе

Рассказ «Враги» рисует экзистенциальную «пограничную ситуацию», которая совмещается с конфликтом совсем иного рода – выяснением личных и социальных отношений. У доктора Кирилова умирает единственный сын. Немедленно вслед за этой смертью он должен ехать по вызову помещика Абогина, с женой которого случился сердечный приступ. Однако по приезде на место выясняется, что жена Абогина разыграла болезнь, чтобы бежать от мужа. Рассказ заканчивается взаимными несправедливыми обвинениями Кирилова и Абогина, и авторская позиция, эксплицитно заявленная в прямом оценочном слове, предстает как позиция «над схваткой»:

Абогин и доктор стояли лицом к лицу и в гневе продолжали наносить друг другу незаслуженные оскорбления. Кажется, никогда в жизни, даже в бреду, они не сказали столько несправедливого, жестокого и нелепого. В обоих сильно сказался эгоизм несчастных (6, 42).

Казалось бы, интенции автора предельно ясны, никакого спора по поводу этого рассказа быть не может. Однако, как нам кажется, есть определенное несовпадение между авторской «декларацией» и «фигурацией» рассказа – жанровой и риторической системой, лежащей в его основе. Выявление последней может способствовать более глубокому пониманию текста.
«Враги» полностью построены на контрастах: аристократизма и разночинства; благополучного безделья и трудовой бедности; «эстетики» и «этики»; (любительского) искусства – и равнодушия к нему со стороны естественника; изящества, даже красоты, – и некрасивой черствости; максимального возбуждения и максимальной бесчувственности, света и тьмы. Риторика, на первый взгляд, входит в эти противопоставления: поведение и слово Абогина явно риторично, а Кирилов относится к его риторике с презрением. Однако в дальнейшем мы увидим, что эта очевидность нуждается в коррективах.
Главным контрастом, организующим и подчиняющим себе все другие, становится противопоставление двух жанровых доминант: мелодрама vs. публицистический дискурс. С точки зрения нашего подхода рассказ оказывается как бы скрещением двух дискурсов, или, шире, готовых способов ориентации в мире, которым соответствуют определенные речевые жанры.
Мелодраматическую фабулу истории Абогина можно восстановить из текста рассказа: богатый аристократ, музыкант-дилетант, полюбил женщину, видимо, стоящую ниже его по социальному положению. Ради нее он «поссорился с родней, бросил службу и музыку» (6, 40), уехал в свое поместье, однако спустя некоторое время жене надоела жизнь в деревне и она бежала с неким «шутом», «клоуном» Папчинским, предварительно разыграв сердечный приступ, чтобы удалить мужа из дома. Пьесами с такими сюжетами были заполнены театральные сцены чеховского времени, эпохи упадка драмы и господства «бытовой мелодрамы». Эти пьесы строились по жесткому сюжетному шаблону, и в последовательности событий абогинской линии нетрудно увидеть необходимые мотивы-функции такой схемы: «недостача», «соблазн», «новая жизнь», «разочарование», «новый соблазн», «крах», «подлог» и др. Интересно, что даже далекий от искусства доктор безошибочно опознает эстетическую доминанту абогинской жизни: «Если вы с жиру женитесь, с жиру беситесь и разыгрываете мелодрамы, то при чем тут я?» (6, 41).
Главная тема русской бытовой мелодрамы, основа ее конфликта и залог интереса публики – это разрушение семьи. Как правило, эта тема трактовалась самыми разными мелодраматургами практически одинаково: семья разрушается, чтобы преодолеть инерцию спокойного безвыборного существования, которое томит обоих супругов, открыть альтернативу другой, событийной жизни. В сюжетике мелодрамы работал романтический по происхождению архетип бегства в утопический «иной мир», который, однако, на поверку оказывался столь же скучным, как и первый, – отсюда «многосерийность» мелодрамы: побеги повторяются. Бегство и сопряженные с ним страдания и были «жизнью» в представлении мелодрамы. Сюжетным штампам соответствовала особая психология и риторика героев. Эмоциональная телеология мелодрамы – это поддержание непрерывного сочувствия зрителя к герою. Главное средство достижения этой цели – постоянные страдания на сцене, выражаемые риторикой речевых жанров жалобы и возмущения. Страдание в мелодраме – и тема, и метод воздействия, и основная психологическая характеристика героев. Герой мелодрамы воспринимает себя почти исключительно как «страдающий объект» – объект, на который направлено враждебное действие. При этом мелодраматическому герою обязательно необходимо сострадание – слушатель на сцене и в зрительном зале, который проникнется его горем. Ср. во «Врагах»:

Со слезами на глазах, дрожа всем телом, Абогин искренно изливал перед доктором свою душу. Он говорил горячо, прижимая обе руки к сердцу, разоблачал свои семейные тайны без малейшего колебания и как будто даже рад был, что наконец эти тайны вырвались наружу из его груди. Поговори он таким образом час, другой, вылей свою душу, и, несомненно, ему стало бы легче (6, 40–41).

