Усвятские шлемоносцы – краткое содержание рассказа Носова

Носов усвятские шлемоносцы

Анализ повести «Усвятские шлемоносцы» — Носов

Повесть Е. Носова «Усвятские шлемоносцы» рассказыва­ет о последних предвоенных днях 1941 года. Действие проис­ходит в деревне Усвяты. Перед нами предстает настоящая де­ревенская идиллия: автор рисует картины дикой, первоздан­ной русской природы, сенокоса, на котором собираются все деревенские мужики, тихой семейной жизни.

Главный герой повести — тридцатишестилетний мужик Касьян. Его жизнь проста и естественна, близка к природе. С самого детства он привык трудиться. И вместе со всеми уча­ствует в сенокосе. Писатель изображает и семейную жизнь героя: Касьян любит свою жену Натаху и маленьких сыно­вей, заботится о матери. Тихо и неспешно течет жизнь в Усвятах. Кажется, что затерянная в глубине России деревня ото­рвана от всего мира, является неким островком «мужицкого рая», воплощает идеал счастья и благоденствия. И этой гео­графической неопределенностью писатель подчеркивает мифологическое начало своей повести: «Куда текла-бежала Остомля-река, далеко ли от края России стояли его Усвяты и досягаем ли вообще предел русской земли, толком он не знал, да, поди, и сам Прошка-председатель тоже того не ведал. Правда, знал Касьян, что ежели поехать лесом и миновать его, то сперва будут Ливны, аза Ливнами через столько-то ден объявится и сама Москва. А по тому вон полевому шляху дол­жен стоять Козлов-город, по-за которым невесть что еще».

Но в один прекрасный момент это благоденствие наруша­ется тревожной вестью о том, что пришла война. И усвятские мужики ждут повесток, прощаются с семьями, с родной де­ревней. Все они собираются в доме деда Селивана, чтобы по­сидеть напоследок, поделиться сокровенным. Этот герой вое­вал еще в первую мировую, он рассказывает им о своих на­градах, о своем первом бое. Именно дед Селиван открывает мужикам истинное значение их имен: Касьян оказывается «шлемоносцем», Алексей — «защитником», Николай — «по­бедителем». Всем им дед Селиван дает определенный завет: «Сколько кампаней перебывало — усвятцы во все хаживали и николь сраму домой не приносили». И читатель понимает, что «усвятские шлемоносцы» тоже будут с честью выполнять свой воинский долг. Более того, мы понимаем, что герои Носова обречены на смерть. Писатель дает понять это, включив в по­вествование вещий сон героя. Так, Касьяну снятся деньги, пиковая дама, оборотившаяся в череп. В реальности он дума­ет о том, что сон предвещает дальнюю дорогу Наконец, сам эпиграф к повести взят из «Слова о полку Игореве»:

И по Русской земле тогда

Редко пахари перекликалися,

Но часто граяли враны.

Исследователи неоднократно отмечали эпическое начало повести. Его создает и эпиграф, и само название, и наличие определенных мифологических образов, символических эпи­зодов. В произведении очень ощутимо звучит мотив противо­стояния войны и мирной жизни. Мирная деревенская жизнь — это своеобразная идиллия. Война же ассоциируется у автора с концом света, Апокалипсисом. И в повести присутствует со­ответствующая символика. Так, в Апокалипсисе присутству­ют четыре всадника: первый — Завоеватель, он едет на белом коне; второй — Война, он едет на рыжем коне; третий — Голод на вороном коне; четвертый — Смерть на бледном коне. Этим образам соответствуют образы четырех всадников из повести Носова. Первый всадник — бригадир Иван Дронов, человек, одним из первых ушедший на фронт. Второй — колхозник Давыдко, прискакавший на луга с вестью о начавшейся вой­не. Третий всадник — приезжий, он привез в Усвяты повестки о мобилизации: «верховой, подворачивая, словно факелом подпаливал подворья, и те вмиг занимались поветренным пла­чем и сумятицей, как это бывает только в российских бесхит­ростных деревнях, где не прячут ни радости, ни безутешного горя». Четвертый всадник — лейтенант из военкомата, орга­низующий сбор призывников и отправку их в части.

Характерна в повести и еще одна сцена — прощание Кась­яна с матерью. Она дает сыну его пуповинку — то последнее, что связывает человека с его родом, со всем Светом. Мы по­нимаем, что герой прощается не только с матерью, но и со всем миром.

Таким образом, повесть проникнута философской пробле­матикой. Война осмысливается писателем как богопротив­ное, неестественное явление, нарушающее незыблемость са­мой жизни.

Анализ повести «Усвятские шлемоносцы» — Носов 4.8 (96.92%) 13 votes

Здесь искали:

• усвятские шлемоносцы
• усвятские шлемоносцы краткое содержание

Усвятские шлемоносцы — краткое содержание рассказа Носова

Село Усвятки. Мирная, тихая, спокойная сельская жизнь. Так начинается повесть Е.Носова «Усвятские шлемоносцы». Мужики работают на полях, налаженный деревенский быт течет изо дня в день. Главный персонаж повествования- Касьян. Ничем он не отличается от обычных жителей. Работает как все, любит косить траву, заготавливать сено. С самого детства он познал крестьянский труд и другой жизни не представляет для себя.

Когда пришло время герой женился. Его супруга Наталья подарила двух сыновей. Касьян –глава семьи, в которой жила и его мать.

Конец июня 1941 года. Касьяну снятся странные сны. Он видит пиковую даму, которая превращается в человеческий череп, деньги. К снам в деревнях относились как к предвещающим определенные события. Герой решил, что ему предстоит длинная дорога.

Война разделила жизнь на две половины. Теперь деревенской идиллии наступил конец. Новость о вторжении немцев застала усвятских мужиков в поле. Никто не понимал что теперь будет и как жить дальше. В сельсовете ничего не знали, председатель поехал в район за указаниями. Село жило несколько дней в полной неразберихе. Дела не сдвигались с мертвой точки, люди ждали известий.

Начали приходить повестки. Мужчин забирают на войну. Психологические переживания главного героя показывает автор. Касьян в каждом движении жены видит, что его уже в семье нет, а жизнь продолжается. Натаха стирает белье, готовит еду, занимается детьми. Герою тяжело оставлять семью, старуху-мать.

Старый вояка Селиван собрал в своем доме односельчан, которые собирались на фронт. Он им поведал о своих боевых заслугах, о тактике поведения на фронте. Из мудреной книги поведал он о значении имени каждого присутствующего. Деревенские жители верили в божественное предназначение, данное им именем при рождении. Касьян узнал, что он шлемоносец и это придавала ему уверенности в завтрашнем дне.

