Краткое содержание Последние холода Лиханов
Идет уже, который год войны, мальчик Коля живет в городе, где не идут военные действия. Он в тылу находиться, проблем с едой и общением не знает. Папа его на войне мама и бабушка дома во всем ему помогают и оберегают.
Но на всех категорически не хватает продуктов. Коля учиться школе, там всем детям выдают талоны на питание. Но талонов мало и всем детям их не хватает, поэтому они ходят кушать по очереди.
Когда Коля, шел в столовую то думал, что там будет красивое помещение и много света и цветов. Вместо этого увидел полные залы голодных детей. Им подавали овсянку и хлеб.
Коля встретил мальчика, с сестрой, они просили у всех еды и дети с ними делились. Но тут была еще группа детей злых и ненавистных, которые над всеми насмехались и издевались. Во главе у них был носатый парень.
Всех ребят, которые просят еду у тех, кто получил ее по талонам, называют «шакалами». Потому что кроме как просить они еще эту же еду и воруют. Мальчик, с которым Коля делился едой, на этот раз обокрал какую-то девчонку, та плачет.
А главарь шайки говорит своим подчиненным, что нужно наказать этого ворюгу. Они несутся за ним и начинают избивать его на улице. Но этот мальчик хочет жить, он хватает, носатого главаря за шею и душит изо всех сил.
Вся шайка разбегается и носатого предводителя шайки мальчик отпускает. Но сразу теряет сознание, Коля спасает его и поит его в столовой горячим чаем. Мальчик рассказал, что не ел 5 дней.
Мальчик знакомиться с Колей, его зовут Вадик, а сестру Марья. Их отец погиб на войне мать в больнице. Деньги и талоны на еду они потеряли. Коля дарит Вадиму свою куртку, а свое хорошее новое пальто он решает продать.
Мама Коли узнает о проблеме этих детей и помогает им, чем может сытно кормит и улаживает спать. Вадик с утра идет по городу искать продукты. Коля идет с ним. Вадик рассказывает о шайках, которые в столовых угрожая ножом, отбирают еду у остальных.
Вадим приводит Колю в свою убогую квартиру. Мама Коли звонила в школу, там обещали выдать новые продуктовые карточки и собрали немного денег этим бедным детям.
Марья кушает в столовой, « шакал» ворует у нее котлеты, он заступается за сестру. Рядом со столовой Вадима нагнал шакал и испортил ему пальто, теперь его не продашь. Марья рассказывает, что сразу стыдно было просить еду. Но вскоре голод победил всякий стыд.
Вскоре брату с сестрой со школы передали сумку продуктов. А Марью Вадим взял мыться с собой в мужскую баню, теперь она тута больше никогда не пойдет. Мама Колю ругает и очень расстроена, что из-за Вадима он прогулял школу.
Коля остаются с Вадиком друзьями, мама как может все время помогает им и передает послания от их больной тифом матери. Но вот 9 мая, наконец, то победа все рады.
Мать Вадима умерла, их вместе с сестрой отдали в детский дом. Колина дружба и Вадима на этом заканчивается. Ещё один раз он встречает Вадика, тот говорит, что их детдом переезжает в другой город. А Коля, ходит в столовую и там делиться с голодными детьми своей едой.
А детям говорят вот вы последние дети войны. Все запомните, весь этот голод, ужас и страх и передайте своим потомкам, чтобы они в дальнейшем хранили мир на земле.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Лиханов. Все произведения
Последние холода. Картинка к рассказу
Сейчас читают
В данном рассказе А.П. Чехов описывает, как дети играют в настольную игру «ЛОТО». Он четко описывает и дает читателю увидеть состояние каждого ребенка во время данной игры.
В книге рассказывается о действиях в салоне леди Снируэл. Она была интриганкой и обсуждала последние новости аристократической жизни. Салон леди Снируэл был центром школы злословия
Лес живёт тайной жизнью, наполненной шорохами, писками и песнями. Однако, чтобы её увидеть, надо запастись терпением.
Как правило, дети очень любят фантазировать. Жить в выдуманных грезах и мечтах, обыденное дело для детей. Все дети хотят поскорее вырасти, но не вступить в полноценную взрослую жизнь
Главный герой – Томас Хадсон, замечательный американский художник. Одинокое проживание главного героя на острове – не творческое уединение, а бегство от семейных проблем. Томас Хадсон молодость провёл в Париже
Последние холода
Начало апреля 1945 года. Рассказчик, мальчик по имени Коля, живёт в небольшом тыловом городе вместе с мамой и бабушкой. Отец Коли на фронте. Мама работает медсестрой в госпитале, а сам мальчик учится в третьем классе.
Мама и бабушка стараются уберечь Колю от голода и прочих превратностей войны. Война подходит к концу, но еды не хватает, и мальчик постоянно голоден. Младшим классам школы выдают талоны на доппитание. Талонов на всех не хватает, и дети ходят в столовую по очереди. Колина очередь подходит в первый день после каникул.
Восьмая столовка, в которую Коле предстоит ходить, представляется мальчику райскими кущами с люстрами и фикусами. На самом деле столовая оказывается огромным и холодным залом, полным детей со всех школ города. Коля садится за стол рядом с двумя «гладкими пацанами» которые едят играя, наперегонки. Остатки хлеба они отдают вездесущим воробьям, чтобы не оставлять их шакалам.
