Анализ стихотворения Мандельштама Notre Dame (Нотр Дам)

Анализ нотердам. Анализ стихотворения «Нотр Дам» Мандельштама. Анализ стихотворения «Notre Dame»

В 1908 году Осип Мандельштам становится слушателем Сорбонны, изучая в престижном европейском университете французскую литературу. Попутно молодой поэт очень много путешествует и знакомиться с достопримечательностями страны. Одно из самых глубоких и неизгладимых впечатлений на него производит Собор парижской Богоматери, которому в 1912 году Мандельштам посвятит свое стихотворение «Notre Dame».

В первом опубликованном эссе Осипа Мандельштама «О собеседнике» он описывает идеального читателя как того, кто открывает бутылку, найденную среди песчаных дюн, и читает сообщение, загадочно адресованное читателю. Поэзия Мандельштама, как и сообщение в бутылке, должна была ждать, чтобы найти своего читателя; это также требует, чтобы читатель был агрессивным и находчивым. Его стихи сильно зависят друг от друга и часто понятны только в терминах зашифрованных цитат из произведений других поэтов. Читатель, который хочет выйти за рамки убеждения некоторых критиков в том, что лексика Мандельштама является произвольной или иррациональной, должна читать каждое стихотворение в контексте всего творчества и с прицелом на подтексты из русской и европейской литературы.

Внутренний мир этого поэта весьма изменчив и непредсказуем. Поэтому, начиная читать его стихи, порой очень трудно представить, какой у них будет финал. Произведение «Notre Dame» в данном случае не является исключением. Потрясенный величием и красотой собор, автор отмечает, что «распластывая нервы, играет мышцами крестовый легкий свод». В этом здании прекрасно уживаются величие и изящество, монументальность и воздушность. Это сочетание будоражит воображение Осипа Мандельштама, в котором чувство страха борется с чувством восхищения. Точно из таких же противоречий состоит и сам собор, мощный купол которого давно бы уже рухнул, если бы о нем не «позаботилась подпружных арок сила». Продуманная до мелочей конструкция при этом выглядит настолько головокружительно, что поэт не устает любоваться собором и постепенно не только проникается его духом, но и понимает, почему это сооружение по праву считается одним из самых красивых в мире.

Попытка Мандельштама включить поэзию прошлого в его произведения соответствовала духу и заявленным принципам акмеизма, которое позднее он назвал «родоначальником для мировой культуры». Мандельштам всегда видел поэтов-акмеистов как хранителей все более и более находящихся под угрозой исчезновения литературных Память. «Истинная» поэзия могла возникнуть только от празднования ее зависимости от старого. Поэзия плугает поля времени, писал он; его собственные стихи порождают богатые слои недр поэтикой цитаты.

По-видимому, непрозрачные лирические ситуации, когда они расшифровываются, дают прозрачные уровни смысла. Мандельштам особенно нравились мифы о Греции и Риме, хотя его цитаты чаще всего бывают у русских поэтов девятнадцатого и двадцатого веков. «К счастью, соседи, стада пасутся».

Изучая собор изнутри, автор приходит к удивительному открытию, отмечая, что здесь органично сплелись воедино «души готической рассудочная пропасть, египетская мощь и христианства робость». Хрупкость тростника в храме соседствует с массивностью дуба, и при этом «всюду царь – отвес».

Поэт искренне восхищается мастерством древних зодчих, хотя прекрасно понимает, что для возведения такого собора понадобилось огромное количество времени и сил. При этом строительные материалы, не отличающиеся современностью и изысканностью, выглядят так, словно бы храм собирали из воздушных пушинок. Эта загадка не дает покоя Мандельштаму, который, обследуя самые дальние закоулки собора, так и не может найти ответ на свой вопрос: как именно из камня, дерева и стекла можно было создать такой архитектурный шедевр? Обращаясь к собору, поэт отмечает: «Я изучал твои чудовищные ребра». Причем, делал это с особым вниманием, пытаясь постичь тайну «Notre Dame». Однако выводы, которые сделал поэт, лежат не в материальной, а в философской плоскости. «Из тяжести недоброй и я когда-нибудь прекрасное создам…», — отмечает автор, подразумевая, что слова являются таким же строительным материалом, как и камне. Необтесанным и грубым. Но если у человека есть дар, то даже при помощи такого «материала» можно «соорудить» настоящий литературный шедевр, которым даже спустя века будут восхищаться благодарные потомки.

Пример использования цитат Мандельштама покажет, как далеко следует интерпретировать его поэзию от явной лирической ситуации. Линия Мандельштама «В старости моя грусть светлый». Девятнадцать лет спустя Мандельштам написал в стихотворении, посвященном памяти Андрея Белого: «Моя печаль пышная». Эпитет здесь происходит от слова «Полку Игорев», но синтаксис все еще напоминает Пушкина.

Интерпретируя стилизованную линию «Моя грусть пышная», значит, нужно знать Пушкина и «Повесть о вооружении Игоря», не говоря уже о первой цитате Мандельштама Пушкина в «Счастье, свод, пастбища» или часто богато украшенные произведения Андрея Белого. В «Счастье соседей, стада пасутся», присутствие Пушкина также ощущается в сезонной обстановке поэмы, его любимой осени. Таким образом, стихотворение имеет больше общего с возрастом человеческой культуры, чем с пастбищами; поэма противопоставляет «классическую весну» золотого века русской литературы Пушкина с упадком Рима.

Где римский судия судил чужой народ, Стоит базилика, и – радостный и первый, – Как некогда Адам, распластывая нервы, Играет мышцами крестовый лёгкий свод. Но выдаёт себя снаружи тайный план: Здесь позаботилась подпружных арок сила, Чтоб масса грузная стены не сокрушила – И свода дерзкого бездействует таран. Стихийный лабиринт, непостижимый лес, Души готической рассудочная пропасть, Египетская мощь и христианства робость, С тростинкой рядом – дуб, и всюду царь – отвес. Но чем внимательней, твердыня Notre Dame, Я изучал твои чудовищные рёбра – Тем чаще думал я: из тяжести недоброй И я когда-нибудь прекрасное создам. (1912)

Доминирующим цветом в стихотворении является золото, а именно сухое золото урожая. Рост и упадок цивилизаций не расстраивает этого поэта, для которого циклический характер сезонов предполагает, что исторические изменения сами по себе цикличны. То, что нам сладко, – это момент признания. Чтобы достичь таких моментов, читатель должен позволить метафорам Мандельштама приобретать смысл в более чем одном контексте. Контексты будут граничить друг с другом по-разному, но его особый дар для его читателей заключается в том, что, читая его стихи, они видят прошлых поэтов и прошлых эпох человека с новых точек зрения.

Одним из программных произведений Мандельштама в сборнике “Камень” является стихотворение “Notre Dame”.

Чтобы раскрыть смысл этого стихотворения, необходимо вписать его анализ:

1) в единство замысла сборника “Камень”;
2) в творческую концепцию мировоззрения поэта;
3) в историко-культурный контекст.

Как и в стихотворении “Автопортрет”, центральным, кульминационным образом-символом становится камень.

Название вызывает доминирующие архитектурные мотивы этого тома. Помимо знаменитого триптиха стихотворений собора в Камне, есть также стихи интимных интерьеров, рисунков в домашней утвари и ракушки. Образцы созданных объектов или сложных фасадов позволяют Мандельштаму писать в Стоне о структурах языка, о том, как лучше всего писать стихи. Время от времени его метапоэтические высказывания совершенно неприкрыты. День «зевает, как цезура». Мандельштам преследует вероятные отношения между ариоле и поэтом в «Я не скулял рассказов Оссиана».

Несмотря на различия между битвами русских солдат и притворными сказками Оссиана, все получившее наследие поэта «благословлено», «заблудшие мечты других певцов». Именно в том, чтобы сделать свои мечты, поэт находит победу. Стихотворение вызвало бытовых богов в терминах, полученных из классического Рима и поэзии восемнадцатого века. После трех четверостишия, слушая древних богов и их лиры, поэт заявляет, что боги «являются вашими равными».

“Акмеисты с благоговением поднимают таинственный тютчевский камень и кладут его в основу своего здания”.

Грубая материалистическая весомость камня выражает приятие реальности, бытия.

“Камень как бы возжаждал иного бытия. Он сам обнаружил скрытую в нём потенциальную способность динамики – как бы попросился в “крестовый свод” – участвовать в радостном взаимодействии себе подобных”.

С осторожной рукой он добавляет: «их можно перестроить». Акмеисты последовательно хвалили готический оптимизм средневековой архитектуры и искусства, и они разделяли приверженность этому периоду искусству как высокому ремеслу. В «Нотр-Дам» Мандельштам восхваляет «массивные стены» церкви, ее «элементарный лабиринт». Собор становится и тем, что изучает поэт, и тем, из которого он вдохновляется создать что-то свое. Протянутое тело Адама представляет собой метафору для описания открытия сводчатого потолка собора.

Имя Адама и его «радость и первое» однажды дали альтернативное имя для акмеизма, адаизма, который так и не овладел. Название «Адам», тем не менее, вызывает в «Нотр-Дам» поэтические принципы движения, его ясность, его баланс, его смысл стихотворения как нечто явно построенное. «Нотр-Дам» так же близок к программному заявлению в стихах, как когда-либо появлялся Мандельштам; поэма делает то, что должен делать готический собор, «раскрывая свой секретный план извне».

В контексте творчества О.Э. Мандельштама на камень человек направляет свои творческие усилия, стремится сделать материю носителем высокого содержания. Вспомним строки из стихотворения “Я ненавижу свет…”:

…Кружевом, камень, будь И паутиной стань.

Собор Notre Dame становится образом преображения камня. Рукою таинственного “строителя щедрого” камень стал воздушным и светозарным храмом, вместилищем мудрости.

Звезда со звездой – могучий сустав, Клинтистый путь от старой песни, Язык кремня и воздух, Нарисованный молочный сланч На мягком сланце облаков – Не ученичество миров, Но галлюцинация овечьей мечты. Мы спали пешком под густой ночью, Под теплой овчинной шляпой, Здесь ужас пишет, здесь пишет сценарий. С свинцовой молочной палочкой, здесь вздымается чернота у учеников проточной воды.

Крутые козлиные города, Могучее расслоение кременца. Тем не менее, на высоте есть еще один хребет – деревенские деревни и церкви! Там отвеса проповедует, время грызет, учит вода, И прозрачный лес воздуха. Как мертвый шершень из улья, Пятнистый день сметен с позором. Ястребиная ночь носит жгучий мел. И подает сланец, чтобы стереть впечатления дня От иконоборческой доски, И встряхнуть прозрачные видения. Как птенцы из рук!

Notre Dame – собор Парижской Богоматери, знаменитый памятник ранней французской готики. С первой строки стихотворения Мандельштам как бы налагает контекстуальные пласты друг на друга, вызывая ассоциативные ряды у читателя.

“Где римский судия судил чужой народ…” – автор явно отсылает нас к историческому факту. Notre Dame стоит на острове Сите, где находилась древняя Лютеция – колония, основанная Римом. Так в стихотворении возникает римская тема. Рим – “корень западного мира”, “камень, замыкающий свод”.

День бушевал, как и большинство дней. Нежная игра с костяшками костей сначала, Мехи ожесточенных овчарок в полдень. Внутренняя сторона зеленых изображений похожа на ветвь ледяных высот, голодная вода течет и вращается, И играет, как курица дикого зверя.

И как паук подползает ко мне. Здесь каждый сустав пропитан лунным светом. Друг ночи и рабочий день. Блажен тот, кто назвал кремень учеником проточной воды, Блажен тот, кто привязал ремень Ночей гор на твердой почве. «Сладкая Ода» – одна из самых эзотерических стихотворений в творчестве Мандельштама. Поэт известен своей исключительной манерой скрывать аллюзии и разрушать мосты-ассоциации.

Римская тема даёт возможность ощутить историю как единый архитектурный замысел. Опосредованно заявленная, эта тема несёт в себе объединяющее начало, отсюда совместимость различных культурных контекстов в стихотворении.

Метафорическое сравнение храма с первым человеком, Адамом, даёт скрытую аналогию: соотнесённости частей тела с частями храма.