Весь сюжет мелодрамы можно рассматривать как «воспроизводство страдания», его постепенное распространение – подобно болезни – на весь изображаемый мир. Однако во «Врагах» доктор отказывается играть по мелодраматическим правилам, в которых ему отведена роль «вещи», наперсника, и привычный дискурс распадается на глазах читателя.
Центральный герой мелодрамы – это полный, законченный эгоист. Он полностью поглощен своими интересами, способен изъясняться только монологами, раскрывающими его собственные страдания. Таков и Абогин: даже в самом начале, когда он просит доктора поехать к заболевшей жене и говорит о ее страданиях, он не забывает и своих: «Я боялся не застать вас, …> пока ехал к вам, исстрадался душой. » (6, 32). Мелодраматический эгоцентризм в полной мере касается и героев-«жертв»; хотя «жертва», в отличие от «злодея», не одинока – как правило, рядом с ней есть отец, мать, дети, преданный друг. В чеховском рассказе это правило специально нарушено: Абогин, поссорившийся с родными, преданный женой, другом и слугами, одинок, но все-таки должен выговориться – и потому возникает предельно неуместная исповедь, обращенная к Кирилову. Личность другого в мелодраме никак не учитывается, ее персонажи – функции, работающие на общий сострадательный эффект. Абогин использует доктора как необходимого ему слушателя, игнорируя несчастье и настроение собеседника, и встречает протест вместо сочувствия.
Чисто чеховский парадокс состоит в том, что содержание протеста и Кирилова, и Абогина сходно: это протест против овеществления. Кирилов говорит: «У меня умер ребенок, …> и что же? меня заставляют играть в какой-то пошлой комедии, играть роль бутафорской вещи! Не. не понимаю!» (6, 40). Действительно, роль доктора в мелодраме – так же, как и в жизни людей абогинского круга, – чисто инструментальная. По ходу пьесы доктора могут вызвать, чтобы он оказал помощь больному (или, что чаще бывает в мелодраме, констатировал смерть), а в ходе мелодраматических излияний такая дополнительная фигура может выступать только в роли молчаливо-сочувственного слушателя.
С другой стороны, и Абогин более всего потрясен не уходом жены, а своим положением – тем, что с ним поступили как с вещью: «Ну, разлюбила, полюбила другого – бог с тобой, но к чему же обман, к чему этот подлый, изменнический фортель? – говорил плачущим голосом Абогин. – К чему? И за что? Что я тебе сделал? …> За что же эта ложь? Я не требую любви, но зачем этот гнусный обман?» (6, 40). Здесь действует еще один закон мелодрамы: сразу после разрыва «другой» в мелодраматическом сознании лишается человеческих качеств и может стать противоположностью прежнего образа. Идентичность личности не существует для жанра мелодрамы, ее герой – поступок, а не характер. Отсюда и «обратимость» персонажей: перемена вектора страсти или уход возлюбленного мгновенно и полностью меняет у них отношение к другим, заменяя любовь равнодушием или ненавистью. Такова мгновенная перемена Абогина по отношению к покинувшей его жене. Герои мелодрамы живут данной минутой, ближайшее прошлое и будущее закрыты от них аффектом настоящего. Поэтому «овеществление» здесь двунаправлено: и покинутый, и покидающий начинают относиться друг к другу как к вещам, страдая от этого. В чеховском рассказе эта ситуация, парадоксальная сама по себе, углубляется еще и тем, что протестует не только протагонист, но и доктор, которому по мелодраматическому канону отведена чисто бутафорская роль наперсника.
Главное желание человека у зрелого Чехова – не стать «бутафорской вещью», его герои больше и чаще всего протестуют против овеществления, но, тем не менее, часто становятся «вещами» – другие обращаются с ними без учета их желаний: эксплуатируют («Спать хочется», «Ванька», «Бабы»), видят в них любовниц, «кусок мяса» («Огни», «Володя большой и Володя маленький»), средство достижения цели («Анна на шее»), заключают, лишают возможности самостоятельного поступка («Муж», «Палата № 6», «В ссылке») и т. д. Причины этого – не только социальные, но и дискурсивные.
Протест доктора, диссонансом врывающийся в мелодраму, как кажется, имеет совсем другую природу. Действительно, это прежде всего социальный протест. В этот момент стреляют заряженные ранее Чеховым «ружья» сословного антагонизма: те социально фундированные противопоставления аристократизма и разночинства, о которых мы писали в самом начале.
Но все дело в том, что слово доктора тоже не лишено риторичности. Обратим внимание на то, что в первой половине рассказа доктор, находящийся в состоянии шока, почти все время молчит и только по необходимости односложно отвечает Абогину. Во второй же он начинает не просто говорить, а говорить риторически выстроенными фразами, использует сильные сравнения («пошлая комедия», «мелодрама», «романы», сравнивает Абогина с каплуном, страдающим от ожирения), готовые публицистические формы («глумление над личностью», «благородное кулачество», «рисуйтесь либеральными идеями») и т. д. Его слово – это публичная речь:

Я врач, вы считаете врачей и вообще рабочих, от которых не пахнет духами и проституцией, своими лакеями и моветонами, ну и считайте, но никто не дал вам права делать из человека, который страдает, бутафорскую вещь! (6, 41–42).

