Школьное чтиво
Произведения школьной литературы в простой и доступной форме
02.06.2019
Драгунский В. “На Садовой большое движение”
Жанр: рассказы о детях
Главные герои рассказа “На Садовой большое движение” и их характеристика
- Дениска. 8 лет. Ученик 2 класса. Добрый, отзывчивый. доверчивый, наивный.
- Ванька Дыхов. Мастер на все руки. Работящий и добрый.
- Парень с собакой. Обманщик и плут, угонщик.
План пересказа рассказа “На Садовой большое движение”
- Велосипед отца
- Ремонт велосипеда
- Первый прокат
- Дениска на багажнике
- Парень с собакой
- Больная бабушка
- Клятвы и слезы
- Заложник
- Отданный велосипед
- Побег заложника
- Не думать о страшном
Кратчайшее содержание рассказа “На Садовой большое движение” для читательского дневника в 6 предложений
- Когда отец отдал Ваньке велосипед, тот долго приводил его в порядок вместе с Дениской.
- Потом Ванька прокатился по двору, и предложил Дениске садиться на багажник.
- Ребята долго катались по переулкам и были счастливы.
- К ним подошел парень с собакой и стал плакать, что у него болеет бабушка.
- Парень попросил велосипед, чтобы доехать до аптеки, и оставил собаку в заложники.
- Парень уехал, собака убежала, а Ванька сказал, что тот не вернется.
Главная мысль рассказа “На Садовой большое движение”
Людям надо верить и помогать им.
Чему учит рассказ “На Садовой большое движение”
Рассказ учит помогать другим людям, учит доверять людям, учит состраданию и отзывчивости. Учит не обманывать, не воровать, не желать чужого. Учит поступать по совести.
Отзыв на рассказ “На Садовой большое движение”
Мне понравился этот рассказ. Парень конечно обманул ребят, но этот дурной поступок пусть останется на его совести. Зато ребята поступили совершенно правильно, они не остались равнодушными к чужой беде, пусть и наигранной, они помогли парню, и это доброе дело все равно не останется без награды.
Пословицы к рассказу “На Садовой большое движение”
Кто сам ко всем лицом, к тому и добрые люди не спиной.
Не великое дело, великая помощь.
Кто сегодня обманет, тому завтра не поверят.
Обманом не разбогатеешь, а обеднеешь.
Лжецу и в правде не верят.
Читать краткое содержание, краткий пересказ рассказа “На Садовой большое движение”
Ваньке Дыхову отец отдал старый велосипед, когда-то купленный на барахолке. Ванька отогнал велосипед в угол двора и занялся его ремонтом, а Дениска ему помогал.
Ванька стучал, привинчивал, колотил, а Дениска приводил в порядок багажник, ведь Ванька обещал катать его на багажнике.
И вот велосипед был готов. Ванька поехал по двору, постепенно наращивая скорость, стал нарезать восьмерки, а Дениска с радостью смотрел на него. Но вот Ванька остановился и предложил мальчику садиться. Ребята выехали со двора и поехали разными переулками.
От радости Дениска что-то громко кричал.
Потом они устали и остановились. И тут к ним подошел парень в красивой рубашке и с собакой. Он похвалил велосипед, похвалил ребят, назвал свою собаку испанским таксом, и вдруг заревел. Парень сказал, что у его бабушки двойной аппендицит и еще корь. А у парня нет сил дойти до аптеки, ведь он три дня ничего не ел.
Ванька предложил сгонять с рецептом в аптеку, но парень сказал, что не отпустит малышей на Садовую, ведь там большое движение. Пусть уж лучше его бабушка умрет. И парень снова завыл.
Мальчики завыли следом, но Ванька не хотел отдавать парню велосипед, чтобы тот сам съездил в аптеку. А парень клялся страшными клятвами и совал ребятам свою собаку в залог. Дениска попросил Ваню дать парню велосипед, ведь им оставалась собака. И Ваня дал парню велосипед на пятнадцать минут.
Парень вскочил на велосипед и помчался за угол. А собака вдруг вырвалась и бросилась за ним, ведь ей было скучно без хозяина.
Ребята прождали два часа, но парень не вернулся. Ванька сказал, что он дурак и что парень никогда не вернется и не отдаст велосипед.
А Дениска понял, что Ванька не хочет, чтобы он думал про страшное, ведь на Садовой такое большое движение.
На Садовой большое движение
У Ваньки Дыхова был велосипед. Довольно старый, но все-таки ничего. Раньше это был велосипед Ванькиного папы, но, когда велосипед сломался, Ванькин папа сказал:
— Вот, Ванька, чем целый день гонкА гонять, на тебе эту машину, отремонтируй ее, и будет у тебя свой велосипед. Он, в общем, еще хоть куда. Я его когда-то на барахолке купил, он почти новый был.
И Ванька так обрадовался этому велосипеду, что просто трудно передать. Он его утащил в самый конец двора и совсем перестал гонка гонять — наоборот, он целый день возился со своим велосипедом, стучал, колотил, отвинчивал и привинчивал. Он весь чумазый стал, наш Ванька, от машинного масла, и пальцы у него были все в ссадинах, потому что он, когда работал, часто промахивался и попадал сам себе молотком по пальцам. Но все-таки дело у него ладилось, потому что у них в пятом классе проходят слесарное дело, а Ванька всегда был отличником по труду. И я Ваньке тоже помогал чинить машину, и он каждый день говорил мне:
— Вот погоди, Дениска, когда мы ее починим, я тебя на ней катать буду. Ты сзади, на багажнике, будешь сидеть, и мы с тобой всю Москву изъездим!
И за то, что он со мной так дружит, хотя я всего только во втором, я еще больше ему помогал и, главное, старался, чтобы багажник получился красивый. Я его четыре раза черным лаком покрасил, потому что он был все равно что мой собственный. И он у меня так сверкал, этот багажник, как новенькая машина «Волга». И я все радовался, как я буду сидеть на нем, и держаться за Ванькин ремень, и мы будем носиться по всему миру.
И вот однажды Ванька поднял свой велосипед с земли, подкачал шины, протер его весь тряпочкой, сам умылся из бочки и застегнул брюки внизу бельевыми защелками. И я понял, что приближается наш с ним праздник. Ванька сел на машину и поехал. Он сначала объехал не торопясь вокруг двора, и машина шла под ним мягко-мягко, и было слышно, как приятно трутся о землю шины. Потом Ванька прибавил скорости, и спицы засверкали, и Ванька пошел выкомаривать номера, и стал петлять и крутить восьмерки, и разгонялся изо всех сил, и сразу резко тормозил, и машина останавливалась под ним как вкопанная. И он по-всякому ее испытывал, как летчик-испытатель, а я стоял и смотрел, как механик, который стоит внизу и смотрит на штуки своего пилота. И мне было приятно, что Ванька так здорово ездит, хотя я могу, пожалуй, еще лучше, во всяком случае не хуже. Но велосипед был не мой, велосипед был Ванькин, и нечего тут долго разговаривать, пускай он делает на нем все, что угодно. Приятно было видеть, что машина вся блестит от краски, и невозможно было догадаться, что она старая. Она была лучше любой новой. Особенно багажник. Любо-дорого было смотреть на него, прямо сердце радовалось.
И Ванька скакал так на этой машине, наверно, с полчаса, и я уже стал побаиваться, что он совсем забыл про меня. Но нет, напрасно я так подумал про Ваньку. Он подъехал ко мне, ногой уткнулся в забор и говорит:
Я, пока карабкался, спросил:
— А не все равно? По белу свету!
И у меня сразу появилось такое настроение, как будто на нашем белом свете живут одни только веселые люди и все они только и делают, что ждут, когда же мы с Ванькой к ним приедем в гости. И когда мы к ним приедем — Ванька за рулем, а я на багажнике, — сразу начнется большущий праздник, и флаги будут развеваться, и шарики летать, и песни, и эскимо на палочке, и духовые оркестры будут греметь, и клоуны ходить на голове.
Такое вот у меня было удивительное настроение, и я примостился на свой багажник и схватился за Ванькин ремень. Ванька крутнул педали, и… прощай, папа! Прощай, мама! Прощай, весь наш старый двор, и вы, голуби, тоже до свиданья! Мы уезжаем кататься по белу свету!
Ванька вырулил со двора, потом за угол, и мы поехали разными переулками, где я раньше ходил только пешком. И все теперь было совершенно по-другому, незнакомое какое-то, и Ванька все время позванивал в звонок, чтобы не задавить кого-нибудь: ззь! ззь! ззь.
И пешеходы выпрыгивали из-под нашей машины, как куры, и мы мчались с неслыханной быстротой, и мне было очень весело, и на душе было свободно, и очень хотелось горланить что-нибудь отчаянное. И я горланил букву «а». Вот так: аааааааааааа! И очень смешно получилось, когда Ванька въехал в один старенький переулок, в котором дорога была вся в булыжниках, как при царе Горохе. Машину стало трясти, и моя оралка на букву «а» стала прерываться, как будто стоило ей вылететь изо рта, как кто-то сразу обрезал ее острыми ножичками и кидал на ветер. Получалось: а! а! а! а! а! Но потом опять подвернулся асфальт, и все снова пошло как по маслу: аааааааааааа!
И мы еще долго ездили по переулкам и наконец очень устали. Ванька остановился, и я спрыгнул со своего багажника. Ванька сказал:
— Блеск! — сказал я.
— Тебе удобно было?
— Как на диване, — сказал я, — еще удобней. Что за машина! Прямо экстра-класс!