Чтение стихов по строкам и связывание каждой строки с ее источниками не является новым, но, возможно, одним из самых продуктивных способов восстановления всей картины – поэмы. Такая манера закрытого чтения позволила Ронену преодолеть пробелы: восстановить аллюзии и ассоциации, скрытые между строками и даже между словами.

Неутомимая река, весящие века, Узурпирует все дела смертных рук; Он думает, что все миры, в темноте, бушуют. Это не только мотив «поэтического забвения», как заявил Ронен, но и идея и жажда связи двух миров. Этот мотив содержит следующие две строки. Язык кремня и воздух, Флинт с водой, кольцо подковы.

Традиционно с образом Адама связан мотив радости существования, счастья бытия. Мандельштам обыгрывает эту идею, смещая акценты: метафорически явно связанный с Адамом, несёт в себе идею бытийственности.

Первые две строфы стихотворения построены по принципу антитезы: внешнему противопоставлено внутреннее. “Крестовый лёгкий свод” обнаруживает “тайный план” – “массу грузную стены”. Через ощутимую тяжесть возводимого здания, грозное давление массивного свода на подпружные арки реализуется мотив камня. Метафора “и свода дерзкого бездействует таран” строится по принципу антитезы. Тот же контраст, что и в стихотворении “Автопортрет”: скрытая вулканическая энергия замерла лишь на мгновение, словно пятая стихия, зависшая между Небом и Землёй.

Используя диахронический подход, Ронен цитирует идею Мандельштама из «Разговора о Данте», где русский поэт ссылается на Новалис. Отшельник в Генрихе фон Овердиндин называет ремесло шахтера «астрология вывернута наизнанку». Однако для Мандельштама минералогия и «астрология» – это одно.

Как сказал Мандельштам: Минеральный камень – это импрессионистский дневник погоды, накопленный миллионами стихийных бедствий; однако это не только прошлое, но и будущее: оно имеет периодичность. Это лампа Аладдина, проникающая в сумеречные сумеречные сумерки будущих времен.

Существование Notre Dame – это вызов, брошенный человеком Небу, вечности (“Неба пустую грудь // Тонкой иглою рань”). Сей дерзновенный проект – застывшая стихия, сотворённая человеком.

В третьей строфе различные культурные эпохи соединяются в “неслиянное единство” (определение О.Мандельштама), воплощённое в “стихийном лабиринте” храма. Через архитектурное совершенство собора, через его виртуозную “сотворённость” и величественную “телесность” проступают черты прошлых культур.

Поток журчит назад к своему источнику, Как пенная камышевка, цепочка, речь. Фонтан человеческой мысли и движения движется назад; это не механическая метаморфоза. В своем более раннем стихотворении Мандельштам писал. Афродита, оставайтесь пеной, Слово возвращается к музыке.

Эти строки сразу соединяют первую и вторую строфы и вводят тему вдохновения и творчества. Ронен был прав, чтобы представить как синхронные, так и диахронические интерпретации этих строк, где сам страх не имеет физического, но прежде всего метафизического значения: таинственный страх перед секретами бытия с его «геологическими» сдвигами времени, страх и неуверенность в творчестве, известном каждому истинному хозяину. Здесь нераскрытый подарок воспринимается как знак, введенный для предотвращения зла.

Чтобы показать этот синтез, подчеркнуть ёмкость открывающегося ирреального пространства храма, поэт использует оксюморон (“Души готической рассудочная пропасть”), соединяет в ряд противоположные явления: “египетская мощь и христианства робость”; “с тростинкой рядом – дуб, и всюду царь – отвес”.

И наконец, четвёртая строфа становится квинтэссенцией авторской идеи. Происходит зеркальная обратимость твердыни Notre Dame в “недобрую тяжесть” Слова.

Настоящее время, полностью изолированное как от будущего, так и от прошлого, сопряжено как чистый страх, как опасность. Мотив ночи как друга поэтического и пророческого вдохновения распространен в русской лирической поэзии. Ночь приносит «жгучий мел»: эта метафора, очевидно, связывает тему стихотворения Державина со всей традицией русской лирической поэзии. Ронен цитирует десяток стихотворений, на которые ссылается этот образ. Возможно, Мандельштам не думал бы обо всем, но они были в его поэтичной крови.

Такая интерпретация поэзии как видения и предвидения очень близка к идеям Шелли, выраженным в его «Обороне поэзии»: для Мандельштама поэт – ученик пророка, если не сам пророк. На мой взгляд, без этой строфы есть пробел, а не просто отсутствие мостов-ассоциаций в стихотворении.

Слово становится объектом творческих усилий человека.

Гениальная художественная интуиция поэта позволяет открыть единство культурного пространства. В этом едином культурном пространстве, где сосуществуют все эпохи, следы которых увидел Мандельштам в “твердыне” Notre Dame, растворены “сознательные смыслы” слов – Логосы. Но лишь в архитектурной организации, выстроенности поэзии Слово-Логос обретает своё истинное бытие, истинное значение, более подвижное, нежели данное в словаре, существующее только в данной архитектонике, данной комбинации.

Пятая строфа начинается с мотивов дня и намекает на некоторые из стихотворений Мандельштама и выходит далеко за пределы линейной интерпретации времени. «Нежная игра» детей читается в контексте предыдущей поэмы, где «дети играют с позвонками вымерших животных». Здесь Мандельштам снова показывает следы прошлого в настоящем и приобретает своего рода космический видение, которое он высоко оценил в Тютчеве.

Как упоминалось выше, между шестым и седьмым строфами в проекте «Оды» были строки. Только по голосу мы узнаем, что нацарапал и боролся там И возглавил жесткий свинцовый карандаш, где будет указывать голос. Стихи, исключенные из окончательной версии, подтверждают, как правильно заметил Михаил Гаспаров, о том, что ключевые образы, которые соединяют «Оду»с октавой Державина, фундамент фонетического стихотворения Мандельштама, вытесняются из последнего шаг за шагом. Кроме того, мысль о том, что поэтический дар сродни пророческому видению, в духе романтической поэтики, например, «Оборона поэзии» Шелли, была, возможно, неприемлемой для зрелого Мандельштама.

“Из тяжести недоброй и я когда-нибудь прекрасное создам”.

Лишь в контексте стихотворения “Notre Dame” словосочетание “тяжесть недобрая” обретает совершенно новую, неожиданную семантику: обозначает Слово.

“Любите существование вещи больше самой вещи и своё бытие больше себя…” – скажет О.Мандельштам.

Слово как бы уподобляется камню, обнаруживая свою внутреннюю динамику, и стремится участвовать в “радостном взаимодействии себе подобных” в смысловом поле культуры.

Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

  • Главная
  • Бизнес
  • Истории успеха
  • Отношения
  • Здоровье
  • Саморазвитие

Нотр дам анализ. Анализ стихотворения Мандельштама Notre Dame (Нотр Дам)

Творчество Осипа Мандельштама – это яркая, и одновременно трагическая страница истории русской литературы. Поэта еще при жизни называли «лицом Серебряного века» за его творческую смелость, решительность и бескомпромиссность. Мандельштам не чуждался читать вслух перед широкой публикой антисталинские стихи в страшных 30-х годах, за что и нашел свою смерть в дальневосточном трудовом лагере.

Анализ стихотворения «Notre Dame»

В своем стихотворении автор описывает собор Notre Dame, но не с той стороны, как привыкли его видеть люди. Образ собора в произведении приобретает форму вызова, который бросил человек самому богу. Собор – это сотворенными человеческими руками, застывшая на множество веков стихия. Автор описывает готику Notre Dame, как явление, захватывающее дух человека.

Но вместе с восхищением от сооружения, в его сознании зарождается вопрос о том, зачем собор создавался, какие цели преследовала церковь, инициируя строительство Notre Dame? В тоге, автор приходит к выводу, что тяжесть собора недобрая, она угнетает человека, убивает его душу, напоминая о ничтожности человеческого существования.

«Бессонница. Гомер. Тугие паруса. »

Это произведение заслуженно является одним из самых достопримечательных в поэзии Мандельштама. Автор в своем стихотворении обращается к поэме Гомера «Илиада», не искажая при этом сюжетную линию древнегреческого произведения. Лирический герой рождает в своем воображении древне времена Троянской войны.

Перед его глазами с глубины истории всплывают могущественные парусники, на которых находятся греческие герои в сопровождении мифических богов. Такие иллюзии наталкивают героя на размышления о великой силе любви, из-за которой возникла война меду троянцами и греками. Герой понимает, что именно настоящая любовь является движущей силой в истории человечества: во имя любви слагают песни и стихи, идут на ратные подвиги, разжигают военные противостояния.

Стихотворение наполнено философским смыслом, реальный мир в нем сопряжен с миром фантазии, но парадоксальным образом они представляют собой единое целое.

Анализ стихотворения «За гремучую доблесть. »

В своем произведении автор пишет о судьбе интеллигентного благородного человека, которого советское государство и тоталитарная машина Сталина загнала в адские условия существования. Мандельштам сравнивает большевиков и их поклонников с «хлипкой грязцой», не знающей, что такое понятие чести и благородства.

Весьма смело для своего времени поэт описывает все ужасы коллективизации и насильственной идеологической пропаганды. Благородный человек в этом государстве имеет только два варианта действий, либо стать винтиком системы и активно поддерживать ее, либо добровольно упасть в «черную воронку» трудовых лагерей.

Анализ стихотворения «Я вернулся в мой город. »

В первых строках стихотворения «Я вернулся в мой город. » , автор описывает всю величественность и красоту Санкт -Петербурга, в котором прошло его детство и юность. Мандельштам мечтает о скором возвращении на свою Родину, чтобы вновь соприкоснуться с царственным городом. Однако, перед ним постает Ленинград середины 30-х годов со своими грязными улицами и жителями, которые не растеряв свое благородство, все же превратились в нищих, запуганных людей, благодаря стараниям сталинской власти.

Автор описывает все ужасы тоталитарного режима: дверные замки здесь круглосуточно открыты для гостей из НКВД, люди разговаривают здесь полушепотом, чтобы избежать возможных доносов. В стихотворении поэт в первую очередь обращался не к своему городу, не к советской власти, а к потомкам, чтобы они осознали всю трагичность страшных для России времен.

Нужна помощь в учебе?

Стихотворение «Notre Dame» было написано юным Мандельштамом в 1912 г. и вошло в его первый поэтический сборник «Камень» (1916).

Литературное направление и жанр

В 1913 г. стихотворение было опубликовано в приложении к манифесту (декларации) акмеизма как его идеальный образец. Суть стихотворения соответствует акмеистическому постулату о том, что поэзия должна находить предмет изображения в обыденном, земном. Акмеизм – поэзия точных слов и осязаемых предметов. Таким предметом Мандельштам избирает «Notre Dame».

Тема, основная мысль и композиция

Название стихотворения указывает на предмет описания – Собор Парижской Богоматери.

Стихотворение состоит из четырёх строф. Каждая строфа – новый взгляд на предмет, новый поворот мысли. Таким образом, целое складывается из гармоничных частей. Стихотворение подобно величественному собору, который воспринимается лирическим героем как живой организм.

Первая строфа – это взгляд лирического героя изнутри на свод собора. Вторая строфа – описание собора снаружи. Третья и четвёртая строфы – более пристальное рассмотрение собора изнутри и снаружи. Такое перекрёстное чередование гармонирует с крестообразным сводом собора, находкой 12 века.

Композиция стихотворения связана не только с описанием собора, но и рассуждением разглядывающего его лирического героя о прошлом, настоящем и будущем человечества и его самого в контексте исторического и культурного развития.

Первая строфа описывает прошлое человечества: собор был заложен в конце 12 в. на месте, где когда-то была римская колония. Сравнивая впервые применённую крестообразную конструкцию свода с первым человеком Адамом, Мандельштам обращается к теме первого, нового, открытия в человеческой истории и культуре.

Вторая и третья строфы описывают собор как сочетание трёх культур: римской классической античной, галльской (языческих) и христианской как духовного наполнения материального творения архитекторов.

Читайте также:  Анализ стихотворения Сумерки свободы Мандельштама

Третья строфа обращена в будущее. Мандельштам, которому 21 год, стремится к созданию «прекрасного», подобного гармоничному собору, состоящему из «чудовищных рёбер».