Читайте также:  Чехов Мужики читать текст

Перед нами не просто «диалог глухих», а диалог двух обычно не попадающих в одно сценическое или повествовательное пространство дискурсов: мелодрамы и публицистики. В таком совмещении и выявляется речевая ограниченность обоих говорящих, а вместе с ними – человека вообще.
Смысл рассказа, который вытекает из этих соображений, подсказывается и повествователем: люди не только не хотят, но и в принципе не могут понять друг друга. Но окончательности этого вывода препятствует то, что и горе в рассказе противостоит риторике как таковой, и шире – слову.
Единственное, что не контрастно, а амбивалентно в рассказе, – это горе: утрата жены и смерть единственного и последнего сына. Оно формально «объединяет» героев и сущностно их разъединяет, причем не просто делает глухими друг к другу, а обесценивает любое словесное выражение.
Смерть сына не только вводит в состояние шока доктора и его жену, но создает еще и то, что Чехов парадоксально называет особым «лиризмом» ситуации:

Кирилов и его жена молчали, не плакали, как будто, кроме тяжести потери, сознавали также и весь лиризм своего положения: как когда-то, в свое время, прошла их молодость, так теперь, вместе с этим мальчиком, уходило навсегда в вечность и их право иметь детей! Доктору 44 года, он уже сед и выглядит стариком; его поблекшей и больной жене 35 лет. Андрей был не только единственным, но и последним (6, 34).

Слово «лиризм» парадоксально, потому что ситуация, к которой оно применяется, по Чехову, не выразима словами: «тонкая, едва уловимая красота человеческого горя, которую не скоро еще научатся понимать и описывать и которую умеет передавать, кажется, одна только музыка» (6, 33–34). Рядом с горем никакое слово не уместно, даже если оно искренно и мягко. Именно на это указывает композиция рассказа, вводящая в самом начале в вакуум лирической бессловесности риторическое слово Абогина: человек ограничен в своих языковых возможностях, заключен в риторическую «тюрьму языка», и никакая искренность не может здесь помочь:

Абогин был искренен, но замечательно, какие бы фразы он ни говорил, все они выходили у него ходульными, бездушными, неуместно цветистыми и как будто даже оскорбляли и воздух докторской квартиры, и умирающую где-то женщину (6, 35).

Рядом с невыразимым горем слова бессильны, бестактны и неуместны.

Таким образом, рассказ «Враги» выступает как ряд вложенных друг в друга контрастов, которые снимаются на высшем для Чехова уровне противопоставления риторики и горя. Контрасты социальные и психологические снимаются общей неправотой риторики мелодрамы и социальной публицистики. Речь неизбежно риторична. Но при этом всеобъемлющая власть риторики отрицается указанием на области человеческого опыта, принципиально для нее недоступные.

Разумеется, «Враги» – не единственный рассказ Чехова, в котором противопоставляется риторика и горе. В том же году написан рассказ «Доктор», в котором герой произносит обвинительные речи, адресуясь к матери умирающего ребенка, причем сама мать не в состоянии отказаться от лжи, ставшей для нее второй натурой. На неспособности человека выразить свои несчастья иначе, как в лживой риторической форме, построен рассказ «Бабье царство», где подобная судьба ждет и нищих просителей, и богатую фабрикантшу. В «Ариадне» литературные (то есть риторически выстроенные) письма героини сомнительны в своей правдивости, а письмо, написанное «крупным нервным почерком, с помарками и кляксами» (9, 125), ясно говорит об отчаянии. В повести «В овраге» от героя, попавшего на каторгу, приходит домой

письмо, написанное в стихах, на большом листе бумаги в виде прошения, всё тем же великолепным почерком. Очевидно, и его друг Самородов отбывал с ним вместе наказание. Под стихами была написана некрасивым, едва разборчивым почерком одна строчка: «Я всё болею тут, мне тяжко, помогите ради Христа» (10, 179).

Подобные примеры можно приводить очень долго.
Мысль о противоположности риторики и горя подтверждается и письмами Чехова. Конечно, трудно представить себе Чехова витийствующего, но все же иногда и ему приходилось произносить публичные речи. Вот как он пишет об одном из таких эпизодов во время холерной эпидемии 1892 г., когда вместе с земским начальником кн. Шаховским ему пришлось объезжать деревни, убеждая крестьян обращаться к медицине: «Он и я – оба на сходках упражняемся в красноречии, разубеждая скептиков в целительной силе перцовки, огурчиков и т. п.» И сразу вслед за этим – тот же, никак не подчеркнутый, контраст «слова» и «горя»: «У ребят поголовно понос, часто кровавый» (П 5, 92).
Есть некие безусловные факты в самой жизни, которые нельзя понять двояко. А с другой стороны, сами по себе факты никого не способны убедить. Риторика, к сожалению, необходима, но риторическое высказывание всегда и везде затемняет, искажает факты – или же оказывается неспособным их выразить.
Ощущение повсеместного неблагополучия, тотальности «горя» (без которого не было бы позднего Чехова) парадоксальным образом ведет назад к «слову»: надо разъяснить положение вещей тем, кто его не видит. В рассказе «Припадок» герой, перебрав все возможные способы решения сложных проблем, приходит к выводу, что «единственный выход – это апостольство» (7, 216), то есть проповедь. Не случайно этот речевой жанр занимает такое место у Чехова. Рассмотрим его подробнее.

Антон Чехов – Враги

99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.

Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.

Описание книги “Враги”

Описание и краткое содержание “Враги” читать бесплатно онлайн.

Антон Павлович Чехов

В десятом часу темного сентябрьского вечера у земского доктора Кирилова скончался от дифтерита его единственный сын, шестилетний Андрей. Когда докторша опустилась на колени перед кроваткой умершего ребенка и ею овладел первый приступ отчаяния, в передней резко прозвучал звонок.