Кто такие шакалы, Коля узнаёт на следующий день. Чтобы не встречаться с «гладкими», он приходит в столовую позже и уже заканчивает обед, когда перед ним появляется незнакомый мальчишка с жёлтым лицом и просит у Коли остатки ненавистного овсяного супа. Оторопев, он отдаёт суп, а какая-то девочка постарше делится своей порцией с младшей сестрой мальчишки. Коля понимает, что это и есть шакалы — голодающие дети, которые побираются в школьных столовках.
На следующий день Коля приходит в восьмую столовку рано из-за отменённой физкультуры. У него в портфеле лежит кусок хлеба, который мальчик стянул из буфета накануне вечером. В длиннейшую очередь, прямо перед Колей, вклинивается компания наглых и рослых пацанов во главе с носатым парнем. От шайки несёт табаком и «какой-то грубой и злой силой, с которой даже взрослые предпочитали не связываться».
Я не завидовал таким шайкам, их тогда было много, чуть не в каждом дворе или даже классе — там царили неправедные законы, зло и несправедливость.
Коля начинает высматривать желтолицего мальчика, но видит других шакалов, более наглых — они крадут еду с подносов. Соседка по столу рассказывает Коле, что такие шакалы могут отнять не только хлеб, но и тарелку с супом или котлетой. В этот момент Коля видит желтолицего. На этот раз он тоже берёт хлеб без разрешения. Обворованная девчонка начинает реветь, поднимается гвалт, и желтолицый успевает выскочить на улицу.
Коля слышит, как шайка носатого договаривается проучить шакала. Он выскакивает вслед за пацанами, которые уже напали на желтолицего. Тот принимает удары «с каким-то непонятным ‹…› смирением», а потом хватает носатого главаря за горло. Шайка не может вырвать главаря из его мёртвой хватки, желтолицый сам отпускает полузадушенного пацана, и шайка трусливо улепётывает.
Израсходовав в драке последние силы, желтолицый мальчик теряет сознание. Коля мчится за помощью к гардеробщице, и та отпаивает желтолицего сладким чаем. Он признаётся женщине, что не ел пять дней.
Коля знакомится с Вадькой, который старше мальчика на три класса, и его младшей сестрёнкой Марьей. Он узнаёт, что дети были эвакуированы из Минска в тыл недавно. Их отец погиб в начале войны, а мать сразу после приезда заболела тифом и попала в тифозный барак. Деньги и талоны на продукты Марья потеряла, и теперь дети выживают, как могут. Чтобы не расстраивать больную мать, дети каждый день пишут ей бодрые и оптимистичные письма, в которых нет ни слова правды.
Колю непреодолимо, как магнитом, тянет к Вадьке. Он чувствует, что его новый друг отличается от всех остальных людей, даже от взрослых.
Свобода, дарованная для сражения с голодом, самостоятельность, полученная для того, чтобы не помереть, выглядели иначе.
Вадим просит Колю одолжить ему до лета какую-нибудь куртку. Своё пальто, тёплое и добротное, он хочет продать, чтобы как-то прокормиться до начала месяца и новых продуктовых карточек.
Колина мама застаёт ребят во дворе, когда Вадим примеряет куртку, слишком тонкую для ранней весны. Коля рассказывает ей о несчастьях Вадика и Марьи. Женщина приводит их домой, сытно кормит и укладывает спать. Осмотрев тетради детей, Колина мама узнаёт их фамилию — Русаковы — и решает им помочь. На следующий день она звонит в школы, где учатся брат с сестрой, и сообщает об их бедственном положении. Коля об этом не знает — он просил всё хранить в тайне, чтобы не расстроить маму Русаковых.
На следующий день Коля прогуливает школу. Всё утро он вместе с Вадимом ходит по городу в поисках еды — не по годам взрослый мальчик не хочет сидеть на шее у чужих людей.
Это бывает часто, во все времена ‹…› мальчишка помладше, точно верный оруженосец, готов следовать за мальчишкой, который едва старше его.
Оказывается, Вадик знает все «хлебные» места города. Коля понимает, что шакалит он не первую неделю. По дороге Вадим рассказывает о шпане, которая отнимает в столовых еду, угрожая ножом. Затем ребята заходят в комнату под лестницей трёхэтажной коммуналки, которую выделили эвакуированным Русаковым. Такой убогой комнаты Коля не видел никогда. Постельное бельё сожгли из-за тифа, а окна так и остались заклеенными бумагой крест-накрест. После гибели мужа Вадькина мама живёт как во сне, поэтому Вадим так за неё боится.
В тот день Коля решает разделить с Вадиком свой обед в восьмой столовке. Возле столовой их догоняет Марья и сообщает, что школа выделила для них талоны на спецпитание, директор пообещал новые продуктовые карточки, а учителя собрали немного денег.
В столовой Марья получает обед первой, но вскоре лишается второго блюда — котлет. Их отнимает «парень с лицом, похожим на тыкву». Вооружившись подносом, Вадим заступается за сестру, несмотря на острую бритву в руке шакала. Вор убегает, оставив недоеденную котлету. Ребята не смотрят на неё, хотя ещё вчера доели бы не раздумывая.
