Обман – краткое содержание рассказа Лиханова

Рецензии на книгу «Обман» Альберт Лиханов

Это не детская книга. Она острая. Она жесткая. Конечно, тут никого не бьют, не мучают и не подвергают сексуальному насилию. И все равно, автор выворачивает читателя наизнанку этими вечными проклятыми вопросами – что лучше, горькая истина или сладкая ложь? Что для ребенка больнее: узнать неприглядную правду в раннем возрасте и примириться с ней или, будучи подростком пережить крушение всего, во что верил? Разумеется, второе! И по какому праву взрослые решают, что “ему лучше не знать”? Самые любящие родственники совершают эту ошибку. А последствия будут ужасны.

Но здесь речь не только об обмане. Еще и о семейных отношениях, сложных и запутанных. Какими ребенок видит взрослых? Прежде всего он отвечает на отношение к себе и к тем, кто ему дорог. Сереже не нравится Никодим, но он видит, как мама счастлива, как изменилась к лучшему! Да сын готов принять любого, ради кого мама будет так радостно улыбаться. И он искренне привязывается к этому человеку, и главное, верит ему. Тем больнее мальчику видеть, что и здесь он обманулся.

А Никодим – кто он, какой он? Искренне любящий вначале, он так старается завоевать симпатию Сергея, так нежно относится к его маме! А случилась трагедия – и мы видим совсем другого человека! Чужого. Подлого. Равнодушного. Так ли он мерзок на самом деле? Или это просто закон жизни – люди смиряются с обстоятельствами и идут своей дорогой, не вспоминая о прошлом? “Я еще молодой. Мне надо устраивать свою жизнь” – говорит Никодим, и разве это плохо? Это нормально и каждому понятно! Только сердце 14-летнего подростка наполнено едкой горечью. В этом возрасте совесть еще не так эластична.

Самый прекрасный персонаж в повести – бабушка Сережи. Она готова прощать внуку любую провинность, любой грех. Пусть наивно, неумело, но она как тигрица защищает подростка от напастей. Она осталась его единственным непоколебимым тылом после всего случившегося и только ей он может доверять. И все равно, даже любовь бабушки не смогла спасти ребенка от того, что разом на него свалилось. Сережу растили в тепличных условиях, не думая, каково ему будет, если он внезапно столкнется с суровой правдой жизни.

Сережа много думал об этом счастье. О том, какое оно в самом деле.
Что несчастливый человек тот, кто не стремится к счастью. А счастливый тот, кто хочет его.
Значит, мое несчастье – это я, думает он напряженно.

Вот и ещё одно произведение пополнило коллекцию моих любимых книг. Даже обидно, что я не знала о писателе в детстве, а ведь эта повесть была напечатана в журнале “Юность” ещё во времена детства моих родителей — в 1970-х! Мне кажется, такие книги нужно включать в школьную программу. Повесть “Обман” — произведение для детской аудитории, но совершенно серьёзное, абсолютно не наивное и не сказочное, показывающее реальную жизнь школьника, столкнувшегося с трудностями и пытающегося выбраться из вороха проблем.

В жизни Серёжи Журавлёва всё шло как по маслу. Они жили вдвоём с мамой и были по-настоящему счастливы. Но однажды в их жизни появился третий — новый муж мамы Никодим. Я же сразу чувствовала, что неспроста Серёжа не взлюбил Никодима! Сама замечала за ним настораживающие моменты, всё надеялась, что и Анна, мама мальчика, их заметит. Но нет. Вроде бы и прижился у них Никодим, и подарки Серёже дарил, и всё было спокойно, но мальчик всегда чувствовал, что не так-то прост этот Никодим.

Очень больно читать о проблемах, которые обрушились на Серёжу, ещё совсем ребёнка. Не хочу пересказывать сюжет, поэтому не буду описывать детали, просто скажу, что сюжет очень тяжёлый. Сначала читаешь, и вроде бы всё хорошо, я даже подумала, что это обычная лёгкая детская книга. А потом. Резко всё меняется, не успеваешь перестроиться. Будто рухнуло всё перед глазами. Жаль не только Серёжу, жаль и бабушку его, и маму, конечно. Только Никодима не жаль и мать его, которая не упускала возможности выгородить великовозрастного сыночка, а то как же он без её опеки, пропадёт же. Подлые люди, что с них взять.

Такие разные персонажи встречаются в этой книге: злые и добрые, подлые и благородные, честные и обманщики. Переживаешь за многих, особенно за Серёжу, думаешь: ну хоть бы он правильный выбор сделал! Не осуждаешь его в любом случае, всё понимаешь и прощаешь. Да и к чему судить? Жизнь и так всех рассудит, каждый в этой повести получит то, что заслужил.

Если можно среди огромного множества жанров и поджанров литературы выделить морализаторско-нравоучительную повесть или роман, то ярчайшим представителем её будет Альберт Лиханов.

Я хоть и не любитель такого рода литературы, но иногда бывает полезно почитать что-нибудь такое: явно ориентированное на подростков, с изрядной долей жизненного дерьмеца, с поступками героев, плохими или хорошими, с мечтами-идеями и пр. Помню, что в соответствующем возрасте зачитывалась такими книгами, причём их всегда было много в библиотеках и на полках книжных магазинов (впрочем, во времена моего детства-подростковости на книжных полках в магазине не было почти ничего). Но всё равно подобных книг было больше, чем сказочных историй типа «Муфта, Полботинка и Моховая Борода». Наверное, всё же тексты наподобие этого произведения А. Лиханова идеологически нейтральны, а потому неприкосновенны.

Конечно, повесть читается чрезвычайно легко. Она невероятно жизненна (это почти неприличное слово в отношении литературы здесь как нельзя кстати). Жизненна настолько, что ужасает этой беспощадной правдой жизни, какой-то беспросветностью, какими-то лабиринтами из вопросов: «почему меня обманули?», «какое право он/она имеют?», «как нужно поступить по совести и чести?». Вопросы не из простых. Но если учесть, что дети и подростки ужасные морализаторы и нравологи, то всё в порядке. Эта повесть как профилактическая прививка: больно, но потерпеть стоит. Правда, от прививок можно и отказаться… Говорят, они даже вредны.

Что в этой повести? Сложная семейная ситуация. Классического типа ложь матери про настоящего отца Серёжи. И мы, взрослые люди, понимаем: мальчик, поверь, так надо. Но постоянно звучит голос якобы обманутого Серёжи, который никак не хочет (да и не может, наверное) понять свою маму. С другой стороны, именно эта ложь поддерживает Серёжу, именно эта ложь дала ему мечту – быть лётчиком. И мы понимаем: это ложь во благо. Но есть и другая, более гнусная: кража денег. А потому название книги приобретает неоднозначное толкование. Обманывает мама, обманывает, совершая преступление, сам Серёжа – обманывают все, включая Никодима и бабушку. Повесть вообще полна этой тревожности, пустых обещаний, нехороших предчувствий. Только один просвет здесь есть – Серёжина мечта быть лётчиком и, вероятно, первый шаг к этой мечте благодаря вмешательству другого человека.

Нравственные вопросы – это непростые вопросы. Если ты сам нравствен, это не значит, что другие люди живут по этим же понятиям. Каждый человек это понимает в определённый период своей жизни. У Серёжи Журавлёва это период ознаменовался каким-то всеобщим обманом.