По случаю дифтерита вся прислуга еще с утра была выслана из дому. Кирилов, как был, без сюртука, в расстегнутой жилетке, не вытирая мокрого лица и рук, обожженных карболкой, пошел сам отворять дверь. В передней было темно, и в человеке, который вошел, можно было различить только средний рост, белое кашне и большое, чрезвычайно бледное лицо, такое бледное, что, казалось, от появления этого лица в передней стало светлее…

– Доктор у себя? – быстро спросил вошедший.

– Я дома, – ответил Кирилов. – Что вам угодно?

– А, это вы? Очень рад! – обрадовался вошедший и стал искать в потемках руку доктора, нашел ее и крепко стиснул в своих руках. – Очень… очень рад! Мы с вами знакомы. Я – Абогин… имел удовольствие видеть вас летом у Гнучева. Очень рад, что застал… Бога ради, не откажите поехать сейчас со мной… У меня опасно заболела жена… И экипаж со мной…

По голосу и движениям вошедшего заметно было, что он находился в сильно возбужденном состоянии. Точно испуганный пожаром или бешеной собакой, он едва сдерживал свое частое дыхание и говорил быстро, дрожащим голосом, и что-то неподдельно искреннее, детски-малодушное звучало в его речи. Как все испуганные и ошеломленные, он говорил короткими, отрывистыми фразами и произносил много лишних, совсем не идущих к делу слов.

– Я боялся не застать вас, – продолжал он. – Пока ехал к вам, исстрадался душой… Одевайтесь и едемте, ради бога… Произошло это таким образом. Приезжает ко мне Папчинский, Александр Семенович, которого вы знаете… Поговорили мы… потом сели чай пить; вдруг жена вскрикивает, хватает себя за сердце и падает на спинку стула. Мы отнесли ее на кровать и… я уж и нашатырным спиртом тер ей виски, и водой брызгал… лежит, как мертвая… Боюсь, что это аневризма… Поедемте… У нее и отец умер от аневризмы…

Кирилов слушал и молчал, как будто не понимал русской речи.

Когда Абогин еще раз упомянул про Папчинского и про отца своей жены и еще раз начал искать в потемках руку, доктор встряхнул головой и сказал, апатично растягивая каждое слово:

– Извините, я не могу ехать… Минут пять назад у меня… умер сын…

– Неужели? – прошептал Абогин, делая шаг назад. – Боже мой, в какой недобрый час я попал! Удивительно несчастный день… удивительно! Какое совпадение… и как нарочно!

Абогин взялся за ручку двери и в раздумье поник головой. Он, видимо, колебался и не знал, что делать: уходить или продолжать просить доктора.

– Послушайте, – горячо сказал он, хватая Кирилова за рукав, – я отлично понимаю ваше положение! Видит бог, мне стыдно, что я в такие минуты пытаюсь овладеть вашим вниманием, но что же мне делать? Судите сами, к кому я поеду? Ведь, кроме вас, здесь нет другого врача. Поедемте ради бога! Не за себя я прошу… Не я болен!

Наступило молчание. Кирилов повернулся спиной к Абогину, постоял и медленно вышел из передней в залу. Судя по его неверной, машинальной походке, по тому вниманию, с каким он в зале поправил на негоревшей лампе мохнатый абажур и заглянул в толстую книгу, лежавшую на столе, в эти минуты у него не было ни намерений, ни желаний, ни о чем он не думал и, вероятно, уже не помнил, что у него в передней стоит чужой человек. Сумерки и тишина залы, по-видимому, усилили его ошалелость. Идя из залы к себе в кабинет, он поднимал правую ногу выше, чем следует, искал руками дверных косяков, и в это время во всей его фигуре чувствовалось какое-то недоумение, точно он попал в чужую квартиру или же первый раз в жизни напился пьян и теперь с недоумением отдавался своему новому ощущению. По одной стене кабинета, через шкапы с книгами, тянулась широкая полоса света; вместе с тяжелым, спертым запахом карболки и эфира этот свет шел из слегка отворенной двери, ведущей из кабинета в спальню… Доктор опустился в кресло перед столом; минуту он сонливо глядел на свои освещенные книги, потом поднялся и пошел в спальню.

Здесь, в спальне, царил мертвый покой. Всё до последней мелочи красноречиво говорило о недавно пережитой буре, об утомлении, и всё отдыхало. Свечка, стоявшая на табурете в тесной толпе стклянок, коробок и баночек, и большая лампа на комоде ярко освещали всю комнату. На кровати, у самого окна, лежал мальчик с открытыми глазами и удивленным выражением лица. Он не двигался, но открытые глаза его, казалось, с каждым мгновением всё более темнели и уходили вовнутрь черепа. Положив руки на его туловище и спрятав лицо в складки постели, перед кроватью стояла на коленях мать. Подобно мальчику, она не шевелилась, по сколько живого движения чувствовалось в изгибах ее тела и в руках! Припадала она к кровати всем своим существом, с силой и жадностью, как будто боялась нарушить покойную и удобную позу, которую наконец нашла для своего утомленного тела. Одеяла, тряпки, тазы, лужи на полу, разбросанные повсюду кисточки и ложки, белая бутыль с известковой водой, самый воздух, удушливый и тяжелый, – всё замерло и казалось погруженным в покой.