Выходит, — подумал я, — когда голод отступает, человек сразу становится другим? Но кто и кем тогда правит? Голод человеком? Человек голодом?
«Тыквенный парень» подкарауливает Вадима у входа в столовку и лезвием портит его пальто. Вадим расстроен — теперь он не сможет его продать.
Ребята расстаются — Вадим отправляется в школу, а Коля и Марья сочиняют письмо и относят его в страшный тифозный барак. По дороге Марья рассказывает, как они с братом выживали после потери карточек, и как стыдно поначалу выпрашивать еду в столовке. Только потом «голод убивает всякий стыд».
Вечером Колю ожидают три события. Сначала Вадик приходит из школы ошеломлённый — учителя собрали для брата и сестры целый портфель продуктов. Колина мама уверяет, что она здесь ни при чём. Второе событие — рассказ Марьи о том, как она с братом ходила в баню. Вадик не отпустил сестрёнку одну, девочка могла ошпариться, и Марье пришлось мыться в мужском отделении. С тех пор Марье стыдно ходить в баню.
Третьим событием оказывается нагоняй, который устраивает Коле мама, узнавшая, что сын прогулял школу. Коля пытается объяснить, что помогал Вадиму искать еду, но мама ничего не хочет слушать. Она решает, что Вадим плохо влияет на её сына. Коля возмущается, в его отношении к маме, всегда такой сильной и мудрой, «ломается какая-то тонкая перегородочка».
Хрупкая, ломкая это вещь — душа детская. Ох, как беречь надо бы её, ох, как надо.
После этого нагоняя Коля «дрогнул духом», дружбы у него с Вадиком не получается — выходит лишь знакомство.
В течение всей весны Колина мама передаёт Вадиму, что больная из тифозного барака чувствует себя неплохо. Восьмого мая она приходит с работы расстроенная и в слезах. Коля пугается — вдруг сейчас, накануне победы, что-то случилось с папой. Собрав небольшой гостинец, мама вместе с Колей отправляется к Русаковым и там ведёт себя суетливо и беспокойно.
На следующий день, 9 мая, весь город празднует День Победы. Директриса школы поздравляет детей, а учительница просит запомнить всё пережитое, ведь они, дети войны, станут последними, кто сохранит эти воспоминания. Они должны сохранить «наше горе, нашу радость, наши слёзы» и передать эту память своим детям и внукам.
Потолкавшись после уроков в праздничной толпе, Коля отправляется к Вадиму и узнаёт, что его мама умерла несколько дней назад. Колина мама узнала об этом только вчера, поэтому и вела себя так странно. Слушая Вадима, Коля чувствует, как между ними «раскрывается чёрная вода», словно они с Марьей уплывают куда-то, а он, Коля, остаётся на берегу. Вадим сообщает, что их с Марьей отправят в детский дом, и просит Колю уйти.
Марья всё лежала, всё спала каким-то ненастоящим, сказочным сном, только вот сказка была недобрая, не о спящей царевне. Без всяких надежд была эта сказка.
Ещё один раз, последний, Коля встречается с Вадимом в конце лета. «Враз подросший, неулыбчивый парень» сообщает, что их детский дом уезжает.
Осенью Коля переходит в следующий класс, и ему снова выделяют талоны на доппитание. В восьмой столовке к нему снова подходит голодный мальчишка, и Коля делится с ним своей порцией.
Краткое содержание Лиханов Последние холода для читательского дневника
Год: 1984 Жанр: рассказ
Главные герои: мальчик Николай, его друг Вадька и учительница Анна Николаевна
Герою повести Коле ещё повезло во время войны, ведь, хотя отец на фронте, дома заботливые мама и бабушка. Семья не голодает, он хорошо одет и обут, мальчик ходит в школу, но там-то он сталкивается с несчастными детьми. В столовой он делит свою порцию с желтолицым Вадькой, вскоре того бьют ребята за то, что он ворует хлеб. Только Коля помогает голодающему, ведь Вадька с сестрой умирают от голода. Отец погиб, мать в больнице, им приходится самим как-то выживать. Коля, его мама и бабушка, хотя последняя не сразу, помогают несчастным. В день Победы детям сообщают, что их мать умерла, а после отправляют в детский дом.
Главная мысль. В повести, хотя она и показывает события военного тыла, самое важное – военное эхо. Победа не всё стирает, не все раны, особенно психологические, легко и быстро затягиваются, уже не вернуть тех, кто погиб. Важно помнить ужасы войны, не допускать её снова.
Читать краткое содержание Лиханов Последние холода
Сначала у героя всё хорошо, Коля обычный мальчик, даже учится с удовольствием. Ребёнок восхищен «генеральским умом» его учительницы Анны Николаевны. Она учила их «не в лоб», не назиданиями, а как бы манёврами… Исподволь, даже не обращаясь к ученикам, сообщая им важнейшие истины.
Грянула война. В столовой Коля встречает изголодавших детей. Герой не сразу понимает просьбу истощённого мальчика Вадьки, но делится своей едой. Да, Вадька ворует хлеб у младших, его бьют старшие, но он делает это, чтобы накормить голодную сестру. Сам Вадька падает в голодный обморок!