Когда я начала читать эту книгу, я думала, что обманули именно меня. Половину произведения я ждала того, от чего у меня всегда сжимается сердце. Почти отчаялась, обижаясь на Лиханова за неудачный сюжет.
И тут в сюжете произошел крутой виток, отчего я оказалась как будто в проруби. Зачем так жестоко с мальчиком? Так жестоко, мне кажется, еще ни в одной книге не было. И все, я пропала. С каждым поворотом, с каждой минутой жизни подростка я надеялась, что случится чудо и все станет хорошо, пусть не так, когда мама рядом, но немного лучше.
Все-таки, одна мечта сбылась у главного героя. По крайней мере автор позволил так думать читателю в финале. А еще Лиханов заставляет этого же читателя задуматься о родителях, о том, что их надо любить, беречь и помнить.

Только что дочитала книгу(у меня это был сборник повестей). Чувства смешанные. Эти произведения – как сама жизнь- и радостные,и грустные!

Герои произведений ждут,верят, надеются, любят,предают,прощают- в общем, испытывают всё человеческие чувства. И читатель испытывает эти чувства вместе с героями. Наверное, поэтому герои за время чтения становятся такими родными. С ними не хочется расставаться.

Обязательно буду читать другие произведения Альберта Лиханова! Очень полюбила этого автора!

После прочтения не совсем понятно о каком именно обмане идет речь, смысл какого именно обмана послужил названием повести. Вокруг несовершеннолетнего Сережи сплошной обман, еще немного и была бы пройдена точка невозврата, после которой одна дорога – в колонию.
Дети очень доверчивы, и каждое слово взрослых для них авторитетно. Весь мир Сережи заключался в его маме, в их маленькой, грязной, прокуренной комнатке, и в рассказах об отце, который, будучи летчиком, погиб во время полета. Ему очень трудно принять в их маленькую семью маминого ухажера, он откровенно не понимает, зачем маме нужен какой-то мужчина, ведь есть он – Сережа, и есть отец, пусть погибший, но он есть, есть память о нем. Но ради матери, наблюдая, как она счастлива, он сумел смириться.
После страшной трагедии, которая сама по себе явилась мощным ударом для мальчика, еще она явилась тем индикатором, обличающим сущность каждого окружающего. Ребенок оказался никому не нужным, ни родному отцу, который, как оказалось, жив-здоров, ни отчиму, который бессовестно сумел нажиться на горе мальчика.
От безысходности Сережа идет на преступление, очень маленькое, в масштабах мироздания, но даже здесь очередной обман был способен перевернуть ситуацию не в его пользу.

Флэшмоб 2014 2/5
Эта книга до сих пор неведомого мне писателя – образец того, за что лично я буду продолжать читать советскую литературу и что я буду искать во всех книгах. “Обман” – так любимая мной “обыкновенная история”, которая почему-то не отпускает тебя. Я говорю без всякого преувеличения, потому что вообще-то я читатель-не новичок и в последнее время я заметила, что с растущим количеством прочитанных книг, у меня всё меньше возникает желание читать запоем. Так вот, эту книгу я читала до поздней ночи, прекрасно сознавая, что не высплюсь, но всё равно лихорадочно следила за сюжетом.

О чём эта книга, собственно, говорится в названии. Обман как защитный механизм героев. Врут они ведь даже не ради мальчика Серёжи, чтобы его, не дай Бог, не ранила правда. Врут ради себя, потому что не могут смириться с правдой, не хотят с ней жить. Когда о правде стараешься не думать, жить легко. От правды, рассказанной кому-то , облеченной в слова, уже не отмахнуться. Потому и врут. Но Серёжа так жить не хочет. В этом его крест. Лиханов показывает в книге, как можно бороться с ложью – просто не творить новую. Серёжа рассуждает правильно: когда обман заходит слишком далеко, обретает жизнь, когда в него верят все, невозможно ходить и рассказывать каждому правду. Совершённый обман не исправить, но его нельзя продолжать вечно. Отрезать от своей жизни и жить дальше, не позволяя лжи разрастаться.

“Обман” даёт хорошие нравственные ориентиры прежде всего для тех, для кого он был задуман – для подростков. Подросток Серёжа, которого взрослые считают ещё ребёнком, куда более зрелый и мудрый, чем они все вместе взятые. Да даже бабушка. Не она даёт пример, как жить, а он. Книга позволяет задуматься в принципе читателям всех возрастов. При этом мне бы никогда не пришло в голову назвать её морализаторской. Автор не пытается никого совестить, обличать и призывать “поступайте только так”. Нет, он говорит следующее: “Серёжа свой выбор сделал. Теперь выбор за вами”.

У меня, кажется, серьезно сместился центр внимания при чтении этой повести. И по названию, и по аннотации выходит, что главное в произведении ¬– совершенный Сережей обман, вышедший за рамки морально-этических норм и расценивающийся уже как преступление. Но тот ли обман имел в виду автор, назвав так повесть? Может, речь шла об изначальном обмане про героя-летчика? Про почти обретенного законного отца? Про найденного таинственного отправителя переводов? Про «справедливый» и «гуманный» раздел квартиры? Про двойные критерии Литературы, которая должна вроде бы учить детей доброму и вечному, но за стенами школы превращается в мать, для которой счастье и покой любимого великовозрастного сыночка становится единственным критерием справедливости? Про тот обман, который, поучается, опутывал своими сетями Сережу всегда и везде, потому что на каждой странице практически была ложь, сплошная ложь. Но Сережа еще только начинает жить, и потому для него не было очевидно, как для меня, что некоторые основополагающие принципы жизни окажутся мифами, которые взрослые люди придумывают для себя и для окружающих, чтобы проще было жить. Чтобы вообще МОЖНО было как-то жить (это я и про Сережину маму, и про балагура дядю Ваню, и про осветителя Андрона…).

Я не уверена, что так уж Сергей был виноват в своем проступке – по моему убеждению, за поступки ребенка во многом отвечают родители и окружающие его взрослые. Хотя, конечно, Сергея не оправдываю – если ты гордый такой, так ЧЕСТНО реши свою проблему… Но это все так, сопутствующие мысли, попытка понять, почему все-таки «Обман»…
Сильнее всего меня потрясло то несчастье, которое обрушилось на Сергея. И то, что никто не смог помочь ему это как-то пережить (хотя и пытались, по-своему). Мне кажется именно это самым страшным: ребенок, переживший такое горе, оказывается еще и беззащитным в этом жестоком «правильном» мире взрослых, вынужден зарабатывать на жизнь вместо того, чтобы учиться (в советское-то время. ), беззастенчиво обирается каким-то левым дядькой и учительницей, г-н Авдеев по закону чист и не обременен никакими обязательствами…

судить людей нетрудно, важно их понять…

Я честно пытаюсь понять. У них у всех свои обстоятельства жизни – не всем же, в самом деле, быть безупречными героями. Но как-то вот не могу принять, что Сергей расплачивается уже с детства за грехи взрослых…
Страшно, гадко, грязно это все… И концовка для меня не сделала мир этой книги светлее – я не верю в возможность такого поворота событий. Опять вечная сказка про героических летчиков (поясню на всякий случай – я не против летчиков, а против вот это сказки, с которой все началось и которой все заканчивается)… Чем другие-то профессии хуже (вот всегда меня это бесило, но это уже другая история). И почему эта книга для детей? Ее можно и нужно читать взрослым. Может, тогда хоть одной детской слезой станет меньше, хоть одной не замаранной ложью, СБЫВШЕЙСЯ детской мечтой больше.