Мандельштам, как и Адам, должен правильно назвать земные вещи, и в этом предназначение поэта с точки зрения акмеизма. Тема стихотворения – предназначение поэта и его связь с культурным наследием всего человечества. Основная мысль – связь всех предметов и вещей: прошлого и будущего, христианства и язычества, безобразного и прекрасного, художника и его творения.

Тропы и образы

Основную мысль лучше всего отражает основной символ этого стихотворения – камень. Это идеальный материал, воплощение всего земного. Камень наполняется мудростью веков, становясь собором.

Стихотворение построено на контрастах и противопоставлениях. Эта структура продиктована архитектурным стилем собора. Готика – система противоборствующих сил. Собор, как совершенный организм, объединяет в себе противоположности. Кажущийся изнутри лёгким свод собора давит с такой силой, что нужны подпружные арки для подержания этого «тарана».

Третья строфа целиком строится на контрастах. Лабиринт и лес – образы горизонтальных и вертикальных препятствий. Лабиринтом иногда выкладывался пол в готических храмах, он был символом пути в горний Иерусалим. Образ густого леса, в котором заблуждается человек, традиционный для культуры, используется, например, в «Божественной комедии» Данте.

Противопоставляются дуб и тростинка как разнородные элементы собора (толстое и тонкое). В этом противопоставлении философская глубина: человек как мыслящий тростник (по словам Паскаля) во всей его уязвимости и непонимании противопоставлен человеку другого мировоззрения, всё понимающему и уверенному в себе.

Египетская (языческая) мощь противопоставляется христианской робости. Рассудочная пропасть – это оксюморон. Пропасть не может быть разумной, но для готической души, объединяющей противоположности, мир выглядит именно так.

В последней строфе противопоставлено чудовищное прекрасному, как материал, из которого создаются шедевры («недобрая тяжесть»), противопоставлен творению человеческих рук.

На олицетворении собора строится всё стихотворение. У собора есть чудовищные рёбра, свод играет мышцами, распластывая нервы.

Эпитеты стихотворения очень эмоциональны: дерзкий свод, непостижимый лес, чудовищные рёбра, недобрая тяжесть. Большинство эпитетов метафорические. Встречаются и отдельные метафоры: «всюду царь – отвес».

Размер и рифмовка

Стихотворение написано шестистопным ямбом с множеством пиррихиев, из-за чего стихотворение не имеет искусственной строгой ритмичности. Рифмовка в строфах кольцевая. Исследователи подметили, что фамилия автора рифмуется с первой и последней строками четвёртой строфы-вывода. Кажется, что Мандельштам подписывается под стихотворением.

    «Мы живём, под собою не чуя страны…», анализ стихотворения Мандельштама

Где римский судия судил чужой народ,

Стоит базилика, и — радостный и первый, —

Как некогда Адам, распластывая нервы,

Играет мышцами крестовый лёгкий свод.

Но выдаёт себя снаружи тайный план:

Здесь позаботилась подпружных арок сила,

Чтоб масса грузная стены не сокрушила —

И свода дерзкого бездействует таран.

Стихийный лабиринт, непостижимый лес,

Души готической рассудочная пропасть,

Египетская мощь и христианства робость,

С тростинкой рядом — дуб, и всюду царь — отвес.

Но чем внимательней, твердыня Notre Dame,

Я изучал твои чудовищные рёбра —

Тем чаще думал я: из тяжести недоброй

И я когда-нибудь прекрасное создам.

Одним из программных произведений Мандельштама в сборнике “Камень” является стихотворение “Notre Dame”.

Чтобы раскрыть смысл этого стихотворения, необходимо вписать его анализ:

  • 1) в единство замысла сборника “Камень”;
  • 2) в творческую концепцию мировоззрения поэта;
  • 3) в историко-культурный контекст.

Как и в стихотворении “Автопортрет”, центральным, кульминационным образом-символом становится камень.

“Акмеисты с благоговением поднимают таинственный тютчевский камень и кладут его в основу своего здания”.

Грубая материалистическая весомость камня выражает приятие реальности, бытия.

“Камень как бы возжаждал иного бытия. Он сам обнаружил скрытую в нём потенциальную способность динамики — как бы попросился в “крестовый свод” — участвовать в радостном взаимодействии себе подобных”.

В контексте творчества О.Э. Мандельштама на камень человек направляет свои творческие усилия, стремится сделать материю носителем высокого содержания. Вспомним строки из стихотворения “Я ненавижу свет…”:

…Кружевом, камень, будь

И паутиной стань.

Собор Notre Dame становится образом преображения камня. Рукою таинственного “строителя щедрого” камень стал воздушным и светозарным храмом, вместилищем мудрости.

Notre Dame — собор Парижской Богоматери, знаменитый памятник ранней французской готики. С первой строки стихотворения Мандельштам как бы налагает контекстуальные пласты друг на друга, вызывая ассоциативные ряды у читателя.

“Где римский судия судил чужой народ…” — автор явно отсылает нас к историческому факту. Notre Dame стоит на острове Сите, где находилась древняя Лютеция — колония, основанная Римом. Так в стихотворении возникает римская тема. Рим — “корень западного мира”, “камень, замыкающий свод”.

Римская тема даёт возможность ощутить историю как единый архитектурный замысел. Опосредованно заявленная, эта тема несёт в себе объединяющее начало, отсюда совместимость различных культурных контекстов в стихотворении.

Метафорическое сравнение храма с первым человеком, Адамом, даёт скрытую аналогию: соотнесённости частей тела с частями храма.

Традиционно с образом Адама связан мотив радости существования, счастья бытия. Мандельштам обыгрывает эту идею, смещая акценты: метафорически явно связанный с Адамом, несёт в себе идею бытийственности.

Первые две строфы стихотворения построены по принципу антитезы: внешнему противопоставлено внутреннее. “Крестовый лёгкий свод” обнаруживает “тайный план” — “массу грузную стены”. Через ощутимую тяжесть возводимого здания, грозное давление массивного свода на подпружные арки реализуется мотив камня. Метафора “и свода дерзкого бездействует таран” строится по принципу антитезы. Тот же контраст, что и в стихотворении “Автопортрет”: скрытая вулканическая энергия замерла лишь на мгновение, словно пятая стихия, зависшая между Небом и Землёй.

Существование Notre Dame — это вызов, брошенный человеком Небу, вечности (“Неба пустую грудь // Тонкой иглою рань”). Сей дерзновенный проект — застывшая стихия, сотворённая человеком.

В третьей строфе различные культурные эпохи соединяются в “неслиянное единство” (определение О.Мандельштама), воплощённое в “стихийном лабиринте” храма. Через архитектурное совершенство собора, через его виртуозную “сотворённость” и величественную “телесность” проступают черты прошлых культур.

Чтобы показать этот синтез, подчеркнуть ёмкость открывающегося ирреального пространства храма, поэт использует оксюморон (“Души готической рассудочная пропасть”), соединяет в ряд противоположные явления: “египетская мощь и христианства робость”; “с тростинкой рядом — дуб, и всюду царь — отвес”.

И наконец, четвёртая строфа становится квинтэссенцией авторской идеи. Происходит зеркальная обратимость твердыни Notre Dame в “недобрую тяжесть” Слова.

Слово становится объектом творческих усилий человека.

Гениальная художественная интуиция поэта позволяет открыть единство культурного пространства. В этом едином культурном пространстве, где сосуществуют все эпохи, следы которых увидел Мандельштам в “твердыне” Notre Dame, растворены “сознательные смыслы” слов — Логосы. Но лишь в архитектурной организации, выстроенности поэзии Слово-Логос обретает своё истинное бытие, истинное значение, более подвижное, нежели данное в словаре, существующее только в данной архитектонике, данной комбинации.

“Из тяжести недоброй и я когда-нибудь прекрасное создам”.

Лишь в контексте стихотворения “Notre Dame” словосочетание “тяжесть недобрая” обретает совершенно новую, неожиданную семантику: обозначает Слово.

“Любите существование вещи больше самой вещи и своё бытие больше себя…” — скажет О.Мандельштам.

Слово как бы уподобляется камню, обнаруживая свою внутреннюю динамику, и стремится участвовать в “радостном взаимодействии себе подобных” в смысловом поле культуры.

стихотворение стиль поэт мандельштам

Произведение относится к раннему периоду творчества Мандельштама. Оно было опубликовано в 1913 году вместе с манифестом нового направления в поэзии – акмеизма. В противоположность символистам, которые писали о выдуманных иных мирах, акмеисты считали, что поэты должны писать о прекрасных земных вещах, которым поэт должен дать названия, подобно Адаму в раю (поэтому его упоминание в первой строфе стихотворения не случайно).

Стихотворение описывает восторг при созерцании величественного здания собора Парижской богоматери. Но анализ стихотворения “Notre Dame” невозможен без знания некоторых фактов из истории и архитектуры. Собор построен на острове Сите, где во времена Римской империи находилась Лютеция – римское поселение среди галлов («народ чужой»). При строительстве собора использовалось новаторское достижение готического стиля – крестовый свод, который снаружи укреплялся подпружными арками. Внешне они напоминают рыбий скелет («чудовищные ребра»). Собор является продолжателем трех культур – галльской, римской и христианской.

Анализ стихотворения “Notre Dame” несложен. Стихотворение построено на контрастах: «радостный и легкий» крестовый свод, каким он видится внутри помещения, конечно же, имеет «массу грузную». Но поскольку наружные арки поддерживают свод и стены, то таран свода не задействован. В третьей строфе антитез еще больше. Самая выдающаяся из них о готической душе создавшей неосознаваемое, что названо рассудочной пропастью. Пропасть – это что-то стихийное, не поддающееся рассудку, но, оказывается, она рационально продумана человеком. Робость христиан перед Богом, тем не менее, позволила создать храм, по грандиозности не уступающий египетским пирамидам. Стихотворение воспевает творение человека, посвященное Богу, но главной темой является не религиозная, а тема организации материала трудом архитекторов и строителей («всюду царь – отвес»).

Восхищение лирического героя грандиозным строением приводит к выводу, что как из камня можно создать такое легкое, устремленное ввысь здание, полное света и красоты, так и из обычных слов можно создавать прекрасные поэтические произведения, подобные лучшим образцам архитектуры. Стихи должны так же впечатлять своей легкостью и изяществом, как бы ни был долог и труден для поэта процесс их создания.

Notre Dame» (1912) принадлежит к раннему творчеству поэта и входит в его поэтический сборник «Камень» (1913). В центре этого стихотворения (как и сборника в целом) – образ кам­ня, символизирующий приятие реальности бытия. Notre Dame, собор Парижской Богоматери, знаменитый памятник ранней французской готики, представляет собой преображенный камень, ставший воздушным храмом, вместилищем мудрости.

Первая же строка («Где римский судия судил чужой народ») отсылает читателя к историчес­кому факту: Notre Dame стоит на острове Сите, где находилась древняя Лютеция – колония, основанная Римом. Так в стихотворении возникает римская тема, которая дает возможность ощу­тить историю как единый архитектурный замысел. Эта тема несет в себе объединяющее начало, совмещая различные культурные контексты в стихотворении.

Первые две строфы стихотворения построены по принципу антитезы: внешнему противопос­тавлено внутреннее. «Крестовый легкий свод» обнаруживает «тайный план» – «массу грузную стены». В третьей строфе различные культурные эпохи соединяются в «неслиянное единство» (определение О. Мандельштама), воплощенное в «стихийном лабиринте» храма. Поэт соединяет в ряд противоположные явления: «египетская мощь и христианства робость»; «с тростинкой ря­дом – дуб, и всюду царь – отвес». И наконец, четвертая строфа становится квинтэссенцией авторской идеи. Происходит зеркальная обратимость твердыни Notre Dame в «недобрую тяжесть» слова. Слово как бы уподобляется камню, на который человек направляет свои творческие уси­лия, стремясь сделать материю носителем высокого содержания.