Пораженный страданиями сверстника, Коля отдаёт ему куртку, старается накормить. Его мама узнаёт о несчастных детях. Пряча слёзы, она несёт последние продукты, вопреки бабушке, несчастным, помогает с уборкой, передаёт его сестре все хозяйские хитрости. Все ждут Победу…
Передано ощущение дня Победы, когда тротуары стали «смешны». То есть люди шли прямо по дороге, чтобы видеть улыбки друг друга, поздравлять, пожимать руки. Но в этот день радостно не всем, сегодня Вадьке и сестре сообщили о смерти матери. Им придётся отправиться в детский дом.
Коля пробовал поддерживать отношения с приятелем, но тот слишком горд, это оказывается очень трудным делом. В итоге, Николай записывает свои воспоминания о тех событиях.
Да, боевые действия кончились, но голод, разрушения, слёзы ещё долго остаются на земле. Именно учительница Анна Николаевна просит класс не забывать об ужасах войны, передать эту память своим детям и внукам.
Читать краткое содержание Последние холода. Краткий пересказ. Для читательского дневника возьмите 5-6 предложений
Лиханов Альберт Анатольевич. Краткие содержания произведений
Картинка или рисунок Последние холода
Другие пересказы и отзывы для читательского дневника
Перед Новым годом учитель военной прогимназии Лев Пустяков был приглашен на обед к купцу Спичкину. Желая произвести впечатление на самого купца, его двух дочерей и его гостей, отправился Пустяков к своему другу поручику с просьбой одолжить
Творчество Ганса Христиана Андерсена очень разнообразно. Он писал романы, стихи, прозу, пьесы, однако большую часть его наследия составляют сказки.
Роман начинается с песни, где поется о том, что семейство Любавиных не любили за то, что они не боялись своего мнения и имели крепкий дух.
Произведение повествует сказочную историю о короле-олене, его любимой девушке Анджеле и злобном министре Тарталье. Сюжет закручивается вокруг момента, когда в городке Серендипп появляется чародей
Алексей, 15-летний сын мелкого чиновника, занимающегося судебными тяжбами. После ссылки отца на каторгу в Сибирь, Давыд, двоюродный брат Алексея, остался жить у дяди. Братья учатся в гимназии.
Лиханов, Последние холода краткое содержание
Многие писатели обращались к теме войны, изображая судьбу людей в сложное для них время. Лиханов также написал замечательное произведение, которое посвятил детям войны. Повесть Лиханова Последние холода передает лишения и недетские страдания, раскрывая читателю тему детей и войны.
Изучение повести Последние холода в кратком содержании для читательского дневника, позволит за короткое время прикоснуться к прошлому, к событиям, которые оставили отпечаток и в детских сердцах. В своем рассказе, изображая тяжкие испытание детей военного времени, автор отражает настоящие ощущения и переживания, ведь он был свидетелем всего происходящего. Начнем же знакомство с кратким содержанием работы Альберта Лиханова и его произведением Последние холода.
Повествование автор ведет от первого лица. Это Коля, который уже глазами взрослого смотрит на пережитое и делится с читателями страшными мгновениями из своей жизни.
Краткое содержание книги Последние холода
Рассказчик вспоминает школьные годы и свою учительницу. Звали ее Анной Николаевной. Это была прекрасная женщина, которая не только преподавала школьные предметы такие как математика, география, русский язык, но и давала уроки жизни, преподнося их ненавязчиво, произнося тихо, как будто разговаривая сама с собой.
Из рассказа мы узнаем имя героя. Это Коля, который живет в городе. Хоть на улице военное время, отец на фронте, сам город в тылу. Это последний год войны и из радиоприемников постоянно сообщается об очередной победе. Повсюду царит голод, и его испытывают как взрослые, так и дети. Живет мальчик с мамой и бабушкой, которые стараются защитить ребенка от лишений, голода и холода. Коля ходит в третий класс и ему, как и другим детям, полагаются талоны на питание. Несмотря на то, что родные старались всеми силами сделать так, чтобы их ребенок не испытывал нужды, у Коли все равно присутствует ощущение не сытости.
Мальчику предстоит посещать восьмую столовку, которая ему представляется райским местом, но в реальности все было другим. Это был большой холодный зал, который наполняли голодные дети. Талоны доставались не всем, поэтому дети ходили питаться по очереди. Получали же они хлеб и невкусную овсянку. Еда была безрадостной для героя, но другие дети поглощали все быстро и с аппетитом.
Доедал свои обеды и главный герой, ведь так его учила мать. Поэтому в силу своего воспитания он старался съесть холодную кашу. Сам мальчик рос в окружении заботы, но в школе он увидел и судьбы других детей. Как раз рассказ Лиханова помогает понять всю тяжесть их судьбы. Дети старались все доедать, а крошки оставлять птицам, чтобы те не оставались шакалам.
О шакалах Коля слышал часто и уже на следующий день понял кто это. Это были те дети, которым не доставались талоны и они приходили в столовую, чтобы выпрашивать питание, а то и воровать. Так герой встречает брата с сестрой, которые попрошайничают. Но кроме них еще есть шайка злых детей, которые только и умеют, что насмехаться и издеваться.