Читайте также:  Высшая Мера - краткое содержание рассказа Лиханова

…Свалили все свои неразрешенные взрослые проблемы на мальчишку – ты уже, типа, взрослый, давай, парень, крепись, лампочки меня, портвейном боль утоляй… А жить ему как и когда.
Одна из самый тяжелых и страшных книг, что мне читать доводилось… Но, наверное, и одна из самых нужных…

Пусть была бы она несчастливая, только жила! Жила, а не умирала!

Наверное, и «она» (о ком эти строки) согласилась бы. Мне хочется верить, что согласилась бы, если бы у нее был выбор…

Альберт Лиханов – Обман

Альберт Лиханов – Обман краткое содержание

Перед героем повести Сережей Воробьевым поставлен один из вечных людских вопросов – о совести. Правда и обман, доброта и корысть соседствуют в мире взрослых. Сможет ли Сережа выбраться из грязи, в которую угодил?

Об ошибках (опечатках) в книге можно сообщить по адресу http://www.fictionbook.org/forum/viewtopic.php?t=3102. Ошибки будут исправлены и обновленный вариант появится в библиотеках.

Обман – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Оркестр заиграл туш, духовики из музыкального кружка весело раздували розовые щеки. Кто-то ткнул Сережку в бок, кто-то шлепнул по плечу – он покрылся испариной, только кончик носа почему-то мерз, – вскочил, отбросил со лба светлую челку и побежал к сцене.

Сережка бежал вдоль рядов, и на него все смотрели. И от музыки, играющей в честь его, и от аплодисментов, и от яркого сияния многоярусной люстры он как бы потерял себя, не чувствуя ни рук, ни ног, ни тела. Он словно летел туда, к сцене, и полет этот был бесконечным, медленным, тягучим…

Потом он оказался в слепящем свете рамп. Растерянно топтался на виду у всех. Со страхом, как в пропасть, смотрел в зал, шевелящийся и возбужденный. Оборачивался на президиум, в котором о чем-то шептались.

– Главный приз, – наконец сказал конопатый судья, – вручается Сергею Воробьеву, установившему абсолютный рекорд. Его модель самолета с бензиновым моторчиком, подхваченная воздушными потоками, пролетела сто девятнадцать километров! Приз и ценный подарок – именные часы вручает Герой Советского Союза, пилот первого класса Юрий Петрович Доронин.

Аплодисменты загрохотали, как канонада, высокий, толстоносый Доронин протянул Сереже широкую и грубую ладонь, сказал в шуме: «Поздравляю» – и начал давать ему одну за одной кучу грамот – за первое место среди юношей, среди взрослых, от комсомола, за абсолютный рекорд и еще, еще какие-то, и с каждой грамотой в зале нарастал добродушный смешок, а когда Герой положил прямо в блестящий кубок коробочку с часами, потому что руки у Сережи уже были заняты многими наградами, зал захохотал.

Доронин поднял руку, и стало тихо.

Так тихо, что Сережа слышал тоненький звон висюлек в многоярусной, похожей на пирожное люстре.

– Ребята! – сказал летчик. – Это знаменитый самолет! – Он поднял вверх оранжевую модель с перебитым крылом, Сережину победу, абсолютный рекорд. – Его нашли колхозники в лесу за много километров от старта. – Он повернулся к Сереже. – Мне сказали, что Сергей Воробьев мечтает стать летчиком. Я уверен, он станет им, потому что во всяком стремлении должны быть вера и воля. Сегодня мы празднуем первую Сережину победу. Придет время, и у него и у вас будут победы поважнее. Стремитесь же к ним!

Сережа бежал обратно, и снова грохали аплодисменты, отмечая самый радостный день в его жизни.

Голова немножко кружилась.

Слава! Фу ты, он ее и не ждал. И не готовился вовсе – она обрушилась, как шквал, как ураган, как ливень.

Впрочем, какая это слава? Случайность! Выигрыш по лотерее! Ведь любую модель могли подхватить эти невидимые, стремительные восходящие потоки, прилепить потом, как марку к открытке, к густому, кудреватому облаку с золотистыми краями! И привет горячий! Не страшно, что кончится горючее, что остановится мотор… В общем, просто выигрыш – слава бывает не такой, слава – это же когда ты сам, сам что-то делаешь… Вот если бы быть там, в модели, если бы управлять ею хотя бы с земли, по радио, тогда другой разговор. А тут… Крутанули колесо, развернули билетик – вам, гражданин, часы, и кубок, и стопка грамот.

– По-моему, ты уже зазнался, – говорит Галка Васина, Васька попросту, – уже рисуешься!

Она идет в метре от Сережи – он ее всю разглядеть может; черная коса на плече лежит, а когда Васька поворачивается, глаза ее – два черных выстрела.

– Слово самурая! – смеется Сережа. – Знаешь, на каждую модель мы наклеиваем табличку: при нахождении просим вернуть туда-то и туда-то, но, клянусь, никто не думает, что наклейка пригодится.

– А все-таки приклеиваете? – не верит она.

– По правилам так положено! – говорит Сережа.

Он разглядывает удивленно свой оранжевый самолет, отмочивший такой номер, и сам себе не верит.

Когда модель ушла под облако, как водится, стартовал спортивный самолет. Он должен был преследовать ее и преследовал, пока, делая какой-то маневр, не потерял из виду. Сережа жутко расстроился – ведь он выбыл из соревнований, но через неделю оранжевую модель привез шофер грузовушки. Он сказал, что модель ему дали в сельсовете, и назвал село. Сто девятнадцать километров!

И вот теперь Сережа нес свою птицу с переломанным крылом, разглядывал ее удивленно.

– Вот Доронин! – говорит Сережа восхищенно. – Это да! Человек! Вражеский самолет таранил.

– И все-таки у твоего Доронина, – спорит Васька, – славы меньше, чем у той же Дорониной, у артистки. – Она улыбается. – Ты прямо смешной! Времена другие!

Другие, соглашается про себя Сережа. Ведь этот герой Доронин теперь на «кукурузнике» летает, на четырехкрыл ой этажерке. А когда-то немцев таранил! Но с Васькой он спорит:

– Допустим! Все, допустим, относительно! Но тогда нельзя так спорить! Ведь в ответ я скажу, что твою Доронину не сравнить с Гагариным.

– К старости, – Галины глаза рассматривают Сережу, – ты, наверное, станешь жутким сухарем, – она машет ладонью, – и уж, конечно, будешь технарем!

– Буду, – смеется Сережа, – для авиации гуманитарного образования маловато.

Он кивает Ваське и бежит к дому.

Сережа вшагивает в комнату, и его сразу оглушает самодельная музыка:

– Труу-ру-ру-ру-ру! Ру-ру-ру-ру! Труу-руу-у-у-у!

Мама трубит в свернутый журнал. Олег Андреевич играет на расческе, тетя Нина стучит ложками по блюду.

Сережу слепит крахмальная скатерть, золотистая пробка на толстой бутыли.

– Итак, – говорит Олег Андреевич, – торжественный банкет считаю открытым!

Он в милицейском мундире, на погонах – майорские звезды.