Тяжело досталось герою прощание с супругой, детьми, старой матерью. Та ему в дорогу как оберег дала его пуповину. Она надеялась, что оберег поможет сыну победить врага и вернуться домой живым. Как многие односельчане , Касьян не вернулся с войны.

Другие произведения автора:

Интересные материалы:

Рассказы о природе для школьниковИнтересные рассказы о лесных животных, рассказы о птицах, рассказы о временах…

В Волшебнии был прекрасный день. Принцесса София и её питомец кролик Клевер играли в прятки…

Карта Афона Халкидики Где остановиться: В разнообразных отелях на любой вкус самого “густонаселённого” региона Халкидик…

О нас “Фома” — православный журнал для сомневающихся — был основан в 1996 году и…

Евгений Носов – Усвятские шлемоносцы

Описание книги “Усвятские шлемоносцы”

Описание и краткое содержание “Усвятские шлемоносцы” читать бесплатно онлайн.

Носов Евгений Валентинович

Евгений Иванович Носов

И по Русской земле тогда

Редко пахари перекликалися,

Но часто граяли враны.

“СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ”

В лето, как быть тому, Касьян косил с усвятскими мужиками сено. Солнце едва только выстоялось по-над лесом, а Касьян уже успел навихлять плечо щедрой тяжестью. Под переменными дождями в тот год вымахали луга по самую опояску, рад бы поспешить, да коса не давала шагнуть, захлебывалась травой. В тридцать шесть годов от роду силенок не занимать, самое спелое, золотое мужицкое времечко, а вот поди ж ты: как ни тужься, а без остановки, без роздыху и одну прокошину нынче Касьяну одолеть никак не удавалось – стена, а не трава! Уже в который раз принимался он монтачить, вострить жало обливным камушком на деревянной рукоятке. По утренней росе с парным сонным туманцем ловкая обношенная коса не дюже-то и тупилась, но при народе не было другого повода перемочь разведенное плечо, кроме как позвякать оселком, туда-сюда пройтись по звонкому полотну. А заодно оглянуться на чистую свою работу и еще раз поудивляться: экие нынче непроворотные травы! И колхоз, и мужики с кормами будут аж по самую новину, а то и на другой год перейдет запасец.

Вышли хотя и всей бригадой, но кусты и облесья не позволяли встать всем в один ряд, и порешили косить каждый сам по себе, кто сколько наваляет, а потом уж обмерить в копнах и определить сдельщину. Посчитали, что так даже спорее и выгоднее.

Радуясь погожему утру, выпавшей удаче и самой косьбе, Касьян в эти минутные остановки со счастливым прищуром озирал и остальной белый свет: сызмальства утешную речку Остомлю, помеченную на всем своем несмелом, увертливом бегу прибрежными лозняками, столешную гладь лугов на той стороне, свою деревеньку Усвяты на дальнем взгорье, уже затеплившуюся избами под ранним червонным солнцем, и тоненькую свечечку колокольни, розово и невесомо сиявшую в стороне над хлебами, в соседнем селе, отсюда не видном,- в Верхних Ставцах.

Это глядеть о правую руку. А ежели об левую, то виделась сторона необжитая, не во всяк день хоженая – заливное буйное займище, непролазная повительная чащоба в сладком дурмане калины, в неуемном птичьем посвисте и пощелке. Укромные тропы и лазы, обходя затравенелые, кочкарные топи, выводили к потаенным старицам, никому во всем людском мире неизвестным, кроме одних только усвятцев, где и сами, чего-то боясь, опасливо озираясь на вековые дуплистые ветлы в космах сухой куги, с вороватой поспешностью ставили плетеные кубари на отливавшую бронзой озерную рыбу, промышляли колодным медом, дикой смородиной и всяким снадобным зельем.

Еще с самой зыбки каждого усвятца стращают уремой, нечистой обителью, а Касьян и до сих пор помнит обрывки бабкиной присказки:

Как у сгинь-болота жили три змеи:

Как одна змея закликуха,

Как вторая змея заползуха,

Как третья змея веретенка.

Но выбирались пацаны из зыбок, и, вопреки всяким присказкам, никуда не тянуло их так неудержимо, как в страховитую урему, что делалась для них неким чистилищем, испытанием крепости духа. А став на ноги, на всю жизнь сохраняли в себе уважение к дикому чернолесью. И кажется, лиши усвятцев этого никчемного, бросового закоулка их земли, и многое отпало бы от их жизни, многое потерялось бы безвозвратно и невосполнимо. Что ни говори, а даже и теперь, при тракторах и самолетах, любит русский человек, чтобы поблизости от его жилья непременно было вот такое занятное место, окутанное побасками, о котором хочется говорить шепотом. Займище окаймлял по суходолу, по материковому краю сивый от тумана лес, невесть где кончавшийся, за которым, признаться, Касьян ни разу не был: значилась там другая земля, иная округа со своими жителями и со своим начальством, ездить туда было не принято, незачем, да и не с руки. Так что весь мир, вся Касьянова вселенная, где он обитал и никогда не испытывал тесноты и скуки, почитай, описывалась горизонтом с полдюжиной деревень в этом круге. Лишь изредка, в межсезонье, выбирался он за привычную черту, наведывался в районный городок приглядеть то ли новую косу, то ли бутылку дегтя на сапоги, лампового стекла, или сменить поизносившийся картуз.

Куда текла-бежала Остомля-река, далеко ли от края России стояли его Усвяты и досягаем ли вообще предел русской земли, толком он не знал, да, поди, и сам Прошка-председатель тоже того не ведал. Усвятский колхоз по теперешним отмерам невелик был, кроме плугов да телег, никакой прочей техники не имел, так что Прошка-председатель, сам местный мужик, не ахти какой прыщ, чтобы все знать.

Правда, знал Касьян, что ежели поехать лесом и миновать его, то сперва будут Ливны, а за Ливнами через столько-то ден объявится и сама Москва. А по тому вон полевому шляху должен стоять Козлов-город, по-за которым невесть что еще. А ежели поехать мимо церкви да потом прямки, прямки, никуда не сворачивая, то на третьем или четвертом дне покажется Воронеж, а уж за ним, сказывали, начинаются хохлы.

Была, однако, у Касьяна в году одна тысяча девятьсот двадцать седьмом большая отлучка из дому: призывался он на действительную службу. Трое суток волокся состав, и все по неоглядной желтеющей поздним жнивьем земле, пока не привезли его к месту назначения. Попал он в кавалерийскую часть, выдали шашку с винтовкой, но за все время службы ему не часто доводилось палить из нее и махать шашкой, поскольку определили его в полковые фуражиры, где ничего этого не требовалось. А было его обязанностью раздавать поэскадронно прессованные тюки, мерять ведрами пыльный овес, а в летнее время вместе с выделенными нарядами косить и скирдовать военхозовское сено. За тем делом и прошла вся его служба, ничего такого особенного не успел повидать, даже самого Мурома, через который и туда, и обратно проехали ночью. И хотя в Муроме и останавливались оба раза, но эшелон был затиснут между другими составами, так что, когда Касьян высунулся было из узкого теплушечного оконца, то ничего не увидел, кроме вагонов и станционных фонарей, застивших собой все остальное.