Как рассказали Коле, среди шакалов были и те, кто забирал не только хлеб, но и кашу. В этот раз получилось, что мальчик, которому Коля давал еду, также обворовал девочку. Шайка с носатым предводителем решает побить вора, и догнав на улице, стали его избивать. Защищаясь, мальчик хватает главного за шею и начинает душить. Дети разбегаются, а Коля подходит к пострадавшему ворюге, который потерял сознание. Герой спасает мальчишку, позвав гардеробщицу. Та угощает пострадавшего чаем. Мальчик рассказывает, что уже более пяти дней ничего не ел.
У мальчишки оказалось имя, и Вадим рассказывает о своей сестре Марье, и о том, что их отец воевал и погиб на фронте. Их эвакуировали из Минска, а без талонов они оказались, так как потеряли их. Мать же, заболев тифом, находится в больнице, а дети, чтобы той не стало известно об их проблемах, пишут веселые письма, где в каждом слове сплошная ложь.
Коля не остался равнодушным к горю детей. Вадим одалживает у Коли курточку, так как решает продать свое дорогое пальто, чтобы прокормиться до раздачи новых талонов. Коля соглашается отдать свою верхнюю одежду.
Когда Вадим примерял куртку, мама Коли увидела эту картину и подошла к детям. От сына она узнала о бедах детей. Она пытается им помочь, пригласив в дом, накормив и уложив спать. Дальше она позвонила в школу, сообщая об ужасном положении детей, хотя те просили держать их историю в тайне.
Следующий день ознаменовался Колиным прогулом. Тот пропустил уроки, так как подался с Вадимом на поиски еды. Как показала прогулка, новый знакомый уже хорошо знал злачные места. По дороге Вадим рассказал о детях, которые отбирают еду, угрожая ножом.
Мальчики подошли к коммуналке, которую выделили семье Русаковых. Такой убогой комнаты Коля еще не видел. В этот день он опять делится своей едой с другом. Когда они ели, увидели Марью, что радостно бежала к брату. Она рассказала о том, что им выделяют новые талоны, и еще для них собрали небольшую сумму денег.
Сестра Вадима получила обед первой, но не успела его съесть, как к ней подбежал с лезвием шакал и отобрал котлету. Вадька пошел заступаться за сестру, напугав вора. Тот бросил котлету и убежал. Теперь надкушенная котлета осталась без внимания, хотя только вчера дети тут же доели бы ее. Получается, когда чувство голода покидает человека, он становится другим.
Выходя из столовой, на Вадима напал все тот же шакал с лезвием и подпортил парню пальто, которое тот хотел продать. Это расстраивает Вадима.
Дети расстались. Вадька направился на уроки, а Коля с Марьей, написав письмо, пошли в барак, где находились тифозные больные. Дорогой Марья делилась, как было стыдно воровать и как стыд со временем сменяется, ведь голод быстро убивает все человеческие начала.
Коля вечером узнает от Марьи и ее брата о том, что учителя вновь дали портфель с продуктами, при этом мама Коли не признавалась, что это ее рук дело. Позже Марья рассказала о своем походе в баню, но в женское отделение брат ее не пустил, так как боялся, что сестра там ошпарится и взял ее с собой в мужскую баню. Теперь сестре стыдно посещать баню. А еще вечером Коля получил нагоняй от мамы, которой стало известно о прогуле ее сына. Несмотря на объяснения, мама была неумолимой и считала, что брат с сестрой плохо влияют на ее ребенка.
Далее из краткого пересказа повести Последние холода, мы узнаем о том, что мама Коли передавала Вадиму вести о хорошем состоянии их мамы. А вот восьмого мая, накануне дня Победы, мать пришла расстроенная. Собрав еды, они направляются в гости к детям. Там она странно себя ведет.
На следующий день город праздновал знаменательный день. Учителя просят всех детей запомнить пережитое и пронести эти воспоминания через всю жизнь, передав память своим внукам.
После праздника Коля идет к Вадиму и узнает о их горе. Мать Вадима умерла от тифа. Теперь стало понятно странное поведение его мамы. Теперь знакомых Коли увезут в детский дом. Наш герой еще пару раз встретится со своим другом, который в последствии сообщит, что их детский дом переезжает в другой город.
Уже осенью Коля пойдет вновь в школу, в следующий класс. Там опять будут талоны на допитание и вновь он увидит голодного мальчугана, с которым поделится своей едой.
Альберт Лиханов – Последние холода
Альберт Лиханов – Последние холода краткое содержание
Повесть о достоинстве и благородстве детей войны.
Голодающие дети Вадим и Марья не идут в детский дом, потому что их мать жива. Той весной закончится война.
Об ошибках (опечатках) в книге можно сообщить по адресу http://www.fictionbook.org/forum/viewtopic.php?t=3118 . Ошибки будут исправлены и обновленный вариант появится в библиотеках.
Последние холода – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Посвящаю детям минувшей войны, их лишениям и вовсе не детским страданиям. Посвящаю нынешним взрослым, кто не разучился поверять свою жизнь истинами военного детства. Да светят всегда и не истают в нашей памяти те высокие правила и неумирающие примеры, – ведь взрослые всего лишь бывшие дети.
Вспоминая свои первые классы и милую сердцу учительницу, дорогую Анну Николаевну, я теперь, когда промчалось столько лет с той счастливой и горькой поры, могу совершенно определенно сказать: наставница наша любила отвлекаться.