Анализ стихотворения «Нотр Дам» (О.Э. Мандельштам)

Notre Dame» (1912) принадлежит к раннему творчеству поэта и входит в его поэтический сборник «Камень» (1913). В центре этого стихотворения (как и сборника в целом) — образ кам­ня, символизирующий приятие реальности бытия. Notre Dame, собор Парижской Богоматери, знаменитый памятник ранней французской готики, представляет собой преображенный камень, ставший воздушным храмом, вместилищем мудрости.

Первая же строка («Где римский судия судил чужой народ») отсылает читателя к историчес­кому факту: Notre Dame стоит на острове Сите, где находилась древняя Лютеция — колония, основанная Римом. Так в стихотворении возникает римская тема, которая дает возможность ощу­тить историю как единый архитектурный замысел. Эта тема несет в себе объединяющее начало, совмещая различные культурные контексты в стихотворении.

Первые две строфы стихотворения построены по принципу антитезы: внешнему противопос­тавлено внутреннее. «Крестовый легкий свод» обнаруживает «тайный план» — «массу грузную стены». В третьей строфе различные культурные эпохи соединяются в «неслиянное единство» (определение О. Мандельштама), воплощенное в «стихийном лабиринте» храма. Поэт соединяет в ряд противоположные явления: «египетская мощь и христианства робость»; «с тростинкой ря­дом — дуб, и всюду царь — отвес». И наконец, четвертая строфа становится квинтэссенцией авторской идеи. Происходит зеркальная обратимость твердыни Notre Dame в «недобрую тяжесть» слова. Слово как бы уподобляется камню, на который человек направляет свои творческие уси­лия, стремясь сделать материю носителем высокого содержания.

Читать стих “Notre Dame” Мандельштама Осипа Эмильевича нужно, зная тот факт, что к году его написания (1912-му), он уже несколько лет был студентом Сорбонны. Однако свои студенческие годы поэт тратил не только на изучение французской литературы, но и на путешествия по стране и прогулки по Парижу. Одной из его достопримечательностей – Собору Парижской Богоматери – и посвящено это произведение. Изучение его на уроке литературы в классе показывает, что описание материальность красоты – это не все, что хочет сказать поэт. Рассказывая об архитектуре и красотах готического собора, он делает совершенно философский вывод, проводя параллель между камнями и словами.

В тексте стихотворения Мандельштама “Notre Dame” слова являются таким же строительным материалом, как и камни. И если с помощью вторых можно создать воздушную архитектуру, восхищающую и волнующую людей, то первые – такие же грубые и неотесанные – могут создать прекрасные строки, которые хочется учить полностью. И действительно, прочтя это произведение онлайн, можно “увидеть” и всю красоту описываемого в нем здания, и мастерство человека, который построил из слов собственный шедевр, только поэтический.

Где римский судия судил чужой народ — Стоит базилика, и — радостный и первый — Как некогда Адам, распластывая нервы, Играет мышцами крестовый легкий свод.

Но выдает себя снаружи тайный план, Здесь позаботилась подпружных арок сила, Чтоб масса грузная стены не сокрушила, И свода дерзкого бездействует таран.

Стихийный лабиринт, непостижимый лес, Души готической рассудочная пропасть, Египетская мощь и христианства робость, С тростинкой рядом — дуб, и всюду царь — отвес.

Но чем внимательней, твердыня Notre Dame, Я изучал твои чудовищные ребра,- Тем чаще думал я: из тяжести недоброй И я когда-нибудь прекрасное создам…

Стихотворение «Notre Dame» было написано юным Мандельштамом в 1912 г. и вошло в его первый поэтический сборник «Камень» (1916).

История создания

До наших дней не сохранилась точная история создания стихотворения «Нотр Дам». Известно лишь то, что оно было написано в 1912 году (тогда поэт проходил курсы в Сорбонне — высшем учебном заведении во Франции), а опубликовано в 1913 году. Стихотворение входило в первый сборник поэта «Камень» (1916 год).

Первые работы сборника «Камень» были написаны Мандельштамом ещё в юношеские годы, а последние — в период завершения срока обучения в Европе. Сборник создавался в период становления творческой личности, юношеского максимализма и стремления найти способ выразить свою индивидуальность. Именно тогда автор встретил Н. Гумилева, родоначальника поэтической школы акмеистов, и понял, что ему подходят эстетические принципы данного течения. Вскоре именно с его поэзией читатели будут ассоциировать акмеизм.

В 1913 г. стихотворение было опубликовано в приложении к манифесту (декларации) акмеизма как его идеальный образец.

Жанр, направление, размер

Принято считать, что стихотворение О. Мандельштама «Нотр Дам» по направлению относится к акмеизму. Аргументировать это можно тем, что основными критериями акмеизма являются: отсутствие мистического максимализма, обыденность и красота слова. О. Мандельштам, изобразив Собор Парижской Богоматери, выбрал реальный осязаемый предмет, лишив его мистицизма.

Жанр произведения — лирическое стихотворение.

Стихотворение «Нотр Дам» написано шестистопным ямбом с множеством пиррихиев, из-за чего стихотворение не имеет искусственной строгой ритмичности. Рифмовка в строфах кольцевая. Исследователи подметили, что фамилия автора рифмуется с первой и последней строками четвёртой строфы-вывода. Кажется, что Мандельштам подписывается под стихотворением.

Название стихотворения «Нотр Дам» точно выражает главный объект описания – Собор Парижской Богоматери.

Анализ стихотворения «Я вернулся в мой город…»

В первых строках стихотворения «Я вернулся в мой город…» , автор описывает всю величественность и красоту Санкт -Петербурга, в котором прошло его детство и юность. Мандельштам мечтает о скором возвращении на свою Родину, чтобы вновь соприкоснуться с царственным городом. Однако, перед ним постает Ленинград середины 30-х годов со своими грязными улицами и жителями, которые не растеряв свое благородство, все же превратились в нищих, запуганных людей, благодаря стараниям сталинской власти.

Автор описывает все ужасы тоталитарного режима: дверные замки здесь круглосуточно открыты для гостей из НКВД, люди разговаривают здесь полушепотом, чтобы избежать возможных доносов. В стихотворении поэт в первую очередь обращался не к своему городу, не к советской власти, а к потомкам, чтобы они осознали всю трагичность страшных для России времен.

Композиция

Как бы поверхностно автор бы не пытался описать облик Собора Парижской Богоматери, за изображением архитектуры проскальзывают рассуждения лирического героя о прошлом, настоящем, будущем, а также о том, что скрывается за неизвестностью.

  1. Уже с первого четверостишья понятно, что О. Мандельштам начинает описания с прошлого. На месте собора раньше существовала римская колония. Внешний готический, строгий, мощный облик собора автор сравнивает с Адамом – первым человеком на Земле, тем самым делая акцент на чем-то новом в культурной истории человечества.
  2. Во второй и третьей строфах автор показал сочетание тяжелой романской культуры, стремящейся высь готики и языческого изобилия деталей в одном образе собора.
  3. В завершающем четвертом четверостишье О. Мандельштам обращается в будущее. Видя пред собой невероятный образ Нотр Дама, автор, будто бы давая обещание, обращается и утверждает, что когда-нибудь и он создаст нечто прекрасное, подобное Собору Парижской Богоматери.

Анализ стихотворения «Notre Dame»

В своем стихотворении автор описывает собор Notre Dame, но не с той стороны, как привыкли его видеть люди. Образ собора в произведении приобретает форму вызова, который бросил человек самому богу. Собор — это сотворенными человеческими руками, застывшая на множество веков стихия. Автор описывает готику Notre Dame, как явление, захватывающее дух человека.

Но вместе с восхищением от сооружения, в его сознании зарождается вопрос о том, зачем собор создавался, какие цели преследовала церковь, инициируя строительство Notre Dame? В тоге, автор приходит к выводу, что тяжесть собора недобрая, она угнетает человека, убивает его душу, напоминая о ничтожности человеческого существования.

Образы и символы

Бесспорно, одним самым важным «героем» стихотворения «Нотр Дам» является кафедральный собор Нотр Дам. Возведенный еще в двенадцатом веке, он и по сей день продолжает волновать души гостей столицы Франции.

Второй образ, заставляющий разглядеть за внешним обликом собора и скрытый смысл – лирический герой, автор повествования. Он наталкивает читателя на последующий анализ стихотворения «Нотр Дам».

Главным символом, скрывающийся за образом величественного собора, является камень. Храня в себе все тайны, он наполняется мудростью, со временем перерастая в собор.

Контрасты и противопоставления также являются значимыми компонентами стихотворения. Собор сам по себе, несущий светлый облик, перекрывается тяжкой готикой, создавая внешне напор. Тем самым внутренняя легкость совмещается с внешней мощью. Изобильное язычество (египетская мощь) деталей противопоставляется аскетичному христианству.

Дуб и тростинка – толстый и тонкий элемент собора, за которыми скрываются образы уязвимого человека и уверенной в себе личности.

Лабиринт и лес – оба препятствия, однако с различными способами преодоления: горизонтальным и вертикальным. Так, лабиринт – путь к гармонии, часто изображающийся в готических храмах и соборах, а лес, исходя из «Божественной комедии» Данте, есть путь заблуждения.

Тяжелый грубый материал и труд человеческих рук противопоставлены и показывают, как из хаоса материи создаются шедевры.

«Бессонница. Гомер. Тугие паруса…»

Это произведение заслуженно является одним из самых достопримечательных в поэзии Мандельштама. Автор в своем стихотворении обращается к поэме Гомера «Илиада», не искажая при этом сюжетную линию древнегреческого произведения. Лирический герой рождает в своем воображении древне времена Троянской войны.

Перед его глазами с глубины истории всплывают могущественные парусники, на которых находятся греческие герои в сопровождении мифических богов. Такие иллюзии наталкивают героя на размышления о великой силе любви, из-за которой возникла война меду троянцами и греками. Герой понимает, что именно настоящая любовь является движущей силой в истории человечества: во имя любви слагают песни и стихи, идут на ратные подвиги, разжигают военные противостояния.

Стихотворение наполнено философским смыслом, реальный мир в нем сопряжен с миром фантазии, но парадоксальным образом они представляют собой единое целое.

Темы, проблемы, настроение

Стихотворение «Нотр Дам» состоит из четырех строф. В каждой из них поэт описывает ракурс повествования и делает акцент на каждом из них. В первом четверостишье читатель видит внутреннее описание собора, лирический герой изнутри знакомит нас с кафедральной готикой. Во второй строфе идет внешнее описание, автор, как иллюстрацию изобразил особенности внешнего образа Нотр Дам. А в третьей и четвертой строфах О. Мандельштам снова обращается как к внутренним, так и к внешним чертам собора, выражая все в своих чувствах и взглядах.

  1. Основная тема стихотворения «Нотр Дам» — искусство. Описание собора перекликается с мечтой поэта создать что-то столь же совершенное. Творчество архитектора вдохновляет его, он с трепетом описывает каждую линию собора и его укрепления. Внимание автора приковано к закономерностям архитектуры, к тому, как такие громады удерживаются в воздухе и стоят столетиями.
  2. Еще одна важная тема — красота. Автора восхищает оформление собора. Он недоумевает, как из грубого камня могла получиться такая хрупкая красота?
  3. Сочетание культур в соборе тоже заинтересовало автора. Он улавливает в его оформлении мощь Египта и робость христианства, подмечая противоречивость собора и богатство его эстетики.
  4. Настроение произведения «Нотр Дам» — восхищение. Автора потрясло величие собора, он оценил гениальность архитектора.

Анализ стихотворения «За гремучую доблесть…»

В своем произведении автор пишет о судьбе интеллигентного благородного человека, которого советское государство и тоталитарная машина Сталина загнала в адские условия существования. Мандельштам сравнивает большевиков и их поклонников с «хлипкой грязцой», не знающей, что такое понятие чести и благородства.

Весьма смело для своего времени поэт описывает все ужасы коллективизации и насильственной идеологической пропаганды. Благородный человек в этом государстве имеет только два варианта действий, либо стать винтиком системы и активно поддерживать ее, либо добровольно упасть в «черную воронку» трудовых лагерей.

Читайте также:  Анализ стихотворения м Мандельштама

Основная идея

Главным героем стихотворения, помимо собора Нотр Дам, также является и образ лирического героя. Каждая строфа стихотворения раскрывает в себе взгляд этого героя на собор с разных ракурсов, собирая все мысли воедино. Смысл стихотворения «Нотр Дам» — это личное восприятие красоты собора, гимн архитектурному искусству. Поэт вдохновился прелестью собора.

