Космос, нервная система и шмат сала
Раз в месяц старик Наум Евстигнеевич напивается, после чего три дня лежит на печи, хворает и «матерится в бога». Вот и сейчас он стонет и жалуется своему квартиранту, восьмикласснику Юрке.
Юрка учит уроки, и на жалобы старика отвечает: «Не надо было напиваться». От разговоров Науму Евстигнеевичу становиться малость легче, но Юрке нужно учить уроки. Он предлагает старику похмелиться, но тому жалко денег.
В селе старик слывёт «скрягой отменным». Дом у него — полная чаша: хозяйство, погреб, полный запасов, неплохая пенсия, да и дети помогают. На детей — сыновей и дочь — Наум Евстигнеевич обижен за то, что они уехали в город.
Часто спускается в погреб, сядет на приступку и подолгу задумчиво сидит. «Черти драные. Тут ли счас не жить» — думает он и вылезает на свет белый.
У Юрки положение тяжёлое. В родной деревне парня нет десятилетки, и он переехал в село, чтобы окончит десять классов и поступить в медицинский институт. Отца у Юрки нет, и мать бьётся изо всех сил, чтобы исполнить мечту старшего сына и поднять троих младших мальчишек.
Старик знает о Юркиной бедности, но берёт с него пять рублей в месяц и столуется отдельно. Иногда в конце месяца Юрке нечего есть, и старик отвешивает ему в долг пару килограмм пшена.
По утрам Юрка собирается в школу и беседует со стариком. Того интересует, чего это Юрку так в медицинский тянет, ведь шофёр в совхозе получает больше, чем врач. Наум Евстигнеевич не одобряет тягу молодёжи к учению и считает, что раньше было лучше.
Сбили вас с толку этим ученьем — вот и мотаетесь по белому свету ‹…› Жили раньше без всякого ученья — ничего, бог миловал: без хлебушка не сидели.
Затем старик и Юрка начинают спорить, что лучше — «ироплан» или телега. Старик остаётся на весь день один, и ему необходимо наговориться. Юрку раздражает брюзжание старика, но он горд тем, что защищает Новое — учение, книги, аэропланы.
В бога старик, как ни странно, не верит. Считает, что человек должен работать, но не на колхоз, а на себя. Сам он в колхозе давно не работает. Однажды Юрка в сердцах назвал старика кулаком. Наум Евстигнеевич долго молчал, а потом велел не вякать: придут и лишние сотки от огорода отрежут.
Старик снова стонет на печи и вызывает Юрку на разговор — спрашивает, что он сейчас учит. Юрка учит астрономию. Он рассказывает старику про космос и космонавтов, но тому непонятно — зачем летать в тот космос. Юрка загорается, начинает рассказывать про Луну и Венеру, про планеты, где могут жить разумные существа, с которыми люди наладят обмен знаниями. Инопланетные технологии разовьют земную технику, медицину. Люди будут жить до 120-ти лет и летать друг к другу в гости на личных вертолётах.
Старик не согласен — до 120 лет жить скучно, да и инопланетяне драться могут полезть. Лучше б лекарство от похмелья изобрели. Юрку бесит дремучесть старика, и он возвращается к учебникам.
Наум Евстигнеевич не унимается, говорит, что в книгах «враньё одно», а врачи вылечить человека неспособны. Разозлённый Юрка рассказывает, что врачи победили чуму и туберкулёз, но старик возражает: бабка не врач, а пошепчет — и всё проходит.
Тогда Юрка рассказывает об академике Павлове.
А знаешь ты, что когда академик Павлов помирал, то он созвал студентов и стал им диктовать, как он помирает.
Павлов рассказывал всё до последней минуты, потому что это нужно было для науки.
На Наума Евстигнеевича этот рассказ производит впечатление. Некоторое время спустя он просит Юрку показать ему портрет Павлова. Юрка с укором говорит старику, что академик был бодрым до старости, потому что не напивался и не оглушал свою нервную систему. Наум Евстигнеевич тоже мог бы перебороть свой рефлекс и, получив пенсию, не сворачивать к магазину.
Старик кряхтя слезает с печки, выходит в сени, возвращается с солидным шматом сала и даёт его Юрке.
На, поешь, ‹…› а то загнёсся загодя со своими академиками. пока их изучишь всех.
Юрка уписывает сало и слушает лекцию старика о том, как правильно кормить свиней.
Потом Наум Евстигнеевич спрашивает, была ли у академика Павлова родня: «Никого если бы не было родных-то, не много надиктуешь. Одному-то плохо». Юрка решает не напоминать о студентах, соглашается — конечно, одному плохо.
Краткое содержание Космос, нервная система и шмат сала Шукшин
Наум Евстигнеевич лежал на печи и помирал с похмелья. Ровно раз в месяц, получив пенсию, старик напивался, а после три дня лежал не вставая, ворчал и матерился в Бога. Вот и сегодня, он болеет и сетует Юрке, ученику восьмого класса, который снимает у Евстигнеевича комнату.
Юрка делает домашнее задание, а на стоны старика отвечает, что не стоило выпивать. За беседой Науму становится лучше, но парню надо учить уроки. Квартирант предлагает ему поправить здоровье, выпив бутылочку, но старого жаба душит.
Наум был очень скуп. Хотя хорошо жил, и пенсия неплохая и хозяйство хорошее, да и сын с дочкой помогали. Правда, на детей старик осерчал, что они в город жить уехали.
У квартиранта, все наоборот, непросто ему живется. Приехал он из соседнего села, так как там нет десятого класса в школе, а ему на медика учиться надо. Вот он и снимает угол у старика. Отец Юрки погиб, а мать изо всех сил старается поднять детей на ноги, коих еще кроме Юрки трое.
Наум Евстигнеевич делает вид, что не замечает Юркиной нищеты, и берет с него квартплату пять рублей ежемесячно. Питаются они раздельно, каждый свои продукты. Когда у мальчика заканчивается продовольствие, старик в долг отсыпает ему пшена.
Утром перед занятиями Юрка всегда разговаривает со стариком. Евстигнеевич недоумевает, почему парень хочет стать хирургом, а не водителем, ведь врачу меньше платят, чем шоферу. Дед не разделяет научных взглядов мальчика. Он полагает, что в его времена лучше жилось. Потом они разводят дискуссию на тему, что же лучше, аэроплан или телега, и каждый остается при своем мнении. Юрка всегда на стороне нововведений, а дед все по старинке. Евстигнеевич целые дни проводит в одиночестве, поэтому спешит наболтаться с мальчиком. Юрку порой раздражает ворчание старика.
Наум не признает религию. Полагает, что человек должен трудиться, но не на государство, а на себя. Сам Наум, давно уж нигде не трудится, хотя многие в его годы еще работают. Однажды Юрка сказал ему, что живет он с кулацким уклоном, на что дед промолчал, а потом заявил, чтоб Юрка не болтал лишнего, а то придут и отберут часть огорода.
Старик опять заохал на печке и позвал квартиранта побеседовать. Поинтересовался, чем сейчас занят Юрка. Мальчишка ответил, что повторяет астрономию. Наум заинтересовался, и Юрка с удовольствием стал рассказывать старику о космосе, но тут опять возник спор. Дед сказал, чтоб лучше средство от его сегодняшнего недуга изобрели, чем развивали космические технологии. Юрка раздражен неосведомленностью старика, и он продолжает заниматься. Далее они спорят о врачах, Наум ругает науку и мальчик рассказывает ему историю о докторе Павлове. Знаменитый академик, когда умирал, велел своим ученикам записывать свои ощущения. Это было сделано для науки. Старик поражен этим рассказом, он просит показать его фото. Юрка корит деда тем, что тот выпивает, не может побороть свой рефлекс, куда ему до великого академика.