Он засмеялся и пригладил свои растрепанные волосы. Лицо у него было пыльное, грязное, и только глаза сверкали — синие, как тазики в кухне на стене. И зубы блестели вовсю.
И вот тут-то к нам с Ванькой и подошел этот парень. Он был высокий, и у него был золотой зуб. На нем была полосатая рубашка с длинными рукавами, и на руках у него были разные рисунки, портреты и пейзажи. И за ним плелась такая лохматенькая собачушка, сделанная из разных шерстей. Были кусочки шерсти черненькие, были беленькие, попадались рыженькие, и был один зеленый… хвост у нее завивался крендельком, одна нога поджата. Этот парень сказал:
— Вы откуда, ребята?
— Вона! Молодцы! Откуда доехали! Это твоя машина?
— Моя. Была отцовская, теперь моя. Я ее сам отремонтировал. А вот он, — Ванька показал на меня, — он мне помогал.
Этот парень сказал:
— Да… Смотри ты. Такие неказистые ребята, а прямо химики-механики.
— А это ваша собака?
Этот парень кивнул:
— Ага. Моя. Это очень ценная собака. Породистая. Испанский такс.
— Ну что вы! Какая же это такса? Таксы узкие и длинные.
— Не знаешь, так молчи! — сказал этот парень. — Московский там или рязанский такс — длинный, потому что он все время под шкафом сидит и растет в длину, а это собака другая, ценная. Она верный друг. Кличка — Жулик.
Он помолчал. Потом вздохнул три раза и сказал:
— Да что толку? Хоть и верный пес, а все-таки собака. Не может мне помочь в моей беде…
И у него на глазах появились слезы. У меня прямо сердце упало. Что с ним?
Ванька сказал испуганно:
— А какая у вас беда?
Этот парень сразу покачнулся и прислонился к стене.
— Бабушка помирает, — сказал он и стал часто-часто хватать воздух губами и всхлипывать. — Помирает бабуся… У ней двойной аппендицит… — Он посмотрел на нас искоса и добавил: — Двойной аппендицит, и корь тоже…
Тут он заревел и стал вытирать слезы кулаком. У меня заколотилось сердце. А парень прислонился к стенке поудобнее и стал выть довольно громко. А его собака, глядя на него, тоже завыла. И они оба так стояли и выли, жутко было слышать. От этого воя Ванька даже побледнел под своей пылью. Он положил руку на плечо этому парню и сказал дрожащим голосом:
— Не войте, пожалуйста! Зачем вы так воете?
— Да как же мне не выть, — сказал этот парень и замотал головой, — как же мне не выть, когда у меня нет сил дойти до аптеки! Три дня не ел. Ай-уй-уй-юй.
И он еще хуже завыл. И ценная собака такс тоже. И никого вокруг не было. И я прямо не знал, что делать.
Но Ванька не растерялся нисколько.
— А рецепт у вас есть? — закричал он. — Если есть, давайте его поскорее сюда, я сейчас же слетаю на машине в аптеку и привезу лекарство. Я быстро слетаю!
Я чуть не подскочил от радости. Вот так Ванька, молодец! С таким человеком не пропадешь, он всегда знает, что надо делать.
Сейчас мы с ним привезем этому парню лекарство и спасем его бабушку от смерти. Я крикнул:
— Давайте же рецепт! Нельзя терять ни минуты!
Но этот парень задергался еще хуже, замахал на нас руками, перестал выть и заорал:
— Нельзя! Куда там! Вы что, в уме? Да как же это я пущу двух таких пацанят на Садовую? А? Да еще на велосипеде! Вы что? Да вы знаете, какое там движение? А? Вас там через полсекунды в клочки разорвет… Куда руки, куда ноги, головы отдельно. Ведь грузовики-пятитонки! Краны подъемные мчатся. Вам хорошо, вас задавит, а мне за вас отвечать придется! Не пущу я вас, хоть убейте! Пускай лучше бабушка умрет, бедная моя Февронья Поликарповна.
И он снова завыл своим толстым басом. Ценная собака такс вообще выла без остановки. Я не мог этого вынести — что этот парень такой благородный и что он согласен рисковать бабушкиной жизнью, только бы с нами ничего не случилось. У меня от всего этого губы стали кривиться в разные стороны, и я понял, что еще немножко, и от этих дел я завою не хуже ценной собаки. Да и у Ваньки тоже глаза стали какие-то подмоченные, и он хлюпнул носом:
— Что же нам делать?
— А очень просто, — сказал этот парень деловитым голосом. — Один только выход и есть. Давайте ваш велосипед, я на нем съезжу. И сейчас вернусь. Век свободы не видать. — И он провел ладонью поперек горла.
Это, наверно, была его страшная клятва. Он протянул руку к машине. Но Ванька держал ее довольно крепко. Этот парень подергал ее, потом бросил и снова зарыдал:
— Ой-ой-ой! Погибает моя бабушка, погибает ни за понюх табаку, погибает ни за рубль за двадцать… Ой-уюю…
И он стал рвать со своей головы волосы. Прямо вцепился и рвет двумя руками. Я уже не смог выдержать такого ужаса. Я заплакал и сказал Ваньке:
— Дай ему велосипед, ведь умрет бабушка! Если бы у тебя так?
А Ванька держится за велосипед и рыдает в ответ:
— Лучше уж я сам съезжу…
Тут этот парень посмотрел на Ваньку безумными глазами и захрипел как сумасшедший:
— Не веришь, да? Не веришь? Жалко на минутку дать свой драндулет? А старушка пусть помирает? Да? Бедная старушка, в беленьком платочке, пусть помирает от кори? Пускай, да? А пионер с красным галстуком жалеет драндулет? Эх вы! Душегубы! Собственники.
Он оторвал от рубашки пуговку и стал топтать ее ногами. А мы не шевелились. Мы совершенно изревелись с Ванькой. Тогда этот парень вдруг ни с того ни с сего подхватил с земли свою ценную собаку такс и стал совать ее то мне, то Ваньке в руки:
— Нате! Друга вам отдаю в залог! Верного друга отдаю! Теперь веришь? Веришь или нет?! Ценная собака идет в залог, ценная собака такс!
И он все-таки всунул эту собачонку Ваньке в руки, и тут меня осенило.
— Ванька, он же собаку оставляет нам как заложника. Ему теперь никуда не деться, она же его друг, и к тому же ценная. Дай машину, не бойся.
И тут Ванька дал этому парню руль и сказал:
— Вам на пятнадцать минут хватит?
— Много, — сказал парень, — куда там! Пять минут на все про все! Ну ждите меня тут. Не сходите с места!
И он ловко вскочил на машину, с места ходко взял и прямо свернул на Садовую. И когда сворачивал за угол, ценная собака такс вдруг спрыгнула с Ваньки и как молния помчалась за ним.
Ванька крикнул мне:
— Куда там, нипочем не догнать. Она за хозяином побежала, ей без него скучно! Вот что значит верный друг. Мне бы такую…
А Ванька сказал так робко и с вопросом:
— Но ведь она же заложница?
— Ничего, — сказал я, — они скоро оба вернутся.
И мы подождали пять минут.
— Что-то его нет, — сказал Ванька.
— Очередь, наверно, — сказал я.
Потом прошло еще часа два. Этого парня не было. И ценной собаки тоже. Когда стало темнеть, Ванька взял меня за руку.
— Все ясно, — сказал. — Пошли домой…
— Что ясно… Ванька? — сказал я.
— Дурак я, дурак, — сказал Ванька. — Не вернется он никогда, этот тип, и велосипед не вернется. И ценная собака такс тоже!
И больше Ванька не сказал ни слова. Он, наверно, не хотел, чтобы я думал про страшное. Но я все равно про это думал.
На Садовой большое движение — читать с картинками — Драгунский Виктор
Денискин рассказ Драгунского На Садовой большое движение читать с картинками в одно удовольствие. На Садовой большое движение – рассказ для детей Драгунского ребятам школьного возраста учит нельзя слепо верить каждому, если даже этот, человек кажется очень добрым и заботливым. Рассказ Драгунского На Садовой большое движение вы можете читать онлайн.
Рассказ На Садовой большое движение Драгунского В. читать с картинками
У Ваньки Дыхова был велосипед. Довольно старый, но все-таки ничего. Раньше это был велосипед Ванькиного папы, но, когда велосипед сломался, Ванькин папа сказал:
— Вот, Ванька, чем целый день гонкА гонять, на тебе эту машину, отремонтируй ее, и будет у тебя свой велосипед. Он, в общем, еще хоть куда. Я его когда-то на барахолке купил, он почти новый был.
И Ванька так обрадовался этому велосипеду, что просто трудно передать. Он его утащил в самый конец двора и совсем перестал гонка гонять — наоборот, он целый день возился со своим велосипедом, стучал, колотил, отвинчивал и привинчивал. Он весь чумазый стал, наш Ванька, от машинного масла, и пальцы у него были все в ссадинах, потому что он, когда работал, часто промахивался и попадал сам себе молотком по пальцам. Но все-таки дело у него ладилось, потому что у них в пятом классе проходят слесарное дело, а Ванька всегда был отличником по труду. И я Ваньке тоже помогал чинить машину, и он каждый день говорил мне:
— Вот погоди, Дениска, когда мы ее починим, я тебя на ней катать буду. Ты сзади, на багажнике, будешь сидеть, и мы с тобой всю Москву изъездим!