Доктор остановился около жены, засунул руки в карманы брюк и, склонив голову набок, устремил взгляд на сына. Лицо его выражало равнодушие, только по росинкам, блестевшим на его бороде, и заметно было, что он недавно плакал.

Тот отталкивающий ужас, о котором думают, когда говорят о смерти, отсутствовал в спальне. Во всеобщем столбняке, в позе матери, в равнодушии докторского лица лежало что-то притягивающее, трогающее сердце, именно та тонкая, едва уловимая красота человеческого горя, которую не скоро еще научатся понимать и описывать и которую умеет передавать, кажется, одна только музыка. Красота чувствовалась и в угрюмой тишине; Кирилов и его жена молчали, не плакали, как будто, кроме тяжести потери, сознавали также и весь лиризм своего положения: как когда-то, в свое время, прошла их молодость, так теперь, вместе с этим мальчиком, уходило навсегда в вечность и их право иметь детей! Доктору 44 года, он уже сед и выглядит стариком; его поблекшей и больной жене 35 лет. Андрей был не только единственным, но и последним.

В противоположность своей жене доктор принадлежал к числу натур, которые во время душевной боли чувствуют потребность в движении. Постояв около жены минут пять, он, высоко поднимая правую ногу, из спальни прошел в маленькую комнату, наполовину занятую большим, широким диваном; отсюда прошел в кухню. Поблуждав около печки и кухаркиной постели, он нагнулся и сквозь маленькую дверцу вышел в переднюю.

Тут он опять увидел белое кашне и бледное лицо.

– Наконец-то! – вздохнул Абогин, берясь за ручку двери. – Едемте, пожалуйста!

Доктор вздрогнул, поглядел на него и вспомнил…

– Послушайте, ведь я уже сказал вам, что мне нельзя ехать! – сказал он, оживляясь. – Как странно!

– Доктор, я не истукан, отлично понимаю ваше положение… сочувствую вам! – сказал умоляющим голосом Абогин, прикладывая к своему кашне руку. – Но ведь я не за себя прошу… Умирает моя жена! Если бы вы слышали этот крик, видели ее лицо, то поняли бы мою настойчивость! Боже мой, а уж я думал, что вы пошли одеваться! Доктор, время дорого! Едемте, прошу вас!

– Ехать я не могу! – сказал с расстановкой Кирилов и шагнул в залу.

Абогин пошел за ним и схватил его за рукав.

– У вас горе, я понимаю, но ведь приглашаю я вас не зубы лечить, не в эксперты, а спасать жизнь человеческую! – продолжал он умолять, как нищий. – Эта жизнь выше всякого личного горя! Ну, я прошу мужества, подвига! Во имя человеколюбия!

– Человеколюбие – палка о двух концах! – раздраженно сказал Кирилов. – Во имя того же человеколюбия я прошу вас не увозить меня. И как странно, ей-богу! Я едва на ногах стою, а вы человеколюбием пугаете! Никуда я сейчас не годен… не поеду ни за что, да и на кого я жену оставлю? Нет, нет…

Кирилов замахал кистями рук и попятился назад.

– И… и не просите! – продолжал он испуганно. – Извините меня… По XIII тому законов я обязан ехать, и вы имеете право тащить меня за шиворот… Извольте, тащите, но… я не годен… Даже говорить не в состоянии… Извините…

– Напрасно, доктор, вы говорите со мной таким тоном! – сказал Абогин, опять беря доктора за рукав. – Бог с ним, с XIII томом! Насиловать вашей воли я не имею никакого права. Хотите – поезжайте, не хотите – бог с вами, но я не к воле вашей обращаюсь, а к чувству. Умирает молодая женщина! Сейчас, вы говорите, у вас умер сын, кому же, как не вам, понять мой ужас?

Голос Абогина дрожал от волнения; в этой дрожи и в тоне было гораздо больше убедительности, чем в словах. Абогин был искренен, но замечательно, какие бы фразы он ни говорил, все они выходили у него ходульными, бездушными, неуместно цветистыми и как будто даже оскорбляли и воздух докторской квартиры и умирающую где-то женщину. Он и сам это чувствовал, а потому, боясь быть непонятым, изо всех сил старался придать своему голосу мягкость и нежность, чтобы взять если не словами, то хотя бы искренностью тона. Вообще фраза, как бы она ни была красива и глубока, действует только на равнодушных, но не всегда может удовлетворить тех, кто счастлив или несчастлив; потому-то высшим выражением счастья или несчастья является чаще всего безмолвие; влюбленные понимают друг друга лучше, когда молчат, а горячая, страстная речь, сказанная на могиле, трогает только посторонних, вдове же и детям умершего кажется она холодной и ничтожной.

Антон Чехов: Враги

Здесь есть возможность читать онлайн «Антон Чехов: Враги» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). В некоторых случаях присутствует краткое содержание. категория: Русская классическая проза / Классическая проза / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

  • 100
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5

Враги: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Враги»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Читайте также:  Шуточка - краткое содержание рассказа Чехова

Антон Чехов: другие книги автора

Кто написал Враги? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Возможность размещать книги на на нашем сайте есть у любого зарегистрированного пользователя. Если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Враги — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система автоматического сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Враги», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Не бойтесь закрыть страницу, как только Вы зайдёте на неё снова — увидите то же место, на котором закончили чтение.