Старик, постанывая, слезает с печи и идет в сени, оттуда он возвращается с большим куском сала. Он угощает им Юрку. Мальчик с удовольствием лакомиться салом и продолжает слушать старика. А тот интересуется, были ли у Павлова родственники, Юрка об этом не знает, говорит, что завтра спросит в школе. Дед полагает, что были, одному ведь плохо. Юрка понимает одиночество старика, и в какой – то мере жалеет.
Этот рассказ учит нас не бросать и не забывать своих родных.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Шукшин. Все произведения
Космос, нервная система и шмат сала. Картинка к рассказу
Сейчас читают
В одном необычном и поразительном Цветочном городе жили очень маленькие человечки. Ростом они были небольшие, примерно с маленький огурец. Поэтому из-за их роста они назывались коротышками.
Первая сцена – слуга Дон-Жуана Лепорелло прогуливается у дома Командора и ропщет на то, как ему надоело прислуживать своему господину. Вдруг раздается шум
В книге рассказывается о почтенном гражданине буржуазии Журдену. У господина Журдена было все, счастливая семья, здоровье, богатство. Журден пожелал стать аристократом.
Действие романа происходит в то время, когда заканчивается крепостное право. Мы знакомимся с семейством господ Головлевых, которые никак не хотят признать таких перемен.
Повествование в рассказе ведётся от лица автора, который однажды, прогуливаясь возле ручья, заметил ежа и решил взять его к себе. Ёж оказался не из робкого десятка – как только автор принес его домой
«Космос, нервная система и шмат сала» краткое содержание
Раз в месяц старик Наум Евстигнеевич напивается, после чего три дня лежит на печи, хворает и «матерится в бога». Вот и сейчас он стонет и жалуется своему квартиранту, восьмикласснику Юрке.
Юрка учит уроки, и на жалобы старика отвечает: «Не надо было напиваться». От разговоров Науму Евстигнеевичу становиться малость легче, но Юрке нужно учить уроки. Он предлагает старику похмелиться, но тому жалко денег.
В селе старик слывет «скрягой отменным». Дом у него — полная чаша: хозяйство, погреб, полный запасов, неплохая пенсия, да
Часто спускается в погреб, сядет на приступку и подолгу задумчиво сидит. «Черти драные. Тут ли счас не жить» — думает он и вылезает на свет белый.
У Юрки положение тяжелое. В родной деревне парня нет десятилетки, и он переехал в село, чтобы окончит десять классов и поступить в медицинский институт. Отца у Юрки нет, и мать бьется изо всех сил, чтобы исполнить мечту старшего сына и поднять троих младших мальчишек.
Старик знает о Юркиной бедности, но берет с него пять рублей в месяц и столуется отдельно.
По утрам Юрка собирается в школу и беседует со стариком. Того интересует, чего это Юрку так в медицинский тянет, ведь шофер в совхозе получает больше, чем врач. Наум Евстигнеевич не одобряет тягу молодежи к учению и считает, что раньше было лучше.
Сбили вас с толку этим ученьем — вот и мотаетесь по белому свету ‹…› Жили раньше без всякого ученья — ничего, бог миловал: без хлебушка не сидели.
Затем старик и Юрка начинают спорить, что лучше — «ироплан» или телега. Старик остается на весь день один, и ему необходимо наговориться. Юрку раздражает брюзжание старика, но он горд тем, что защищает Новое — учение, книги, аэропланы.
В бога старик, как ни странно, не верит. Считает, что человек должен работать, но не на колхоз, а на себя. Сам он в колхозе давно не работает.
Однажды Юрка в сердцах назвал старика кулаком. Наум Евстигнеевич долго молчал, а потом велел не вякать: придут и лишние сотки от огорода отрежут.
Старик снова стонет на печи и вызывает Юрку на разговор — спрашивает, что он сейчас учит. Юрка учит астрономию. Он рассказывает старику про космос и космонавтов, но тому непонятно — зачем летать в тот космос.
Юрка загорается, начинает рассказывать про Луну и Венеру, про планеты, где могут жить разумные существа, с которыми люди наладят обмен знаниями. Инопланетные технологии разовьют земную технику, медицину. Люди будут жить до 120-ти лет и летать друг к другу в гости на личных вертолетах.
Старик не согласен — до 120 лет жить скучно, да и инопланетяне драться могут полезть. Лучше б лекарство от похмелья изобрели. Юрку бесит дремучесть старика, и он возвращается к учебникам.
Наум Евстигнеевич не унимается, говорит, что в книгах «вранье одно», а врачи вылечить человека неспособны. Разозленный Юрка рассказывает, что врачи победили чуму и туберкулез, но старик возражает: бабка не врач, а пошепчет — и все проходит.
Тогда Юрка рассказывает об академике Павлове.
А знаешь ты, что когда академик Павлов помирал, то он созвал студентов и стал им диктовать, как он помирает.
Павлов рассказывал все до последней минуты, потому что это нужно было для науки.
На Наума Евстигнеевича этот рассказ производит впечатление. Некоторое время спустя он просит Юрку показать ему портрет Павлова. Юрка с укором говорит старику, что академик был бодрым до старости, потому что не напивался и не оглушал свою нервную систему.
Наум Евстигнеевич тоже мог бы перебороть свой рефлекс и, получив пенсию, не сворачивать к магазину.
Старик кряхтя слезает с печки, выходит в сени, возвращается с солидным шматом сала и дает его Юрке.
На, поешь, ‹…› а то загнесся загодя со своими академиками… пока их изучишь всех.
Юрка уписывает сало и слушает лекцию старика о том, как правильно кормить свиней.
Потом Наум Евстигнеевич спрашивает, была ли у академика Павлова родня: «Никого если бы не было родных-то, не много надиктуешь. Одному-то плохо». Юрка решает не напоминать о студентах, соглашается — конечно, одному плохо.
Дайджест:
Обитаемый космос Многие страны мира разработали долгосрочные программы по освоению космоса. Видное место в них занимает создание орбитальных станций, потому что именно с них начинается чрезвычайно важный этап проникновения в пространство. Уже. .
Краткое содержание: «Как под горкой, под горой…» «Как под горкой, под горой…» Это шуточная песня. Она состоит из вопросов и ответов. Старик торговал золой, к нему подходит девушка. Она хочет купить золу, чтобы побелить холсты: Как под. .
На тему: Дорога в космос — мечта человечества Дорога в космос — мечта человечества Все неизведанное притягивает к себе. Именно поэтому звездное небо так манило к себе человека. С давних пор пытливые умы пытались разгадать загадку мироздания, изучить. .
Краткое содержание рассказа «Охота жить» Шукшина В. М В тайге стоит избушка. В нее заходят на короткое время зимой охотники, такие как старик Никитич. Никитич сидит перед маленькой печуркой, курит трубку. Никитич любит тайгу, особенно зимой, не боится. .
Краткое содержание Старик и море Хемингуэй в сокращении На протяжении сорока дней Гольфстрим был пристанищем для одного старого рыбака с мальчиком. Они рыбачили с упорством, но это не приносило никаких успехов. Поэтому мальчику пришлось уйти с этой лодки. .