Сережа кладет на пол свою замечательную модель, гости разглядывают грамоты, часы, кубок.

– За удачу, – говорит Олег Андреевич. – За чемпиона!

Пробка жахает в потолок, шампанское гибкой струей выливается из горлышка.

Сереже наливают тоже – самую капельку на дне. Сережа смакует сладкую шипящую водицу, похожую на компот, крутит завод у первых своих часов, надевает на руку, сверяет время у Олега Андреевича, радио включает – пора.

Все никак не может наудивляться Сережа этим чудесам.

Вот мама возле него сидит, с тетей Ниной разговаривает, улыбается, папироску размягчает, в пальцах вертит – и в эту же минуту по радио говорит. Про колхозы, как там хлеб сеют и кто впереди; про заводы, какие у кого дела; или рассказ какой-нибудь под музыку.

Сереже больше всего нравятся рассказы или стихи. Их мама читает как-то особенно. Неторопливо, плавно так. Словно артистка.

Лично он, Сережа, разницы между мамой и артисткой совершенно не видит. Артистка только на сцене выступает, а мама – по радио. Но чем диктор хуже артистки? Ничем. Вон летом, когда мама в отпуск уходит, вместо нее артистки разные работают. Подзарабатывают, мама говорит. Так у них в сто раз хуже получается. Про картошку, например, говорят и уж так декламируют, будто из самодеятельности только что выскочили. И голоса-то скрипучие, угловатые, немягкие какие-то.

Знакомство с повестью А. Лиханова «Обман» (Литература XX века)

Повесть А. Лиханова «Обман» — это тревожащий рассказ нелегкой судьбе подростка, попавшего в сложную жизненную ситуацию. О трудном переходе из мира детства во взрослую жизнь.

С какой высокой ноты начинается повесть и жизнь Серёжи Воробьёва. Он получает главный приз за модель самолета. Приз ему вручает Герой Советского Союза летчик Доронин, который в годы войны таранил вражеский самолет.

Наши эксперты могут проверить Ваше сочинение по критериям ЕГЭ
ОТПРАВИТЬ НА ПРОВЕРКУ

Эксперты сайта Критика24.ру
Учителя ведущих школ и действующие эксперты Министерства просвещения Российской Федерации.

Радуют мальчика именные наручные часы и стопка грамот. Доронин поздравляет Сергея с победой и желает ему ещё множество побед. И в этот момент Сергею кажется, что всё так и будет. Он окрылен высокой мечтой стать летчиком, как его отец, погибший в небе. Серёжа никогда не видел отца, потому что он родился после его гибели. Нет даже фотографии отца. Но всё равно он часто снится Серёже. Снится с разными лицами — то лицом Чкалова, то Гагарина. Но мальчик знает, что это отец. В авиационный кружок Серёжа ходит ради отца. Мама Серёжи – талантливый диктор на радио. У неё красивый сильный голос. Серёжа гордится мамой. Ему хорошо и легко с ней. Как часто потом он вспоминает счастливую жизнь с мамой.

В их жизнь входит Никодим — новый мамин муж. Серёже трудно воспринять его. Отец-то у него летчик, а тут просто Никодим, экономист. Рождается обида даже на маму — предала память отца. Он не может понять, зачем им Никодим. Ведь так хорошо вдвоём. Хорошо, когда мама поёт «Гори, гори моя звезда…», а Серёжа знает, что «заветная звезда» у мамы — это он.

Но постепенно Никодим из ненавистного становится даже симпатичным для Серёжи. И посмеяться с ним можно, и на велосипедах с ним можно наперегонки посостязаться. А главное — мама счастлива. И сам начинает чувствовать себя счастливым. Тем более, что в его жизни происходит множество радостных событий. Знакомится с Колькой, правда, после катания с новым другом на тракторе попадает с переломом в больницу. Но там такой счастливый день рождения ему устроили друзья и родные. Потом с переломанной рукой Никодим везет его на соревнования на аэродром. Никодим предлагает его усыновить. Они переезжают на новую квартиру. На новоселье мама читает гостям чудесное стихотворение В. Солоухина «Как выпить солнце».

Счастье обрывается мгновенно. Мама умерла при родах.

Серёжа раздавлен горем. Он в отчаянии. Все его поступки и мысли импульсивны. Он всю своё время отдает только что родившемуся брату. Постоянно бегает в больницу, справляется о нем. «Я его выращу», — заявляет он. А когда слабенький ребенок умирает, он сам мастерит детский гробик. Любить ему некого. А Никодима он начинает ненавидеть. Тот не способен ни действовать, ни думать и прячется за свою мать Веронику Макаровну, учительницу литературы, которую дети прозвали Литературой. Конечно, он не может усыновить теперь Серёжу и даже заботиться о нем. Ведь мальчик был просто приложением к любимой женщине. Её нет, и не надо никаких приложений. Он предлагает бабушке Серёжи разъехаться. Они меняют новую мамину двухкомнатную квартиру на однокомнатную и комнату. Бабушка соглашается на комнату и берет с Никодима доплату 300 рублей. Но Серёжа не хочет никак зависеть от негодяев и лжецов.

Страшную правду он узнает о своём отце. Он жив. У него другая семья. Он не летчик. Он боится самолетов и даже в отпуск не летает. Исправно платил алименты на брошенного сына. Серёжа раздавлен. У него была память о прекрасном отце-лётчике. Теперь и её нет. Авдеев раздавил её своим существованием. Мальчик с яростью отказывается от денег лжеца и негодяя. И очень болезненно переживает мамин обман. Непонятный обман. Воспоминания о маме сгибают плечи. Мысли у него совсем не мальчишечьи. Он мечтает, чтобы взрослые разговаривали с детьми не свысока, а на равных.

Сергей совершает ряд необдуманных решений. Уходит из школы. Устраивается осветителем на телевидение. Вместе со своим напарником Андроном обмывает первую зарплату. Пьяный, швыряет камни в окна ненавистного Авдеева, а попадает в окна соседей. Возвращает все подарки Никодиму. Совершенно теряет над собой контроль, когда мать Никодима, Литература, просит его вернуть помазок, майки и хлопчатобумажные штаны. Теперь его преследует желание вместе с помазком и штанами швырнуть 300 рублей, что взяла бабушка за комнату. Но где их взять? Серёжа идёт не преступление. Он взламывает кассу в буфете и забирает оттуда все деньги. Но сумма ничтожно мала. 29 рублей 60 копеек. И он чувствует, что в этих «ничтожных рублях, да ещё железом, заключается низость! мерзость! подлость!» Малость суммы подчеркивает низость поступка. Пытается убежать от этого, боится разоблачения, едет в другой город, чтобы поступить в училище. Но бежать от себя невозможно. Приходится всё время врать. Жить в обмане невозможно.

В поезде он вдруг слышит радио и мамин голос читает то стихотворение про гранат, которое она читала на новоселье. Этот голос его отрезвляет. Он вспоминает счастливую маму. Рассуждает о счастье. Делает заключение: «Моё несчастье — это я сам». И решение приходит само. Он возвращается домой, идет к Олегу Андреевичу, другу их семьи, и всё рассказывает. Он готов нести наказание за своё преступление. Он готов начать жизнь без обмана.