Антон Павлович Чехов

В десятом часу темного сентябрьского вечера у земского доктора Кирилова скончался от дифтерита его единственный сын, шестилетний Андрей. Когда докторша опустилась на колени перед кроваткой умершего ребенка и ею овладел первый приступ отчаяния, в передней резко прозвучал звонок.

По случаю дифтерита вся прислуга еще с утра была выслана из дому. Кирилов, как был, без сюртука, в расстегнутой жилетке, не вытирая мокрого лица и рук, обожженных карболкой, пошел сам отворять дверь. В передней было темно, и в человеке, который вошел, можно было различить только средний рост, белое кашне и большое, чрезвычайно бледное лицо, такое бледное, что, казалось, от появления этого лица в передней стало светлее…

– Доктор у себя? – быстро спросил вошедший.

– Я дома, – ответил Кирилов. – Что вам угодно?

– А, это вы? Очень рад! – обрадовался вошедший и стал искать в потемках руку доктора, нашел ее и крепко стиснул в своих руках. – Очень… очень рад! Мы с вами знакомы. Я – Абогин… имел удовольствие видеть вас летом у Гнучева. Очень рад, что застал… Бога ради, не откажите поехать сейчас со мной… У меня опасно заболела жена… И экипаж со мной…

По голосу и движениям вошедшего заметно было, что он находился в сильно возбужденном состоянии. Точно испуганный пожаром или бешеной собакой, он едва сдерживал свое частое дыхание и говорил быстро, дрожащим голосом, и что-то неподдельно искреннее, детски-малодушное звучало в его речи. Как все испуганные и ошеломленные, он говорил короткими, отрывистыми фразами и произносил много лишних, совсем не идущих к делу слов.

– Я боялся не застать вас, – продолжал он. – Пока ехал к вам, исстрадался душой… Одевайтесь и едемте, ради бога… Произошло это таким образом. Приезжает ко мне Папчинский, Александр Семенович, которого вы знаете… Поговорили мы… потом сели чай пить; вдруг жена вскрикивает, хватает себя за сердце и падает на спинку стула. Мы отнесли ее на кровать и… я уж и нашатырным спиртом тер ей виски, и водой брызгал… лежит, как мертвая… Боюсь, что это аневризма… Поедемте… У нее и отец умер от аневризмы…

Кирилов слушал и молчал, как будто не понимал русской речи.

Когда Абогин еще раз упомянул про Папчинского и про отца своей жены и еще раз начал искать в потемках руку, доктор встряхнул головой и сказал, апатично растягивая каждое слово:

– Извините, я не могу ехать… Минут пять назад у меня… умер сын…

– Неужели? – прошептал Абогин, делая шаг назад. – Боже мой, в какой недобрый час я попал! Удивительно несчастный день… удивительно! Какое совпадение… и как нарочно!

Абогин взялся за ручку двери и в раздумье поник головой. Он, видимо, колебался и не знал, что делать: уходить или продолжать просить доктора.

– Послушайте, – горячо сказал он, хватая Кирилова за рукав, – я отлично понимаю ваше положение! Видит бог, мне стыдно, что я в такие минуты пытаюсь овладеть вашим вниманием, но что же мне делать? Судите сами, к кому я поеду? Ведь, кроме вас, здесь нет другого врача. Поедемте ради бога! Не за себя я прошу… Не я болен!

Наступило молчание. Кирилов повернулся спиной к Абогину, постоял и медленно вышел из передней в залу. Судя по его неверной, машинальной походке, по тому вниманию, с каким он в зале поправил на негоревшей лампе мохнатый абажур и заглянул в толстую книгу, лежавшую на столе, в эти минуты у него не было ни намерений, ни желаний, ни о чем он не думал и, вероятно, уже не помнил, что у него в передней стоит чужой человек. Сумерки и тишина залы, по-видимому, усилили его ошалелость. Идя из залы к себе в кабинет, он поднимал правую ногу выше, чем следует, искал руками дверных косяков, и в это время во всей его фигуре чувствовалось какое-то недоумение, точно он попал в чужую квартиру или же первый раз в жизни напился пьян и теперь с недоумением отдавался своему новому ощущению. По одной стене кабинета, через шкапы с книгами, тянулась широкая полоса света; вместе с тяжелым, спертым запахом карболки и эфира этот свет шел из слегка отворенной двери, ведущей из кабинета в спальню… Доктор опустился в кресло перед столом; минуту он сонливо глядел на свои освещенные книги, потом поднялся и пошел в спальню.

Здесь, в спальне, царил мертвый покой. Всё до последней мелочи красноречиво говорило о недавно пережитой буре, об утомлении, и всё отдыхало. Свечка, стоявшая на табурете в тесной толпе стклянок, коробок и баночек, и большая лампа на комоде ярко освещали всю комнату. На кровати, у самого окна, лежал мальчик с открытыми глазами и удивленным выражением лица. Он не двигался, но открытые глаза его, казалось, с каждым мгновением всё более темнели и уходили вовнутрь черепа. Положив руки на его туловище и спрятав лицо в складки постели, перед кроватью стояла на коленях мать. Подобно мальчику, она не шевелилась, по сколько живого движения чувствовалось в изгибах ее тела и в руках! Припадала она к кровати всем своим существом, с силой и жадностью, как будто боялась нарушить покойную и удобную позу, которую наконец нашла для своего утомленного тела. Одеяла, тряпки, тазы, лужи на полу, разбросанные повсюду кисточки и ложки, белая бутыль с известковой водой, самый воздух, удушливый и тяжелый, – всё замерло и казалось погруженным в покой.