Краткое изложение Там, внутри М. Метерлинк Там, внутри Старый сад, в саду ивы. В глубине дом, три окна нижнего этажа освещены. Отец сидит у камелька. Мать облокотилась на стол и смотрит в пустоту. Две. .
Краткое содержание «Пленники» Плавта Плавт Тит Макций Произведение «Пленники» «Это необычная комедия! — предупреждает актер, произносящий пролог. — В ней нет никаких непристойностей, нет ни сводника, ни распутницы, ни хвастливого воина, ни подкидышей, ни. .
Краткое содержание «Цыган» Пушкина Цыганский табор кочует по степям Бессарабии. У костра цыганская семья готовит ужин, невдалеке пасутся кони, а за шатром лежит ручной медведь. Постепенно все умолкает и погружается в сон. Лишь в. .
Краткое содержание трагедии Ионеско «Стулья» В пьесе действует множество невидимых персонажей и трое реальных — Старик, Старушка и Оратор. На авансцене стоят два пустых стула, справа три двери и окно, слева — также три двери. .
Краткое содержание Униженные и оскорбленные в сокращении Иван Петрович, двадцати четырех лет отроду, но уже начинающий писатель, искал себе новую квартиру. На одной из петербургских улиц ему повстречался странный старик с собакой. Очень худой, в неимоверных лохмотьях. .
Краткое содержание «Хвастливый воин» Тита Макция Плавта В этой комедии главное не сюжет, а герой, «хвастливый воин». В старые времена в Греции профессиональных воинов не было, были ополченцы. А потом, когда война стала профессией, то появились лихие. .
Краткое содержание пьесы Шиллера «Разбойники» Действие происходит в современной автору пьесы Германии. Сюжет разворачивается в течение двух лет. Драме предпослан эпиграф Гиппократа, который в русском переводе звучит так: «Чего не исцеляют лекарства, исцеляет железо; чего. .
Система образов «Матренин двор» Система образов. Матрена — одинокая обездоленная крестьянка с щедрой и бескорыстной душой. Она потеряла на войне мужа, похоронила шестерых своих и вырастила чужих детей. Своей воспитаннице Матрена отдала самое дорогое. .
Краткое содержание рассказа Куприна «Чудесный доктор» Киев. Семейство Мерцаловых уже более года ютится в сыром подвале старого дома. Самый младший ребенок голоден и кричит в своей колыбели. У девочки постарше высокая температура, но на лекарство денег. .
Система образов в драме Островского «Бесприданница» «Картинное» поведение Паратова имеет свои истоки в романтическом жизнетворчестве начала XIX в. Мы имеем дело с типом гусарского гуляки, бретера, героя кутежей и забав. Ю. М. Лотман показал, что в. .
Краткое содержание рассказа Бунина «Братья» Дорога из Коломбо идет вдоль океана. На водной глади качаются первобытные пироги, на шелковых песках, в райской наготе, валяются черноволосые подростки. Казалось бы, зачем этим лесным людям Цейлона города, центы. .
Система образов помещиков по поэме Мертвые души В поэме «Мертвые души» почти половина первого тома посвящена описанию характеристики различных типом помещиков того времени в России. Представители того времени лишены чести и совести, но именно от низ зависит. .
Краткое содержание «Фро» Платонова Платонов Андрей Платонович Произведение «Фро» Перу прекрасного российского писателя Андрея Платонова принадлежит множество произведений, в том числе Фро. Главная героиня произведения — двадцатилетняя девушка Фрося, дочь железнодорожника. Ее муж уехал. .
Система персонажей в пьессе «На дне» Горького М. Ю Горький знал мир «бывших людей» не понаслышке. «Когда я писал Бубнова, я видел перед собой не только знакомого «босяка», но и одного из интеллигентов, моего учителя. Сатин — дворянин, почтово-телеграфный. .
Краткое содержание «Брюзга» Менандра Менандр Произведение «Брюзга» Эта комедия в переводе имеет и другое название — «Человеконенавистник». Главный ее персонаж, крестьянин Кнемон, в конце жизни изуверился в людях и возненавидел буквально весь мир. Впрочем. .
Композиция и система образов в романе «Мастер и Маргарита» Композиция — это организация художественного произведения, соотнесенность и взаимодействие его компонентов, которая обеспечивает единство формы и содержания. Она зависит от особенностей художественного мышления писателя и жанровых признаков его произведения, она. .
Краткое содержание поэмы «Цыганы» Пушкина А. С «Цыганы шумною толпой По Бессарабии кочуют…» Поэма начинается описанием вольного быта цыган. Затем рисуется картина ночного табора. В одном из шатров не спит старик и «в поле темное глядит»: ждет. .
Краткое содержание сказки «Король-Олень» Гоцци К ДЕЙСТВИЕ I Как-то в город Сепендипп пришел великий маг и волшебник Дурандарте. Король этого города, Дерамо, принял гостя с небывалой роскошью и любезностью, за что благодарный волшебник открыл ему две. .
Краткое содержание трагедии Маяковского «Владимир Маяковский» Ы Обращаясь к толпе, В. Маяковский пытается объяснить, почему он несет свою душу на блюде к обеду идущих лет. Стекая ненужной слезою с небритой щеки площадей, он чувствует себя последним. .
Краткое содержание «Двух братьев» Шварца «В одном огромном лесу жил-был лесничий по имени Чернобородый». У него было два сына, Старший двенадцати лет, и Младший — девятилетний. Братья часто ссорились, «как чужие», поэтому лесничий был весел. .
«Zoo, или Письма не о любви» краткое содержание Нелегально эмигрировав из Советской России в 1922 г., автор прибыл в Берлин. Здесь он встретил многих русских писателей, которые, как и большинство русских эмигрантов, жили в районе станции метро Zoo. .
Краткое содержание сказки Гоцци «Король-олень» Как-то в город Серендипп пришел великий маг и волшебник Дурандарте. Король этого города, Дерамо, принял гостя с небывалой роскошью и любезностью, за что благодарный волшебник оставил ему в подарок две. .
Система образов «Судьбы человека» Система образов. Андрей Соколов начинает рассказ о себе словами: «поначалу жизнь моя была обыкновенная»;. Но именно в этой «обыкновенной жизни»; Шолохов видел истинно возвышенное и человеческое, ведь только в каждодневных. .
Краткое содержание: Сказание о белгородском киселе Сказание о белгородском киселе Это случилось в те далекие времена, когда на Киевскую Русь часто нападали степные народы. Одни из них, печенеги, однажды пришли к Белгороду, но приступом взять не. .
Система искусств и художественная литература в ХІХ столетии В ХІХ ст. продолжался расцвет музыки, роль которой в культурном процессе эпохи была чрезвычайно большой. Абстрагируясь от прямого отображения жизни, она способна вызвать целостность и чувственную конкретность переживаний. В музыке. .
Твір дововідь: Шкільна система Німеччини У шість років Діти йдуть до початкової школи. Вона охоплює загалом 4 роки. У більшості федеральних земель учні перші два роки не одержують оцінок. їх успішність оцінюється у формі повідомлення. .
Система образов в романе «БЕЛАЯ ГВАРДИЯ» Система образов. В романе два центральных художественных образа — образ Дома и образ Города. События разворачиваются в мрачном и пугающем Городе, в котором с каждым днем становится все тревожнее. Город. .
Краткое содержание «Гейнрих фон Офтердинген» Новалиса Новалис Произведение «Гейнрих фон Офтердинген» В основу произведения положена легенда об известном миннезингере XIII в. Генрихе фон Офтердингене. Внешняя событийная канва — это лишь необходимая материальная оболочка для изображения глубинного. .