Больше всего запомнилась ему дорога, особенно обратная, когда не терпелось поскорее попасть домой, а поезд все не спешил, подолгу стоял на каких-то полустанках, потом опять принимался постукивать колесами, и окрест, в обе стороны от полотна, простирались пашни и деревеньки, бродил по лугам скот, ехали куда-то мужики на подводах, кричали и махали поезду такие же, как и везде, босые, в неладной обношенной одежде белоголовые ребятишки. Тогда-то и запало Касьяну, что нет ей конца и краю, русской земле.

Случалось, на старых бревнах говаривали бывалые старики про разные земли, кому где довелось побывать или про то слышать, и вот в такие вечера Касьян, отрешаясь от своих дел и забот, вспоминал, что кроме русской земли есть еще где-то и иные народы, о которых на другой день при солнечном свете сразу же и забывалось и больше не помнилось. И если бы теперь оторвать Касьяна от косьбы и спросить, в какой стороне должны быть, к примеру, китайцы и в какой турки,- Касьян досадливо б отмахнулся: “Делать, что ли, окромя нечего, как думать про это”. И опять с размашистой звенью принялся бы ходить косой.

За три года солдатчины Касьян попривык к сапогам и, вернувшись, больше не носил лаптей, но всегда плел свежую пару к петрову дню, к покосам. И теперь, обутый в новые невесомые лапотки, обшорканные о травяную стерню до восковой желтизны и глянцевитости, с легкой радостью в ногах притопывал за косой, выпростав из штанов свежую выстиранную косоворотку. Да и все его крепкое и ладное тело, взбодренное утренней колкой свежестью, ощущением воли, лугового простора, неспешным возгоранием долгого погожего дня, азартно возбужденное праздничной работой, коей всегда считалась исконно желанная сенокосная пора, ожидаемая пуще самых хлебных зажинков,- каждый мускул, каждая жилка, даже поднывающее натруженное плечо сочились этой радостью и нетерпеливым желанием черт знает чего перевернуть и наворочать.

Солнце тем временем вон как оторвалось от леса, кругов этак на пятнадцать, поменело, налилось белой каленой ярью. Глядит Касьян: забродили мужички, один за другим потянулись к припасенным кувшинам, кто к лесным бочажкам. Касьян и сам все еще задирал подол рубахи, чтобы обтереть пот, сочившийся сквозь брови, едуче заливавший глаза. И вот уже и он не выдержал, торчком занозил косье в землю и, на ходу стаскивая мокрую липучую рубаху, побрел к недалекой горушке, из-под которой, таясь в лопушистом копытнике, бил светлый бормотун-ключик. Разгорнув лопушье и припав на четвереньки, Касьян то принимался хватать обжигающую струйку, упруго хлеставшую из травяной дудочки, из обрезка борщевня, то подставлял под нее шершавое, в рыжеватой поросли лицо и даже пытался подсунуть под дудку макушку, а утолив жажду, пригоршнями наплескал себе на спину и, замерев, невольно перестав дышать, перемогая остуду, остро прорезавшую тело между сдвинутых вместе лопаток, мученически стонал, гудел всем напряженным нутром, стоя, как зверь, на четвереньках у подножия горушки. И было потом радостно и обновление сидеть нагишом на теплом бугре, неспешно ладить самокрутку и так же неспешно поглядывать по сторонам.

И пахарь и солдат

А. Кондратович

. «Двинулись краем обрыва, прямо по целине, стараясь не выпускать из виду ситнянскую колонну. Однако вскоре, как только обогнули курган и открылся поворот Ключевского лога, выяснилось, что далеко впереди движется еще какой-то отряд, и, судя по обозу, немаленький. »

. « — Э-э, малый! — задребезжал несогласным смешком дедушка Селиван. — Снег, братка, тоже по капле тает, а половодье сбирается. Нас тут капля, да глянь туды, за реку, вишь, народишко по столбам идет? — Вот и другая капля. Да эвон впереди, дивись-ка, мосток переходят — третья. Да уже Никольские прошли, разметненские. Это, считай, по здешним дорогам. А и по другим путям, которые нам с тобой не видны, поди, тоже идут, а? По всей матушке-земле нашей! Вот тебе и полая вода. Вот и главная армия!»

Только малую часть процитировал я из последних, заключительных глав повести Евгения Носова «Усвятские шлемоносцы». Глав о том, как поднялся народ и двинулся в июньские, знойные и трагические дни на врага — и пошел. Холмиста, увалиста среднерусская степь. Стоит выйти из ложбины или буерака на курган, видно: идут-идут и другие отряды — усвятские, ситнянские, или из Разметнова, или из какого другого села, деревеньки, название которой усвятцам даже и неизвестно. Идут, текут, собираются капли в ручейки, и стать им половодьем, грозным и гневным, неотвратимым, в котором придет пора — захлебнется враг.

Небольшой любитель сравнений литературы с другими искусствами, — литература сама по себе богата любыми сравнениями, в том числе и чисто эстетическими, — я не могу отстраниться от впечатления, что эти последние главы повести, а может, и вся повесть, чем-то похожи на фреску. С ее художественной внятностью отдельных деталей и явной условностью и еще более очевидной символикой. Начиная со странного, не сразу понятного названия «Усвятские шлемоносцы», — уже в нем есть нечто возвышенное, словно уводящее нас в даль времен. И конечно же, неслучаен в таком случае эпиграф из «Слова о полку Игореве»: «И по Русской земле тогда редко пахари перекликалися, но часто граяли враны».

Нам, отлично помнящим войну и воевавшим, кажется порой, что она, хоть прошло уже более тридцати лет — еще недавняя реальность. А она — история. Живая, ранящая воспоминаниями, но история. Для молодежи тем более. И повесть Евгения Носова, по всей видимости, первая в нашей литературе, как бы подтверждающая это всем своим несколько фресковым строем и героико-приподнятой тональностью. Во время самой войны часто вспоминались имена Александра Невского, Дмитрия Донского, Суворова и Кутузова. Тогда это было воодушевляющим напоминанием о наших славных ратных традициях. Теперь и на самой Великой Отечественной войне, чем дальше, тем больше не только лежит святой свет наших национальных традиций, она уже сама — и не сегодня — примкнула к ним и стала такой же нетленной традицией.