Стихотворение О. Мандельштама «Нотр Дам» заставляет задуматься над несколькими вещами. Мы производим переоценку культурных памятников, рассматривая их под иным углом и воспевая на новый лад. Мы понимаем, что даже, казалось бы, несовместимые понятия, могут в тандеме создавать нечто новое и уникальное. Главная мысль стихотворения «Нотр Дам» заключается в том, что эклектика порождает новые шедевры, вдохновляющие людей. Смешение стилей и идей — вот источник для новаторства в культуре.

Возможно вам будет интересно

  • Анализ стихотворения Маяковского Послушайте!
    Данное стихотворение стало неким толчком для людей, которые каким-то образом потеряли веру в себя, сбились с пути. Маяковский вводит в стихотворение Бога, но он не мнимое существо
  • Анализ стихотворения Июль — макушка лета Твардовского
    Произведение относится к лирическому творчеству поэта и в качестве основной темы стихотворения рассматривает безвозвратный уход летнего периода года.
  • Анализ стихотворения Некрасова Давно отвергнутый тобою
    Это философское стихотворение о любви и разочаровании, о жизни и смерти, о выборе и о сроках. Как говорят, всему время своё. И в этом стихотворении очень интересно сопоставляются события и состояния.
  • Анализ стихотворения Мои мечты Есенина
    У каждого человека в жизни есть мечты и желания. Это является нормальным состояние мыслей и души. Ведь это является стимулом для личностного развития. В большинстве случаев мечты людей направлены лично на самих себя
  • Анализ стихотворения Пушкина К морю 9 класс
    Это стихотворение заканчивает цикл романтических стихотворений А.С. Пушкина, написанных им в Южной ссылке. По форме произведение напоминает элегию, по жанру перед нами

Средства выразительности

Стихотворение «Нотр Дам» наполнено различными средствами выразительности. Вот тропы с примерами:

Осип Мандельштам. Анализ стихотворения «Петербургские строфы»

Осип Эмильевич Мандельштам-поэт, творчество которого однозначно находится в категории «выдающееся». Украшение серебряного века русской позии, поэт высоко оценённый выдающимися и незаурядными современниками в числе которых Александр Блок и Николай Гумилёв, Анна Ахматова и Борис Пастернак и многие, многие другие. Хотя, конечно же, главным в поэзии О. Мандельштама являются не похвала великих, а сама эта поэзия, невесомая, музыкальная, задевающая самые потаённые струны чуткого читателя.

В детстве мать О.Мандельштама позаботилась о его музыкальном образовании, тем более, что у ребёнка было всё в порядке со слухом. И хотя О.Мандельштам не стал музыкантом его музыкальность отмечалась его современниками. Великая Анна Ахматова в своих «Листках из дневника» ласково писала: «В музыке Осип был дома». Артур Лурье: «Стихия музыки питала его сознание».

Судьба О.Мандельштама имеет трагический финал. И его стихи последних лет жизни свидетельствуют о понимании им неизбежности этого финала. Отсюда и настроение, далёкое от жизнерадостности.

Стихи же раннего периода его творчества наполнены воздушностью и чуточку романтичным взглядом молодого талантливого поэта. В том же ряду находится и стихотворение Осипа Мандельштама «Петербургские строфы», написанное им в январе 1913 года. Года, ставшего рубежным в судьбе прежней России. Года, когда вся жизнь русского общества очутилась на развилке истории. Когда казалось, что впереди только хорошее, с едва уловимым ароматом парфюма красивых женщин и надеждами на улучшающуюся с каждым днём жизнь.

ПЕТЕРБУРГСКИЕ СТРОФЫ

Над желтизной правительственных зданий

Кружилась долго мутная метель,

И правовед опять садится в сани,

Широким жестом запахнув шинель.

Зимуют пароходы. На припеке

Зажглось каюты толстое стекло.

Чудовищна, как броненосец в доке,-

Россия отдыхает тяжело.

А над Невой — посольства полумира,

Адмиралтейство, солнце, тишина!

И государства жесткая порфира,

Как власяница грубая, бедна.

Тяжка обуза северного сноба —

Онегина старинная тоска;

На площади Сената — вал сугроба,

Дымок костра и холодок штыка…

Черпали воду ялики, и чайки

Морские посещали склад пеньки,

Где, продавая сбитень или сайки,

Лишь оперные бродят мужики.

Летит в туман моторов вереница;

Самолюбивый, скромный пешеход —

Чудак Евгений — бедности стыдится,

Бензин вдыхает и судьбу клянет!

Каждая строка рождает зрительные образы, настолько яркие, что это поражает воображение незнакомого с поэзией Осипа Мандельштама читателя. Образ Петербурга возникает зримо и сочно «…желтизной правительственных зданий» на берегу одетой в гранит Невы. В лицо кидает крупинки снега «мутная метель». Холодно и немноголюдно в сердце Петербурга в этот час и день (скорее всего один из многочисленных праздников, приходящихся на январь). Лишь «дымок костра и холодок штыка» фиксирует взгляд поэта на Сенатской площади. Россия отдыхает, «чудовищной» громадой броненосца в доке. Остроумно-иронично соседство продающих «сбитень и сайки» оперных мужиков (оперных не в смысле ряженых мужиками оперных артистов) и вереницы летящих в туман моторов, на которую раздражённо-завистливо косится, «бензин вдыхая» молодой человек, ласково называемый Осипом Мандельштам — «чудак Евгений».

Написанное четырёхстопным ямбом блестящее стихотворение Осипа Мандельштама «Петербургские строфы», очаровывает невесомым налётом меланхоличной отстранённости, за которой угадывается любование дремлющей зимней столицей империи, перед которой, как кажется, открыто великолепное и великое будущее. Это, словно мгновенная, ни к чему не обязывающая зарисовка повседневной жизни, где соседствуют броненосец и ялик, склад пеньки и — «государства жёсткая порфира»…

Как же отличается поэзия раннего Осипа Мандельштама от творчества, предшествующего его гибели, начиная с 1921 года, года смерти А.Блока, года убийства Николая Гумилёва. Сравнивая изящные стихи до 1917, в числе которых и «Петербургские строфы» и (для примера):

В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа,

Нам пели Шуберта — родная колыбель.

Шумела мельница, и в песнях урагана

Смеялся музыки голубоглазый хмель.

с первым стихотворением, где физически ощущается тяжесть, придавившая О.Мандельштама можно считать «Умывался ночью на дворе …» и которое завершается словами:

Тает в бочке, словно соль, звезда,

И вода студеная чернее,

Чище смерть, солёнее беда,

И земля правдивей и страшнее.

Потом будут » Воронеж, ворон, нож…», «Мы живём под собою не чуя страны…» Но это уже — другая история…

Если у вас не открываются игры или тренажёры, читайте здесь .

Стихотворение «Петербургские строфы» Мандельштам Осип Эмильевич


Читать: Стихотворения Анны Ахматовой «Стихи о Петербурге»

Творческие работы Ахматовой являются одними из самых значительных явлений во всей русской поэзии XX в. В ее стихах, по мнению поэта Серебряного века М.Кузьмина, выражена знакомая нам всем душа женщины, в которой отразилась переходная эпоха ломки психологии человека.

«Я научила женщин говорить», — писала Ахматова в одной из своих эпиграмм.

Главная тема стихотворения

В стихотворении А.А. Ахматовой «Стихи о Петербурге» звучит тема «утоленной любви». Может показаться странным, что именно оно стало признанием в любви к Санкт-Петербургу. В стихотворении, посвященном Петербугру, выражена спокойная, непоколебимая, нетленная любовь к этому городу. «Утоленная любовь», как выражается сам автор.

Нужно отметить, что это не одно стихотворение, а цикл из двух произведений с довольно небольшими размерами. На переднем плане в данном случае выходит описание образов Северной столицы, и чувства, которые этот город способен вызывать у людей, которые в нем живут или приехали в гости.

Если первая часть посвящена просто описанию Петербурга в целом, то вторая часть посвящается не парадным роскошным улицам, а окраинам города. Тут Ахматова подчеркивает особенную романтику производственных, промышленных районов крупного города России.

При этом второе стихотворение можно отнести к личной любовной лирике, поскольку тут автор много внимания уделяет воспоминаниям из собственного прошлого, которые до сих пор не дают ей покоя и вызывают довольно яркие чувства.

Санкт-Петербург… Вокруг этого города создано множество мифов, его образ не перестаёт волновать поэтов, писателей, художников, музыкантов. Каким же видят Санкт-Петербург люди, в нём жившие? Попытаемся ответить на этот вопрос на примере анализа стихотворений, написанных в одно и то же время С. Чёрным («Санкт-Петербург») и О. Мандельштамом («Петербургские строфы»).

Первое, на что обращаешь внимание, это то, что и у Мандельштама, и у Чёрного показан Петербург непарадный. Для этого используется лексика нейтрального, разговорного стиля в сочетании с просторечиями, синтаксис также предельно прост. Создаётся ощущение, что поэты поставили своей целью показать “физиологию Петербурга”. Особенно это применимо к Саше Чёрному. В его стихотворении город (если исключить заглавие) не назван. Петербург Саши Чёрного не имеет каких-то примет, указывающих на его имя, лицо. Вообще, кажется, что автор описывает город, затерявшийся во времени и пространстве: нет никакой ссылки на прошлое и будущее…

Особое внимание следует уделить сложной ритмической организации стихотворения. При таком причудливом смешении двусложных и трёхсложных размеров, нефиксированном пиррихии очень трудно выделить какую-то фразу интонационно – автор словно задыхается. Доказательством этого утверждения может служить многократное употребление многоточий (иногда тире) – такая пауза даёт возможность отдышаться лирическому герою, автору и читателю.

Кстати, интерес вызывает цветовая характеристика Петербурга: белый (белые хлопья) – саван, смерть; жёлтый (жёлтая масса, жёлтый пар) – безумие, болезнь; серый (пары сереют) – скука, безликость; чёрный (всё чёрней) – тьма, смерть – и всё это в сочетании с грязью, вонью, ором. В результате всего этого перед нами предстает город-призрак, град Антихриста – и это вполне соответствует мифу Петербурга. Как будто в самом деле начинает сбываться его самое страшное проклятье: “Быть Петербургу пусту!” Петербург постепенно начинает превращаться в город мертвецов.

Теперь обратимся к стихотворению Мандельштама. Петербург этого поэта – город “федерального” значения:

И государства жёсткая порфира, Как власяница грубая, бедна.

(Довольно интересно сочетание слов: порфира – пурпурная мантия монарха и власяница – одежда монаха, аскета.)

Город, описываемый Мандельштамом, в отличие от города Саши Чёрного не призрачен, он имеет свои определённые ориентиры (Нева, Адмиралтейство), свою историю. Кстати, об истории: в стихотворении есть несколько ссылок на неё: “На площади Сената – вал сугроба, //Дымок костра и холодок штыка…” – эти слова сразу же напоминают нам о декабристах.

Кроме того, в стихотворении нередко переплетаются настоящее и прошлое:

Черпали воду ялики, и чайки Морские посещали склад пеньки, Где, продавая сбитень или сайки, Лишь оперные бродят мужики.

В этом четверостишии в первых строках употребляются глаголы прошедшего времени, а в последних – настоящего. “Оперные мужики” как были, так и остались. (Кстати, почему “оперные”? Возможно, потому что Петербург строился по некоторым законам декораций.)
Такое же сопоставление времён наблюдается и в первой строфе:

Над желтизной правительственных зданий Кружилась долго мутная метель. И правовед опять садится в сани, Широким жестом запахнув шинель.

“Правовед”, так же как и “оперные мужики”, проходит неизменным сквозь время – именно этим объясняется употребление слова “опять”. Здесь, так же как и у Чёрного, возникает жёлтый цвет, но в этом стихотворении это, скорее, цвет бюрократии, канцелярии: ведь неслучайно традиционный для литературы XIX века образ маленького человека – чиновника неразрывно связан с Петербургом. Кстати, о литературе: в тексте дважды употребляются пушкинские реминисценции: “Онегина старинная тоска”, а также вся последняя строфа стихотворения:

Летит в туман моторов вереница; Чудак Евгений бедности стыдится, Бензин вдыхает и судьбу клянет!