И за то, что он со мной так дружит, хотя я всего только во втором, я еще больше ему помогал и, главное, старался, чтобы багажник получился красивый. Я его четыре раза черным лаком покрасил, потому что он был все равно что мой собственный. И он у меня так сверкал, этот багажник, как новенькая машина «Волга». И я все радовался, как я буду сидеть на нем, и держаться за Ванькин ремень, и мы будем носиться по всему миру.
И вот однажды Ванька поднял свой велосипед с земли, подкачал шины, протер его весь тряпочкой, сам умылся из бочки и застегнул брюки внизу бельевыми защелками. И я понял, что приближается наш с ним праздник. Ванька сел на машину и поехал. Он сначала объехал не торопясь вокруг двора, и машина шла под ним мягко-мягко, и было слышно, как приятно трутся о землю шины. Потом Ванька прибавил скорости, и спицы засверкали, и Ванька пошел выкомаривать номера, и стал петлять и крутить восьмерки, и разгонялся изо всех сил, и сразу резко тормозил, и машина останавливалась под ним как вкопанная. И он по-всякому ее испытывал, как летчик-испытатель, а я стоял и смотрел, как механик, который стоит внизу и смотрит на штуки своего пилота. И мне было приятно, что Ванька так здорово ездит, хотя я могу, пожалуй, еще лучше, во всяком случае не хуже. Но велосипед был не мой, велосипед был Ванькин, и нечего тут долго разговаривать, пускай он делает на нем все, что угодно. Приятно было видеть, что машина вся блестит от краски, и невозможно было догадаться, что она старая. Она была лучше любой новой. Особенно багажник. Любо-дорого было смотреть на него, прямо сердце радовалось.
И Ванька скакал так на этой машине, наверно, с полчаса, и я уже стал побаиваться, что он совсем забыл про меня. Но нет, напрасно я так подумал про Ваньку. Он подъехал ко мне, ногой уткнулся в забор и говорит:
Я, пока карабкался, спросил:
— А не все равно? По белу свету!
И у меня сразу появилось такое настроение, как будто на нашем белом свете живут одни только веселые люди и все они только и делают, что ждут, когда же мы с Ванькой к ним приедем в гости. И когда мы к ним приедем — Ванька за рулем, а я на багажнике, — сразу начнется большущий праздник, и флаги будут развеваться, и шарики летать, и песни, и эскимо на палочке, и духовые оркестры будут греметь, и клоуны ходить на голове.
Такое вот у меня было удивительное настроение, и я примостился на свой багажник и схватился за Ванькин ремень. Ванька крутнул педали, и… прощай, папа! Прощай, мама! Прощай, весь наш старый двор, и вы, голуби, тоже до свиданья! Мы уезжаем кататься по белу свету!
Ванька вырулил со двора, потом за угол, и мы поехали разными переулками, где я раньше ходил только пешком. И все теперь было совершенно по-другому, незнакомое какое-то, и Ванька все время позванивал в звонок, чтобы не задавить кого-нибудь: ззь! ззь! ззь.
И пешеходы выпрыгивали из-под нашей машины, как куры, и мы мчались с неслыханной быстротой, и мне было очень весело, и на душе было свободно, и очень хотелось горланить что-нибудь отчаянное. И я горланил букву «а». Вот так: аааааааааааа! И очень смешно получилось, когда Ванька въехал в один старенький переулок, в котором дорога была вся в булыжниках, как при царе Горохе. Машину стало трясти, и моя оралка на букву «а» стала прерываться, как будто стоило ей вылететь изо рта, как кто-то сразу обрезал ее острыми ножичками и кидал на ветер. Получалось: а! а! а! а! а! Но потом опять подвернулся асфальт, и все снова пошло как по маслу: аааааааааааа!
И мы еще долго ездили по переулкам и наконец очень устали. Ванька остановился, и я спрыгнул со своего багажника. Ванька сказал:
— Блеск! — сказал я.
— Тебе удобно было?
— Как на диване, — сказал я, — еще удобней. Что за машина! Прямо экстра-класс!
Он засмеялся и пригладил свои растрепанные волосы. Лицо у него было пыльное, грязное, и только глаза сверкали — синие, как тазики в кухне на стене. И зубы блестели вовсю.
И вот тут-то к нам с Ванькой и подошел этот парень. Он был высокий, и у него был золотой зуб. На нем была полосатая рубашка с длинными рукавами, и на руках у него были разные рисунки, портреты и пейзажи. И за ним плелась такая лохматенькая собачушка, сделанная из разных шерстей. Были кусочки шерсти черненькие, были беленькие, попадались рыженькие, и был один зеленый… хвост у нее завивался крендельком, одна нога поджата. Этот парень сказал:
— Вы откуда, ребята?
— Вона! Молодцы! Откуда доехали! Это твоя машина?
— Моя. Была отцовская, теперь моя. Я ее сам отремонтировал. А вот он, — Ванька показал на меня, — он мне помогал.
Этот парень сказал:
— Да… Смотри ты. Такие неказистые ребята, а прямо химики-механики.
— А это ваша собака?
Этот парень кивнул:
— Ага. Моя. Это очень ценная собака. Породистая. Испанский такс.
— Ну что вы! Какая же это такса? Таксы узкие и длинные.
— Не знаешь, так молчи! — сказал этот парень. — Московский там или рязанский такс — длинный, потому что он все время под шкафом сидит и растет в длину, а это собака другая, ценная. Она верный друг. Кличка — Жулик.
Он помолчал. Потом вздохнул три раза и сказал:
— Да что толку? Хоть и верный пес, а все-таки собака. Не может мне помочь в моей беде…
И у него на глазах появились слезы. У меня прямо сердце упало. Что с ним?
Ванька сказал испуганно:
— А какая у вас беда?
Этот парень сразу покачнулся и прислонился к стене.
— Бабушка помирает, — сказал он и стал часто-часто хватать воздух губами и всхлипывать. — Помирает бабуся… У ней двойной аппендицит… — Он посмотрел на нас искоса и добавил: — Двойной аппендицит, и корь тоже…
Тут он заревел и стал вытирать слезы кулаком. У меня заколотилось сердце. А парень прислонился к стенке поудобнее и стал выть довольно громко. А его собака, глядя на него, тоже завыла. И они оба так стояли и выли, жутко было слышать. От этого воя Ванька даже побледнел под своей пылью. Он положил руку на плечо этому парню и сказал дрожащим голосом:
— Не войте, пожалуйста! Зачем вы так воете?
— Да как же мне не выть, — сказал этот парень и замотал головой, — как же мне не выть, когда у меня нет сил дойти до аптеки! Три дня не ел. Ай-уй-уй-юй.
И он еще хуже завыл. И ценная собака такс тоже. И никого вокруг не было. И я прямо не знал, что делать.
Но Ванька не растерялся нисколько.
— А рецепт у вас есть? — закричал он. — Если есть, давайте его поскорее сюда, я сейчас же слетаю на машине в аптеку и привезу лекарство. Я быстро слетаю!
Я чуть не подскочил от радости. Вот так Ванька, молодец! С таким человеком не пропадешь, он всегда знает, что надо делать.
Сейчас мы с ним привезем этому парню лекарство и спасем его бабушку от смерти. Я крикнул:
— Давайте же рецепт! Нельзя терять ни минуты!
Но этот парень задергался еще хуже, замахал на нас руками, перестал выть и заорал:
— Нельзя! Куда там! Вы что, в уме? Да как же это я пущу двух таких пацанят на Садовую? А? Да еще на велосипеде! Вы что? Да вы знаете, какое там движение? А? Вас там через полсекунды в клочки разорвет… Куда руки, куда ноги, головы отдельно. Ведь грузовики-пятитонки! Краны подъемные мчатся. Вам хорошо, вас задавит, а мне за вас отвечать придется! Не пущу я вас, хоть убейте! Пускай лучше бабушка умрет, бедная моя Февронья Поликарповна.
И он снова завыл своим толстым басом. Ценная собака такс вообще выла без остановки. Я не мог этого вынести — что этот парень такой благородный и что он согласен рисковать бабушкиной жизнью, только бы с нами ничего не случилось. У меня от всего этого губы стали кривиться в разные стороны, и я понял, что еще немножко, и от этих дел я завою не хуже ценной собаки. Да и у Ваньки тоже глаза стали какие-то подмоченные, и он хлюпнул носом:
— Что же нам делать?
— А очень просто, — сказал этот парень деловитым голосом. — Один только выход и есть. Давайте ваш велосипед, я на нем съезжу. И сейчас вернусь. Век свободы не видать. — И он провел ладонью поперек горла.
Это, наверно, была его страшная клятва. Он протянул руку к машине. Но Ванька держал ее довольно крепко. Этот парень подергал ее, потом бросил и снова зарыдал:
— Ой-ой-ой! Погибает моя бабушка, погибает ни за понюх табаку, погибает ни за рубль за двадцать… Ой-уюю…
И он стал рвать со своей головы волосы. Прямо вцепился и рвет двумя руками. Я уже не смог выдержать такого ужаса. Я заплакал и сказал Ваньке:
— Дай ему велосипед, ведь умрет бабушка! Если бы у тебя так?
А Ванька держится за велосипед и рыдает в ответ:
— Лучше уж я сам съезжу…
Тут этот парень посмотрел на Ваньку безумными глазами и захрипел как сумасшедший:
— Не веришь, да? Не веришь? Жалко на минутку дать свой драндулет? А старушка пусть помирает? Да? Бедная старушка, в беленьком платочке, пусть помирает от кори? Пускай, да? А пионер с красным галстуком жалеет драндулет? Эх вы! Душегубы! Собственники.