Наверно, чувствуя, что пишется не просто еще одна книга о войне, а в какой-то мере предание о ней, ибо былинная величавость и сказовость проступают в повести буквально с начальной строки — «В лето, как быть тому, Касьян косил. », Носов идет на довольно рискованный шаг: вся повесть, в сущности, о том, что было множество раз описано в литературе. Не берусь сосчитать, в каком количестве романов, повестей, поэм и очерков было рассказано о первом дне войны. Знаю: несть им числа, — и описание это давно стало неким общим местом — какой был прекрасный летний день 22 июня 1941 года, как внезапно грянула грозная весть и как все враз переменилось. Словно отринув от себя все эти бесчисленные страницы о первом рубежном военном дне, Евгений Носов с завидной писательской смелостью берется за новое описание. Как будто других до него вовсе не было.

И ведь вот что главное: так, как он описывает, — не было.

Это повесть о шлемоносцах, еще не надевших шлема, о солдатах, еще и не взявших в руки винтовки, о войне, на которой для усвятцев еще не прогремело ни одного выстрела, которая кажется еще такой далекой со всеми своими смертями, бедами и потерями. Далекой? О нет, к великой печали, нет. Она уже пришла в тихую и покойную, занятую своими домашними заботами и покосными трудами, затерянную среди бескрайних просторов деревню Усвяты. Пришла — и «вытравленным, посеревшим зрением глядел он (Касьян. — А. К.) на пригорок, и все там представлялось ему серым и незнакомым: сиротливо-серые избы, серые ветлы, серые огороды, сбегавшие вниз по бугру, серые ставни на каких-то потухших, незрячих окнах родной избы. И вся деревня казалась жалко обнаженной под куда-то отдалившимся, ставшим вдруг равнодушно бездонным небом, будто и не было вовсе, будто его сорвало и унесло, как срывает и уносит крышу над обжитым и казавшимся надежным прибежищем». Какие повторяющиеся, одни и те же эпитеты: серые. серые. серые. и какой образ — будто сорвало и унесло небо. И это в разгар яркого лета, когда только что белый свет виделся герою повести Касьяну совсем иным. Все посерело, на все надвинулась и легла тяжелая туча беды, так что и само извечное небо исчезло.

Евгений Носов — писатель, тонко чувствующий слово, его легкость и тяжесть, его цвет и разнообразие оттенков, его звучание, его уместность и единственную необходимость. И если в только что приведенных фразах он пользуется словами то сильными и резкими, то одними и теми же, словно и перо его оцепенело, мы понимаем: был для этого резон. Как он сам рассказывал (в интервью корреспонденту «Литературной газеты» 6 апреля сего года), вначале он собирался писать так, как писали до него, — «с баталиями, с подвигами» и мыслил «побыстрее пройти сцены прощания, проводов, а потом уже широко, объемно представить картины фронтовой жизни». Но в процессе работы первоначальный замысел истаял. «Материал, по которому писались первые сцены, увлек меня», — говорит он, и теперь уже «никаких особых событий в ней (в повести.— А. К.) не происходит — просто уходят из села новобранцы. Очень объективная хроника, очень медленное развитие событий».

Взяты и описаны только десять первых дней — без выстрелов, ран, смертей. Но, думается, писатель был прав, когда в том же интервью говорил об этих днях как о материале повествования: «Будучи сам по себе не военным материалом — здесь только сборы на фронт, он, мне кажется, тем не менее очень емко выражал героическую суть нашего народа».

И, добавим мы, в повести выразился. При обилии всякого рода описаний начала войны, пожалуй, никто до Евгения Носова не исследовал с такой пристальностью и художнической заинтересованностью очень важный и решающий момент в истории народа — момент перехода от мира к войне, от привычной жизни к необходимости защищать эту жизнь. Увы, и в наш век народу приходится это делать, и пока еще есть прямая нужда об этом задумываться, хотя, казалось бы, столько было исторических уроков.

Нелегок и непрост такой переход. Есть в нем что-то неестественное для человеческой натуры, как вообще противопоказаны и человеку и всему человечеству убийство, война. Но раз надо, то надо. А надо потому, что война вторглась в пределы Родины, война далеко от Усвят, но уже грозит и им, она идет по земле, может дойти и до Усвят, и тогда всему полная и неминучая гибель. И пахарь, крестьянин, застигнутый войной в часы самой сладкой, в деревнях обычно праздничной, сенокосной поры, становится солдатом, воином.

Имя тому пахарю и косцу Касьян, что, по объяснению старого, как сами Усвяты, дедушки Селивана, означает «носящий шлем». Сам Касьян об этом и не знал до Селиванова разъяснения. Редкое, скорее старинное имя у Касьяна, да и в названии «Усвяты» тоже слышится что-то исконное, вековечное. Сознательно выбраны такие имена и названия? Какое же тут сомнение! Может быть, даже чуточку «пережимая», писатель хочет, настойчиво хочет вызвать у читателя ощущение прочности и незыблемости того уклада жизни, который дорог его герою и не менее дорог самому писателю. Поэзия общей артельной работы, полной забот и своих радостей семейной жизни, домашнего очага, сызмальства окружающей Касьяна природы, родных мест, без которых Касьян и жизнь свою не смог бы вообразить, — все это, внушает нам автор, существует издавна, и суть немалая, нравственная ценность, которая должна существовать и длиться дальше. Ибо это и есть самая настоящая жизнь, достойная труженика, семьянина, продолжателя рода своего.

И в этом смысле есть в главном герое повести Касьяне некая, что ли, идеальность. Не идеализация, а именно идеальность. Иной читатель если не скажет, так подумает: часто ль теперь увидишь такую неотторжимую укорененность и привязанность к родной деревне, какую может порушить, и то насильно, лишь война, а так разве ушел бы из своих Усвят Касьян и его однодеревенцы? Но писатель настаивает на подобного рода ценностях и народных добродетелях, во-первых, потому, что твердо знает: они-таки есть, и, что бы ни произошло, они могут снова окрепнуть, даже среди молодежи, особо скорой и жадной, в силу хотя бы своей молодости, на перемены. Во-вторых, он пишет как бы повесть-сказание, повесть-песнь, а в отдельных главах и повесть-плач, и лирическая тяга невольно поднимает его ввысь, к тому идеалу человека, труженика, каким он, писатель, его представляет себе.