Читайте также:  Благие намерения - краткое содержание рассказа Лиханов

На страницах повести у него есть друзья, которые его хотят поддержать. Это и одноклассница Галя, которую он зовет Васька. Это мамины друзья — тётя Нина и Олег Андреевич и их сын Котька. Это дядя Ваня сосед по больничной палате, человек с непростой судьбой. Это и летчик Доронин. И даже пьяница и лентяй Андрон. Все они хотят помочь Серёже в беде.

Верится, что путь его после наказания в виде условного срока будет без обмана. Недаром повесть кончается встречей с летчиком Дорониным. Он ждет от него слов, которые изменят всю Серёжину жизнь. Он вспоминает, что «воздушные потоки поднимают в высоту модели, планеры и людей».

Посмотреть все сочинения без рекламы можно в нашем

Чтобы вывести это сочинение введите команду /id75456

Альберт Лиханов – Обман

Альберт Лиханов – Обман краткое содержание

Обман читать онлайн бесплатно

Оркестр заиграл туш, духовики из музыкального кружка весело раздували розовые щеки. Кто-то ткнул Сережку в бок, кто-то шлепнул по плечу – он покрылся испариной, только кончик носа почему-то мерз, – вскочил, отбросил со лба светлую челку и побежал к сцене.

Сережка бежал вдоль рядов, и на него все смотрели. И от музыки, играющей в честь его, и от аплодисментов, и от яркого сияния многоярусной люстры он как бы потерял себя, не чувствуя ни рук, ни ног, ни тела. Он словно летел туда, к сцене, и полет этот был бесконечным, медленным, тягучим…

Потом он оказался в слепящем свете рамп. Растерянно топтался на виду у всех. Со страхом, как в пропасть, смотрел в зал, шевелящийся и возбужденный. Оборачивался на президиум, в котором о чем-то шептались.

– Главный приз, – наконец сказал конопатый судья, – вручается Сергею Воробьеву, установившему абсолютный рекорд. Его модель самолета с бензиновым моторчиком, подхваченная воздушными потоками, пролетела сто девятнадцать километров! Приз и ценный подарок – именные часы вручает Герой Советского Союза, пилот первого класса Юрий Петрович Доронин.

Аплодисменты загрохотали, как канонада, высокий, толстоносый Доронин протянул Сереже широкую и грубую ладонь, сказал в шуме: «Поздравляю» – и начал давать ему одну за одной кучу грамот – за первое место среди юношей, среди взрослых, от комсомола, за абсолютный рекорд и еще, еще какие-то, и с каждой грамотой в зале нарастал добродушный смешок, а когда Герой положил прямо в блестящий кубок коробочку с часами, потому что руки у Сережи уже были заняты многими наградами, зал захохотал.

Доронин поднял руку, и стало тихо.

Так тихо, что Сережа слышал тоненький звон висюлек в многоярусной, похожей на пирожное люстре.

– Ребята! – сказал летчик. – Это знаменитый самолет! – Он поднял вверх оранжевую модель с перебитым крылом, Сережину победу, абсолютный рекорд. – Его нашли колхозники в лесу за много километров от старта. – Он повернулся к Сереже. – Мне сказали, что Сергей Воробьев мечтает стать летчиком. Я уверен, он станет им, потому что во всяком стремлении должны быть вера и воля. Сегодня мы празднуем первую Сережину победу. Придет время, и у него и у вас будут победы поважнее. Стремитесь же к ним!

Сережа бежал обратно, и снова грохали аплодисменты, отмечая самый радостный день в его жизни.

Голова немножко кружилась.

Слава! Фу ты, он ее и не ждал. И не готовился вовсе – она обрушилась, как шквал, как ураган, как ливень.

Впрочем, какая это слава? Случайность! Выигрыш по лотерее! Ведь любую модель могли подхватить эти невидимые, стремительные восходящие потоки, прилепить потом, как марку к открытке, к густому, кудреватому облаку с золотистыми краями! И привет горячий! Не страшно, что кончится горючее, что остановится мотор… В общем, просто выигрыш – слава бывает не такой, слава – это же когда ты сам, сам что-то делаешь… Вот если бы быть там, в модели, если бы управлять ею хотя бы с земли, по радио, тогда другой разговор. А тут… Крутанули колесо, развернули билетик – вам, гражданин, часы, и кубок, и стопка грамот.

– По-моему, ты уже зазнался, – говорит Галка Васина, Васька попросту, – уже рисуешься!

Она идет в метре от Сережи – он ее всю разглядеть может; черная коса на плече лежит, а когда Васька поворачивается, глаза ее – два черных выстрела.

– Слово самурая! – смеется Сережа. – Знаешь, на каждую модель мы наклеиваем табличку: при нахождении просим вернуть туда-то и туда-то, но, клянусь, никто не думает, что наклейка пригодится.

– А все-таки приклеиваете? – не верит она.

– По правилам так положено! – говорит Сережа.

Он разглядывает удивленно свой оранжевый самолет, отмочивший такой номер, и сам себе не верит.

Когда модель ушла под облако, как водится, стартовал спортивный самолет. Он должен был преследовать ее и преследовал, пока, делая какой-то маневр, не потерял из виду. Сережа жутко расстроился – ведь он выбыл из соревнований, но через неделю оранжевую модель привез шофер грузовушки. Он сказал, что модель ему дали в сельсовете, и назвал село. Сто девятнадцать километров!

И вот теперь Сережа нес свою птицу с переломанным крылом, разглядывал ее удивленно.

– Вот Доронин! – говорит Сережа восхищенно. – Это да! Человек! Вражеский самолет таранил.

– И все-таки у твоего Доронина, – спорит Васька, – славы меньше, чем у той же Дорониной, у артистки. – Она улыбается. – Ты прямо смешной! Времена другие!

Другие, соглашается про себя Сережа. Ведь этот герой Доронин теперь на «кукурузнике» летает, на четырехкрыл ой этажерке. А когда-то немцев таранил! Но с Васькой он спорит:

– Допустим! Все, допустим, относительно! Но тогда нельзя так спорить! Ведь в ответ я скажу, что твою Доронину не сравнить с Гагариным.

– К старости, – Галины глаза рассматривают Сережу, – ты, наверное, станешь жутким сухарем, – она машет ладонью, – и уж, конечно, будешь технарем!

– Буду, – смеется Сережа, – для авиации гуманитарного образования маловато.

Он кивает Ваське и бежит к дому.

Сережа вшагивает в комнату, и его сразу оглушает самодельная музыка:

– Труу-ру-ру-ру-ру! Ру-ру-ру-ру! Труу-руу-у-у-у!

Мама трубит в свернутый журнал. Олег Андреевич играет на расческе, тетя Нина стучит ложками по блюду.

Сережу слепит крахмальная скатерть, золотистая пробка на толстой бутыли.

– Итак, – говорит Олег Андреевич, – торжественный банкет считаю открытым!

Он в милицейском мундире, на погонах – майорские звезды.

Сережа кладет на пол свою замечательную модель, гости разглядывают грамоты, часы, кубок.

– За удачу, – говорит Олег Андреевич. – За чемпиона!

Пробка жахает в потолок, шампанское гибкой струей выливается из горлышка.

Сереже наливают тоже – самую капельку на дне. Сережа смакует сладкую шипящую водицу, похожую на компот, крутит завод у первых своих часов, надевает на руку, сверяет время у Олега Андреевича, радио включает – пора.