Он оторвал от рубашки пуговку и стал топтать ее ногами. А мы не шевелились. Мы совершенно изревелись с Ванькой. Тогда этот парень вдруг ни с того ни с сего подхватил с земли свою ценную собаку такс и стал совать ее то мне, то Ваньке в руки:
— Нате! Друга вам отдаю в залог! Верного друга отдаю! Теперь веришь? Веришь или нет?! Ценная собака идет в залог, ценная собака такс!
И он все-таки всунул эту собачонку Ваньке в руки, и тут меня осенило.
— Ванька, он же собаку оставляет нам как заложника. Ему теперь никуда не деться, она же его друг, и к тому же ценная. Дай машину, не бойся.
И тут Ванька дал этому парню руль и сказал:
— Вам на пятнадцать минут хватит?
— Много, — сказал парень, — куда там! Пять минут на все про все! Ну ждите меня тут. Не сходите с места!
И он ловко вскочил на машину, с места ходко взял и прямо свернул на Садовую. И когда сворачивал за угол, ценная собака такс вдруг спрыгнула с Ваньки и как молния помчалась за ним.
Ванька крикнул мне:
— Куда там, нипочем не догнать. Она за хозяином побежала, ей без него скучно! Вот что значит верный друг. Мне бы такую…
А Ванька сказал так робко и с вопросом:
— Но ведь она же заложница?
— Ничего, — сказал я, — они скоро оба вернутся.
И мы подождали пять минут.
— Что-то его нет, — сказал Ванька.
— Очередь, наверно, — сказал я.
Потом прошло еще часа два. Этого парня не было. И ценной собаки тоже. Когда стало темнеть, Ванька взял меня за руку.
— Все ясно, — сказал. — Пошли домой…
— Что ясно… Ванька? — сказал я.
— Дурак я, дурак, — сказал Ванька. — Не вернется он никогда, этот тип, и велосипед не вернется. И ценная собака такс тоже!
И больше Ванька не сказал ни слова. Он, наверно, не хотел, чтобы я думал про страшное. Но я все равно про это думал.
Ведь на Садовой такое движение…
Краткое содержание На Садовой большое движение :
Поехали Ванька с Дениской кататься и встретился им взрослый парень. Разговорились, оказалось, что у парня сильно болеет бабушка и ему срочно нужно в аптеку, которая находится на Садовой улице. Ребята предложили съездить за лекарствами, но парень сказал, что на Садовой — большое движение, и он боится, как бы с ними чего-нибудь не случилось.
Ваньке очень не хотелось расставаться с велосипедом, но парень так плакал, сожалея о своей бабушке, что Ванька наконец согласился. Тем более, что парень предложил оставить свою собаку в залог.
Ванька согласился, парень сел на велосипед, свистнул собаку и они оба скрылись. Прошло время и ребята начали понимать, что парень уже не вернется. Тем не менее он прождали его до позднего вечера. Домой ребята шли пешком и сильно расстроенные.
Главная мысль На Садовой большое движение :
Доброта — замечательное качество, но нужно учиться реально смотреть на жизнь и уметь оценивать риски. Добрый и доверчивый человек — находка для жуликов и проходимцев.
Виктор Драгунский — На Садовой большое движение: Сказка
У Ваньки Дыхова был велосипед. Довольно старый, но все-таки ничего. Раньше это был велосипед Ванькиного папы, но, когда велосипед сломался, Ванькин папа сказал:
— Вот, Ванька, чем целый день гонкА гонять, на тебе эту машину, отремонтируй ее, и будет у тебя свой велосипед. Он, в общем, еще хоть куда. Я его когда-то на барахолке купил, он почти новый был.
И Ванька так обрадовался этому велосипеду, что просто трудно передать. Он его утащил в самый конец двора и совсем перестал гонка гонять — наоборот, он целый день возился со своим велосипедом, стучал, колотил, отвинчивал и привинчивал. Он весь чумазый стал, наш Ванька, от машинного масла, и пальцы у него были все в ссадинах, потому что он, когда работал, часто промахивался и попадал сам себе молотком по пальцам. Но все-таки дело у него ладилось, потому что у них в пятом классе проходят слесарное дело, а Ванька всегда был отличником по труду. И я Ваньке тоже помогал чинить машину, и он каждый день говорил мне:
— Вот погоди, Дениска, когда мы ее починим, я тебя на ней катать буду. Ты сзади, на багажнике, будешь сидеть, и мы с тобой всю Москву изъездим!
И за то, что он со мной так дружит, хотя я всего только во втором, я еще больше ему помогал и, главное, старался, чтобы багажник получился красивый. Я его четыре раза черным лаком покрасил, потому что он был все равно что мой собственный. И он у меня так сверкал, этот багажник, как новенькая машина «Волга». И я все радовался, как я буду сидеть на нем, и держаться за Ванькин ремень, и мы будем носиться по всему миру.
И вот однажды Ванька поднял свой велосипед с земли, подкачал шины, протер его весь тряпочкой, сам умылся из бочки и застегнул брюки внизу бельевыми защелками. И я понял, что приближается наш с ним праздник. Ванька сел на машину и поехал. Он сначала объехал не торопясь вокруг двора, и машина шла под ним мягко-мягко, и было слышно, как приятно трутся о землю шины. Потом Ванька прибавил скорости, и спицы засверкали, и Ванька пошел выкомаривать номера, и стал петлять и крутить восьмерки, и разгонялся изо всех сил, и сразу резко тормозил, и машина останавливалась под ним как вкопанная. И он по-всякому ее испытывал, как летчик-испытатель, а я стоял и смотрел, как механик, который стоит внизу и смотрит на штуки своего пилота. И мне было приятно, что Ванька так здорово ездит, хотя я могу, пожалуй, еще лучше, во всяком случае не хуже. Но велосипед был не мой, велосипед был Ванькин, и нечего тут долго разговаривать, пускай он делает на нем все, что угодно. Приятно было видеть, что машина вся блестит от краски, и невозможно было догадаться, что она старая. Она была лучше любой новой. Особенно багажник. Любо-дорого было смотреть на него, прямо сердце радовалось.
И Ванька скакал так на этой машине, наверно, с полчаса, и я уже стал побаиваться, что он совсем забыл про меня. Но нет, напрасно я так подумал про Ваньку. Он подъехал ко мне, ногой уткнулся в забор и говорит:
Я, пока карабкался, спросил:
— А не все равно? По белу свету!
И у меня сразу появилось такое настроение, как будто на нашем белом свете живут одни только веселые люди и все они только и делают, что ждут, когда же мы с Ванькой к ним приедем в гости. И когда мы к ним приедем — Ванька за рулем, а я на багажнике, — сразу начнется большущий праздник, и флаги будут развеваться, и шарики летать, и песни, и эскимо на палочке, и духовые оркестры будут греметь, и клоуны ходить на голове.
Такое вот у меня было удивительное настроение, и я примостился на свой багажник и схватился за Ванькин ремень. Ванька крутнул педали, и… прощай, папа! Прощай, мама! Прощай, весь наш старый двор, и вы, голуби, тоже до свиданья! Мы уезжаем кататься по белу свету!
Ванька вырулил со двора, потом за угол, и мы поехали разными переулками, где я раньше ходил только пешком. И все теперь было совершенно по-другому, незнакомое какое-то, и Ванька все время позванивал в звонок, чтобы не задавить кого-нибудь: ззь! ззь! ззь.
И пешеходы выпрыгивали из-под нашей машины, как куры, и мы мчались с неслыханной быстротой, и мне было очень весело, и на душе было свободно, и очень хотелось горланить что-нибудь отчаянное. И я горланил букву «а». Вот так: аааааааааааа! И очень смешно получилось, когда Ванька въехал в один старенький переулок, в котором дорога была вся в булыжниках, как при царе Горохе. Машину стало трясти, и моя оралка на букву «а» стала прерываться, как будто стоило ей вылететь изо рта, как кто-то сразу обрезал ее острыми ножичками и кидал на ветер. Получалось: а! а! а! а! а! Но потом опять подвернулся асфальт, и все снова пошло как по маслу: аааааааааааа!
И мы еще долго ездили по переулкам и наконец очень устали. Ванька остановился, и я спрыгнул со своего багажника. Ванька сказал:
— Блеск! — сказал я.
— Тебе удобно было?
— Как на диване, — сказал я, — еще удобней. Что за машина! Прямо экстра-класс!
Он засмеялся и пригладил свои растрепанные волосы. Лицо у него было пыльное, грязное, и только глаза сверкали — синие, как тазики в кухне на стене. И зубы блестели вовсю.
И вот тут-то к нам с Ванькой и подошел этот парень. Он был высокий, и у него был золотой зуб. На нем была полосатая рубашка с длинными рукавами, и на руках у него были разные рисунки, портреты и пейзажи. И за ним плелась такая лохматенькая собачушка, сделанная из разных шерстей. Были кусочки шерсти черненькие, были беленькие, попадались рыженькие, и был один зеленый… хвост у нее завивался крендельком, одна нога поджата. Этот парень сказал:
— Вы откуда, ребята?
— Вона! Молодцы! Откуда доехали! Это твоя машина?
— Моя. Была отцовская, теперь моя. Я ее сам отремонтировал. А вот он, — Ванька показал на меня, — он мне помогал.
Этот парень сказал:
— Да… Смотри ты. Такие неказистые ребята, а прямо химики-механики.
— А это ваша собака?