Антон Чехов – Враги

Антон Чехов – Враги краткое содержание

Враги читать онлайн бесплатно

Антон Павлович Чехов

В десятом часу темного сентябрьского вечера у земского доктора Кирилова скончался от дифтерита его единственный сын, шестилетний Андрей. Когда докторша опустилась на колени перед кроваткой умершего ребенка и ею овладел первый приступ отчаяния, в передней резко прозвучал звонок.

По случаю дифтерита вся прислуга еще с утра была выслана из дому. Кирилов, как был, без сюртука, в расстегнутой жилетке, не вытирая мокрого лица и рук, обожженных карболкой, пошел сам отворять дверь. В передней было темно, и в человеке, который вошел, можно было различить только средний рост, белое кашне и большое, чрезвычайно бледное лицо, такое бледное, что, казалось, от появления этого лица в передней стало светлее…

— Доктор у себя? — быстро спросил вошедший.

— Я дома, — ответил Кирилов. — Что вам угодно?

— А, это вы? Очень рад! — обрадовался вошедший и стал искать в потемках руку доктора, нашел ее и крепко стиснул в своих руках. — Очень… очень рад! Мы с вами знакомы. Я — Абогин… имел удовольствие видеть вас летом у Гнучева. Очень рад, что застал… Бога ради, не откажите поехать сейчас со мной… У меня опасно заболела жена… И экипаж со мной…

По голосу и движениям вошедшего заметно было, что он находился в сильно возбужденном состоянии. Точно испуганный пожаром или бешеной собакой, он едва сдерживал свое частое дыхание и говорил быстро, дрожащим голосом, и что-то неподдельно искреннее, детски-малодушное звучало в его речи. Как все испуганные и ошеломленные, он говорил короткими, отрывистыми фразами и произносил много лишних, совсем не идущих к делу слов.

— Я боялся не застать вас, — продолжал он. — Пока ехал к вам, исстрадался душой… Одевайтесь и едемте, ради бога… Произошло это таким образом. Приезжает ко мне Папчинский, Александр Семенович, которого вы знаете… Поговорили мы… потом сели чай пить; вдруг жена вскрикивает, хватает себя за сердце и падает на спинку стула. Мы отнесли ее на кровать и… я уж и нашатырным спиртом тер ей виски, и водой брызгал… лежит, как мертвая… Боюсь, что это аневризма… Поедемте… У нее и отец умер от аневризмы…

Кирилов слушал и молчал, как будто не понимал русской речи.

Когда Абогин еще раз упомянул про Папчинского и про отца своей жены и еще раз начал искать в потемках руку, доктор встряхнул головой и сказал, апатично растягивая каждое слово:

— Извините, я не могу ехать… Минут пять назад у меня… умер сын…

— Неужели? — прошептал Абогин, делая шаг назад. — Боже мой, в какой недобрый час я попал! Удивительно несчастный день… удивительно! Какое совпадение… и как нарочно!

Абогин взялся за ручку двери и в раздумье поник головой. Он, видимо, колебался и не знал, что делать: уходить или продолжать просить доктора.

— Послушайте, — горячо сказал он, хватая Кирилова за рукав, — я отлично понимаю ваше положение! Видит бог, мне стыдно, что я в такие минуты пытаюсь овладеть вашим вниманием, но что же мне делать? Судите сами, к кому я поеду? Ведь, кроме вас, здесь нет другого врача. Поедемте ради бога! Не за себя я прошу… Не я болен!

Наступило молчание. Кирилов повернулся спиной к Абогину, постоял и медленно вышел из передней в залу. Судя по его неверной, машинальной походке, по тому вниманию, с каким он в зале поправил на негоревшей лампе мохнатый абажур и заглянул в толстую книгу, лежавшую на столе, в эти минуты у него не было ни намерений, ни желаний, ни о чем он не думал и, вероятно, уже не помнил, что у него в передней стоит чужой человек. Сумерки и тишина залы, по-видимому, усилили его ошалелость. Идя из залы к себе в кабинет, он поднимал правую ногу выше, чем следует, искал руками дверных косяков, и в это время во всей его фигуре чувствовалось какое-то недоумение, точно он попал в чужую квартиру или же первый раз в жизни напился пьян и теперь с недоумением отдавался своему новому ощущению. По одной стене кабинета, через шкапы с книгами, тянулась широкая полоса света; вместе с тяжелым, спертым запахом карболки и эфира этот свет шел из слегка отворенной двери, ведущей из кабинета в спальню… Доктор опустился в кресло перед столом; минуту он сонливо глядел на свои освещенные книги, потом поднялся и пошел в спальню.