Система образов в романе Ролана «Очарованная душа» Замысел «Очарованной души» возник и зрел у Роллана давно, еще в те годы, когда не был закончен «Жан-Крйстоф». Фантазия художника, всегда предпочитавшая развитие параллельных тем и контрастных соответствий, поставила рядом. .
Чехов, Краткое содержание Хирургия Краткое содержание В земской больнице за отсутствием доктора, уехавшего жениться, ведет прием фельдшер Курятин. Это толстый человек лет сорока, в поношенной жилетке и истрепанных брюках. На лице у него выражение. .
Система государственного управления во время правления Петра I 5.5.1.Система государственного управления Во время правления Петра I Россия окончательно превратилась в абсолютную монархию, при которой все ветви власти сосредоточены в руках монарха, а социальной опорой власти являются дворянство и. .
Краткое содержание: В дурном обществе В дурном обществе Главного героя звали Вася. Это был мальчик из богатой семьи, его отец был судьей. Однако детство ребенка отнюдь нельзя было назвать счастливым. Вася был совершенно одинок. Его. .
Краткое содержание романа Новалиса «Гейнрих фон Офтердинген» В основу произведения положена легенда об известном миннезингере XIII в. Генрихе фон Офтердингене. Внешняя событийная канва — это лишь необходимая материальная оболочка для изображения глубинного внутреннего процесса становления поэта и. .
Анализ пьесы «Мещанин во дворянстве». Образная система пьесы Все события в комедии происходят на протяжении одного дня в доме господина Журдена. Первые два акта являются экспозицией комедии: здесь мы знакомимся с характером господина Журдена. Он показан в окружении. .
Краткое содержание Записки охотника Мой сосед Радилов в сокращении Как-то осенью мы с Ермолаем решили поохотится на вальдшнепов в заброшенном саду, которых много в Орловской губернии. Позже оказалось, что этот сад находится в имении помещика Радилова. Он пригласил меня. .
Василий Шукшин – Космос, нервная система и шмат сала
Описание книги “Космос, нервная система и шмат сала”
Описание и краткое содержание “Космос, нервная система и шмат сала” читать бесплатно онлайн.
Космос, нервная система и шмат сала
Космос, нервная система и шмат сала
Старик Наум Евстигнеич хворал с похмелья. Лежал на печке, стонал. Раз в месяц – с пенсии – Евстигнеич аккуратно напивался и после этого три дня лежал в лежку. Матерился в бога.
– Как черти копытьями толкут, в господа мать. Кончаюсь.
За столом, обложенным учебниками, сидел восьмиклассник Юрка, квартирант Евстигнеича, учил уроки.
– Кончаюсь, Юрка, в крестителя, в бога душу мать.
– Не надо было напиваться.
– Молодой ишо рассуждать про это.
Пауза. Юрка поскрипывает пером.
Старику охота поговорить – все малость полегче.
– А чо же мне делать, если не напиться? Должен я хоть раз в месяц отметиться.
– Што я не человек, што ли?
– Хм. Рассуждения, как при крепостном праве.- Юрка откинулся на спинку венского стула, насмешливо посмотрел на хозяина.- Это тогда считалось, что человек должен обязательно пить.
– А ты откуда знаешь про крепостное время-то? – Старик смотрит сверху страдальчески и с любопытством. Юрка иногда удивляет его своими познаниями, и он хоть и не сдается, но слушать парнишку любит,- Откуда ты знаешь-то? Тебе всего-то от горшка два вершка.
– Учителя, што ли, рассказывали?
– А они откуда знают? Там у вас ни одного старика нету.
– В книгах. А они случайно не знают, отчего человек с похмелья хворает?
– Травление организма: сивушное масло.
– Где масло? В водке?
Евстигнеичу хоть тошно, но он невольно усмехается:
– Хочешь, я тебе формулу покажу? Сейчас я тебе наглядно докажу. Юрка взял было учебник химии, но старик застонал, обхватил руками голову.
– О-о. опять накатило! Все, конец.
– Ну, похмелись тогда, чего так мучиться-то?
Старик никак не реагирует на это предложение. Он бы похмелился, но жалко денег, Он вообще скряга отменный. Живет справно, пенсия неплохая, сыновья и дочь помогают из города. В погребе у него чего только нет – сало еще прошлогоднее, соленые огурцы, капуста, арбузы, грузди. Кадки, кадушки, туески, бочонки – целый склад, В кладовке полтора куля доброй муки, окорок висит пуда на полтора. В огороде яма картошки, тоже еще прошлогодней, он скармливает ее боровам, уткам и курицам. Когда он не хворает, он встает до света и весь день, до темноты, возится по хозяйству. Часто спускается в погреб, сядет на приступку и подолгу задумчиво сидит. “Черти драные. Тут ли счас не жить” – думает он и вылезает на свет белый. Это он о сыновьях и дочери. Он ненавидит их за то, что они уехали в город.
У Юрки другое положение. Живет он в соседней деревне, где нет десятилетки. Отца нет. А у матери кроме него еще трое. Отец утонул на лесосплаве. Те трое ребятишек моложе Юрки. Мать бьется из последних сил, хочет, чтоб Юрка окончил десятилетку. Юрка тоже хочет окончить десятилетку. Больше того, он мечтает потом поступить в институт. В медицинский.
Старик вроде не замечает Юркиной бедности, берет с него пять рублей в месяц. А варят – старик себе отдельно, Юрка себе. Иногда, к концу месяца, у Юрки кончаются продукты. Старик долго косится на Юрку, когда тот всухомятку ест хлеб. Потом спрашивает:
– Я дам. апосля привезешь.
Старик отвешивает на безмене килограмм-два пшена, и Юрка варит себе кашу. По утрам беседуют у печки.
– Все же охота доучиться?
– Охота. Хирургом буду.
– Восемь. Потому что в медицинском – шесть, а не пять, как в остальных.
– Ноги вытянешь, пока дойдешь до хирурга-то. Откуда она, мать, денег-то возьмет сэстоль?
– На стипендию. Учатся ребята. У нас из деревни двое так учатся.
Старик молчит, глядя на огонь. Видно, вспомнил своих детей.
– Чо эт вас так шибко в город-то тянет?
– Учиться. “Что тянет”. А хирургом можно потом и в деревне работать. Мне даже больше глянется в деревне.
– Што, они много шибко получают, што ль?
– Наоборот, им мало плотят. Меньше всех. Сейчас прибавили, правда, но все равно.
– Дак на кой же шут тогда жилы из себя тянуть столько лет? Иди на шофера выучись да работай. Они вон по скольку зашибают! Да ишо приворовывают: где лесишко кому подкинет, где сена привезет совхозного – деньги. И матери бы помог. У ей вить ишо трое на руках.
Юрка молчит некоторое время. Упоминание о матери и младших братьях больно отзывается в сердце. Конечно, трудно матери. Накипает раздражение против старика.
– Проживем,- резко говорит он.- Никому до этого не касается,
– Знамо дело,- соглашается старик.- Сбили вас с толку этим ученьем – вот и мотаетесь по белому свету, как. – Он не подберет подходящего слова – как кто.- Жили раньше без всякого ученья – ничего, бог миловал: без хлебушка не сидели.
– У вас только одно на уме: раньше!
– А то. ирапланов понаделали-дерьма-то.
– А тебе больше глянется на телеге?