Этот парень кивнул:
— Ага. Моя. Это очень ценная собака. Породистая. Испанский такс.
— Ну что вы! Какая же это такса? Таксы узкие и длинные.
— Не знаешь, так молчи! — сказал этот парень. — Московский там или рязанский такс — длинный, потому что он все время под шкафом сидит и растет в длину, а это собака другая, ценная. Она верный друг. Кличка — Жулик.
Он помолчал. Потом вздохнул три раза и сказал:
— Да что толку? Хоть и верный пес, а все-таки собака. Не может мне помочь в моей беде…
И у него на глазах появились слезы. У меня прямо сердце упало. Что с ним?
Ванька сказал испуганно:
— А какая у вас беда?
Этот парень сразу покачнулся и прислонился к стене.
— Бабушка помирает, — сказал он и стал часто-часто хватать воздух губами и всхлипывать. — Помирает бабуся… У ней двойной аппендицит… — Он посмотрел на нас искоса и добавил: — Двойной аппендицит, и корь тоже…
Тут он заревел и стал вытирать слезы кулаком. У меня заколотилось сердце. А парень прислонился к стенке поудобнее и стал выть довольно громко. А его собака, глядя на него, тоже завыла. И они оба так стояли и выли, жутко было слышать. От этого воя Ванька даже побледнел под своей пылью. Он положил руку на плечо этому парню и сказал дрожащим голосом:
— Не войте, пожалуйста! Зачем вы так воете?
— Да как же мне не выть, — сказал этот парень и замотал головой, — как же мне не выть, когда у меня нет сил дойти до аптеки! Три дня не ел. Ай-уй-уй-юй.
И он еще хуже завыл. И ценная собака такс тоже. И никого вокруг не было. И я прямо не знал, что делать.
Но Ванька не растерялся нисколько.
— А рецепт у вас есть? — закричал он. — Если есть, давайте его поскорее сюда, я сейчас же слетаю на машине в аптеку и привезу лекарство. Я быстро слетаю!
Я чуть не подскочил от радости. Вот так Ванька, молодец! С таким человеком не пропадешь, он всегда знает, что надо делать.
Сейчас мы с ним привезем этому парню лекарство и спасем его бабушку от смерти. Я крикнул:
— Давайте же рецепт! Нельзя терять ни минуты!
Но этот парень задергался еще хуже, замахал на нас руками, перестал выть и заорал:
— Нельзя! Куда там! Вы что, в уме? Да как же это я пущу двух таких пацанят на Садовую? А? Да еще на велосипеде! Вы что? Да вы знаете, какое там движение? А? Вас там через полсекунды в клочки разорвет… Куда руки, куда ноги, головы отдельно. Ведь грузовики-пятитонки! Краны подъемные мчатся. Вам хорошо, вас задавит, а мне за вас отвечать придется! Не пущу я вас, хоть убейте! Пускай лучше бабушка умрет, бедная моя Февронья Поликарповна.
И он снова завыл своим толстым басом. Ценная собака такс вообще выла без остановки. Я не мог этого вынести — что этот парень такой благородный и что он согласен рисковать бабушкиной жизнью, только бы с нами ничего не случилось. У меня от всего этого губы стали кривиться в разные стороны, и я понял, что еще немножко, и от этих дел я завою не хуже ценной собаки. Да и у Ваньки тоже глаза стали какие-то подмоченные, и он хлюпнул носом:
— Что же нам делать?
— А очень просто, — сказал этот парень деловитым голосом. — Один только выход и есть. Давайте ваш велосипед, я на нем съезжу. И сейчас вернусь. Век свободы не видать. — И он провел ладонью поперек горла.
Это, наверно, была его страшная клятва. Он протянул руку к машине. Но Ванька держал ее довольно крепко. Этот парень подергал ее, потом бросил и снова зарыдал:
— Ой-ой-ой! Погибает моя бабушка, погибает ни за понюх табаку, погибает ни за рубль за двадцать… Ой-уюю…
И он стал рвать со своей головы волосы. Прямо вцепился и рвет двумя руками. Я уже не смог выдержать такого ужаса. Я заплакал и сказал Ваньке:
— Дай ему велосипед, ведь умрет бабушка! Если бы у тебя так?
А Ванька держится за велосипед и рыдает в ответ:
— Лучше уж я сам съезжу…
Тут этот парень посмотрел на Ваньку безумными глазами и захрипел как сумасшедший:
— Не веришь, да? Не веришь? Жалко на минутку дать свой драндулет? А старушка пусть помирает? Да? Бедная старушка, в беленьком платочке, пусть помирает от кори? Пускай, да? А пионер с красным галстуком жалеет драндулет? Эх вы! Душегубы! Собственники.
Он оторвал от рубашки пуговку и стал топтать ее ногами. А мы не шевелились. Мы совершенно изревелись с Ванькой. Тогда этот парень вдруг ни с того ни с сего подхватил с земли свою ценную собаку такс и стал совать ее то мне, то Ваньке в руки:
— Нате! Друга вам отдаю в залог! Верного друга отдаю! Теперь веришь? Веришь или нет?! Ценная собака идет в залог, ценная собака такс!
И он все-таки всунул эту собачонку Ваньке в руки, и тут меня осенило.
— Ванька, он же собаку оставляет нам как заложника. Ему теперь никуда не деться, она же его друг, и к тому же ценная. Дай машину, не бойся.
И тут Ванька дал этому парню руль и сказал:
— Вам на пятнадцать минут хватит?
— Много, — сказал парень, — куда там! Пять минут на все про все! Ну ждите меня тут. Не сходите с места!
И он ловко вскочил на машину, с места ходко взял и прямо свернул на Садовую. И когда сворачивал за угол, ценная собака такс вдруг спрыгнула с Ваньки и как молния помчалась за ним.
Ванька крикнул мне:
— Куда там, нипочем не догнать. Она за хозяином побежала, ей без него скучно! Вот что значит верный друг. Мне бы такую…
А Ванька сказал так робко и с вопросом:
— Но ведь она же заложница?
— Ничего, — сказал я, — они скоро оба вернутся.
И мы подождали пять минут.
— Что-то его нет, — сказал Ванька.
— Очередь, наверно, — сказал я.
Потом прошло еще часа два. Этого парня не было. И ценной собаки тоже. Когда стало темнеть, Ванька взял меня за руку.
— Все ясно, — сказал. — Пошли домой…
— Что ясно… Ванька? — сказал я.
— Дурак я, дурак, — сказал Ванька. — Не вернется он никогда, этот тип, и велосипед не вернется. И ценная собака такс тоже!
И больше Ванька не сказал ни слова. Он, наверно, не хотел, чтобы я думал про страшное. Но я все равно про это думал.
Денискины рассказы. Часть 2 (Драгунский)
Содержание
«Где это видано, где это слыхано…» [ ред. ]
Дениске и его закадычному другу Мишке предлагают выступить в школьном концерте — спеть сатирические куплеты, в которых будут высмеиваться двоечники и лентяи. На репетицию пришёл школьный поэт, автор куплетов, и мальчики под аккомпанемент учителя начинают их разучивать.
В день выступления Мишка так волнуется, что не может вовремя начать. Наконец мальчики начинают петь, но Мишка забывает второй куплет и снова поёт первый. Позеленевшего от страха Мишку, который пропел первый куплет несколько раз, пионервожатая уводит со сцены под хохот зрителей. Оставшийся на сцене Дениска тоже не может вспомнить остальные куплеты, но в это время звенит звонок и концерт заканчивается.
Дениска решает, что сатириком он больше не будет.
Куриный бульон [ ред. ]
Мать Дениски покупает курицу и велит папе что-нибудь из неё приготовить. Удивлённый папа перечисляет, сколько различных вкусных блюд можно приготовить из курицы, но выбирает самый лёгкий путь — решает сварить бульон.
Первым делом папа с помощью Дениски обжигает курицу на газе. В результате птица становится чёрной. Дениска решает отмыть её мылом, но только пачкается сам и рвёт на курице кожу. Курица выскальзывает из рук и попадает под шкаф. Вытащив шваброй кучу старых вещей и пыльную курицу, папа всполаскивает её и кладёт в кастрюлю, не выпотрошив и не посолив. Тут приходит мама, вынимает курицу из кастрюли и готовит её вместо горе-поваров.
…бы… [ ред. ]
Дениска представляет себе, что случится, если взрослые и дети поменяются местами. Маме он бы сказал, как нужно вести себя за обедом, папе и бабушке — что, прежде чем сесть за стол, нужно умыться и привести себя в порядок. За столом он бы запретил всем разговаривать, а после обеда отправил всех делать уроки. Взрослые бы стали хныкать, что хотят пойти в кино, а он бы не обращал внимание на их мокрые глаза.
Но тут мама прерывает мечты Дениски замечанием.
Арбузный переулок [ ред. ]
Дениска прибегает с улицы, готовый съесть быка «с копытами и ноздрями». Но когда мама ставит перед ним еду, он отказывается её есть, потому что это — молочная лапша с пенками, которую мальчик ненавидит. Возмущённый папа рассказывает сыну, как он голодал во время войны.
Однажды он забрёл в какой-то переулок, где стоял грузовик с арбузами. Во время разгрузки один арбуз упал и разбился. Один из грузчиков пожалел голодного мальчишку и отдал ему разбитый арбуз. Папа вспоминает, с каким наслаждением они с товарищем его съели, не хватало им в тот момент только хлеба. Потом они каждый день ходили в «арбузный переулок», но арбузов туда больше не привозили.