И здесь вновь наблюдается причудливая связь времён: “Чудак Евгений“ – герой, можно даже сказать примета века XIX, а вот “моторов вереница” и “запах бензина” – это уже о веке XX. Но здесь, как мне кажется, появляется ещё и категория будущего – да, это тот самый туман, а вот что за ним скрывается… Этот вопрос Мандельштам оставил без ответа.

Итак, в «Санкт-Петербурге» и «Петербургских строфах» больше сходств, чем кажется на первый взгляд. Петербург в этих стихотворениях непосредственно связан с Россией в целом. И в том, и в другом стихотворении показан Петербург непарадный. В каждом из них переплелись легенды и мифы, создавая определённый образ города, показывающий авторское к нему отношение. У Саши Чёрного – это таинственный, непонятный город-призрак, в котором автор видит лишь грязь и ужас, где из звуков на фоне общего ора выделяются лишь щелчки кнута да “острое русское слово”, привычное настолько, что кажется уже скучным всем окружающим, всем, кроме лирического героя, об обостренном, болезненном восприятии которого говорит следующая фраза: “На крутом повороте забили подковы,// По лбам обнажённых камней”. Возможно, отсюда и мотив одиночества, присутствующий в этом стихотворении. Видимо, лирический герой чувствует себя единственным живым человеком в этом городе, погружённым в атмосферу смрада и ужаса, жители которого к этой атмосфере привыкли настолько, что напоминают мертвецов. Именно от сознания собственного одиночества у него вырывается крик “Караул!”, и чтобы хоть как-то избавиться от этого чувства, он обращается к читателю (“Слышишь крики распаренных сиплых сатиров?”).

У Мандельштама же Петербург – это город со своими приметами, своей историей и своим лицом, пусть не всегда привлекательным. Это город чиновников, город со своим прошлым и настоящим и, видимо, будущим, потому что, так или иначе, какая-то надежда на него всё-таки есть и у Мандельштама, и у Чёрного.

Структурный анализ стихотворения

Всего в произведении семь строф. Первое стихотворение представляет собой два четверостишия, а второе — пять. В этих строчках часто упоминаются разнообразные достаточно яркие и узнаваемые топонимы, которые позволяют подчеркнуть красоты Петербурга и при этом напомнить людям ощущения от посещения этого города и его достопримечательностей.

Впрочем, тут есть и нотки грусти, поскольку река Нева тут предстает, как образ реки Лета, которая является мифологической рекой забвения, упоминавшейся в греческих мифах. Таким образом Анна Ахматова хотела продемонстрировать различные образы и облики любимого ею города, которые она видела в разные периоды своей жизни.

Анализ стихотворения Мандельштама «Петербургские строфы»

Впервые стихотворение «Петербургские строфы» было опубликовано в 1913 году в февральском номере ежемесячного литературного сборника поэтов-акмеистов «Гиперборей». Впоследствии оно вошло в первое издание дебютной книги Мандельштама «Камень». Произведение посвящено Гумилеву — близкому другу Осипа Эмильевича. В 1928 году Мандельштам в письме Ахматовой признался, что способен вести воображаемый диалог только с двумя людьми — с ней и Николаем Степановичем. Причем общение с Гумилевым никогда не прерывалось и не прервется, несмотря

на его трагическую смерть в 1921-ом.

В «Петербургских строфах» прошлое пересекается с настоящим. Использование мотива бесконечной повторяемости бытия сближает стихотворение с творчеством Блока: Умрешь — начнешь опять сначала И повторится все, как встарь… Только у Мандельштама эта тема лишена негативной окраски. Время историческое и литературное он воспринимает как цикличное. Пока все повторяется, продолжается течение жизни. В стихотворении «Петербургские строфы» перед читателями предстает Северная столица разных эпох. За «мутной метелью» виднеется солнце, сквозь запах бензина

проступает пушкинский Петербург. Упоминаются сразу два героя произведений Александра Сергеевича: Онегин и Евгений из «Медного всадника».

Примечательна «желтизна правительственных зданий». Желтый цвет будет не раз присутствовать в стихотворениях Мандельштама, посвященных Петербургу. Например, можно вспомнить «Я вернулся в мой город, знакомый до слез…», «Нынче день какой-то желторотый…». Естественно, дело здесь не только в любви Николая I к окрашиванию правительственных строений в желтый цвет. Скорее, работает совершенно другой ассоциативный ряд — из романов Достоевского. Достаточно вспомнить хотя бы «Преступление и наказание», где практически повсеместный желтый цвет стал в первую очередь символом болезненности. Кстати, Мандельштам мог опираться не столько на прозу Федора Михайловича, сколько на стихотворение Анненского «Петербург», опубликованное в 1910 году. В книге литературоведа Лекманова, посвященной Осипу Эмильевичу, сказано, что поэт вырвал листок с этим произведением из журнала «Аполлон» и не расставался с ним на протяжении всей жизни.

Образ броненосца в доке, с которым сравнивается Россия, возникает как предчувствие приближающейся войны. В данном случае Мандельштам, как и любой другой по-настоящему великий поэт, оказался провидцем. Около года прошло с момента написания стихотворения, Российская империя вступила в Первую мировую войну, обернувшуюся для страны настоящей трагедией и ставшую одной из ключевых причин Великой Октябрьской революции. Интересно, что образ броненосца — взгляд не только в будущее, но и в прошлое. Он отсылает читателей к роману Мережковского «Антихрист (Петр и Алексей)». В частности, имеется в виду описание Адмиралтейства глазами государя-императора (голые ребра недостроенного корабля сравниваются с остовом чудовища).

«Стихи о Петербурге» А.Ахматова

«Стихи о Петербурге» Анна Ахматова

Вновь Исакий в облаченьи Из литого серебра. Стынет в грозном нетерпеньи Конь Великого Петра.

Ветер душный и суровый С чёрных труб сметает гарь… Ах! своей столицей новой Недоволен государь.

Сердце бьётся ровно, мерно. Что мне долгие года! Ведь под аркой на Галерной Наши тени навсегда.

Сквозь опущенные веки Вижу, вижу, ты со мной, И в руке твоей навеки Нераскрытый веер мой.

Оттого, что стали рядом Мы в блаженный миг чудес, В миг, когда над Летним Садом Месяц розовый воскрес, —

Мне не надо ожиданий У постылого окна И томительных свиданий. Вся любовь утолена.

Ты свободен, я свободна, Завтра лучше, чем вчера, — Над Невою темноводной, Под улыбкою холодной Императора Петра.

Анализ стихотворения Ахматовой «Стихи о Петербурге»

Тема Петербурга занимает важнейшее место в творчестве Ахматовой. К городу на Неве она всегда относилась с особой любовью. Недаром поэтесса не хотела покидать Северную столицу, когда началась Великая Отечественная война. В эвакуацию Анна Андреевна уехала только по настоянию врачей. При этом при первой же возможности Ахматова вернулась – поздней весной 1944 года. Во втором ее сборнике – «Четки» – есть небольшой цикл под говорящим названием «Стихи о Петербурге». В его состав вошли всего два стихотворения, написанных в 1913 году. В первом произведении, состоящем из восьми строк, на передний план выходит изображение Северной столицы. Поэтесса упоминает два известных топонима – величественный Исаакиевский собор, облаченный в литое серебро, и памятник Петру I работы Фальконе, известный как Медный всадник. Во второй строфе Ахматова переходит от парадного Петербурга к Петербургу фабричному и окраинному. В этом городе гуляет душный и суровый ветер, сметающий с черных труб гарь. Похожий образ встречается в урбанистической поэзии Блока. Северная Венеция в апокалипсических декорациях оказывается не по нраву ее основателю.

Второе стихотворение цикла относится к интимной лирике. Петербург предстает перед читателями в качестве «сокровищницы любовной памяти». Чувства персонажей произведения, благодаря Северной столице, становятся вне времени. Тени героев навсегда останутся под аркой на Галерной улице. Арка эта, кстати, — топоним весьма примечательный. Она фигурирует в повести Мандельштама «Египетская марка» 1927 года, когда идет перечисление мест, которые петербуржцы чаще всего предпочитают для назначения свиданий. Осип Эмильевич характеризует ее как невзрачную и неспособную даже дать приют от дождя. В стихотворении «Сердце бьется ровно, мерно…» также упоминается Летний Сад – топоним, достаточно часто встречающийся в лирике Ахматовой разных лет. Финал рассматриваемого текста не так благостен, как его предыдущие строки. Появляется темноводная Нева, которая в поэтическом мышлении 1910-х годов нередко связывалась с Летой – рекой забвения из древнегреческой мифологии. Получается, Анна Андреевна представляет несколько ипостасей любимого города, мирно сосуществующих друг с другом. Северная столица – это место вечной памяти и любви, омываемое рекой забвения, и кромешный ад, уготованный каждому жителю.

Интерпретация стихотворения “Петербургские строфы”.

В 1913 году в журнале акмеистов “Гиперборей” были напечатаны “Петербургские строфы”. Сборником стихов “Камень” двадцатидвухлетний Мандельштам заявил о себе как о сложившемся поэте, в его творчестве проявились акмеистические принципы создания стихов, провозглашенные им в статьях “О природе слова” и “Утро акмеизма” (1913 г.): художественное освоение многообразного и яркого земного мира, проповедь “земного” мироощущения, “преодоление” символизма не только в сфере общих идей, но, главным образом, в области поэтической стилистики, живописная четкость образов, точно вымеренная композиция, отточенность деталей. Все эти художественные принципы проявились и в ранних стихах О. Мандельштама, в том числе в “Петербургских строфах”.

Стихотворение относится к самому раннему периоду творчества поэта. “Петербургские строфы” датированы 1913 годом. Здесь ярко проявилось влияние поэзии Пушкина на Мандельштама, А. Ахматова писала, что “к Пушкину у Мандельштама было какое-то небывалое, почти грозное отношение. Как русский поэт, тем более поэт петербургский, Мандельштам не мог испытывать мощного силового поля пушкинской поэзии. Однако “грозное отношение” и особое целомудрие, запрещавшее ему упоминать имя Пушкина “всуе” (оно лишь дважды встречается в стихах Мандельштама), связаны с биографическими причинами. Детство Мандельштама прошло в Коломне, где была первая петербургская квартира Пушкина после Лицея, здесь молодой Пушкин бывал у Никиты Всеволожского на заседаниях “Зеленой лампы”, в церкви Покрова, упомянутой в поэме “Домик в Коломне”. С детства Мандельштаму, жителю Павловска, было близко и Царское Село, позже он бывал здесь у Гумилева и Ахматовой. Современники отмечали даже внешнее сходство молодого Мандельштама с Пушкиным. таким образом, пушкинская и, шире, петербургская тема стали для поэта значимыми и сквозными. При этом искусство 1910-х годов заново открывало Петербург: графика Добужинского и Бенуа, стихи Блока, проза Белого. Эти художники по-своему творили миф о Петербурге. И вот рядом со “страшным миром” Блока, “Петербургом” Белого, с трагическими видениями Добужинского возникают неторопливые строфы Мандельштама:

Над желтизной правительственных зданий
Кружилась долго мутная метель,
И правовед опять садится в сани,
Широким жестом запахнув шинель…

Эпоха Пушкина – любимое Мандельштамом время в развитии русской культуры. Таким образом, здесь прослеживается преемственность эпох и культур. Современность обретает смысл как следствие предшествующих эпох.

Спокойный, величавый стих “Петербургских строф” как будто порожден самой архитектурой классицизма. В тягучих строках предстает простор невской дельты, протяженность парадных ансамблей. Перед читателем открывается перспектива урбанистического пейзажа с его конкретными “вещными”, архитектурными зарисовками. Такое внимание к реалистической детализации характерно для стихов акмеистов, мы видим его и в лирике Мандельштама. Однако в этом стихотворении проявляется и влияние символистского ученичества поэта, перекличка с цветовой символикой поэзии Блока: “желтизна правительственных зданий”, любимые символистские образы: “мутная метель”, “солнце”, сходство с урбанистическими стихами В. Брюсова: “моторов вереница”, “как броненосец в доке”. В этих строках влияние технократизма русской лирики начала ХХ века. Однако, по Мандельштаму, слово требует не мистического или интуитивного прозрения таящихся за ним сокровенных смыслов, а восприятия в контексте культуры, эпохи, слово пропитано культурно-историческими смыслами и ассоциациями.