Все никак не может наудивляться Сережа этим чудесам.

Вот мама возле него сидит, с тетей Ниной разговаривает, улыбается, папироску размягчает, в пальцах вертит – и в эту же минуту по радио говорит. Про колхозы, как там хлеб сеют и кто впереди; про заводы, какие у кого дела; или рассказ какой-нибудь под музыку.

Сереже больше всего нравятся рассказы или стихи. Их мама читает как-то особенно. Неторопливо, плавно так. Словно артистка.

Лично он, Сережа, разницы между мамой и артисткой совершенно не видит. Артистка только на сцене выступает, а мама – по радио. Но чем диктор хуже артистки? Ничем. Вон летом, когда мама в отпуск уходит, вместо нее артистки разные работают. Подзарабатывают, мама говорит. Так у них в сто раз хуже получается. Про картошку, например, говорят и уж так декламируют, будто из самодеятельности только что выскочили. И голоса-то скрипучие, угловатые, немягкие какие-то.

То ли дело у мамы. Вот разговаривают они тут, дома, с тетей Ниной, и голос у нее хрипловатый, даже грубый. А по радио совсем иначе звучит. Красиво, сильно. Тетя Нина говорит – контрастно.

Тетя Нина вообще про маму хорошо говорит. Что она настоящий талант. Что ничем она не хуже московских дикторов. Что, живи бы мама в Москве, она бы там давно заслуженной артисткой стала. Дают же дикторам такие звания.

Мама на тетю Нину машет рукой.

– С такой-то харей! – говорит.

Мама вообще говорит грубо. Грубые словечки выбирает зачем-то. Это ей не идет, она совсем другая. Она, когда с Сережей одна остается, совсем другие слова выбирает. Добрые и ласковые.

– При чем тут лицо?! – возмущается тетя Нина. – Знаешь поговорку: по одежке встречают, по уму провожают?

– Какой у меня ум?! – не соглашается мама.

– У тебя поважней красоты и ума. У тебя талантливый голос. Такое на дороге не валяется.

Сережа вскакивает, тянется к динамику, вкручивает его на полную громкость. Мельком видит себя в зеркале, видит, как блестят, как светятся радостью глаза: он тетю Нину хочет поддержать, хочет показать, какая талантливая мама.

Он улыбается гостям и говорит:

– Давайте послушаем, мама читает.

Сережа ждет, что мама скажет что-нибудь грубо, как-нибудь нехорошо про себя пошутит, но она молчит, только недоверчиво ухмыляется. А по радио говорит про колхозников, про то, как они убирают картошку. Из-за маминого голоса выплывает музыка. Сначала гармошка играет тихо, потом громко и опять потише. В динамике что-то щелкает. Улыбаясь, Сережа смотрит на Олега Андреевича и на тетю Нину. Сейчас они будут хвалить маму. Но они молчат.

– А ты говоришь – талант! – смеется мама. – Все мы тут таланты. – И вдруг взрывается, вскакивает даже. – Да разве можно эту мазню талантливо прочитать? Что там сделаешь? Ну ответь, ты же понимаешь!

Мама кричит на тетю Нину, словно в чем-то ее обвиняет, а Сережа растерянно хлопает глазами – ведь он хотел как лучше.

Альберт Лиханов – Обман

99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.

Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.

Описание книги “Обман”

Описание и краткое содержание “Обман” читать бесплатно онлайн.

Перед героем повести Сережей Воробьевым поставлен один из вечных людских вопросов – о совести. Правда и обман, доброта и корысть соседствуют в мире взрослых. Сможет ли Сережа выбраться из грязи, в которую угодил?

Об ошибках (опечатках) в книге можно сообщить по адресу http://www.fictionbook.org/forum/viewtopic.php?t=3102. Ошибки будут исправлены и обновленный вариант появится в библиотеках.

Оркестр заиграл туш, духовики из музыкального кружка весело раздували розовые щеки. Кто-то ткнул Сережку в бок, кто-то шлепнул по плечу – он покрылся испариной, только кончик носа почему-то мерз, – вскочил, отбросил со лба светлую челку и побежал к сцене.

Сережка бежал вдоль рядов, и на него все смотрели. И от музыки, играющей в честь его, и от аплодисментов, и от яркого сияния многоярусной люстры он как бы потерял себя, не чувствуя ни рук, ни ног, ни тела. Он словно летел туда, к сцене, и полет этот был бесконечным, медленным, тягучим…

Потом он оказался в слепящем свете рамп. Растерянно топтался на виду у всех. Со страхом, как в пропасть, смотрел в зал, шевелящийся и возбужденный. Оборачивался на президиум, в котором о чем-то шептались.

– Главный приз, – наконец сказал конопатый судья, – вручается Сергею Воробьеву, установившему абсолютный рекорд. Его модель самолета с бензиновым моторчиком, подхваченная воздушными потоками, пролетела сто девятнадцать километров! Приз и ценный подарок – именные часы вручает Герой Советского Союза, пилот первого класса Юрий Петрович Доронин.

Аплодисменты загрохотали, как канонада, высокий, толстоносый Доронин протянул Сереже широкую и грубую ладонь, сказал в шуме: «Поздравляю» – и начал давать ему одну за одной кучу грамот – за первое место среди юношей, среди взрослых, от комсомола, за абсолютный рекорд и еще, еще какие-то, и с каждой грамотой в зале нарастал добродушный смешок, а когда Герой положил прямо в блестящий кубок коробочку с часами, потому что руки у Сережи уже были заняты многими наградами, зал захохотал.

Доронин поднял руку, и стало тихо.

Так тихо, что Сережа слышал тоненький звон висюлек в многоярусной, похожей на пирожное люстре.

– Ребята! – сказал летчик. – Это знаменитый самолет! – Он поднял вверх оранжевую модель с перебитым крылом, Сережину победу, абсолютный рекорд. – Его нашли колхозники в лесу за много километров от старта. – Он повернулся к Сереже. – Мне сказали, что Сергей Воробьев мечтает стать летчиком. Я уверен, он станет им, потому что во всяком стремлении должны быть вера и воля. Сегодня мы празднуем первую Сережину победу. Придет время, и у него и у вас будут победы поважнее. Стремитесь же к ним!

Сережа бежал обратно, и снова грохали аплодисменты, отмечая самый радостный день в его жизни.

Голова немножко кружилась.

Слава! Фу ты, он ее и не ждал. И не готовился вовсе – она обрушилась, как шквал, как ураган, как ливень.

Впрочем, какая это слава? Случайность! Выигрыш по лотерее! Ведь любую модель могли подхватить эти невидимые, стремительные восходящие потоки, прилепить потом, как марку к открытке, к густому, кудреватому облаку с золотистыми краями! И привет горячий! Не страшно, что кончится горючее, что остановится мотор… В общем, просто выигрыш – слава бывает не такой, слава – это же когда ты сам, сам что-то делаешь… Вот если бы быть там, в модели, если бы управлять ею хотя бы с земли, по радио, тогда другой разговор. А тут… Крутанули колесо, развернули билетик – вам, гражданин, часы, и кубок, и стопка грамот.

Читайте также:  Последние холода – краткое содержание повести Лиханова

– По-моему, ты уже зазнался, – говорит Галка Васина, Васька попросту, – уже рисуешься!