– А чем плохо на телеге? Я если поехал, так знаю: худо-бедно доеду. А ты навернесся с этого свово ираплана – костей не соберут.
И так подолгу они беседуют каждое утро, пока Юрка не уйдет в школу. Старику необходимо выговориться – он потом целый день молчит; Юрка же, хоть и раздражает его занудливое ворчание старика, испытывает удовлетворение оттого, что вступается за Новое – за аэропланы, учение, город, книги, кино.
Странно, но старик в бога тоже не верит.
– Делать нечего – и начинают заполошничать, кликуши,- говорит он про верующих.- Робить надо, вот и благодать настанет.
Но работать – это значит только для себя, на своей пашне, на своем огороде. Как раньше. В колхозе он давно не работает, хотя старики в его годы еще колупаются помаленьку – кто на пасеке, кто объездным на полях, кто в сторожах.
– У тебя какой-то кулацкий уклон, дед,- сказал однажды Юрка в сердцах. Старик долго молчал на это. Потом сказал непонятно:
– Ставай, пролятый заклеменный. – И высморкался смачно сперва из одной ноздри, потом из другой. Вытер нос подолом рубахи и заключил: Ты ба, наверно, комиссаром у их был. Тогда молодые были комиссарами.
Юрке это польстило.
– Не пролятый, а – проклятьем,- поправил он.
– Насчет уклона-то. смотри не вякни где. А то придут, огород урежут. У меня там сотки четыре лишка есть.
Частенько возвращались к теме о боге,
– Чего у вас говорят про его?
– Да ничего не говорят – нету его.
– А почему тогда столько людей молятся?
– А почему ты то и дело поминаешь его? Ты же не веришь.
– Сравнил! Я – матерюсь.
– Все равно – в бога.
Старик в затруднении.
– Я, што ли, один так лаюсь? Раз его все споминают, стало быть, и мне можно.
– Глупо. А в таком возрасте вообще стыдно.
– Отлегло малость, в креста мать,- говорит старик.- Прямо в голове все помутнело.
Юрка не хочет больше разговаривать – надо выучить уроки.
– Про кого счас проходишь?
– Астрономию,- коротко и суховато отвечает Юрка, давая тем самым понять, что разговаривать не намерен.
– Космос. Куда наши космонавты летают.
– Не один Гагарин. Много уж.
– А чего они туда летают? Зачем?
– Привет! – воскликнул Юрка и опять откинулся на спинку стула.Ну, ты даешь. А что они, будут лучше на печке лежать?
– Што ты привязался с этой печкой? – обиделся старик.- Доживи до моих годов, тогда вякай.
– Я же не в обиду тебе говорю. Но спрашивать: зачем люди в космос летают? – это я тебе скажу.
– Ну и растолкуй. Для чего же тебя учат? Штоб ты на стариков злился?
– Ну во-первых: освоение космоса-это. надо. Придет время, люди сядут на Луну. А еще придет время – долетят до Венеры. А на Венере, может, тоже люди живут. Разве не интересно доглядеть на них.
– Они такие же, как мы?
– Этого я точно не знаю. Может, маленько пострашней, потому что там атмосфера не такая – больше давит.
– Ишо драться кинутся,
– Ну, скажут: зачем прилетели? – Старик заинтересован рассказом.Непрошеный гость хуже татарина.
– Не кинутся. Они тоже обрадуются. Еще неизвестно, кто из нас умнее – может, они. Тогда мы у них будем учиться. А потом, когда техника разовьется, дальше полетим. – Юрку самого захватила такая перспектива человечества. Он встал и начал ходить по избе.- Мы же еще не знаем, сколько таких планет, похожих на Землю! А их, может, миллионы! И везде живут существа. И мы будем летать друг к другу. И получится такое. мировое человечество. Все будем одинаковые.
– Жениться, што ли, друг на дружке будете?
– Я говорю – в смысле образования! Может, где-нибудь есть такие человекоподобные, что мы все у них поучимся. Может, у них все уже давно открыто, а мы только первые шаги делаем. Вот и получится тогда то самое царство божие, которое религия называет – рай. Или ты, допустим, захотел своих сыновей повидать прямо с печки – пожалуйста, включил видеоприемник, настроился на определенную волну – они здесь, разговаривай. Захотелось слетать к дочери, внука понянчить – лезешь на крышу, заводишь небольшой вертолет – и через какое-то время икс ты у дочери. А внук. ему сколько?
Онлайн чтение книги Космос, нервная система и шмат сала
Космос, нервная система и шмат сала
Старик Наум Евстигнеич хворал с похмелья. Лежал на печке, стонал. Раз в месяц — с пенсии — Евстигнеич аккуратно напивался и после этого три дня лежал в лежку. Матерился в бога.
— Как черти копытьями толкут, в господа мать. Кончаюсь…
За столом, обложенным учебниками, сидел восьмиклассник Юрка, квартирант Евстигнеича, учил уроки.
— Кончаюсь, Юрка, в крестителя, в бога душу мать.
— Не надо было напиваться.
— Молодой ишо рассуждать про это.
Пауза. Юрка поскрипывает пером.
Старику охота поговорить — все малость полегче.
— А чо же мне делать, если не напиться? Должен я хоть раз в месяц отметиться…
— Што я не человек, што ли?
— Хм… Рассуждения, как при крепостном праве. — Юрка откинулся на спинку венского стула, насмешливо посмотрел на хозяина. — Это тогда считалось, что человек должен обязательно пить.
— А ты откуда знаешь про крепостное время-то? — Старик смотрит сверху страдальчески и с любопытством. Юрка иногда удивляет его своими познаниями, и он хоть и не сдается, но слушать парнишку любит, — Откуда ты знаешь-то? Тебе всего-то от горшка два вершка.
— Учителя, што ли, рассказывали?
— А они откуда знают? Там у вас ни одного старика нету.
— В книгах… А они случайно не знают, отчего человек с похмелья хворает?
— Травление организма: сивушное масло.
— Где масло? В водке?
Евстигнеичу хоть тошно, но он невольно усмехается:
— Хочешь, я тебе формулу покажу? Сейчас я тебе наглядно докажу…Юрка взял было учебник химии, но старик застонал, обхватил руками голову.
— О-о… опять накатило! Все, конец…
— Ну, похмелись тогда, чего так мучиться-то?
Старик никак не реагирует на это предложение. Он бы похмелился, но жалко денег, Он вообще скряга отменный. Живет справно, пенсия неплохая, сыновья и дочь помогают из города. В погребе у него чего только нет — сало еще прошлогоднее, соленые огурцы, капуста, арбузы, грузди… Кадки, кадушки, туески, бочонки — целый склад, В кладовке полтора куля доброй муки, окорок висит пуда на полтора. В огороде яма картошки, тоже еще прошлогодней, он скармливает ее боровам, уткам и курицам. Когда он не хворает, он встает до света и весь день, до темноты, возится по хозяйству. Часто спускается в погреб, сядет на приступку и подолгу задумчиво сидит. «Черти драные. Тут ли счас не жить» — думает он и вылезает на свет белый. Это он о сыновьях и дочери. Он ненавидит их за то, что они уехали в город.
У Юрки другое положение. Живет он в соседней деревне, где нет десятилетки. Отца нет. А у матери кроме него еще трое. Отец утонул на лесосплаве. Те трое ребятишек моложе Юрки. Мать бьется из последних сил, хочет, чтоб Юрка окончил десятилетку. Юрка тоже хочет окончить десятилетку. Больше того, он мечтает потом поступить в институт. В медицинский.