Читайте также:  Анализ стихотворения Природа - тот же Рим и отразилась в нем Мандельштама

Этот “земной” мир многолик был в стихах акмеистов, и вот кредо Мандельштама – “Красота – не прихоть полубога, а хищный глазомер простого столяра” – “есть камни, чтобы строить…” Мир камня поразительно осязаем и вещественен:

Чудовищна, как броненосец в доке, –
Россия отдыхает тяжело.

И в то же время какая-то зыбкая призрачность размывает это вещественный мир – “желтизну правительственных зданий” – “мутная метель”, да и сам прохожий ощущает себя призраком из прошлого века. Так, вдруг в конце стихотворения явится в призрачном свете современной улицы пушкинский герой из “Медного всадника”:

Летит в туман моторов вереница;
Самолюбивый, скромный пешеход –
Чудак Евгений – бедности стыдится,
Бензин вдыхает и судьбу клянет.

Эта призрачность от предощущения конца эпохи, исчерпавшей себя, конца того державного мира, одряхлевшего, который в архитектурных ансамблях так поражал детское воображение поэта. А в “чудаке Евгении” видится некий двойник самого поэта, бедного разночинца с уязвленным чувством собственного достоинства.

Проблематика “Петербургских строф” также в контексте развития русской поэзии рубежа веков: проблема соотношения времени и вечности, что соотносится с тютчевскими поисками. В статье “Утро акмеизма” Мандельштам писал, что поднимает “тютчевский камень” и кладет его “в основу своего здания”. Здесь соотношение “время – вечность” предстает как предопределение, судьба, соотношение “современность – прошлое или вечное”: “…правовед опять садится в сани…”, “…Онегина старинная тоска…”, “личность – государство”. В истории и мироздании – вечные непреложные законы. Современность и “вечность” в “Петербургских строфах” противопоставлены поэтом, как постоянные антитезы, что характерно для настроения русской поэзии начала ХХ века с его общим предощущением грядущих трагических перемен, с его тревогой и пессимизмом. В стихотворении звучит традиционная для русской поэзии ХIХ и актуальная для поэтов “серебряного века” тема России, Родины. Здесь у Мандельштама еще нет той актуальности, своевременности трактовки этой темы, которая появится позднее. Здесь Россия вековечна, могуча, тяжеловесна, прочна. И совсем в духе “серебряного века” сравнение “…как броненосец в доке…” и оценочный эпитет “чудовищна”. Подобное восприятие образа Родины усугубляется давящими и довлеющими урбанистическими деталями. Тема “дряхлеющего государства”, доживающего свой век на покое, возникает в “Петербургских строфах” не впервые. Годом раньше в стихотворении “Царское Село” Мандельштам писал:

… однодумы-генералы
Свой коротают век усталый,
Читая “Ниву” и Дюма…
И возвращается домой –
Конечно, в царство этикета,
Внушая тайный страх, карета
С мощами фрейлины седой –
Что возвращается домой…

Но в “Петербургских строфах” покой неустойчив; “площадь Сената” и “броненосец в доке” несут предчувствие социальных потрясений и мировой войны.

Тематически стихотворение необычайно емко: здесь и историческая роль Петербурга – окна в Европу (“над Невой посольства полумира”), и запоздалое промышленное развитие: единственной примете нового времени, “моторам”, противостоят сани, склад пеньки, мужики, торгующие сайками и сбитнем, и сонный покой правительственных зданий в снежной мути. подобное описание трудового, рабочего, промышленного Петербурга мы встречаем в 1 главе “Евгения Онегина”. Следует отметить и продолжение еще одной литературной традиции – Петербурга Достоевского. И у Мандельштама подобное противостояние: величие, весомость, вальяжность Северной столицы и ее дремучий провинциализм, “кондовая” народность (“оперныемужики”). Здесь и отзвук восстания на Сенатской площади, неудача которого откликается в тоске Онегина, и драма маленького человека (“чудак Евгений”). Перед нами огромная сцена, медленно вращающаяся вокруг неназванного Медного всадника. На ней единственный герой – “маленький человек”, “самолюбивый, скромный пешеход”, “чудак”. Его мировосприятие и восприятие Петербурга эмоционально насыщено: он “бедности стыдится”, и “судьбу клянет” .Подобные пушкинские реминисценции характерны для поэтов “серебряного века” (мы находим их у А. Ахматовой и М. Цветаевой), для стихотворений, в которых звучит петербургская тема.

С “Петербургскими строфами” перекликается написанное в том же 1913 году стихотворение о Петербурге “Адмиралтейство”.

Урбанистический пейзаж “Петербургских строф” находится в гармонии с излюбленным у Мандельштама образом камня, в котором овеществлено слово. Для поэта “камень” полисемантичен. Он перекликается с именем и образом Петра, это камень, на котором Христос возвел Храм христианства; он ассоциируется с вечностью, древностью, с тем, что переживет века; это строительный материал для архитектуры (заметим, что архитектура – вид искусства, по утверждениям акмеистов, родственный поэзии), как слово – материал, из которого возводится здание поэзии и здание культуры в целом. Это ответ человека хаосу, небытию. Поэтому так много конкретных примет Петербурга в строках стихотворения, что опять-таки соотносится с декларациями акмеистов, с их требованиями конкретности и вещественности образов. Насыщенность культурными ассоциациями ставит “Петербургские строфы” в один ряд с творчеством современников поэта.

Интересно жанровое определение, которое дает стихотворению Мандельштам: строфы. Здесь это литературоведческое понятие воспринимается как синоним зарисовок, набросков с натуры.

Среди использованных автором изобразительно-выразительных средств выделим имеющие “символистское происхождение” эпитеты (“мутная метель”, “чудовищна …Россия отдыхает тяжело”, “тяжка обуза северного сноба”). Образ величественного, столичного Петербурга создается целым рядом олицетворений и метафор (“зимуют пароходы”, “на припеке зажглось каюты толстое стекло”, “государства жесткая порфира”), и как антитеза – иной Петербург, простонародный, трудовой, промышленный. Здесь иной эмоциональный ряд (“грубая власяница”, “холодок штыка”). Символом государственности, величия имперской власти становится метонимия (“порфира государства”). Поставленные рядом в сравнении (3 строфа) они создают двуликий образ города. Поэтична в стихотворении звукопись: аллитерация (“черпали воду ялики, и чайки…”, “посольства полумира”).

Отмеченные выше величавость, спокойствие создается обилием пиррихиев, обусловленным употреблением многосложных слов, это придает строке длительность, неторопливость, раздольность (“над желтизной правительственных зданий”, “самолюбивый, скромный пешеход”). Одновременно 5-тистопный ямб задает особую ритмику. Вообще у Мандельштама достаточно часть встречаются длинные ямбические строки (“Бессонница. Гомер. Тугие паруса…”). Из-за своей протяженности интонации раздумья, созерцания этот размер издавна употребляется в философской и медитативной лирике, а также в таком жанре, как элегия. Следовательно, можно говорить об элегическом настроении “Петербургских строф”

Таким образом, рассматриваемое стихотворение является “классическим” образцом акмеистических принципов русской поэзии начала ХХ века, продолжением литературных традиций литературы века ХIХ. В нем Мандельштам преодолевает свое символистское ученичество, приходя к композиционной, образной, фонетической, ритмической стройности и четкости. Оно гармонично в контексте других стихов поэта о Петербурге, любимом Мандельштамом, вопрошавшем:

Так отчего ж до сих пор этот город довлеет
Мыслям и чувствам моим по старинному праву?

Среди них отметим такие, как “Дворцовая площадь” (1915), “Заснула чернь. Зияет площадь аркой…” (1913), “На страшной высоте блуждающий огонь. ” (1918), “В Петербурге мы сойдемся вновь…” (1920), “Я вернулся в мой город, знакомый до слез…” (1930)

ВЫУЧИТЬ НАИЗУСТЬ СТИХОТВОРЕНИЕ МАНДЕЛЬШТАМА (ПО ВЫБОРУ), ПОДГОТОВИТЬ ЕГО АНАЛИЗ

Анализ стихотворения Мандельштама «Петербургские строфы»

История создания

Написано стихотворение «Век» в 1922 году – после революции 1917 года и Гражданской войны. В то время, когда начинает создаваться абсолютно новый мир советской России. Для Осипа Мандельштама перемены означали прогресс, и все же он настороженно отнесся к октябрьской революции, потому что причислял себя к партии эсэров, а к большевизму отношения не имел. Он хотел создать у себя в голове точный образ перемен, но не мог, так как одни события сменяли другие с молниеносной быстротой. Февральская революция разорила его отца, купца и промышленника, а его младший брат защищал Зимний дворец от большевиков. Однако сам Осип Эмильевич с упоением вспоминал о революции 1905 года, когда его, еще подростка, поразили изменения в обществе, митинги и выступления на площадях. Последующее время расцвета свободной прессы и партийной борьбы показалось ему предзнаменованием свободной эпохи, поэтому даже после 1917 года он все еще верил в светлое будущее новой страны.

Однако шли годы, он спустя рукава работал чиновником в Москве, его творчество все реже и реже публиковали, поэтому отношение к переменам менялось. Поэт видел, что страна развивается в не в том направлении: та же пресса стала однопартийной, как и вся жизнь в стране. Гражданская война, голод, нищета, социальная напряжённость — все это отразилось на мировоззрении поэта и его отношении к веку. Поэтому в данном стихотворении мы видим сочувствие по отношению к прошлому и недоверие по отношению к будущему. Следом за «Веком» пошли «1 января 1924» (1924) и «За гремучую доблесть грядущих веков…», где автор говорит о произошедших переменах с нескрываемым разочарованием.

Размер и рифмовка

Стихотворение написано четырёхстопным хореем, ритм простой и чёткий, рифмовка перекрёстная, женская рифма чередуется с мужской. Простая форма не отвлекает от содержания, которое каждый читатель понимает по-своему, интерпретируя стихотворение в рамках текста.

  • «Notre Dame», анализ стихотворения Мандельштама
  • «Ленинград», анализ стихотворения Мандельштама
  • «Мы живём, под собою не чуя страны…», анализ стихотворения Мандельштама
  • «Бессонница, Гомер, тугие паруса…», анализ стихотворения Мандельштама
  • «Нежнее нежного», анализ стихотворения Мандельштама
  • «О свободе небывалой», анализ стихотворения Мандельштама
  • «За гремучую доблесть грядущих веков», анализ стихотворения Мандельштама
  • «Сохрани мою речь навсегда», анализ стихотворения Мандельштама
  • «Вечер нежный», анализ стихотворения Мандельштама
  • «Золотистого меду струя из бутылки текла…», анализ стихотворения Мандельштама
  • «Я ненавижу свет», анализ стихотворения Мандельштама
  • «Только детские книги читать», анализ стихотворения Мандельштама
  • «Батюшков», анализ стихотворения Мандельштама
  • Осип Эмильевич Мандельштам, краткая биография

По произведению: «Век»

По писателю: Мандельштам Осип Эмильевич

Жанр, направление, размер

Жанр «Века» – лирическое стихотворение. Это можно понять по тому, насколько ритмично и музыкально произведение.

Направление поэзии Мандельштама — акмеизм. В рамках данного модернистского направления поэты придерживались точных формулировок, изображали понятные художественные образы, предпочитали предметность мистическим символам поэтов-символистов. Вместе мистических озарений и экзальтации в их творчестве появились земные чувства и ощущения, которые понятны и близки каждому читателю.

Стихотворный размер «Века» – четырехстопный хорей. Рифма – перекрестная.