Бывало, среди урока она вдруг упирала кулачок в остренький свой подбородок, глаза ее туманились, взор утопал в поднебесье или проносился сквозь нас, словно за нашими спинами и даже за школьной стеной ей виделось что-то счастливо-ясное, нам, конечно же, непонятное, а ей вот зримое; взгляд ее туманился даже тогда, когда кто-то из нас топтался у доски, крошил мел, кряхтел, шмыгал носом, вопросительно озирался на класс, как бы ища спасения, испрашивая соломинку, за которую можно ухватиться, – и вот вдруг учительница странно затихала, взор ее умягчался, она забывала ответчика у доски, забывала нас, своих учеников, и тихо, как бы про себя и самой себе, изрекала какую-нибудь истину, имевшую все же самое к нам прямое отношение.
– Конечно, – говорила она, например, словно укоряя сама себя, – я не сумею научить вас рисованию или музыке. Но тот, у кого есть божий дар, – тут же успокаивала она себя и нас тоже, – этим даром будет разбужен и никогда больше не уснет.
Или, зарумянившись, она бормотала себе под нос, опять ни к кому не обращаясь, что-то вроде этого:
– Если кто-то думает, будто можно пропустить всего лишь один раздел математики, а потом пойти дальше, он жестоко ошибается. В учении нельзя обманывать самого себя. Учителя, может, и обманешь, а вот себя – ни за что.
То ли оттого, что слова свои Анна Николаевна ни к кому из нас конкретно не обращала, то ли оттого, что говорила она сама с собой, взрослым человеком, а только последний осел не понимает, насколько интереснее разговоры взрослых о тебе учительских и родительских нравоучений, то ли все это, вместе взятое, действовало на нас, потому что у Анны Николаевны был полководческий ум, а хороший полководец, как известно, не возьмет крепость, если станет бить только в лоб, – словом, отвлечения Анны Николаевны, ее генеральские маневры, задумчивые, в самый неожиданный миг, размышления оказались, на удивление, самыми главными уроками.
Как учила она нас арифметике, русскому языку, географии, я, собственно, почти не помню, – потому видно, что это учение стало моими знаниями. А вот правила жизни, которые учительница произносила про себя, остались надолго, если не на век.
Может быть, пытаясь внушить нам самоуважение, а может, преследуя более простую, но важную цель, подхлестывая наше старание, Анна Николаевна время от времени повторяла одну важную, видно, истину.
– Это надо же, – говорила она, – еще какая-то малость – и они получат свидетельство о начальном образовании.
Действительно, внутри нас раздувались разноцветные воздушные шарики. Мы поглядывали, довольные, друг на дружку. Надо же, Вовка Крошкин получит первый в своей жизни документ. И я тоже! И уж, конечно, отличница Нинка. Всякий в нашем классе может получить – как это – свидетельство об образовании.
В ту пору, когда я учился, начальное образование ценилось. После четвертого класса выдавали особую бумагу, и можно было на этом завершить свое учение. Правда, никому из нас это правило не подходило, да и Анна Николаевна поясняла, что закончить надо хотя бы семилетку, но документ о начальном образовании все-таки выдавался, и мы, таким образом, становились вполне грамотными людьми.
– Вы посмотрите, сколько взрослых имеет только начальное образование! – бормотала Анна Николаевна. – Спросите дома своих матерей, своих бабушек, кто закончил одну только начальную школу, и хорошенько подумайте после этого.
Мы думали, спрашивали дома и ахали про себя: еще немного, и мы, получалось, догоняли многих своих родных. Если не ростом, если не умом, если не знаниями, так образованием мы приближались к равенству с людьми любимыми и уважаемыми.
– Надо же, – вздыхала Анна Николаевна, – какой-то год и два месяца! И они получат образование!
Кому она печалилась? Нам? Себе? Неизвестно. Но что-то было в этих причитаниях значительное, серьезное, тревожащее…
Сразу после весенних каникул в третьем классе, то есть без года и двух месяцев начально образованным человеком, я получил талоны на дополнительное питание.
Шел уже сорок пятый, наши лупили фрицев почем зря, Левитан каждый вечер объявлял по радио новый салют, и в душе моей ранними утрами, в начале не растревоженного жизнью дня, перекрещивались, полыхая, две молнии – предчувствие радости и тревоги за отца. Я весь точно напружинился, суеверно отводя глаза от такой убийственно-тягостной возможности потерять отца накануне явного счастья.
Вот в те дни, а точнее, в первый день после весенних каникул, Анна Николаевна выдала мне талоны на доппитание. После уроков я должен идти в столовую номер восемь и там пообедать.
Бесплатные талоны на доппитание нам давали по очереди – на всех сразу не хватало, – и я уже слышал про восьмую столовку.
Да кто ее не знал, в самом-то деле! Угрюмый, протяжный дом этот, пристрой к бывшему монастырю, походил на животину, которая распласталась, прижавшись к земле. От тепла, которое пробивалось сквозь незаделанные щели рам, стекла в восьмой столовой не то что заледенели, а обросли неровной, бугроватой наледью. Седой челкой над входной дверью навис иней, и, когда я проходил мимо восьмой столовой, мне всегда казалось, будто там внутри такой теплый оазис с фикусами, наверное, по краям огромного зала, может, даже под потолком, как на рынке, живут два или три счастливых воробья, которым удалось залететь в вентиляционную трубу, и они чирикают себе на красивых люстрах, а потом, осмелев, садятся на фикусы.