Старик вроде не замечает Юркиной бедности, берет с него пять рублей в месяц. А варят — старик себе отдельно, Юрка себе. Иногда, к концу месяца, у Юрки кончаются продукты. Старик долго косится на Юрку, когда тот всухомятку ест хлеб. Потом спрашивает:
— Я дам… апосля привезешь.
Старик отвешивает на безмене килограмм-два пшена, и Юрка варит себе кашу. По утрам беседуют у печки.
— Все же охота доучиться?
— Охота. Хирургом буду.
— Восемь. Потому что в медицинском — шесть, а не пять, как в остальных.
— Ноги вытянешь, пока дойдешь до хирурга-то. Откуда она, мать, денег-то возьмет сэстоль?
— На стипендию. Учатся ребята… У нас из деревни двое так учатся.
Старик молчит, глядя на огонь. Видно, вспомнил своих детей.
— Чо эт вас так шибко в город-то тянет?
— Учиться… «Что тянет». А хирургом можно потом и в деревне работать. Мне даже больше глянется в деревне.
— Што, они много шибко получают, што ль?
— Наоборот, им мало плотят. Меньше всех. Сейчас прибавили, правда, но все равно…
— Дак на кой же шут тогда жилы из себя тянуть столько лет? Иди на шофера выучись да работай. Они вон по скольку зашибают! Да ишо приворовывают: где лесишко кому подкинет, где сена привезет совхозного — деньги. И матери бы помог. У ей вить ишо трое на руках.
Юрка молчит некоторое время. Упоминание о матери и младших братьях больно отзывается в сердце. Конечно, трудно матери… Накипает раздражение против старика.
— Проживем, — резко говорит он. — Никому до этого не касается.
— Знамо дело, — соглашается старик. — Сбили вас с толку этим ученьем — вот и мотаетесь по белому свету, как… — Он не подберет подходящего слова — как кто. — Жили раньше без всякого ученья — ничего, бог миловал: без хлебушка не сидели.
— У вас только одно на уме: раньше!
— А то… ирапланов понаделали-дерьма-то.
— А тебе больше глянется на телеге?
— А чем плохо на телеге? Я если поехал, так знаю: худо-бедно доеду. А ты навернесся с этого свово ираплана — костей не соберут.
И так подолгу они беседуют каждое утро, пока Юрка не уйдет в школу. Старику необходимо выговориться — он потом целый день молчит; Юрка же, хоть и раздражает его занудливое ворчание старика, испытывает удовлетворение оттого, что вступается за Новое — за аэропланы, учение, город, книги, кино…
Странно, но старик в бога тоже не верит.
— Делать нечего — и начинают заполошничать, кликуши, — говорит он про верующих. — Робить надо, вот и благодать настанет.
Но работать — это значит только для себя, на своей пашне, на своем огороде. Как раньше. В колхозе он давно не работает, хотя старики в его годы еще колупаются помаленьку — кто на пасеке, кто объездным на полях, кто в сторожах.
— У тебя какой-то кулацкий уклон, дед, — сказал однажды Юрка в сердцах. Старик долго молчал на это. Потом сказал непонятно:
— Ставай, пролятый заклеменный. — И высморкался смачно сперва из одной ноздри, потом из другой. Вытер нос подолом рубахи и заключил: Ты ба, наверно, комиссаром у их был. Тогда молодые были комиссарами.
Юрке это польстило.
— Не пролятый, а — проклятьем, — поправил он.
— Насчет уклона-то… смотри не вякни где. А то придут, огород урежут. У меня там сотки четыре лишка есть.
Частенько возвращались к теме о боге.
— Чего у вас говорят про его?
— Да ничего не говорят — нету его.
— А почему тогда столько людей молятся?
— А почему ты то и дело поминаешь его? Ты же не веришь.
— Сравнил! Я — матерюсь.
— Все равно — в бога.
Старик в затруднении.
— Я, што ли, один так лаюсь? Раз его все споминают, стало быть, и мне можно.
— Глупо. А в таком возрасте вообще стыдно.
— Отлегло малость, в креста мать, — говорит старик. — Прямо в голове все помутнело.
Юрка не хочет больше разговаривать — надо выучить уроки.
— Про кого счас проходишь?
— Астрономию, — коротко и суховато отвечает Юрка, давая тем самым понять, что разговаривать не намерен.
— Космос. Куда наши космонавты летают.
— Не один Гагарин… Много уж.
— А чего они туда летают? Зачем?
— Привет! — воскликнул Юрка и опять откинулся на спинку стула. Ну, ты даешь. А что они, будут лучше на печке лежать?
— Што ты привязался с этой печкой? — обиделся старик. — Доживи до моих годов, тогда вякай.
— Я же не в обиду тебе говорю. Но спрашивать: зачем люди в космос летают? — это я тебе скажу…
— Ну и растолкуй. Для чего же тебя учат? Штоб ты на стариков злился?
— Ну во-первых: освоение космоса-это… надо. Придет время, люди сядут на Луну. А еще придет время — долетят до Венеры. А на Венере, может, тоже люди живут. Разве не интересно доглядеть на них.
— Они такие же, как мы?
— Этого я точно не знаю. Может, маленько пострашней, потому что там атмосфера не такая — больше давит.
— Ишо драться кинутся.
— Ну, скажут: зачем прилетели? — Старик заинтересован рассказом. Непрошеный гость хуже татарина.
— Не кинутся. Они тоже обрадуются. Еще неизвестно, кто из нас умнее — может, они. Тогда мы у них будем учиться. А потом, когда техника разовьется, дальше полетим… — Юрку самого захватила такая перспектива человечества. Он встал и начал ходить по избе. — Мы же еще не знаем, сколько таких планет, похожих на Землю! А их, может, миллионы! И везде живут существа. И мы будем летать друг к другу… И получится такое… мировое человечество. Все будем одинаковые.
— Жениться, што ли, друг на дружке будете?
— Я говорю — в смысле образования! Может, где-нибудь есть такие человекоподобные, что мы все у них поучимся. Может, у них все уже давно открыто, а мы только первые шаги делаем. Вот и получится тогда то самое царство божие, которое религия называет — рай. Или ты, допустим, захотел своих сыновей повидать прямо с печки — пожалуйста, включил видеоприемник, настроился на определенную волну — они здесь, разговаривай. Захотелось слетать к дочери, внука понянчить — лезешь на крышу, заводишь небольшой вертолет — и через какое-то время икс ты у дочери… А внук… ему сколько?
— Внук тебе почитает «Войну и мир», потому что развитие будет ускоренное. А медицина будет такая, что люди будут до ста — ста двадцати лет жить.
— Ну, это уж ты… приврал.
— Почему?! Уже сейчас эта проблема решается. Сто двадцать лет-это нормальный срок считается. Мы только не располагаем данными. Но мы возьмем их у соседей по Галактике.
— А сами-то не можете — чтоб на сто двадцать?
— Сами пока не можем. Это медленный процесс. Может, и докатимся когда-нибудь, что будем сто двадцать лет жить, но это еще не скоро. Быстрее будет построить такой космический корабль, который долетит до Галактики. И возможно, там этот процесс уже решен: открыто какое-нибудь лекарство…
— Сто двадцать лет сам не захочешь. Надоест.
— Ты не захочешь, а другие — с радостью. Будет такое средство…
— «Средство»… Открыли бы с похмелья какое-нибудь средство — и то ладно. А то башка, как этот… как бачок из-под самогона.
Юрка сел за учебники.