Она идет в метре от Сережи – он ее всю разглядеть может; черная коса на плече лежит, а когда Васька поворачивается, глаза ее – два черных выстрела.

– Слово самурая! – смеется Сережа. – Знаешь, на каждую модель мы наклеиваем табличку: при нахождении просим вернуть туда-то и туда-то, но, клянусь, никто не думает, что наклейка пригодится.

– А все-таки приклеиваете? – не верит она.

– По правилам так положено! – говорит Сережа.

Он разглядывает удивленно свой оранжевый самолет, отмочивший такой номер, и сам себе не верит.

Когда модель ушла под облако, как водится, стартовал спортивный самолет. Он должен был преследовать ее и преследовал, пока, делая какой-то маневр, не потерял из виду. Сережа жутко расстроился – ведь он выбыл из соревнований, но через неделю оранжевую модель привез шофер грузовушки. Он сказал, что модель ему дали в сельсовете, и назвал село. Сто девятнадцать километров!

И вот теперь Сережа нес свою птицу с переломанным крылом, разглядывал ее удивленно.

– Вот Доронин! – говорит Сережа восхищенно. – Это да! Человек! Вражеский самолет таранил.

– И все-таки у твоего Доронина, – спорит Васька, – славы меньше, чем у той же Дорониной, у артистки. – Она улыбается. – Ты прямо смешной! Времена другие!

Другие, соглашается про себя Сережа. Ведь этот герой Доронин теперь на «кукурузнике» летает, на четырехкрыл ой этажерке. А когда-то немцев таранил! Но с Васькой он спорит:

– Допустим! Все, допустим, относительно! Но тогда нельзя так спорить! Ведь в ответ я скажу, что твою Доронину не сравнить с Гагариным.

– К старости, – Галины глаза рассматривают Сережу, – ты, наверное, станешь жутким сухарем, – она машет ладонью, – и уж, конечно, будешь технарем!

– Буду, – смеется Сережа, – для авиации гуманитарного образования маловато.

Он кивает Ваське и бежит к дому.

Сережа вшагивает в комнату, и его сразу оглушает самодельная музыка:

– Труу-ру-ру-ру-ру! Ру-ру-ру-ру! Труу-руу-у-у-у!

Мама трубит в свернутый журнал. Олег Андреевич играет на расческе, тетя Нина стучит ложками по блюду.

Сережу слепит крахмальная скатерть, золотистая пробка на толстой бутыли.

– Итак, – говорит Олег Андреевич, – торжественный банкет считаю открытым!

Он в милицейском мундире, на погонах – майорские звезды.

Сережа кладет на пол свою замечательную модель, гости разглядывают грамоты, часы, кубок.

– За удачу, – говорит Олег Андреевич. – За чемпиона!

Пробка жахает в потолок, шампанское гибкой струей выливается из горлышка.

Сереже наливают тоже – самую капельку на дне. Сережа смакует сладкую шипящую водицу, похожую на компот, крутит завод у первых своих часов, надевает на руку, сверяет время у Олега Андреевича, радио включает – пора.

Все никак не может наудивляться Сережа этим чудесам.

Вот мама возле него сидит, с тетей Ниной разговаривает, улыбается, папироску размягчает, в пальцах вертит – и в эту же минуту по радио говорит. Про колхозы, как там хлеб сеют и кто впереди; про заводы, какие у кого дела; или рассказ какой-нибудь под музыку.

Сереже больше всего нравятся рассказы или стихи. Их мама читает как-то особенно. Неторопливо, плавно так. Словно артистка.

Лично он, Сережа, разницы между мамой и артисткой совершенно не видит. Артистка только на сцене выступает, а мама – по радио. Но чем диктор хуже артистки? Ничем. Вон летом, когда мама в отпуск уходит, вместо нее артистки разные работают. Подзарабатывают, мама говорит. Так у них в сто раз хуже получается. Про картошку, например, говорят и уж так декламируют, будто из самодеятельности только что выскочили. И голоса-то скрипучие, угловатые, немягкие какие-то.

То ли дело у мамы. Вот разговаривают они тут, дома, с тетей Ниной, и голос у нее хрипловатый, даже грубый. А по радио совсем иначе звучит. Красиво, сильно. Тетя Нина говорит – контрастно.

Тетя Нина вообще про маму хорошо говорит. Что она настоящий талант. Что ничем она не хуже московских дикторов. Что, живи бы мама в Москве, она бы там давно заслуженной артисткой стала. Дают же дикторам такие звания.

Мама на тетю Нину машет рукой.

– С такой-то харей! – говорит.

Мама вообще говорит грубо. Грубые словечки выбирает зачем-то. Это ей не идет, она совсем другая. Она, когда с Сережей одна остается, совсем другие слова выбирает. Добрые и ласковые.

– При чем тут лицо?! – возмущается тетя Нина. – Знаешь поговорку: по одежке встречают, по уму провожают?

– Какой у меня ум?! – не соглашается мама.

– У тебя поважней красоты и ума. У тебя талантливый голос. Такое на дороге не валяется.

Сережа вскакивает, тянется к динамику, вкручивает его на полную громкость. Мельком видит себя в зеркале, видит, как блестят, как светятся радостью глаза: он тетю Нину хочет поддержать, хочет показать, какая талантливая мама.

Он улыбается гостям и говорит:

– Давайте послушаем, мама читает.

Сережа ждет, что мама скажет что-нибудь грубо, как-нибудь нехорошо про себя пошутит, но она молчит, только недоверчиво ухмыляется. А по радио говорит про колхозников, про то, как они убирают картошку. Из-за маминого голоса выплывает музыка. Сначала гармошка играет тихо, потом громко и опять потише. В динамике что-то щелкает. Улыбаясь, Сережа смотрит на Олега Андреевича и на тетю Нину. Сейчас они будут хвалить маму. Но они молчат.

– А ты говоришь – талант! – смеется мама. – Все мы тут таланты. – И вдруг взрывается, вскакивает даже. – Да разве можно эту мазню талантливо прочитать? Что там сделаешь? Ну ответь, ты же понимаешь!

Мама кричит на тетю Нину, словно в чем-то ее обвиняет, а Сережа растерянно хлопает глазами – ведь он хотел как лучше.

Обман – краткое содержание рассказа Лиханова

  • ЖАНРЫ 359
  • АВТОРЫ 258 088
  • КНИГИ 592 379
  • СЕРИИ 22 123
  • ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 552 728

Оркестр заиграл туш, духовики из музыкального кружка весело раздували розовые щеки. Кто-то ткнул Сережку в бок, кто-то шлепнул по плечу – он покрылся испариной, только кончик носа почему-то мерз, – вскочил, отбросил со лба светлую челку и побежал к сцене.

Сережка бежал вдоль рядов, и на него все смотрели. И от музыки, играющей в честь его, и от аплодисментов, и от яркого сияния многоярусной люстры он как бы потерял себя, не чувствуя ни рук, ни ног, ни тела. Он словно летел туда, к сцене, и полет этот был бесконечным, медленным, тягучим…

Потом он оказался в слепящем свете рамп. Растерянно топтался на виду у всех. Со страхом, как в пропасть, смотрел в зал, шевелящийся и возбужденный. Оборачивался на президиум, в котором о чем-то шептались.