Такой мне представлялась восьмая столовая, пока я только проходил мимо нее, но еще не бывал внутри. Какое же значение, можно спросить, имеют теперь эти представления?
Хоть и жили мы в городе тыловом, хоть мама с бабушкой и надсаживались изо всех сил, не давая мне голодать, чувство несытости навещало по многу раз в день. Нечасто, но все-таки регулярно, перед сном, мама заставляла меня снимать майку и сводить на спине лопатки. Ухмыляясь, я покорно исполнял, что она просила, и мама глубоко вздыхала, а то и принималась всхлипывать, и когда я требовал объяснить такое поведение, она повторяла мне, что лопатки сходятся, когда человек худ до предела, вот и ребра у меня все пересчитать можно, и вообще у меня малокровие.
Альберт Лиханов – Последние холода
99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.
Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Описание книги “Последние холода”
Описание и краткое содержание “Последние холода” читать бесплатно онлайн.
Повесть о достоинстве и благородстве детей войны.
Голодающие дети Вадим и Марья не идут в детский дом, потому что их мать жива. Той весной закончится война.
Об ошибках (опечатках) в книге можно сообщить по адресу http://www.fictionbook.org/forum/viewtopic.php?t=3118 . Ошибки будут исправлены и обновленный вариант появится в библиотеках.
Посвящаю детям минувшей войны, их лишениям и вовсе не детским страданиям. Посвящаю нынешним взрослым, кто не разучился поверять свою жизнь истинами военного детства. Да светят всегда и не истают в нашей памяти те высокие правила и неумирающие примеры, – ведь взрослые всего лишь бывшие дети.
Вспоминая свои первые классы и милую сердцу учительницу, дорогую Анну Николаевну, я теперь, когда промчалось столько лет с той счастливой и горькой поры, могу совершенно определенно сказать: наставница наша любила отвлекаться.
Бывало, среди урока она вдруг упирала кулачок в остренький свой подбородок, глаза ее туманились, взор утопал в поднебесье или проносился сквозь нас, словно за нашими спинами и даже за школьной стеной ей виделось что-то счастливо-ясное, нам, конечно же, непонятное, а ей вот зримое; взгляд ее туманился даже тогда, когда кто-то из нас топтался у доски, крошил мел, кряхтел, шмыгал носом, вопросительно озирался на класс, как бы ища спасения, испрашивая соломинку, за которую можно ухватиться, – и вот вдруг учительница странно затихала, взор ее умягчался, она забывала ответчика у доски, забывала нас, своих учеников, и тихо, как бы про себя и самой себе, изрекала какую-нибудь истину, имевшую все же самое к нам прямое отношение.
– Конечно, – говорила она, например, словно укоряя сама себя, – я не сумею научить вас рисованию или музыке. Но тот, у кого есть божий дар, – тут же успокаивала она себя и нас тоже, – этим даром будет разбужен и никогда больше не уснет.
Или, зарумянившись, она бормотала себе под нос, опять ни к кому не обращаясь, что-то вроде этого:
– Если кто-то думает, будто можно пропустить всего лишь один раздел математики, а потом пойти дальше, он жестоко ошибается. В учении нельзя обманывать самого себя. Учителя, может, и обманешь, а вот себя – ни за что.
То ли оттого, что слова свои Анна Николаевна ни к кому из нас конкретно не обращала, то ли оттого, что говорила она сама с собой, взрослым человеком, а только последний осел не понимает, насколько интереснее разговоры взрослых о тебе учительских и родительских нравоучений, то ли все это, вместе взятое, действовало на нас, потому что у Анны Николаевны был полководческий ум, а хороший полководец, как известно, не возьмет крепость, если станет бить только в лоб, – словом, отвлечения Анны Николаевны, ее генеральские маневры, задумчивые, в самый неожиданный миг, размышления оказались, на удивление, самыми главными уроками.
Как учила она нас арифметике, русскому языку, географии, я, собственно, почти не помню, – потому видно, что это учение стало моими знаниями. А вот правила жизни, которые учительница произносила про себя, остались надолго, если не на век.
Может быть, пытаясь внушить нам самоуважение, а может, преследуя более простую, но важную цель, подхлестывая наше старание, Анна Николаевна время от времени повторяла одну важную, видно, истину.
– Это надо же, – говорила она, – еще какая-то малость – и они получат свидетельство о начальном образовании.
Действительно, внутри нас раздувались разноцветные воздушные шарики. Мы поглядывали, довольные, друг на дружку. Надо же, Вовка Крошкин получит первый в своей жизни документ. И я тоже! И уж, конечно, отличница Нинка. Всякий в нашем классе может получить – как это – свидетельство об образовании.
В ту пору, когда я учился, начальное образование ценилось. После четвертого класса выдавали особую бумагу, и можно было на этом завершить свое учение. Правда, никому из нас это правило не подходило, да и Анна Николаевна поясняла, что закончить надо хотя бы семилетку, но документ о начальном образовании все-таки выдавался, и мы, таким образом, становились вполне грамотными людьми.
– Вы посмотрите, сколько взрослых имеет только начальное образование! – бормотала Анна Николаевна. – Спросите дома своих матерей, своих бабушек, кто закончил одну только начальную школу, и хорошенько подумайте после этого.