Дениске становится жутко от рассказа, и он съедает всё, что в тарелке.
Слон и радио [ ред. ]
Папа ведёт Дениску в зоопарк. Мальчик любит ходить в зоопарк и смотреть на животных. С собой он берёт радиоприёмник.
Сначала папа с Дениской подходят к клетке со слоном, папиным любимцем. Дениска показывает слону свой приёмник. Слон хоботом выдёргивает приёмник из рук и кладёт его к себе в рот. Из слона слышится голос диктора и музыка. Народ собирается возле клетки, как на цирковое представление.
Подошедший служитель забирает у слона приёмник и возвращает Дениске.
Не хуже вас, цирковых [ ред. ]
Как-то Дениска возвращается из магазина, неся помидоры и сметану. Его соседка предлагает мальчику провести его бесплатно на цирковое представление.
Во время представления Дениска восхищается артистами. Сидящий возле него школьник не понимает чем восхищаться. Когда на арену выходит клоун, мальчик предлагает Дениске поменяться с ним местами, так как с его места лучше видно.
Дениска громко хохочет и клоун подбежав к нему хватает мальчика и летит с ним под купол цирка. Перепуганный Дениска пытается вырваться, в зрителей и на арену летят помидоры и сметана.
Работники цирка ругают Денискиного соседа, ведь неподготовленный мальчик мог разбиться. Дениска недоумевает:разве он плохо летал, не хуже вас, цирковых!
Мой знакомый медведь [ ред. ]
Дениска приходит на новогоднее представление. Погуляв по павильонам, он неожиданно сталкивается с огромным разъярённым медведем. От страха мальчик бросает в него всё, что попадается под рукой, но выясняется, что медведь – это переодетый артист, который жалуется мальчику на боли в сердце. Дениску поражает его неказистый вид и усталые глаза.
Артиста зовут на сцену. «Ну что ж, старая кляча, идём пахать своего Шекспира» – говорит он и идёт выступать.
Гусиное горло [ ред. ]
Дениска собирается на день рождения к своему другу Мишке. Узнав, что он собирается подарить гусиное горло, которое будет греметь, родители приходят в ужас и папа даёт Дениске деньги на подарок.
За обедом родители возмущаются как Дениска ест и переживают, что придя в гости, он их опозорит. Они объясняют сыну как нужно вести себя в гостях за столом.
Дениска с удовольствием проводит время на дне рождения. Мишка рассматривает свои многочисленные подарки, но больше всего ему нравится гусиное горло.
Рыцари [ ред. ]
Учитель пения Борис Сергеевич спрашивает ребят что они подарили маме на 8 марта. Они отвечают, что занимаются в кружке «Умелые руки» и сделали там пластилиновых чёртиков и подушки для иголок. Борис Сергеевич предлагает поздравить со следующим праздником по-рыцарски.
Мишка решает подарить маме конфеты. Дениска тоже хочет что-то купить, но у него нет денег. Мишка видит в буфете две бутылки вина, предназначенные для гостей: белое и красное. Он предлагает перелить все вино в одну банку, а на деньги, вырученные от сдачи бутылок, купить подарок.
Дениска покупает конфеты в подарок и у него ещё остаётся две копейки. Дома он сообщает родителям, что сделает маме сюрприз, а две копейки даёт папе, чтоб тот мог позвонить из автомата.
За обедом папа хвалит Дениску и наливает себе компот из банки. Попробовав, он приходит в ужас, что за отрава. Узнав, что это папа объясняет, что рыцарь смешал коллекционное вино с пивом.
На Садовой большое движение [ ред. ]
Дениска помогает своему приятелю Ваньке отремонтировать старый велосипед. У Дениски захватывает дух от езды.
К мальчикам подходит незнакомый парень с собакой и интересуется велосипедом. Парень заливаясь слезами, просит одолжить ему велосипед, чтоб поехать в аптеку и купить лекарство для тяжело больной бабушки. Собака также начинает выть. Мальчики начинают плакать вместе с ним и отдают парню велосипед. Парень в залог оставляет им собаку, уверяя, что она ценной породы.
Парень уезжает, собака бежит вслед за ним.
Мальчики ждут до позднего вечера, но парень не возвращается. Оба с ужасом думают об одном, что парень поехал по улице Садовой, где очень большое движение.
Человек с голубым лицом [ ред. ]
Дениска с папой приезжает на дачу к папиному другу дяде Володе. В посёлке прокладывают асфальт и один из рабочих с голубым лицом из-за бритой бороды, стеганул Дениску по ногам, за то, что мальчик завёл машину в его отсутствие.
Сосед жалуется, что у его личного шофёра свадьба и он остался без машины. Папа предлагает ему свои услуги.
Дениске весело ехать в машине, но на дороге неожиданно появляется девочка и папа резко поворачивает. Машина падает под откос. Мимо проезжает грузовик с солдатами и они вытаскивают машину и сидящего за рулём папу.
Папу с двойным переломом забирает скорая помощь, сосед остаётся на месте происшествия. Мимо проезжает человек с голубым лицом и хочет забрать Дениску домой. Сидевшая рядом с ним девушка предлагает мальчику подержать руль.
По дороге человек с голубым лицом восхищается Денискиным папой, что он ради незнакомой девочки разбил машину и рисковал своим сыном. Таких на фронте очень уважали.
Дениска плачет от его слов.
Рабочие дробят камень [ ред. ]
Летом Дениска со своими друзьями Мишкой и Костя ходят плавать на водную станцию. Рядом со станцией, рабочие чинили набережную. Как-то Костя спрашивает Дениску, смог бы он прыгнуть с верхней вышки. Дениска считает, что это ерунда, и не обращая внимания на насмешки друзей, взбирается на вышку.
На вышке, Дениска испугавшись высоты, начинает спускаться вниз. Друзья весело смеются и предлагают дать ему медаль за смелое спускание по лестнице.
Дениска опять взбирается на вышку, снова боится и спускается вниз, что вызывает у ребят ещё больший смех.
Дениска взбирается в третий раз и преодолев страх, прыгает. Ребята вытаскивают его из воды.
Дениска лежит на пляже и слушает, как рабочие дробят камень и ему кажется, что кто-то играет на ксилофоне.
Пожар во флигеле, или подвиг во льдах. [ ред. ]
Дениска со своим другом Мишкой играют в хоккей и опаздывают в школу. Чтоб их не ругали, они пытаются придумать причину. Школьная гардеробщица, увидев, что на Мишкином пальто нет пуговиц, предлагает ему их пришить. Дениска идёт в класс и чтоб объяснить опоздание и грязную одежду говорит, что они с Мишкой тушили пожар во флигеле во дворе. Там была девочка и они с Мишкой её спасли. Учительница и ребята смотрят на Дениску как на героя.
В класс входит Мишка и услышав, что он спас человека краснеет, смущается, но потом рассказывает как они из под льда вытянули человека.
Учительница стыдит друзей за вранье. Дениска решает, что лучше говорить правду, а Мишка считает, что сначала нужно было договориться.
Хитрый способ [ ред. ]
Мама жалуется, что её отпуск уходит на то, чтобы мыть посуду. Кто не придумает что-то, чтоб ей было легче, того она отказывается кормить.
Папа занимается своими делами, а Дениска изобретает машину, разкрутив папину электробритву и электрополотёр. У него ничего не получается, но мама успокаивает его, что она пошутила. Папа считает, что это пустяки, а мама обижается. Дениска предлагает хитрый способ, чтоб все ели по очереди из одной тарелки и тогда мама придётся меньше мыть.
Папа предлагает более хитрый способ: самим мыть посуду.
Моя посуду, Дениска разбивает тарелку и удивляется: как же он сам не додумался?
Как я гостил у дяди Миши [ ред. ]
Брат Денискиного папы, дядя Миша берет Дениску с собой в Ленинград. Там Дениска знакомится со своим двоюродным братом Димкой, с которым у него сразу завязывается крепкая дружба.
Димка показывает Денинске Аврору, Эрмитаж, все достопримечательности города, кормит вкусными пирожками в кафе.
Дениска знакомится с одноклассницей Димки Ирой, которая помогает ему делать уроки. Дениска не может забыть её глаза, как на египетской вазе.
Вернувшись домой, Дениска жалеет, что не взял её адрес, но он напишет Димке.
Белые амадины [ ред. ]
Дениска собирается пойти на выставку певчих птиц, которая проводится на ВДНХ. Его друг Мишка занят и поэтому мальчик идёт один.
Выставка находится в павильоне свиноводство. Мальчик с интересом рассматривает различные аттракционы. Наконец он попадает в павильон, где находятся певчие птицы. Дениска приходит в восторг от различных голосов и раскрасок птиц, но больше всего посетителей было возле клетки с белыми амадинами. Люди в восторге от их вида и пения и только одна тётка с золотым зубом презрительно о них отзывается. Стоящий рядом дедушка заставляет тётку покраснеть.
Посетителей приглашают на конкурс певчих птиц, в котором дедушка председатель жюри.
На сцену выходит человек с канарейкой. Канарейка никак не может запеть, несмотря на все ухищрения хозяина. Дедушка помогает участнику запеть. Переживающий Дениска поёт про себя. Канарейка выигрывает конкурс.
Дома осипший мальчик рассказывает родителям о конкурсе и как он пел с канарейкой.
Родители в ужасе считают, что ребенок переутомился, а Дениска не может забыть амадинов.
Чики-Брык [ ред. ]
Родители с Дениской едут за город на поезде и берут с собой Мишку. Чтобы мальчики не высовывались из окон, папа показывает им фокусы, повторяя при этом «Чики-Брык!».