– Главный приз, – наконец сказал конопатый судья, – вручается Сергею Воробьеву, установившему абсолютный рекорд. Его модель самолета с бензиновым моторчиком, подхваченная воздушными потоками, пролетела сто девятнадцать километров! Приз и ценный подарок – именные часы вручает Герой Советского Союза, пилот первого класса Юрий Петрович Доронин.

Аплодисменты загрохотали, как канонада, высокий, толстоносый Доронин протянул Сереже широкую и грубую ладонь, сказал в шуме: «Поздравляю» – и начал давать ему одну за одной кучу грамот – за первое место среди юношей, среди взрослых, от комсомола, за абсолютный рекорд и еще, еще какие-то, и с каждой грамотой в зале нарастал добродушный смешок, а когда Герой положил прямо в блестящий кубок коробочку с часами, потому что руки у Сережи уже были заняты многими наградами, зал захохотал.

Доронин поднял руку, и стало тихо.

Так тихо, что Сережа слышал тоненький звон висюлек в многоярусной, похожей на пирожное люстре.

– Ребята! – сказал летчик. – Это знаменитый самолет! – Он поднял вверх оранжевую модель с перебитым крылом, Сережину победу, абсолютный рекорд. – Его нашли колхозники в лесу за много километров от старта. – Он повернулся к Сереже. – Мне сказали, что Сергей Воробьев мечтает стать летчиком. Я уверен, он станет им, потому что во всяком стремлении должны быть вера и воля. Сегодня мы празднуем первую Сережину победу. Придет время, и у него и у вас будут победы поважнее. Стремитесь же к ним!

Сережа бежал обратно, и снова грохали аплодисменты, отмечая самый радостный день в его жизни.

Голова немножко кружилась.

Слава! Фу ты, он ее и не ждал. И не готовился вовсе – она обрушилась, как шквал, как ураган, как ливень.

Впрочем, какая это слава? Случайность! Выигрыш по лотерее! Ведь любую модель могли подхватить эти невидимые, стремительные восходящие потоки, прилепить потом, как марку к открытке, к густому, кудреватому облаку с золотистыми краями! И привет горячий! Не страшно, что кончится горючее, что остановится мотор… В общем, просто выигрыш – слава бывает не такой, слава – это же когда ты сам, сам что-то делаешь… Вот если бы быть там, в модели, если бы управлять ею хотя бы с земли, по радио, тогда другой разговор. А тут… Крутанули колесо, развернули билетик – вам, гражданин, часы, и кубок, и стопка грамот.

– По-моему, ты уже зазнался, – говорит Галка Васина, Васька попросту, – уже рисуешься!

Она идет в метре от Сережи – он ее всю разглядеть может; черная коса на плече лежит, а когда Васька поворачивается, глаза ее – два черных выстрела.

– Слово самурая! – смеется Сережа. – Знаешь, на каждую модель мы наклеиваем табличку: при нахождении просим вернуть туда-то и туда-то, но, клянусь, никто не думает, что наклейка пригодится.

– А все-таки приклеиваете? – не верит она.

– По правилам так положено! – говорит Сережа.

Он разглядывает удивленно свой оранжевый самолет, отмочивший такой номер, и сам себе не верит.

Когда модель ушла под облако, как водится, стартовал спортивный самолет. Он должен был преследовать ее и преследовал, пока, делая какой-то маневр, не потерял из виду. Сережа жутко расстроился – ведь он выбыл из соревнований, но через неделю оранжевую модель привез шофер грузовушки. Он сказал, что модель ему дали в сельсовете, и назвал село. Сто девятнадцать километров!

И вот теперь Сережа нес свою птицу с переломанным крылом, разглядывал ее удивленно.

– Вот Доронин! – говорит Сережа восхищенно. – Это да! Человек! Вражеский самолет таранил.

– И все-таки у твоего Доронина, – спорит Васька, – славы меньше, чем у той же Дорониной, у артистки. – Она улыбается. – Ты прямо смешной! Времена другие!

Другие, соглашается про себя Сережа. Ведь этот герой Доронин теперь на «кукурузнике» летает, на четырехкрыл ой этажерке. А когда-то немцев таранил! Но с Васькой он спорит:

– Допустим! Все, допустим, относительно! Но тогда нельзя так спорить! Ведь в ответ я скажу, что твою Доронину не сравнить с Гагариным.

– К старости, – Галины глаза рассматривают Сережу, – ты, наверное, станешь жутким сухарем, – она машет ладонью, – и уж, конечно, будешь технарем!

– Буду, – смеется Сережа, – для авиации гуманитарного образования маловато.

Он кивает Ваське и бежит к дому.

Сережа вшагивает в комнату, и его сразу оглушает самодельная музыка:

– Труу-ру-ру-ру-ру! Ру-ру-ру-ру! Труу-руу-у-у-у!

Мама трубит в свернутый журнал. Олег Андреевич играет на расческе, тетя Нина стучит ложками по блюду.

Сережу слепит крахмальная скатерть, золотистая пробка на толстой бутыли.

– Итак, – говорит Олег Андреевич, – торжественный банкет считаю открытым!

Он в милицейском мундире, на погонах – майорские звезды.

Сережа кладет на пол свою замечательную модель, гости разглядывают грамоты, часы, кубок.

– За удачу, – говорит Олег Андреевич. – За чемпиона!

Пробка жахает в потолок, шампанское гибкой струей выливается из горлышка.

Сереже наливают тоже – самую капельку на дне. Сережа смакует сладкую шипящую водицу, похожую на компот, крутит завод у первых своих часов, надевает на руку, сверяет время у Олега Андреевича, радио включает – пора.

Все никак не может наудивляться Сережа этим чудесам.

Вот мама возле него сидит, с тетей Ниной разговаривает, улыбается, папироску размягчает, в пальцах вертит – и в эту же минуту по радио говорит. Про колхозы, как там хлеб сеют и кто впереди; про заводы, какие у кого дела; или рассказ какой-нибудь под музыку.

Сереже больше всего нравятся рассказы или стихи. Их мама читает как-то особенно. Неторопливо, плавно так. Словно артистка.

Лично он, Сережа, разницы между мамой и артисткой совершенно не видит. Артистка только на сцене выступает, а мама – по радио. Но чем диктор хуже артистки? Ничем. Вон летом, когда мама в отпуск уходит, вместо нее артистки разные работают. Подзарабатывают, мама говорит. Так у них в сто раз хуже получается. Про картошку, например, говорят и уж так декламируют, будто из самодеятельности только что выскочили. И голоса-то скрипучие, угловатые, немягкие какие-то.

То ли дело у мамы. Вот разговаривают они тут, дома, с тетей Ниной, и голос у нее хрипловатый, даже грубый. А по радио совсем иначе звучит. Красиво, сильно. Тетя Нина говорит – контрастно.

Тетя Нина вообще про маму хорошо говорит. Что она настоящий талант. Что ничем она не хуже московских дикторов. Что, живи бы мама в Москве, она бы там давно заслуженной артисткой стала. Дают же дикторам такие звания.

Мама на тетю Нину машет рукой.

– С такой-то харей! – говорит.

Мама вообще говорит грубо. Грубые словечки выбирает зачем-то. Это ей не идет, она совсем другая. Она, когда с Сережей одна остается, совсем другие слова выбирает. Добрые и ласковые.

– При чем тут лицо?! – возмущается тетя Нина. – Знаешь поговорку: по одежке встречают, по уму провожают?

Ссылка на основную публикацию