— У вас только одно на языке: «будет! будет. » — опять начал старик, — Трепачи. Ты вот — шешнадцать лет будешь учиться, а начнет человек помирать, чего ты ему сделаешь?
— Дак если ему срок подошел помирать, чего ты ему вырежешь?
— Я на такие… дремучие вопросы не отвечаю.
— Нечего отвечать, вот и не отвечаете.
— Нечего. А вот эти люди. — сгреб кучу книг и показал, — Вот этим людям тоже нечего отвечать?! Ты хоть одну прочитал?
— Там читать нечего — вранье одно.
— Ладно! — Юрка вскочил и опять начал ходить по избе. — Чума раньше была?
— Была. У нас в двадцать…
— Где она сейчас? Есть?
— Не приведи господи! Может, будет ишо…
— В том-то и дело, что не будет. С ней научились бороться. Дальше: если бы тебя раньше бешеная собака укусила, что бы с тобой было?
— И помер. А сейчас — сорок уколов, и вер. Человек живет. Туберкулез был неизлечим? Сейчас, пожалуйста: полгода — и человек как огурчик! А кто это все придумал? Ученые! «Вранье»… Хоть бы уж помалкивали, если не понимаете.
Старика раззадорил тоже этот Юркин наскок.
— Так. Допустим. Собака — это ладно, А вот змея укусит. Иде они были, доктора-то, раньше? Не было. А бабка, бывало, пошепчет — и как рукой сымет. А вить она институтов никаких не кончала.
— Укус был не смертельный. Вот и все.
— Иди подставь: пусть она разок чикнет куда-нибудь…
— Пожалуйста! Я до этого укол сделаю, и пусть кусает сколько влезет — я только улыбнусть.
— Да вот же они, во-от! — Юрка опять показал книги. — Люди на себе проверяли! А знаешь ты, что когда академик Павлов помирал, то он созвал студентов и стал им диктовать, как он помирает.
— Так. «Вот, — говорит, — сейчас у меня холодеют ноги записывайте». Они записывали. Потом руки отнялись. Он говорит: «Руки отнялись».
— Пишут, Потом сердце стало останавливаться, он говорит: «Пишите». Они плакали и писали, — У Юрки у самого защипало глаза от слез. На старика рассказ тоже произвел сильное действие.
— И помер. И до последней минуты все рассказывал, потому что это надо было для науки. А вы с этими вашими бабками еще бы тыщу лет в темноте жили… «Раньше было! Раньше было. » Вот так было раньше?! Юрка подошел к розетке, включил радио. Пела певица. — Где она? Ее же нет здесь!
— Этой… кто поет-то.
— Дак это по проводам…
— Это — радиоволны! «По проводам». По проводам — это у нас здесь, в деревне, только. А она, может, где-нибудь на Сахалине поет — что, туда провода протянуты?
— Провода. Я в прошлом годе ездил к Ваньке, видал: вдоль железной дороги провода висят.
Юрка махнул рукой:
— Тебе не втолковать. Мне надо уроки учить. Все.
— А ты меня отрываешь. — Юрка сел за стол, зажал ладонями уши и стал читать.
Долго в избе было тихо.
— Он есть на карточке? — спросил старик.
— Тот ученый, помирал-то который.
— Академик Павлов? Вот он.
Юрка подал старику книгу и показал Павлова. Старик долго и серьезно разглядывал изображение ученого.
— Старенький уж был.
— Он был до старости лет бодрый и не напивался, как… некоторые. Юрка отнял книгу. — И не валялся потом на печке, не матерился. Он в городки играл до самого последнего момента, пока не свалился. А сколько он собак прирезал, чтобы рефлексы доказать. Нервная система — это же его учение. Почему ты сейчас хвораешь?
— С похмелья, я без Павлова знаю.
— С похмелья-то с похмелья, но ты же вчера оглушил свою нервную систему, затормозил, а сегодня она… распрямляется. А у тебя уж условный рефлекс выработался: как пенсия, так обязательно пол-литра. Ты уже не можешь без этого, — Юрка ощутил вдруг некое приятное чувство, что он может спокойно и убедительно доказывать старику весь вред и все последствия его выпивок. Старик слушал. — Значит, что требуется? Перебороть этот рефлекс. Получил пенсию на почте. Пошел домой… И ноги у тебя сами поворачивают в сельмаг. А ты возьми пройди мимо. Или совсем другим переулком пройди.
— Я хуже маяться буду.
— Раз помаешься, два, три — потом привыкнешь. Будешь спокойно идти мимо сельмага и посмеиваться.
Старик привстал, свернул трясущимися пальцами цигарку, прикурил. Затянулся и закашлялся.
— Ох, мать твою… Кхох. Аж выворачивает всего. Это ж надо так!
Юрка сел опять за учебники.
Старик кряхтя слез с печки, надел пимы, полушубок, взял нож и вышел в сенцы. «Куда это он?» — подумал Юрка.
Старика долго не было. Юрка хотел уж было идти посмотреть, куда он пошел с ножом. Но тот пришел сам, нес в руках шмат сала в ладонь величиной.
— Хлеб-то есть? — спросил строго.
— На, поешь с салом, а то загнесся загодя со своими академиками… пока их изучишь всех.
Юрка даже растерялся.
— Мне же нечем отдавать будет — у нас нету…
— Ешь. Там чайник в печке — ишо горячий, наверно… Поешь.
Юрка достал чайник из печки, налил в кружку теплого еще чая, нарезал хлеба, ветчины и стал есть. Старик с трудом залез опять на печь и смотрел оттуда на Юрку.
— Вери вел! Первый сорт.
— Кормить ее надо уметь, свинью-то. Одни сдуру начинают ее напичкивать осенью — получается одно сало, мяса совсем нет. Другие наоборот — маринуют: дескать, мясистее будет. Одно сало-то не все любят. Заколют: ни мяса, ни сала. А ее надо так: недельку покормить как следовает, потом подержать впроголодь, опять недельку покормить, опять помариновать… Вот оно тогда будет слоями: слой сала, слой мяса. Солить тоже надо уметь…
Юрка слушал и с удовольствием уписывал мерзлое душистое сало, действительно на редкость вкусное.
— Ох, здорово! Спасибо.
— Ага. — Юрка убрал со стола хлеб, чайник. Сало еще осталось. — А это куда?
— Вынеси в сени, на кадушку. Вечером ишо поешь.
Юрка вынес сало в сенцы. Вернулся, похлопал себя по животу, сказал весело:
— Теперь голова лучше будет соображать… А то… это… сидишь маленько кружится.
— Ну вот, — сказал довольный дед, укладываясь опять на спину. — Ох, мать твою в душеньку. Как ляжешь, так опять подступает.
— Может, я пойду куплю четвертинку! — предложил Юрка.
— Ладно… пройдет так. Потом, попозже, курям посыплешь да коровенке на ночь пару навильников дашь. Воротчики только закрыть не забудь!
— Ладно. Значит, так: что у нас еще осталось? География. Сейчас мы ее… галопом. — Юрке сделалось весело: поел хорошо, уроки почти готовы — вечером можно на лыжах покататься.
— А у его чего же родных-то никого, што ли, не было? — спросил вдруг старик.
— У кого? — не понял Юрка.
— У того академика-то. Одни студенты стояли?
— У Павлова-то? Были, наверно. Я точно не знаю. Завтра спрошу в школе.
— Дети-то были, поди?
— Наверно. Завтра узнаю.