Балуясь, папа одевает Мишке на голову мамину шляпку, которая похожа на космонавтский шлем. Улучшив момент, папа снимает с Мишки шляпку и прячет её. Мама делает вид, что плачет, Мишка обещает купить ей новую из своих сбережений, у него есть сорок семь копеек. Но тут папа делает «Чики-Брык!» и достаёт шляпку.
Мишка просит повторить фокус.
Подзорная труба [ ред. ]
Денискина мама не имеет сил, каждый раз чинить сыну штаны. Папа предлагает маме сделать подзорную трубу, чтоб следить за сыном. Папа даёт маме необходимые предметы и мама из них делает трубу. Теперь она всегда будет знать,что делает Дениска.
Упоминая законы физики, родители рассказывают сыну, как действует труба.
Дениска просит сделать и ему такую трубу,чтобы он мог следить за мамой, но она отказывается.
Теперь для Дениски наступают черные дни и жизнь превращается в сплошное мучение.
Как-то он находит трубу и понимает, что его обманули, это обыкновенная игрушка.
Обиженный Дениска бежит во двор и принимается за прежние пробелки. На душе у него легко и празднично.
Дядя Павел истопник [ ред. ]
Приятельница Денискиных родителей, Марья Петровна в ужасе: дом ремонтируют, закрыли лесами балкон и она не сможет выгуливать и там своего пёсика Мопсю, который привык гулять на балконе.
Родители пытаются её убедить, что ремонт нужен людям, живущим в доме, но Марью Петровну интересует только Мопся.
Марья Петровна предлагает маме сварить для Дениски кашу из крупы, которой она кормит Мопсю, чтоб мальчик поправился. Возмущённый Дениска грубит ей.
Марья Петровна приводит в пример послушного Мопсю и объясняет, почему у неё нет детей, так как они не слушаются и грубят.
Чтоб не нагрубить ещё больше за сравнение его с собакой, Дениска убегает на улицу и встречает там истопника дядю Павла, который при встрече ему всегда говорит: «Здравствуй, человек!»
Фантомас [ ред. ]
Посмотрев кино про Фантомаса, ребята начинают играть в Фантомасов. Они подбрасывают записки и окружающие начинают бояться. Участились вызовы из горгаза и приходы участкового.
Как-то записки подбрасывают старенькому учителю, по прозвищу Кол. Учитель на записках пишет ответы, в которых советует заняться грамматикой, развивать память.
Фантомас пишет записки, а Кол беспощадно исправляет ошибки и ставит двойки.
В классе проводится диктант. Один только Мишка более-менее справляется с ним. На следующий день на двери Кола появлятся записка с благодарностью: автор в первый раз получил тройку за диктант.
Приключение [ ред. ]
Дениска приезжает в Ленинград к своему дяде Мише.
Домой в Москву, Дениска должен возвращаться один, лететь самолётом. В аэропорту выясняется, что предыдущие рейсы отложены и в аэропорту скопилось много людей. Дядя Миша сажает племянника в самолёт и обещает, что позвонит в Москву его родителям, чтоб те его встретили.
В самолёте стюардесса предлагает Дениске вкусные мятные конфеты. Неожиданно выясняется, что в Москве плохая погода и самолёт возвращается обратно в Ленинград. Рейс откладывается до утра и каждый пассажир должен сам устроиться на ночлег.
Дениска не помнит адрес дяди Миши и придерживается тех, кому негде ночевать.
Люди идут в ресторан, Дениска идёт за ними. Он видит междугородний телефон и звонит в Москву. С трудом дозвонившись, Дениска сообщает, что прилетит утром.
Пока Дениска ужинает, люди занимают на полу места и ему негде сесть. Наконец он находит место между двух офицеров и засыпает. Когда объявляют посадку, Дениска будит офицеров и пассажиры прибывают в Москву.
В Москве Дениску не встречают, так как самолёт прилетел раньше, чем Дениска сообщил. Военные доставляют мальчика домой.
Вот что значит военные и солдатская выручка!
«Тиха украинская ночь» [ ред. ]
Заболевшую учительницу литературы заменяет учительница географии Елизавета Николаевна. Она вызывает Дениску к доске, чтоб тот прочитал отрывок из поэмы Пушкина «Полтава». Дениска читает свою любимый отрывок «Тиха украинская ночь», который он выучил ещё в детстве. Но учительница прерывает его и объясняет, как гениальный Пушкин в своих стихах описал географическое положение Украины, сколько выпадает там осадков, какой там циклонический центр.
Мишка предлагает разобраться в климате севера по стихотворению Лермонтова «На севере диком стоит одиноко..»
Друзья весело смеются.
Сестра моя Ксения [ ред. ]
Дениска скучает за мамой, которая уже десять дней в отъезде.
Наконец мама возвращается. Папа бежит её встречать, а Дениска убирает в квартире.
В квартиру заходит возбуждённый папа, изображая оркестр За ним идёт мама с большим свертком на руках. Это Денискина сестра Ксения. Завтра папа купит кроватку, а пока сестру кладут в открытый ящик комода.
Вечером Ксению купают. Девочка боится и ищет пяткой в ванночке опору. Дениска протягивает ей палец и Ксения хватает его. Дениска чувствует, что для неё спасение палец старшего сильного брата. Дениска начинает любить сестру.
Поют колёса тра-та-та [ ред. ]
Папа берёт с собой Дениску в другой город. В вагоне поезда едут много людей, один парень поёт песню про погибшего на гражданской войне.
Под утро Дениска просыпается и идёт в тамбур. На ходу в поезд, впрыгивает человек с корзиной малины в руках. Человек угощает Дениску и рассказывает про своего сына, которого мать увезла в город, так хотела учиться. Сам он учиться не смог из за войны. В этом лесу он воевал, а за этим лесом деревня в которой он живёт. На прощанье человек крепко обнимает Дениску и оставляет ему корзину с малиной. Дениска возвращается в купе. Папа крепко спит и мальчику некому рассказать про своего попутчика.
Русская сказка
Читайте, смотрите и слушайте детские сказки
На Садовой большое движение
У Ваньки Дыхова был велосипед. Довольно старый, но все-таки ничего. Раньше это был велосипед Ванькиного папы, но, когда велосипед сломался, Ванькин папа сказал:
— Вот, Ванька, чем целый день гонкА гонять, на тебе эту машину, отремонтируй ее, и будет у тебя свой велосипед. Он, в общем, еще хоть куда. Я его когда-то на барахолке купил, он почти новый был.
И Ванька так обрадовался этому велосипеду, что просто трудно передать. Он его утащил в самый конец двора и совсем перестал гонка гонять — наоборот, он целый день возился со своим велосипедом, стучал, колотил, отвинчивал и привинчивал. Он весь чумазый стал, наш Ванька, от машинного масла, и пальцы у него были все в ссадинах, потому что он, когда работал, часто промахивался и попадал сам себе молотком по пальцам. Но все-таки дело у него ладилось, потому что у них в пятом классе проходят слесарное дело, а Ванька всегда был отличником по труду. И я Ваньке тоже помогал чинить машину, и он каждый день говорил мне:
— Вот погоди, Дениска, когда мы ее починим, я тебя на ней катать буду. Ты сзади, на багажнике, будешь сидеть, и мы с тобой всю Москву изъездим!
И за то, что он со мной так дружит, хотя я всего только во втором, я еще больше ему помогал и, главное, старался, чтобы багажник получился красивый. Я его четыре раза черным лаком покрасил, потому что он был все равно что мой собственный. И он у меня так сверкал, этот багажник, как новенькая машина «Волга». И я все радовался, как я буду сидеть на нем, и держаться за Ванькин ремень, и мы будем носиться по всему миру.
И вот однажды Ванька поднял свой велосипед с земли, подкачал шины, протер его весь тряпочкой, сам умылся из бочки и застегнул брюки внизу бельевыми защелками. И я понял, что приближается наш с ним праздник. Ванька сел на машину и поехал. Он сначала объехал не торопясь вокруг двора, и машина шла под ним мягко-мягко, и было слышно, как приятно трутся о землю шины. Потом Ванька прибавил скорости, и спицы засверкали, и Ванька пошел выкомаривать номера, и стал петлять и крутить восьмерки, и разгонялся изо всех сил, и сразу резко тормозил, и машина останавливалась под ним как вкопанная. И он по-всякому ее испытывал, как летчик-испытатель, а я стоял и смотрел, как механик, который стоит внизу и смотрит на штуки своего пилота. И мне было приятно, что Ванька так здорово ездит, хотя я могу, пожалуй, еще лучше, во всяком случае не хуже. Но велосипед был не мой, велосипед был Ванькин, и нечего тут долго разговаривать, пускай он делает на нем все, что угодно. Приятно было видеть, что машина вся блестит от краски, и невозможно было догадаться, что она старая. Она была лучше любой новой. Особенно багажник. Любо-дорого было смотреть на него, прямо сердце радовалось.
И Ванька скакал так на этой машине, наверно, с полчаса, и я уже стал побаиваться, что он совсем забыл про меня. Но нет, напрасно я так подумал про Ваньку. Он подъехал ко мне, ногой уткнулся в забор и говорит:
Я, пока карабкался, спросил:
— А не все равно? По белу свету!