И тут можно сказать: представляет, видит, а не воображает, не придумывает. При всей своей идеальности Касьян — предельно конкретный образ в абсолютно живых, выписанных дотошно точно обстоятельствах своей судьбы. Ничего не скажешь: что-что, а жизнь Евгений Носов знает великолепно. И столь же великолепно и талантливо умеет передать ее нам во всей ее плоти, со всеми своими деталями, красками, гибкой своеобычностью и естественностью народной речи. Как хороша, например, в этой повести сцена прощания Касьяна с лошадьми, за которыми он ухаживал в колхозе: каждая лошадь — характер! С каждой герой расстается, испытывая бурю разноречиво смятенных и одинаково щемящих чувств. Эта сцена, как и сцена косьбы (кстати, очень традиционные для русской литературы, кто из классиков не описывал тех же лошадей, но Носов никого не повторил) — опорные, ключевые в повести. Они как бы представляют два мира, две жизни, напополам разломанные войной, — одну уже бывшую, мирную, и другую, начинающуюся с прощания с близкими, с деревней, с конями. А за ними в повести третья, думается, самая сильная, сцена первого Касьянова похода, еще в своей, неказенной одежде и сапогах, но уже запоясавшегося в дальнюю военную дорогу. На все и ко всему готового.

«А тем временем над Верхами в недосягаемом одиночестве все кружил и кружил забытый всеми курганный орел, похожий на распростертую черную рубаху. » — так кончается повесть. Что-то будет с Касьяном и его товарищами по походу, покинувшими дорогие до слез Усвяты ради еще более дорогой Родины.

Мы знаем, что будет: многие не вернутся, но все они — и павшие и живые — спасут Родину и тем самым народ спасет себя. И подвиг их встанет в один ряд с самыми великими подвигами и деяниями нашего народа. Станет подвигом, уже обретшим все черты бессмертного исторического эпоса. Новая повесть Евгения Носова — одна из страниц такого эпоса.

Л-ра: Октябрь. – 1977. – № 11. – С. 217-219.

Ключевые слова: Евгений Носов,Усвятские шлемоносцы,критика на творчество Евгения Носова,критика на произведения Евгения Носова,анализ произведений Евгения Носова,скачать критику,скачать анализ,скачать бесплатно,русская литература 20 в.

Евгений Носов: Усвятские шлемоносцы

Здесь есть возможность читать онлайн «Евгений Носов: Усвятские шлемоносцы» — ознакомительный отрывок электронной книги, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях присутствует краткое содержание. категория: Биографии и Мемуары / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

• 100
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5

Усвятские шлемоносцы: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Усвятские шлемоносцы»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Евгений Носов: другие книги автора

Кто написал Усвятские шлемоносцы? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Эта книга опубликована на нашем сайте на правах партнёрской программы ЛитРес (litres.ru) и содержит только ознакомительный отрывок. Если Вы против её размещения, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.

Усвятские шлемоносцы — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система автоматического сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Усвятские шлемоносцы», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Не бойтесь закрыть страницу, как только Вы зайдёте на неё снова — увидите то же место, на котором закончили чтение.

Носов Евгений Валентинович

Евгений Иванович Носов

И по Русской земле тогда

Редко пахари перекликалися,

Но часто граяли враны.

“СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ”

В лето, как быть тому, Касьян косил с усвятскими мужиками сено. Солнце едва только выстоялось по-над лесом, а Касьян уже успел навихлять плечо щедрой тяжестью. Под переменными дождями в тот год вымахали луга по самую опояску, рад бы поспешить, да коса не давала шагнуть, захлебывалась травой. В тридцать шесть годов от роду силенок не занимать, самое спелое, золотое мужицкое времечко, а вот поди ж ты: как ни тужься, а без остановки, без роздыху и одну прокошину нынче Касьяну одолеть никак не удавалось – стена, а не трава! Уже в который раз принимался он монтачить, вострить жало обливным камушком на деревянной рукоятке. По утренней росе с парным сонным туманцем ловкая обношенная коса не дюже-то и тупилась, но при народе не было другого повода перемочь разведенное плечо, кроме как позвякать оселком, туда-сюда пройтись по звонкому полотну. А заодно оглянуться на чистую свою работу и еще раз поудивляться: экие нынче непроворотные травы! И колхоз, и мужики с кормами будут аж по самую новину, а то и на другой год перейдет запасец.

Вышли хотя и всей бригадой, но кусты и облесья не позволяли встать всем в один ряд, и порешили косить каждый сам по себе, кто сколько наваляет, а потом уж обмерить в копнах и определить сдельщину. Посчитали, что так даже спорее и выгоднее.

Радуясь погожему утру, выпавшей удаче и самой косьбе, Касьян в эти минутные остановки со счастливым прищуром озирал и остальной белый свет: сызмальства утешную речку Остомлю, помеченную на всем своем несмелом, увертливом бегу прибрежными лозняками, столешную гладь лугов на той стороне, свою деревеньку Усвяты на дальнем взгорье, уже затеплившуюся избами под ранним червонным солнцем, и тоненькую свечечку колокольни, розово и невесомо сиявшую в стороне над хлебами, в соседнем селе, отсюда не видном,- в Верхних Ставцах.

Это глядеть о правую руку. А ежели об левую, то виделась сторона необжитая, не во всяк день хоженая – заливное буйное займище, непролазная повительная чащоба в сладком дурмане калины, в неуемном птичьем посвисте и пощелке. Укромные тропы и лазы, обходя затравенелые, кочкарные топи, выводили к потаенным старицам, никому во всем людском мире неизвестным, кроме одних только усвятцев, где и сами, чего-то боясь, опасливо озираясь на вековые дуплистые ветлы в космах сухой куги, с вороватой поспешностью ставили плетеные кубари на отливавшую бронзой озерную рыбу, промышляли колодным медом, дикой смородиной и всяким снадобным зельем.

Еще с самой зыбки каждого усвятца стращают уремой, нечистой обителью, а Касьян и до сих пор помнит обрывки бабкиной присказки:

Как у сгинь-болота жили три змеи:

Как одна змея закликуха,

Как вторая змея заползуха,

Как третья змея веретенка.

Но выбирались пацаны из зыбок, и, вопреки всяким присказкам, никуда не тянуло их так неудержимо, как в страховитую урему, что делалась для них неким чистилищем, испытанием крепости духа. А став на ноги, на всю жизнь сохраняли в себе уважение к дикому чернолесью. И кажется, лиши усвятцев этого никчемного, бросового закоулка их земли, и многое отпало бы от их жизни, многое потерялось бы безвозвратно и невосполнимо. Что ни говори, а даже и теперь, при тракторах и самолетах, любит русский человек, чтобы поблизости от его жилья непременно было вот такое занятное место, окутанное побасками, о котором хочется говорить шепотом. Займище окаймлял по суходолу, по материковому краю сивый от тумана лес, невесть где кончавшийся, за которым, признаться, Касьян ни разу не был: значилась там другая земля, иная округа со своими жителями и со своим начальством, ездить туда было не принято, незачем, да и не с руки. Так что весь мир, вся Касьянова вселенная, где он обитал и никогда не испытывал тесноты и скуки, почитай, описывалась горизонтом с полдюжиной деревень в этом круге. Лишь изредка, в межсезонье, выбирался он за привычную черту, наведывался в районный городок приглядеть то ли новую косу, то ли бутылку дегтя на сапоги, лампового стекла, или сменить поизносившийся картуз.