— Были, конешно. Никого если бы не было родных-то, не много надиктуешь. Одному-то плохо.
Юрка не стал возражать. Можно было сказать: а студенты-то! Но он не стал говорить.
— Конечно, — согласился он. — Одному плохо.
Василий Шукшин – Космос, нервная система и шмат сала
Василий Шукшин – Космос, нервная система и шмат сала краткое содержание
Космос, нервная система и шмат сала – читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Космос, нервная система и шмат сала
Космос, нервная система и шмат сала
Старик Наум Евстигнеич хворал с похмелья. Лежал на печке, стонал. Раз в месяц – с пенсии – Евстигнеич аккуратно напивался и после этого три дня лежал в лежку. Матерился в бога.
– Как черти копытьями толкут, в господа мать. Кончаюсь.
За столом, обложенным учебниками, сидел восьмиклассник Юрка, квартирант Евстигнеича, учил уроки.
– Кончаюсь, Юрка, в крестителя, в бога душу мать.
– Не надо было напиваться.
– Молодой ишо рассуждать про это.
Пауза. Юрка поскрипывает пером.
Старику охота поговорить – все малость полегче.
– А чо же мне делать, если не напиться? Должен я хоть раз в месяц отметиться.
– Што я не человек, што ли?
– Хм. Рассуждения, как при крепостном праве.- Юрка откинулся на спинку венского стула, насмешливо посмотрел на хозяина.- Это тогда считалось, что человек должен обязательно пить.
– А ты откуда знаешь про крепостное время-то? – Старик смотрит сверху страдальчески и с любопытством. Юрка иногда удивляет его своими познаниями, и он хоть и не сдается, но слушать парнишку любит,- Откуда ты знаешь-то? Тебе всего-то от горшка два вершка.
– Учителя, што ли, рассказывали?
– А они откуда знают? Там у вас ни одного старика нету.
– В книгах. А они случайно не знают, отчего человек с похмелья хворает?
– Травление организма: сивушное масло.
– Где масло? В водке?
Евстигнеичу хоть тошно, но он невольно усмехается:
– Хочешь, я тебе формулу покажу? Сейчас я тебе наглядно докажу. Юрка взял было учебник химии, но старик застонал, обхватил руками голову.
– О-о. опять накатило! Все, конец.
– Ну, похмелись тогда, чего так мучиться-то?
Старик никак не реагирует на это предложение. Он бы похмелился, но жалко денег, Он вообще скряга отменный. Живет справно, пенсия неплохая, сыновья и дочь помогают из города. В погребе у него чего только нет – сало еще прошлогоднее, соленые огурцы, капуста, арбузы, грузди. Кадки, кадушки, туески, бочонки – целый склад, В кладовке полтора куля доброй муки, окорок висит пуда на полтора. В огороде яма картошки, тоже еще прошлогодней, он скармливает ее боровам, уткам и курицам. Когда он не хворает, он встает до света и весь день, до темноты, возится по хозяйству. Часто спускается в погреб, сядет на приступку и подолгу задумчиво сидит. “Черти драные. Тут ли счас не жить” – думает он и вылезает на свет белый. Это он о сыновьях и дочери. Он ненавидит их за то, что они уехали в город.
У Юрки другое положение. Живет он в соседней деревне, где нет десятилетки. Отца нет. А у матери кроме него еще трое. Отец утонул на лесосплаве. Те трое ребятишек моложе Юрки. Мать бьется из последних сил, хочет, чтоб Юрка окончил десятилетку. Юрка тоже хочет окончить десятилетку. Больше того, он мечтает потом поступить в институт. В медицинский.
Старик вроде не замечает Юркиной бедности, берет с него пять рублей в месяц. А варят – старик себе отдельно, Юрка себе. Иногда, к концу месяца, у Юрки кончаются продукты. Старик долго косится на Юрку, когда тот всухомятку ест хлеб. Потом спрашивает:
– Я дам. апосля привезешь.
Старик отвешивает на безмене килограмм-два пшена, и Юрка варит себе кашу. По утрам беседуют у печки.
– Все же охота доучиться?
– Охота. Хирургом буду.
– Восемь. Потому что в медицинском – шесть, а не пять, как в остальных.
– Ноги вытянешь, пока дойдешь до хирурга-то. Откуда она, мать, денег-то возьмет сэстоль?
– На стипендию. Учатся ребята. У нас из деревни двое так учатся.
Старик молчит, глядя на огонь. Видно, вспомнил своих детей.
– Чо эт вас так шибко в город-то тянет?
– Учиться. “Что тянет”. А хирургом можно потом и в деревне работать. Мне даже больше глянется в деревне.
– Што, они много шибко получают, што ль?
– Наоборот, им мало плотят. Меньше всех. Сейчас прибавили, правда, но все равно.
– Дак на кой же шут тогда жилы из себя тянуть столько лет? Иди на шофера выучись да работай. Они вон по скольку зашибают! Да ишо приворовывают: где лесишко кому подкинет, где сена привезет совхозного – деньги. И матери бы помог. У ей вить ишо трое на руках.
Юрка молчит некоторое время. Упоминание о матери и младших братьях больно отзывается в сердце. Конечно, трудно матери. Накипает раздражение против старика.
– Проживем,- резко говорит он.- Никому до этого не касается,
– Знамо дело,- соглашается старик.- Сбили вас с толку этим ученьем – вот и мотаетесь по белому свету, как. – Он не подберет подходящего слова – как кто.- Жили раньше без всякого ученья – ничего, бог миловал: без хлебушка не сидели.
– У вас только одно на уме: раньше!
– А то. ирапланов понаделали-дерьма-то.
– А тебе больше глянется на телеге?
– А чем плохо на телеге? Я если поехал, так знаю: худо-бедно доеду. А ты навернесся с этого свово ираплана – костей не соберут.
И так подолгу они беседуют каждое утро, пока Юрка не уйдет в школу. Старику необходимо выговориться – он потом целый день молчит; Юрка же, хоть и раздражает его занудливое ворчание старика, испытывает удовлетворение оттого, что вступается за Новое – за аэропланы, учение, город, книги, кино.
Странно, но старик в бога тоже не верит.
– Делать нечего – и начинают заполошничать, кликуши,- говорит он про верующих.- Робить надо, вот и благодать настанет.
Но работать – это значит только для себя, на своей пашне, на своем огороде. Как раньше. В колхозе он давно не работает, хотя старики в его годы еще колупаются помаленьку – кто на пасеке, кто объездным на полях, кто в сторожах.
– У тебя какой-то кулацкий уклон, дед,- сказал однажды Юрка в сердцах. Старик долго молчал на это. Потом сказал непонятно:
– Ставай, пролятый заклеменный. – И высморкался смачно сперва из одной ноздри, потом из другой. Вытер нос подолом рубахи и заключил: Ты ба, наверно, комиссаром у их был. Тогда молодые были комиссарами.
Юрке это польстило.
– Не пролятый, а – проклятьем,- поправил он.
– Насчет уклона-то. смотри не вякни где. А то придут, огород урежут. У меня там сотки четыре лишка есть.
Частенько возвращались к теме о боге,
– Чего у вас говорят про его?
– Да ничего не говорят – нету его.
– А почему тогда столько людей молятся?
– А почему ты то и дело поминаешь его? Ты же не веришь.
– Сравнил! Я – матерюсь.
– Все равно – в бога.
Старик в затруднении.
– Я, што ли, один так лаюсь? Раз его все споминают, стало быть, и мне можно.
Загрузка...