Образы и символы

Образ прошлого, ожившего свое века контрастирует с новым временем, которое вот-вот начнется. В стихотворении мы наблюдаем смерть века, который захлебнулся в жестокости и крови. Мотив перелома, постоянное упоминание костей говорят о том, что прошлое убито. Кем? Видимо, новым временем. Старый век сравнивается со зверем, похоже, он тоже был опасен и жесток, но сейчас пришло его время смерти. И самое болезненное, самое ужасное ощущение поэт оставил напоследок: «Льется, льется безразличье на смертельный твой ушиб». Люди устали от прошлого и равнодушно смотрят на то, как оно уходит в небытие.

О новом времени мы знаем немного: «И еще набухнут почки, брызнет зелени побег». Поэт оставляет читателю надежду на то, что все еще образуется, но пока мы видим только жестокость, кровь и слышим бесконечный хруст костей. Перемена эпох не происходит без разрушений, смертей, и все же в строках можно уловить еле заметное сочувствие поэта по отношению к старому времени: «Но разбит твой позвоночник, Мой прекрасный жалкий век!». Образ зверя, который внушает страх и ужас, для лирического героя не страшен. Он как раз нравится ему. В данном случае получается, что зверь страшен только для тех, кто убивает его ради нового времени.

Образ эпохи перекликается с образом природы. Она выступает здесь как олицетворение прошлого века. Она становится символом времени. Природа – вещь непостоянная, как и время, а именно она стала еще и символом перемен: «И горячей рыбой мещет в берег теплый хрящ морей». Мир не будет прежним, и лирический герой описывает его перевоплощение как что-то беспощадное и, возможно, похожее на торжественный марш.

Образ лирического героя в стихотворении «Век» угадывается между строк. Он сочувствует старому времени, называет его «прекрасным», «жалким», но, тем не менее, зверем. В этом сравнении угадывается еще одна нота сочувствия. Зверь, когда-то гибкий и жестокий, умирает, и эта картина не может не вызывать сострадания. Герой задается вопросами, кто сможет взглянуть в его глаза, кто захочет пожертвовать своею кровью, чтобы связать историю России воедино? В финале он находит ответ: никто. Все смотрят на смерть прошлого равнодушно, но только не лирический герой. Он жалеет его, но в одиночку изменить ничего не может.

Кровь-строительница является символом жизни и энергии для перемен. Она извергается вон, чтобы дать начало новой эре, удобрить почву. Жестокость становится необходимым условием для смены веков.

Хребет — это основа живого существа, его опора. Ломая ее, то есть уничтожая единые ценности и ориентиры народа, новое время убивает старое и вытесняет его с исторической арены.

Анализ стихотворения Мандельштама «Раковина»

В 1913 году издательство «Акмэ» тиражом в 300 экземпляров выпустило дебютный сборник Мандельштама, получивший название «Камень». Среди стихотворений, вошедших в него, — «Раковина». Кстати, именно так должна была изначально именоваться книга. В плане понимания сущности человеческой личности произведение считается программным для творчества Осипа Эмильевича. Раковина в тексте символизирует тело как вместилище духа.

Лирический герой в первых строках стихотворения утверждает, что выброшен на берег, словно морская раковина,

лишенная жемчужин. Из этого вырастает важнейшая метафора произведения. Выброшенная на берег пустая раковина олицетворяет душевную опустошенность. Здесь стоит вспомнить о периоде увлечения Мандельштама поисками акмеистов. Как известно, значительное место в их творческой концепции отводилось предметной детали. Нередко даже мир душевных переживаний человека находил у них отражение в какой-либо вещи. Это мы и можем наблюдать в «Раковине».

Еще будучи юношей, Мандельштам провел четкую границу между своей душой и телом. Душа бессмертна и вечна. Тело – только временная оболочка, необходимая, чтобы жить и дышать, в полной мере наслаждаться земным существованием. И тут возникала проблема. Тело молодого поэта было измучено борьбой с двумя недугами сразу – астмой и стенокардией. В одно время врачи даже предсказали Осипу Эмильевичу весьма вероятную возможность скорой смерти. Это предупреждение произвело на юного Мандельштама сильнейшее впечатление. Ему было страшно – вдруг тело умрет, а «подвиг души» не успеет свершиться.

Естественно, только к теме душевной опустошенности «Раковина» не сводится. Для художественного целого стихотворения необыкновенно важен диалог – Я и Мир (Раковина и Мировой океан). В начале текста лирический герой заявляет о сомнениях и разочарованиях. Он считал, что отмечен драгоценным даром, способным возвысить его как человека творческого над простыми смертными, над толпой. Уверенность оказалась ошибочной. Раковина, как говорилось выше, олицетворяющая вместилище человеческого духа, — вещь весьма скромная и обыкновенная. К счастью, надежда есть. Раковина не лишена возможности стать прекрасной. Человек становится настоящей личностью, только «наполняясь шумами времени и вселенной». Таким образом, в «Раковине» отразились ключевые черты лирики Мандельштама – «пафос выстраданной духовной силы» и «идея личностного самостроения».

Темы, проблемы и настроение

Проблематика и тематика стихотворения «Век» интересны с точки зрения отечественной истории:

  1. Основная тема стихотворения «Век» — трагическая гибель прошлой эпохи, века, который сломался под натиском революционных событий. Беспощадные перемены заставляют лирического героя содрогнуться и привлечь наше внимание ко всему происходящему. Лирический герой не то что призывает к переменам – нет, он, напротив, сочувствует умершему веку, но признает всеобщее безразличие к нему.
  2. Еще одна тема произведения — преемственность поколений, которой поэт не наблюдает вокруг себя. Связь времен нарушена, и никто не может скрепить минувшее и будущее: «Чтобы вырвать век из плена, чтобы новый мир начать, узловатых дней колена нужно флейтою связать». Поэтому лирический герой почти не упоминает будущее — без прошлого его нет, а прошлое умирает при всеобщем безразличии к нему.
  3. Основная проблема стихотворения «Век» — это равнодушие людей к прошлому, безразличие к жестокости и крови, пролитой этой эпохой: «И с высокой сетки птичьей, от лазурных влажных глыб льется, льется безразличье на смертельный твой ушиб» — эта фраза замыкает стихотворение, является самой сильной и значимой. Век гибнет, старая эпоха лежит в крови, но никто не выражает сострадания, все проходят мимо, надеясь на то, что будущее будет другим. А оно не будет, ведь равнодушие — самая крайняя степень жестокости, а значит, настоящее уже перегнало прошлое по степени безнравственности. Что будет дальше? Этот вопрос так и остался открытым.
  4. Еще одна проблема — жестокость. «Снова в жертву, как ягненка, темя жизни принесли» — так поэт говорит о войне, о том, что мирная жизнь народа снова стала необходимой платой для движения вперед. Это предложение звучит горько, ведь жертва принесена «снова», и люди вновь захлебываются в агрессии.
  5. Основные мотивы в стихотворении «Век» — кровь и кости. Поэт упоминает название костей почти в каждой строфе, а кровь в тексте проливается дважды. Хребет — это основа живого организма, а кровь — это его энергия. Упоминая их так часто, он создает мрачную атмосферу казни: мы видим кости и кровь, буквально слышим их скрежет. Эти мотивы формируют настроение и фон: мы как будто видим раненого зверя со смертельным переломом.

Основная идея

Смысл стихотворения «Век» заключается в том, что старая эпоха безвозвратно уходит, что она сломлена и сдавлена обстоятельствами, оказавшимися сильнее ее. Бурлящая в ранах кровь-строительница хлынула горлом — то есть жизнь покидает старый век, но уходит она восвояси. Надежду вселяют лишь строки «И еще набухнут почки, брызнет зелени побег». Но сразу же после нее следует новая эпитафия веку-зверю, которого автор жалеет, даже несмотря на его былую жестокость. Он дает понять, что все это неизбежно, но в то же время выражает сочувствие — в противовес всеобщему безразличию.

Почему автор почти не говорит о новой эпохе? О новом веке? Потому что он ставит под сомнение его существование, ведь между прошлым и будущим он не видит преемственности поколений. Такова главная мысль стихотворения «Век».

Век мой, зверь мой, кто сумеет Заглянуть в твои зрачки И своею кровью склеит Двух столетий позвонки?

Средства художественной выразительности

Тема революции – частая тема для Осипа Мандельштама. Он в основном пишет именно о революции и переменах в разное время своей жизни. Чтобы запечатлеть их в стихотворении «Век», он использовал разнообразные тропы:

  1. Без олицетворения это произведение не было таким, какое он есть: автор олицетворяет век: «Вспять глядишь, жесток и слаб, словно зверь, когда-то гибкий, на следы своих же лап».
  2. Веку присущи разнообразные качества, выраженные в эпитетах: прекрасный, жалкий, когда-то гибкий, жесток и слаб, бессмысленная улыбка.
  3. Развернутая метафора здесь выражена в виде зверя, который является эпохой прошлого.
  4. Обыкновенными метафорами усеяно все стихотворение: век-зверь, кровь-строительница, позвонки столетий, горло земных вещей, трепещет захребетник, порог новых дней, темя жизни, вырвать век из плена, связать флейтой узловатые колена, тёплый хрящ морей мещет в берег горячей рыбой, птичья сетка – небо, влажные глыбы – облака.
  5. Двойное сравнение во второй строфе (век сравнивается с нежным хрящом ребёнка, а его принесение в жертву – с библейской жертвой ягнёнка) усложняет синтаксис и восприятие.
  6. Здесь есть аллитерация. Это ясно по тому, как ритмично читается стихотворение. Сочетание букв «р» и «т» создает ощущение марша.

Автор: Катарина Ирхина

Тема, основная мысль и композиция

Стихотворение состоит из 40 строк. Оно делится на 5 восьмистиший. Каждое восьмистишье формально распадается на 2 четверостишья, не соединённых рифмовкой, а связанных между собой по смыслу. Каждое восьмистишье – новый поворот мысли поэта.

В первой строфе лирический герой обращается к зверю-веку, который пришёлся на перелом эпох, чей позвоночник сломан. Поэт определяет основные проблемы века: все земные вещи ранены, у них горлом хлещет кровь. Но она же – кровь строительница. Только жертва крови склеит позвонки зверя. Это должен быть человек не робкого десятка, не захребетник. Ему придётся заглянуть в зрачки зверя, стать с ним лицом к лицу, постараться его понять. Это поиск героя, мольба о помощи.

Вторая строфа указывает на причину того, почему зверь ранен: волна играет его позвоночником. Исследователи творчества Мандельштама видят в волне символ революции, но символ всегда многозначен. Это могут быть разные драматические и трагические события на сломе веков. Во второй части строфы речь идёт о деяниях «волны». Век уподобляется нежному хрящу ребёнка, принесённому в жертву. С точки зрения лирического героя, убито всё наиболее важное и уязвимое (темя жизни), причём в начале своего существования, в младенчестве земли.

В третьей строфе лирический герой предлагает свой выход, как начать «новый век» и вырвать из плена старый. Здесь слово век приобретает ещё более узкое значение «эпоха», то есть может исчисляться даже не человеческой жизнью, и тем более не столетием, а быть коротким переломным периодом. У века появляются колена, состоящие из узловатых дней. Флейта, которая связывает колена – это символ творчества или созидания. Но созидание невозможно, потому что волна (революция и катаклизмы) раскачивается не сама по себе, а люди своей тоской и жаждой хорошей жизни качают волну. Гадюка, дышащая мерой золотого века – одновременно и змей-искуситель, предложивший революционный путь, и мудрый идеал золотого века, к которому стремились жаждущие революции.

Четвёртая строфа о ходе истории и смене эпох в целом. Лирический герой предполагает, что другие времена будут счастливыми, но тот век, в который ему довелось жить, может только оглядываться назад, на то время, когда он был гибким зверем, на следы своих деяний тех времён, когда позвоночник не был разбит.

Последняя строфа трагична. Лирический герой не нашёл культурного героя, способного исцелить зверя. Кровь-строительница продолжает хлестать из земных вещей (рефрен первой строфы). Все земные стихии (море, небо) равнодушны к происходящему в человеческом обществе. Рана века смертельна, эта эпоха будет ознаменована трагическими событиями.

Тема стихотворения – пророчество о трагичности и неисцелимости века, о разрушительности происходящих событий. Основная мысль – неотвратимость и неизбежность разрушений и гибели, которая обусловлена бездействием и непониманием общества, отсутствием в нём настоящих героев.

Ссылка на основную публикацию