Куда текла-бежала Остомля-река, далеко ли от края России стояли его Усвяты и досягаем ли вообще предел русской земли, толком он не знал, да, поди, и сам Прошка-председатель тоже того не ведал. Усвятский колхоз по теперешним отмерам невелик был, кроме плугов да телег, никакой прочей техники не имел, так что Прошка-председатель, сам местный мужик, не ахти какой прыщ, чтобы все знать.

Краткое содержание по рассказам Носова

Автомобиль

В данном рассказе два главных героя: Мишка и рассказчик. Два друга давно хотели покататься на машине, но их никто не брал Читать далее

Белый гусь

Белый гусь был весьма важной птицей. Двигался он степенно, словно предварительно обдумывал каждый шаг. Никогда не бегал. Даже по самой грязной дороге мог пройти, не запачкав ни одного пёрышк Читать далее

Варька

В рассказе Евгения Носова «Варька» идет речь о школьнице, которую зовут Варька. Она все летние каникулы проводит на колхозном птичнике и помогает в выращивании уток Читать далее

Весёлая семейка

Паровая машина, которую сделали Мишка и Колька, взорвалась. Мишка обжег горячим паром руку. Мама нанесла ему на руку мазь, а потом выбросила в мусор паровую машину. Читать далее

Витя Малеев в школе и дома

1951 год. Николай Носов пишет повесть о младших подростках «Витя Малеев в школе и дома». Суть сюжета текста для детей в том, что главный герой – Витя в каждой главе переживает приключения Читать далее

Дневник Коли Синицына

В этом произведении говорится о мальчишке по имени Коля, который был старательным и любопытным ребенком. Летом, когда занятия в школе уже закончились, мальчик завел дневник. Читать далее

Дружок

Два мальчика едут на дачу к тете. Они не хотят с матерью рано возвращаться домой и уговаривают ее оставить их у тети. Собака тети вывела 6 щенят. Ребята решили одного с собой забрать. Положив его в чемодан мальчики едут домой на поезде. Читать далее

Живая шляпа

Чудная история про двух озорных мальчишек, которые поверили в чудеса. Два друга Вадик и Вовка как-то сидели дома у Вадика и раскрашивали картину. Читать далее

Живое пламя

В этом рассказе сам автор как будто снимает комнату у пожилой женщины. В комнате, которвя отведена для жильца, висит фотография молодого человека в костюме летчика. Хозяйка спрашивает – не помешает ли портрет жильцу Читать далее

Замазка

Однажды, подготавливая рамы к наступлению зимы, стекольщик замазывал трещины на окне. Как только он ушел, два мальчика — Шура и Костя, отскоблили замазку и стали лепить из нее разных животных Читать далее

Заплатка

У мальчишки по имени Бобка были любимые штаны. Он ими гордился очень, перед ребятами хвастался, называл солдатскими, потому что они были защитной расцветки. Больше ни у кого во дворе таких штанов не было Читать далее

Затейники

Петя и Валя любят придумывать различные игры, они считают себя большими затейниками. Однажды они прочитали сказку про трёх поросят, и стали играть Читать далее

Клякса

В этой истории основным персонажем был школьник Федя. Обожал мальчишка веселить своих одноклассников, особенно предпочитал это делать на занятиях. Читать далее

Красное вино победы

В произведение автор показывает конец страшной и долгой войны, сравнивая ее с праздником. Радуются не только люди, но и природа. Ведь именно весной с ее оживлением приходит весть о скорой победе. Читать далее

Кукла

Рассказ заставляет задуматься о жестокости и равнодушии людей, о причинах, по которы ребенок повзрослев становится деспотичным и бездушным. Читать далее

Метро

Однажды двое детей и их мать отправились в гости к тете в Москву. Тетя и мама детей наказали ребятам сидеть дома и смотреть старый альбом с фотографиями, а сами отправились гулять по магазинам. Читать далее

Милиционер

Алика всегда пугали милиционерами, и он стал их бояться. Однажды с Аликом случилась беда: он заблудился и даже не понял, как это получилось. Он вышел во двор, к соседнему дому, на улицу, а потом уже не мог найти дорогу домой. Читать далее

Мишкина каша

Главные герои рассказа – ребята Коля и Миша. Мама Коли вынуждена уехать на пару дней. Она считает, что ее сын уже взрослый, а потому его можно оставить дома одного. Для того, чтобы мальчик было, что есть, мама учит его правильно варить кашу. Читать далее

На горке

Весь день ребятишки сооружали во дворе снежную горку. Полив её обильно водой, побежали пообедать. Котька Чижов им не помогал, только наблюдал из окна за происходящим. Но кататься ему хотелось, поэтому, когда все ушли, выскочил на улицу Читать далее

Незнайка в Солнечном городе

Малыш-коротыш Незнайка жил в Цветочном городе и дружил с малышкой Кнопочкой. Они любили вместе мечтать на сказочные темы. Сам того не подозревая, Незнайка совершил три добрых поступка Читать далее

Незнайка на Луне

Произведение повествует о событиях, случившиеся с коротышками после того, как они посетили Цветочный город. А начинается все с того, что Знайка вместе с двумя друзьями был на Луне, и теперь он один хотел туда полететь. Читать далее

Огородники

Повествование ведется от лица рассказчика, который в составе дружной команды мальчишек прибыл в пионерский лагерь. Вожатый по имени Витя оповестил их, что всем будут выделены участки для огорода Читать далее

Огурцы

Главные герои – ребята, которых зовут Павлик и Котька. Однажды ребята собрались на рыбалку, но она абсолютно не удалась. Мальчик не повезло, они не смогли ничего словить. Тогда ребята решили возвращаться домой. Читать далее

Приключения Незнайки и его друзей

Сказка Николая Носова повествует о маленьком чудесном городке, который населяют крохотные человечки. Из-за своего маленького роста они получили ласковое название – коротышки Читать далее

Приключения Толи Клюквина

Толя Клюквин ученик четвертого класса. Мальчик очень добрый и общительный, поэтому у него много друзей. Однажды после школы Толя решает сходить в гости к своему хорошему другу, чтобы вместе поиграть в шахматы. Читать далее