Мы думали, спрашивали дома и ахали про себя: еще немного, и мы, получалось, догоняли многих своих родных. Если не ростом, если не умом, если не знаниями, так образованием мы приближались к равенству с людьми любимыми и уважаемыми.
– Надо же, – вздыхала Анна Николаевна, – какой-то год и два месяца! И они получат образование!
Кому она печалилась? Нам? Себе? Неизвестно. Но что-то было в этих причитаниях значительное, серьезное, тревожащее…
Сразу после весенних каникул в третьем классе, то есть без года и двух месяцев начально образованным человеком, я получил талоны на дополнительное питание.
Шел уже сорок пятый, наши лупили фрицев почем зря, Левитан каждый вечер объявлял по радио новый салют, и в душе моей ранними утрами, в начале не растревоженного жизнью дня, перекрещивались, полыхая, две молнии – предчувствие радости и тревоги за отца. Я весь точно напружинился, суеверно отводя глаза от такой убийственно-тягостной возможности потерять отца накануне явного счастья.
Вот в те дни, а точнее, в первый день после весенних каникул, Анна Николаевна выдала мне талоны на доппитание. После уроков я должен идти в столовую номер восемь и там пообедать.
Бесплатные талоны на доппитание нам давали по очереди – на всех сразу не хватало, – и я уже слышал про восьмую столовку.
Да кто ее не знал, в самом-то деле! Угрюмый, протяжный дом этот, пристрой к бывшему монастырю, походил на животину, которая распласталась, прижавшись к земле. От тепла, которое пробивалось сквозь незаделанные щели рам, стекла в восьмой столовой не то что заледенели, а обросли неровной, бугроватой наледью. Седой челкой над входной дверью навис иней, и, когда я проходил мимо восьмой столовой, мне всегда казалось, будто там внутри такой теплый оазис с фикусами, наверное, по краям огромного зала, может, даже под потолком, как на рынке, живут два или три счастливых воробья, которым удалось залететь в вентиляционную трубу, и они чирикают себе на красивых люстрах, а потом, осмелев, садятся на фикусы.
Такой мне представлялась восьмая столовая, пока я только проходил мимо нее, но еще не бывал внутри. Какое же значение, можно спросить, имеют теперь эти представления?
Хоть и жили мы в городе тыловом, хоть мама с бабушкой и надсаживались изо всех сил, не давая мне голодать, чувство несытости навещало по многу раз в день. Нечасто, но все-таки регулярно, перед сном, мама заставляла меня снимать майку и сводить на спине лопатки. Ухмыляясь, я покорно исполнял, что она просила, и мама глубоко вздыхала, а то и принималась всхлипывать, и когда я требовал объяснить такое поведение, она повторяла мне, что лопатки сходятся, когда человек худ до предела, вот и ребра у меня все пересчитать можно, и вообще у меня малокровие.
Я смеялся. Никакого у меня нет малокровия, ведь само слово означает, что при этом должно быть мало крови, а у меня ее хватало. Вот когда я летом наступил на бутылочное стекло, она хлестала, будто из водопроводного крана. Все это глупости – мамины беспокойства, и если уж говорить о моих недостатках, то я бы мог признаться, что у меня с ушами что-то не в порядке – частенько в них слышался какой-то дополнительный, кроме звуков жизни, легкий звон, правда, голова при этом легчала и вроде бы даже лучше соображала, но я про это молчал, маме не рассказывал, а то выдумает еще какую-нибудь одну дурацкую болезнь, например малоушие, ха-ха-ха!
Но это все чепуха на постном масле!
Главное, не покидало меня ощущение несытости. Вроде и наемся вечером, а глазам все еще что-нибудь вкусненькое видится – колбаска какая-нибудь толстенькая, с кругляшками сала, или, того хуже, тонкий кусочек ветчины со слезинкой какой-то влажной вкусности, или пирог, от которого пахнет спелыми яблоками. Ну да не зря поговорка есть про глаза ненасытные. Может, вообще в глазах какое-то такое нахальство есть – живот сытый, а глаза все еще чего-то просят.
В общем, вроде и поешь крепенько, час всего пройдет, а уж под ложечкой сосет – спасу нет. И опять жрать хочется. А когда человеку хочется есть, голова у него к сочинительству тянется. То какое-нибудь невиданное блюдо выдумает, в жизни не видал, разве что в кино «Веселые ребята», например целый поросенок лежит на блюде. Или еще что-нибудь этакое. И всякие пищевые места, вроде восьмой столовой, тоже человеку могут воображаться в самом приятном виде.
Еда и тепло, ясно всякому, вещи очень даже совместимые. Поэтому я воображал фикусы и воробьев. Еще я воображал запах любимой моей гороховицы.
Однако действительность не подтвердила моих ожиданий.
Дверь, ошпаренная инеем, поддала мне сзади, протолкнула вперед, и я сразу очутился в конце очереди. Вела эта очередь не к еде, а к окошечку раздевалки, и в нем, будто кукушка в кухонных часах, появлялась худая тетка с черными и, мне показалось, опасными глазами. Глаза эти я заприметил сразу – были они огромными, в пол-лица, и при неверном свете тусклой электрической лампочки, смешанном с отблесками дневного сияния сквозь оплывшее льдом оконце, сверкали холодом и злобой.
Загрузка...