Здесь, в спальне, царил мертвый покой. Всё до последней мелочи красноречиво говорило о недавно пережитой буре, об утомлении, и всё отдыхало. Свечка, стоявшая на табурете в тесной толпе стклянок, коробок и баночек, и большая лампа на комоде ярко освещали всю комнату. На кровати, у самого окна, лежал мальчик с открытыми глазами и удивленным выражением лица. Он не двигался, пооткрытые глаза его, казалось, с каждым мгновением всё более темнели и уходили вовнутрь черепа. Положив руки на его туловище и спрятав лицо в складки постели, перед кроватью стояла на коленях мать. Подобно мальчику, она не шевелилась, но сколько живого движения чувствовалось в изгибах ее тела и в руках! Припадала она к кровати всем своим существом, с силой и жадностью, как будто боялась нарушить покойную и удобную позу, которую наконец нашла для своего утомленного тела. Одеяла, тряпки, тазы, лужи на полу, разбросанные повсюду кисточки и ложки, белая бутыль с известковой водой, самый воздух, удушливый и тяжелый, — всё замерло и казалось погруженным в покой.

Доктор остановился около жены, засунул руки в карманы брюк и, склонив голову набок, устремил взгляд на сына. Лицо его выражало равнодушие, только по росинкам, блестевшим на его бороде, и заметно было, что он недавно плакал.

Тот отталкивающий ужас, о котором думают, когда говорят о смерти, отсутствовал в спальне. Во всеобщем столбняке, в позе матери, в равнодушии докторского лица лежало что-то притягивающее, трогающее сердце, именно та тонкая, едва уловимая красота человеческого горя, которую не скоро еще научатся понимать и описывать и которую умеет передавать, кажется, одна только музыка. Красота чувствовалась и в угрюмой тишине; Кирилов и его жена молчали, не плакали, как будто, кроме тяжести потери, сознавали также и весь лиризм своего положения: как когда-то, в свое время, прошла их молодость, так теперь, вместе с этим мальчиком, уходило навсегда в вечность и их право иметь детей! Доктору 44 года, он уже сед и выглядит стариком; его поблекшей и больной жене 35 лет. Андрей был не только единственным, но и последним.

В противоположность своей жене доктор принадлежал к числу натур, которые во время душевной боли чувствуют потребность в движении. Постояв около жены минут пять, он, высоко поднимая правую ногу, из спальни прошел в маленькую комнату, наполовину занятую большим, широким диваном; отсюда прошел в кухню. Поблуждав около печки и кухаркиной постели, он нагнулся и сквозь маленькую дверцу вышел в переднюю.

Тут он опять увидел белое кашне и бледное лицо.

— Наконец-то! — вздохнул Абогин, берясь за ручку двери. — Едемте, пожалуйста!

Доктор вздрогнул, поглядел на него и вспомнил…

— Послушайте, ведь я уже сказал вам, что мне нельзя ехать! — сказал он, оживляясь. — Как странно!

— Доктор, я не истукан, отлично понимаю ваше положение… сочувствую вам! — сказал умоляющим голосом Абогин, прикладывая к своему кашне руку. — Но ведь я не за себя прошу… Умирает моя жена! Если бы вы слышали этот крик, видели ее лицо, то поняли бы мою настойчивость! Боже мой, а уж я думал, что вы пошли одеваться! Доктор, время дорого! Едемте, прошу вас!

— Ехать я не могу! — сказал с расстановкой Кирилов и шагнул в залу.

Абогин пошел за ним и схватил его за рукав.

— У вас горе, я понимаю, но ведь приглашаю я вас не зубы лечить, не в эксперты, а спасать жизнь человеческую! — продолжал он умолять, как нищий. — Эта жизнь выше всякого личного горя! Ну, я прошу мужества, подвига! Во имя человеколюбия!

— Человеколюбие — палка о двух концах! — раздраженно сказал Кирилов. — Во имя того же человеколюбия я прошу вас не увозить меня. И как странно, ей-богу! Я едва на ногах стою, а вы человеколюбием пугаете! Никуда я сейчас не годен… не поеду ни за что, да и на кого я жену оставлю? Нет, нет…

Кирилов замахал кистями рук и попятился назад.

— И… и не просите! — продолжал он испуганно. — Извините меня… По XIII тому законов я обязан ехать, и вы имеете право тащить меня за шиворот… Извольте, тащите, но… я не годен… Даже говорить не в состоянии… Извините…

— Напрасно, доктор, вы говорите со мной таким топом! — сказал Абогин, опять беря доктора за рукав. — Бог с ним, с XIII томом! Насиловать вашей воли я не имею никакого права. Хотите — поезжайте, не хотите — бог с вами, но я не к волей вашей обращаюсь, а к чувству. Умирает молодая женщина! Сейчас, вы говорите, у вас умер сын, кому же, как не вам, понять мой ужас?

Голос Абогина дрожал от волнения; в этой дрожи и в тоне было гораздо больше убедительности, чем в словах. Абогин был искренен, но замечательно, какие бы фразы он ни говорил, все они выходили у него ходульными, бездушными, неуместно цветистыми и как будто даже оскорбляли и воздух докторской квартиры и умирающую где-то женщину. Он и сам это чувствовал, а потому, боясь быть непонятым, изо всех сил старался придать своему голосу мягкость и нежность, чтобы взять если не словами, то хотя бы искренностью тона. Вообще фраза, как бы она ни была красива и глубока, действует только на равнодушных, но не всегда может удовлетворить тех, кто счастлив или несчастлив; потому-то высшим выражением счастья или несчастья является чаще всего безмолвие; влюбленные понимают друг друга лучше, когда молчат, а горячая, страстная речь, сказанная на могиле, трогает только посторонних, вдове же и детям умершего кажется она холодной и ничтожной.

Ссылка на основную публикацию