Радуга

Повествование о десятилетнем Евсейке и его вере в чудеса. В начале рассказа один из главных персонажей в поздний час прибывает на станцию железной дороги в поисках человека, доставившего бы его до расположенной неподалеку деревни. Читать далее

Ступеньки

Маленький мальчик в детском садике обучился счёту, детей научили считать до десяти. И вот Петя радостный идёт из садика домой, его переполняет гордость, что он умеет считать Читать далее

Телефон

Эта история написана от лица главного героя – мальчика лет восьми. Герой рассказывает, как однажды они со сверстником Мишкой оказались в игрушечном магазине. Там они увидели замечательную вещь – игрушечный телефон Читать далее

Три охотника

Произведение Николая Носова Три охотника является весёлым рассказом. В рассказе задействованы три персонажа, охотника: дядя Кузьма, дядя Федя, дядя, дядя Ваня. Прогуливаясь по лесу они решили отдохнуть Читать далее

Тридцать зёрен

Всю ночь шёл снег, покрывая ветви. От тяжести мокрого снега они согнулись, а ударивший мороз сделал снег твёрдым, застывшим. Он так крепко держался на ветвях, словно засахаренная вата. Читать далее

Трудный хлеб

В начале рассказа Е. Носова Трудный хлеб представлено удивительное преображение природы, связанное с наступлением осени: листья поменяли цвет на золотой, птицы покинули родной край. Читать далее

Фантазеры

Рассказ Евгения Носова Фантазеры я прочитал несколько раз, потому, что он очень мне понравился. Это история о двух веселых и добрых мальчиках. Стасик и Мишутка очень любят придумывать всякие забавные и фантастические истории. Читать далее

Федина задача

В произведении «Федина задача», созданном советским писателем Николаем Николаевичем Носовым, повествуется о том, как не надо делать важные дела. Читать далее

Шумит луговая овсяница

Летом, когда вовсю шел сенокос, на берегах Десны разрастался временный стан косарей. Каждая семья строили небольшие балаганы, и был общий казан на всех. Был здесь и шалашик Анфиски Читать далее

Об авторе

Родился знаменитый писатель в 1925 году. Он работал в жанре реализма.

Мальчик рос в рабочей семье в Курской области, он непосредственно еще с малых лет принимал участие во всех производственных делах своей семьи.

Носов интересуется математическими науками и мечтает о специальности инженера. Но не судьба было мальчику осуществить свои планы, потому что началась Великая Отечественная война, он заканчивает всего восемь лет школьного образования.

Носов на фронте в Германии принимает участие в боевых действиях в феврале 1945 года. А День Победы встречает в военном госпитале г.Серпухов.

Закончилась война и молодой человек получает среднее образование. После этого он едет в Казахстан и свои трудовые дни проводит в издании «Семиреченская правда», он работает художником-оформителем и литературным сотрудником и параллельно создает свои произведения.

Работает над собственным творчеством, которое представлено прозаическими произведениями.

Проходит немного времени парень возвращается на родину и работает в молодежных изданиях. Он начинает публиковать свои расказы «Кукола», « На рыбачей тропе», «Радуга».

Произведения Носова всегда затрагивают деревенскую и военную тематику и довольно часто печатаются в современных изданиях того времени. Писатель становится членом Союза писателей.

За свою жизнь он написал огромное количество сборников, которые включают в себя рассказы, новеллы, повести.

На его произведениях ставятся спектакли, самой популярной является повесть «Усвятские шлемоносцы». Сергей Никоненко снимает свой фильм «Цыганское счастье», который основан на мотивах некоторых новелл.

Е.И.Носов пишет не только произведения для взрослых, он достаточно большое внимание уделяет детям.

Писатель умирает в возрасте семидесяти семи лет, его хоронят на Родине в Курске. Ему присвоено звание героя Советского Союза.

Усвятские шлемоносцы

Носов Евгений Валентинович

Евгений Иванович Носов

И по Русской земле тогда

Редко пахари перекликалися,

Но часто граяли враны.

“СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ”

В лето, как быть тому, Касьян косил с усвятскими мужиками сено. Солнце едва только выстоялось по-над лесом, а Касьян уже успел навихлять плечо щедрой тяжестью. Под переменными дождями в тот год вымахали луга по самую опояску, рад бы поспешить, да коса не давала шагнуть, захлебывалась травой. В тридцать шесть годов от роду силенок не занимать, самое спелое, золотое мужицкое времечко, а вот поди ж ты: как ни тужься, а без остановки, без роздыху и одну прокошину нынче Касьяну одолеть никак не удавалось – стена, а не трава! Уже в который раз принимался он монтачить, вострить жало обливным камушком на деревянной рукоятке. По утренней росе с парным сонным туманцем ловкая обношенная коса не дюже-то и тупилась, но при народе не было другого повода перемочь разведенное плечо, кроме как позвякать оселком, туда-сюда пройтись по звонкому полотну. А заодно оглянуться на чистую свою работу и еще раз поудивляться: экие нынче непроворотные травы! И колхоз, и мужики с кормами будут аж по самую новину, а то и на другой год перейдет запасец.

Вышли хотя и всей бригадой, но кусты и облесья не позволяли встать всем в один ряд, и порешили косить каждый сам по себе, кто сколько наваляет, а потом уж обмерить в копнах и определить сдельщину. Посчитали, что так даже спорее и выгоднее.

Радуясь погожему утру, выпавшей удаче и самой косьбе, Касьян в эти минутные остановки со счастливым прищуром озирал и остальной белый свет: сызмальства утешную речку Остомлю, помеченную на всем своем несмелом, увертливом бегу прибрежными лозняками, столешную гладь лугов на той стороне, свою деревеньку Усвяты на дальнем взгорье, уже затеплившуюся избами под ранним червонным солнцем, и тоненькую свечечку колокольни, розово и невесомо сиявшую в стороне над хлебами, в соседнем селе, отсюда не видном,- в Верхних Ставцах.

Это глядеть о правую руку. А ежели об левую, то виделась сторона необжитая, не во всяк день хоженая – заливное буйное займище, непролазная повительная чащоба в сладком дурмане калины, в неуемном птичьем посвисте и пощелке. Укромные тропы и лазы, обходя затравенелые, кочкарные топи, выводили к потаенным старицам, никому во всем людском мире неизвестным, кроме одних только усвятцев, где и сами, чего-то боясь, опасливо озираясь на вековые дуплистые ветлы в космах сухой куги, с вороватой поспешностью ставили плетеные кубари на отливавшую бронзой озерную рыбу, промышляли колодным медом, дикой смородиной и всяким снадобным зельем.