И у меня сразу появилось такое настроение, как будто на нашем белом свете живут одни только веселые люди и все они только и делают, что ждут, когда же мы с Ванькой к ним приедем в гости. И когда мы к ним приедем — Ванька за рулем, а я на багажнике, — сразу начнется большущий праздник, и флаги будут развеваться, и шарики летать, и песни, и эскимо на палочке, и духовые оркестры будут греметь, и клоуны ходить на голове.
Такое вот у меня было удивительное настроение, и я примостился на свой багажник и схватился за Ванькин ремень. Ванька крутнул педали, и… прощай, папа! Прощай, мама! Прощай, весь наш старый двор, и вы, голуби, тоже до свиданья! Мы уезжаем кататься по белу свету!
Ванька вырулил со двора, потом за угол, и мы поехали разными переулками, где я раньше ходил только пешком. И все теперь было совершенно по-другому, незнакомое какое-то, и Ванька все время позванивал в звонок, чтобы не задавить кого-нибудь: ззь! ззь! ззь.
И пешеходы выпрыгивали из-под нашей машины, как куры, и мы мчались с неслыханной быстротой, и мне было очень весело, и на душе было свободно, и очень хотелось горланить что-нибудь отчаянное. И я горланил букву «а». Вот так: аааааааааааа! И очень смешно получилось, когда Ванька въехал в один старенький переулок, в котором дорога была вся в булыжниках, как при царе Горохе. Машину стало трясти, и моя оралка на букву «а» стала прерываться, как будто стоило ей вылететь изо рта, как кто-то сразу обрезал ее острыми ножичками и кидал на ветер. Получалось: а! а! а! а! а! Но потом опять подвернулся асфальт, и все снова пошло как по маслу: аааааааааааа!
И мы еще долго ездили по переулкам и наконец очень устали. Ванька остановился, и я спрыгнул со своего багажника. Ванька сказал:
— Блеск! — сказал я.
— Тебе удобно было?
— Как на диване, — сказал я, — еще удобней. Что за машина! Прямо экстра-класс!
Он засмеялся и пригладил свои растрепанные волосы. Лицо у него было пыльное, грязное, и только глаза сверкали — синие, как тазики в кухне на стене. И зубы блестели вовсю.
И вот тут-то к нам с Ванькой и подошел этот парень. Он был высокий, и у него был золотой зуб. На нем была полосатая рубашка с длинными рукавами, и на руках у него были разные рисунки, портреты и пейзажи. И за ним плелась такая лохматенькая собачушка, сделанная из разных шерстей. Были кусочки шерсти черненькие, были беленькие, попадались рыженькие, и был один зеленый… хвост у нее завивался крендельком, одна нога поджата. Этот парень сказал:
— Вы откуда, ребята?
— Вона! Молодцы! Откуда доехали! Это твоя машина?
— Моя. Была отцовская, теперь моя. Я ее сам отремонтировал. А вот он, — Ванька показал на меня, — он мне помогал.
Этот парень сказал:
— Да… Смотри ты. Такие неказистые ребята, а прямо химики-механики.
— А это ваша собака?
Этот парень кивнул:
— Ага. Моя. Это очень ценная собака. Породистая. Испанский такс.
— Ну что вы! Какая же это такса? Таксы узкие и длинные.
— Не знаешь, так молчи! — сказал этот парень. — Московский там или рязанский такс — длинный, потому что он все время под шкафом сидит и растет в длину, а это собака другая, ценная. Она верный друг. Кличка — Жулик.
Он помолчал. Потом вздохнул три раза и сказал:
— Да что толку? Хоть и верный пес, а все-таки собака. Не может мне помочь в моей беде…
И у него на глазах появились слезы. У меня прямо сердце упало. Что с ним?
Ванька сказал испуганно:
— А какая у вас беда?
Этот парень сразу покачнулся и прислонился к стене.
— Бабушка помирает, — сказал он и стал часто-часто хватать воздух губами и всхлипывать. — Помирает бабуся… У ней двойной аппендицит… — Он посмотрел на нас искоса и добавил: — Двойной аппендицит, и корь тоже…
Тут он заревел и стал вытирать слезы кулаком. У меня заколотилось сердце. А парень прислонился к стенке поудобнее и стал выть довольно громко. А его собака, глядя на него, тоже завыла. И они оба так стояли и выли, жутко было слышать. От этого воя Ванька даже побледнел под своей пылью. Он положил руку на плечо этому парню и сказал дрожащим голосом:
— Не войте, пожалуйста! Зачем вы так воете?
— Да как же мне не выть, — сказал этот парень и замотал головой, — как же мне не выть, когда у меня нет сил дойти до аптеки! Три дня не ел. Ай-уй-уй-юй.
И он еще хуже завыл. И ценная собака такс тоже. И никого вокруг не было. И я прямо не знал, что делать.
Но Ванька не растерялся нисколько.
— А рецепт у вас есть? — закричал он. — Если есть, давайте его поскорее сюда, я сейчас же слетаю на машине в аптеку и привезу лекарство. Я быстро слетаю!
Я чуть не подскочил от радости. Вот так Ванька, молодец! С таким человеком не пропадешь, он всегда знает, что надо делать.
Сейчас мы с ним привезем этому парню лекарство и спасем его бабушку от смерти. Я крикнул:
— Давайте же рецепт! Нельзя терять ни минуты!
Но этот парень задергался еще хуже, замахал на нас руками, перестал выть и заорал:
— Нельзя! Куда там! Вы что, в уме? Да как же это я пущу двух таких пацанят на Садовую? А? Да еще на велосипеде! Вы что? Да вы знаете, какое там движение? А? Вас там через полсекунды в клочки разорвет… Куда руки, куда ноги, головы отдельно. Ведь грузовики-пятитонки! Краны подъемные мчатся. Вам хорошо, вас задавит, а мне за вас отвечать придется! Не пущу я вас, хоть убейте! Пускай лучше бабушка умрет, бедная моя Февронья Поликарповна.
И он снова завыл своим толстым басом. Ценная собака такс вообще выла без остановки. Я не мог этого вынести — что этот парень такой благородный и что он согласен рисковать бабушкиной жизнью, только бы с нами ничего не случилось. У меня от всего этого губы стали кривиться в разные стороны, и я понял, что еще немножко, и от этих дел я завою не хуже ценной собаки. Да и у Ваньки тоже глаза стали какие-то подмоченные, и он хлюпнул носом:
— Что же нам делать?
— А очень просто, — сказал этот парень деловитым голосом. — Один только выход и есть. Давайте ваш велосипед, я на нем съезжу. И сейчас вернусь. Век свободы не видать. — И он провел ладонью поперек горла.
Это, наверно, была его страшная клятва. Он протянул руку к машине. Но Ванька держал ее довольно крепко. Этот парень подергал ее, потом бросил и снова зарыдал:
— Ой-ой-ой! Погибает моя бабушка, погибает ни за понюх табаку, погибает ни за рубль за двадцать… Ой-уюю…
И он стал рвать со своей головы волосы. Прямо вцепился и рвет двумя руками. Я уже не смог выдержать такого ужаса. Я заплакал и сказал Ваньке:
— Дай ему велосипед, ведь умрет бабушка! Если бы у тебя так?
А Ванька держится за велосипед и рыдает в ответ:
— Лучше уж я сам съезжу…
Тут этот парень посмотрел на Ваньку безумными глазами и захрипел как сумасшедший:
— Не веришь, да? Не веришь? Жалко на минутку дать свой драндулет? А старушка пусть помирает? Да? Бедная старушка, в беленьком платочке, пусть помирает от кори? Пускай, да? А пионер с красным галстуком жалеет драндулет? Эх вы! Душегубы! Собственники.
Он оторвал от рубашки пуговку и стал топтать ее ногами. А мы не шевелились. Мы совершенно изревелись с Ванькой. Тогда этот парень вдруг ни с того ни с сего подхватил с земли свою ценную собаку такс и стал совать ее то мне, то Ваньке в руки:
— Нате! Друга вам отдаю в залог! Верного друга отдаю! Теперь веришь? Веришь или нет?! Ценная собака идет в залог, ценная собака такс!
И он все-таки всунул эту собачонку Ваньке в руки, и тут меня осенило.
— Ванька, он же собаку оставляет нам как заложника. Ему теперь никуда не деться, она же его друг, и к тому же ценная. Дай машину, не бойся.
И тут Ванька дал этому парню руль и сказал:
— Вам на пятнадцать минут хватит?
— Много, — сказал парень, — куда там! Пять минут на все про все! Ну ждите меня тут. Не сходите с места!
И он ловко вскочил на машину, с места ходко взял и прямо свернул на Садовую. И когда сворачивал за угол, ценная собака такс вдруг спрыгнула с Ваньки и как молния помчалась за ним.
Ванька крикнул мне:
— Куда там, нипочем не догнать. Она за хозяином побежала, ей без него скучно! Вот что значит верный друг. Мне бы такую…
А Ванька сказал так робко и с вопросом:
— Но ведь она же заложница?
— Ничего, — сказал я, — они скоро оба вернутся.
И мы подождали пять минут.
— Что-то его нет, — сказал Ванька.
— Очередь, наверно, — сказал я.
Потом прошло еще часа два. Этого парня не было. И ценной собаки тоже. Когда стало темнеть, Ванька взял меня за руку.
— Все ясно, — сказал. — Пошли домой…
— Что ясно… Ванька? — сказал я.
— Дурак я, дурак, — сказал Ванька. — Не вернется он никогда, этот тип, и велосипед не вернется. И ценная собака такс тоже!
И больше Ванька не сказал ни слова. Он, наверно, не хотел, чтобы я думал про страшное. Но я все равно про это думал.
Загрузка...