Еще с самой зыбки каждого усвятца стращают уремой, нечистой обителью, а Касьян и до сих пор помнит обрывки бабкиной присказки:

Как у сгинь-болота жили три змеи:

Как одна змея закликуха,

Как вторая змея заползуха,

Как третья змея веретенка.

Но выбирались пацаны из зыбок, и, вопреки всяким присказкам, никуда не тянуло их так неудержимо, как в страховитую урему, что делалась для них неким чистилищем, испытанием крепости духа. А став на ноги, на всю жизнь сохраняли в себе уважение к дикому чернолесью. И кажется, лиши усвятцев этого никчемного, бросового закоулка их земли, и многое отпало бы от их жизни, многое потерялось бы безвозвратно и невосполнимо. Что ни говори, а даже и теперь, при тракторах и самолетах, любит русский человек, чтобы поблизости от его жилья непременно было вот такое занятное место, окутанное побасками, о котором хочется говорить шепотом. Займище окаймлял по суходолу, по материковому краю сивый от тумана лес, невесть где кончавшийся, за которым, признаться, Касьян ни разу не был: значилась там другая земля, иная округа со своими жителями и со своим начальством, ездить туда было не принято, незачем, да и не с руки. Так что весь мир, вся Касьянова вселенная, где он обитал и никогда не испытывал тесноты и скуки, почитай, описывалась горизонтом с полдюжиной деревень в этом круге. Лишь изредка, в межсезонье, выбирался он за привычную черту, наведывался в районный городок приглядеть то ли новую косу, то ли бутылку дегтя на сапоги, лампового стекла, или сменить поизносившийся картуз.

Куда текла-бежала Остомля-река, далеко ли от края России стояли его Усвяты и досягаем ли вообще предел русской земли, толком он не знал, да, поди, и сам Прошка-председатель тоже того не ведал. Усвятский колхоз по теперешним отмерам невелик был, кроме плугов да телег, никакой прочей техники не имел, так что Прошка-председатель, сам местный мужик, не ахти какой прыщ, чтобы все знать.

Правда, знал Касьян, что ежели поехать лесом и миновать его, то сперва будут Ливны, а за Ливнами через столько-то ден объявится и сама Москва. А по тому вон полевому шляху должен стоять Козлов-город, по-за которым невесть что еще. А ежели поехать мимо церкви да потом прямки, прямки, никуда не сворачивая, то на третьем или четвертом дне покажется Воронеж, а уж за ним, сказывали, начинаются хохлы.

Была, однако, у Касьяна в году одна тысяча девятьсот двадцать седьмом большая отлучка из дому: призывался он на действительную службу. Трое суток волокся состав, и все по неоглядной желтеющей поздним жнивьем земле, пока не привезли его к месту назначения. Попал он в кавалерийскую часть, выдали шашку с винтовкой, но за все время службы ему не часто доводилось палить из нее и махать шашкой, поскольку определили его в полковые фуражиры, где ничего этого не требовалось. А было его обязанностью раздавать поэскадронно прессованные тюки, мерять ведрами пыльный овес, а в летнее время вместе с выделенными нарядами косить и скирдовать военхозовское сено. За тем делом и прошла вся его служба, ничего такого особенного не успел повидать, даже самого Мурома, через который и туда, и обратно проехали ночью. И хотя в Муроме и останавливались оба раза, но эшелон был затиснут между другими составами, так что, когда Касьян высунулся было из узкого теплушечного оконца, то ничего не увидел, кроме вагонов и станционных фонарей, застивших собой все остальное.

Больше всего запомнилась ему дорога, особенно обратная, когда не терпелось поскорее попасть домой, а поезд все не спешил, подолгу стоял на каких-то полустанках, потом опять принимался постукивать колесами, и окрест, в обе стороны от полотна, простирались пашни и деревеньки, бродил по лугам скот, ехали куда-то мужики на подводах, кричали и махали поезду такие же, как и везде, босые, в неладной обношенной одежде белоголовые ребятишки. Тогда-то и запало Касьяну, что нет ей конца и краю, русской земле.

Случалось, на старых бревнах говаривали бывалые старики про разные земли, кому где довелось побывать или про то слышать, и вот в такие вечера Касьян, отрешаясь от своих дел и забот, вспоминал, что кроме русской земли есть еще где-то и иные народы, о которых на другой день при солнечном свете сразу же и забывалось и больше не помнилось. И если бы теперь оторвать Касьяна от косьбы и спросить, в какой стороне должны быть, к примеру, китайцы и в какой турки,- Касьян досадливо б отмахнулся: “Делать, что ли, окромя нечего, как думать про это”. И опять с размашистой звенью принялся бы ходить косой.

За три года солдатчины Касьян попривык к сапогам и, вернувшись, больше не носил лаптей, но всегда плел свежую пару к петрову дню, к покосам. И теперь, обутый в новые невесомые лапотки, обшорканные о травяную стерню до восковой желтизны и глянцевитости, с легкой радостью в ногах притопывал за косой, выпростав из штанов свежую выстиранную косоворотку. Да и все его крепкое и ладное тело, взбодренное утренней колкой свежестью, ощущением воли, лугового простора, неспешным возгоранием долгого погожего дня, азартно возбужденное праздничной работой, коей всегда считалась исконно желанная сенокосная пора, ожидаемая пуще самых хлебных зажинков,- каждый мускул, каждая жилка, даже поднывающее натруженное плечо сочились этой радостью и нетерпеливым желанием черт знает чего перевернуть и наворочать.

Солнце тем временем вон как оторвалось от леса, кругов этак на пятнадцать, поменело, налилось белой каленой ярью. Глядит Касьян: забродили мужички, один за другим потянулись к припасенным кувшинам, кто к лесным бочажкам. Касьян и сам все еще задирал подол рубахи, чтобы обтереть пот, сочившийся сквозь брови, едуче заливавший глаза. И вот уже и он не выдержал, торчком занозил косье в землю и, на ходу стаскивая мокрую липучую рубаху, побрел к недалекой горушке, из-под которой, таясь в лопушистом копытнике, бил светлый бормотун-ключик. Разгорнув лопушье и припав на четвереньки, Касьян то принимался хватать обжигающую струйку, упруго хлеставшую из травяной дудочки, из обрезка борщевня, то подставлял под нее шершавое, в рыжеватой поросли лицо и даже пытался подсунуть под дудку макушку, а утолив жажду, пригоршнями наплескал себе на спину и, замерев, невольно перестав дышать, перемогая остуду, остро прорезавшую тело между сдвинутых вместе лопаток, мученически стонал, гудел всем напряженным нутром, стоя, как зверь, на четвереньках у подножия горушки. И было потом радостно и обновление сидеть нагишом на теплом бугре, неспешно ладить самокрутку и так же неспешно поглядывать по сторонам.