«Мастер», краткое содержание рассказа Шукшина
Сёмка Рысь – забулдыга, непревзойдённый столяр Чебровки – настоящий мастер своего дела. Вся сила его в руках, люди называли их золотыми. Изготовленные им шкафы пользовались спросом. А одному писателю в областном центре он оборудовал кабинет, подогнав под деревенскую избу, потому что писатель скучал по родной деревне.
Писатель показывал Сёмке старинные иконы, прялки, книги о старине. В то же лето Сёмка заинтересовался церковкой в деревне Талице, находящейся в трёх верстах от Чебровки. Талица состояла из 8 дворов (раньше было 20). Церковь была закрыта и стояла сразу за поворотом, у откоса, не на горе, как принято, а внизу. В Чебровке тоже была церковь, закрытая и даже треснувшая, большая, на возвышении. Но выигрывала маленькая талицкая: была лёгкая, белая и открывалась вся внезапно.
Однажды в выходной день Сёмка пришёл к талицкой церкви и стал думать о её мастере-строителе, дело которого до сих пор радует людей. Сёмка заметил, что четыре камня под карнизом блестят, и понял, что у мастера была идея отшлифовать всю восточную сторону, чтобы церковь при восходе солнца вся загоралась. Сёмка через подвал проник в церковь и понял её секрет: мастер убрал прямые углы внутри, разрушил квадрат, как бы раздвинул стены, причём положил снизу тёмные камни, выше – светлее, а купол выложен из светлого шлифованного камня.
На следующий день Сёмка поехал в райгородок в действующую церковь. Отец Герасим рассказал, что церковь построена во второй половине 17 в., но не знал имени мастера. Сёмка стал просить, чтобы церковь, у которой есть деньги, отремонтировала такую красоту. Он брался сам отремонтировать до холодов, если ему дадут двух – трёх помощников. Поп велел Сёмке идти с этим вопросом к митрополиту, потому что церкви восстанавливает государство в своих целях. На вопрос, верует ли он, Сёмка отвечал, что не в этом дело, что он как все, да ещё и пьёт. А только жалко, что такая красота пропадает.
Священник дал Семёну денег на дорогу в область и обещал позвонить митрополиту, а на обратном пути просил заехать к нему.
Митрополит принял Сёмку радушно, рассказал, что ему тоже неизвестно имя мастера, но тот знал владимирские и московские храмы. Митрополит объяснил, что им не разрешают ремонтировать церковь, потому что какая же это будет борьба с религией, если новый приход открывать.
Митрополит посоветовал написать бумагу в облисполком, что церковь представляется народу ценной. А если откажут в области – писать в Москву, оттуда могут прислать комиссию. Сёмка понял, что такой бумаги написать не сможет, и решил обратиться к писателю. Его неприятно поразило, что у митрополита дом из 8 комнат и «Волга» во дворе. Сёмка решил иметь дело с родной советской властью.
Сначала Сёмка пошёл к писателю, но того не было дома. Тогда мастер пошёл к председателю облисполкома и сразу попал к нему, потому что секретарша перепутала его с кем-то. Председателю Сёмка объяснил, что он берётся отремонтировать талицкую церковь, потому что «это гордость русского народа, а на неё все махнули рукой». А церковь может «стоять ещё 300 лет и радовать глаза и душу». Председатель передал Сёмку Завадскому, который в облисполкоме был «по этой части».
Завадский выслушал Семёна, нашёл нужную папку и рассказал всё, что известно о талицкой церкви. Это церковь «на крови», на месте убийства кого-то из князей Борятинских. Архитектор её неизвестен, как памятник архитектуры она ценности не представляет, потому что копирует владимирские храмы, а её небольшие размеры связаны со скромными материальными возможностями.
Завадский сказал, что посылал запрос в Москву, что привозил специалистов обследовать церковь, а необычной формы прикладок внизу – это укрепление фундамента, разрушенного захоронениями. Он показал фотографию владимирского храма 12 века, который повторяла талицкая церковь, и посочувствовал Семёну, обманувшемуся, как и Завадский.
По дороге домой Сёмка заехал к отцу Герасиму, который был на службе, отдал его домашним остаток денег, оставив себе на дорогу домой и на бутылку красного, долг обещал выслать по почте. С тех пор он не говорил о талицкой церкви, никогда на неё не смотрел, и никто не спрашивал у него, куда и зачем он ездил.
“Мастер” краткое содержание рассказа Шукшина
Семка Рысь – забулдыга, непревзойденный столяр Чебровки – настоящий мастер своего дела. Вся сила его в руках, люди называли их золотыми. Изготовленные им шкафы пользовались спросом.
А одному писателю в областном центре он оборудовал кабинет, подогнав под деревенскую избу, потому что писатель скучал по родной деревне.
Писатель показывал Семке старинные иконы, прялки, книги о старине. В то же лето Семка заинтересовался церковкой в деревне Талице, находящейся в трех верстах от Чебровки. Талица состояла из 8 дворов . Церковь была закрыта
и стояла сразу за поворотом, у откоса, не на горе, как принято, а внизу. В Чебровке тоже была церковь, закрытая и даже треснувшая, большая, на возвышении.
Но выигрывала маленькая талицкая: была легкая, белая и открывалась вся внезапно.
Однажды в выходной день Семка пришел к талицкой церкви и стал думать о ее мастере-строителе, дело которого до сих пор радует людей. Семка заметил, что четыре камня под карнизом блестят, и понял, что у мастера была идея отшлифовать всю восточную сторону, чтобы церковь при восходе солнца вся загоралась. Семка через подвал проник в церковь и понял ее секрет: мастер убрал прямые углы
внутри, разрушил квадрат, как бы раздвинул стены, причем положил снизу темные камни, выше – светлее, а купол выложен из светлого шлифованного камня.
На следующий день Семка поехал в райгородок в действующую церковь. Отец Герасим рассказал, что церковь построена во второй половине 17 в., но не знал имени мастера. Семка стал просить, чтобы церковь, у которой есть деньги, отремонтировала такую красоту.
Он брался сам отремонтировать до холодов, если ему дадут двух – трех помощников. Поп велел Семке идти с этим вопросом к митрополиту, потому что церкви восстанавливает государство в своих целях. На вопрос, верует ли он, Семка отвечал, что не в этом дело, что он как все, да еще и пьет.
А только жалко, что такая красота пропадает.
Священник дал Семену денег на дорогу в область и обещал позвонить митрополиту, а на обратном пути просил заехать к нему.
Митрополит принял Семку радушно, рассказал, что ему тоже неизвестно имя мастера, но тот знал владимирские и московские храмы. Митрополит объяснил, что им не разрешают ремонтировать церковь, потому что какая же это будет борьба с религией, если новый приход открывать.
Митрополит посоветовал написать бумагу в облисполком, что церковь представляется народу ценной. А если откажут в области – писать в Москву, оттуда могут прислать комиссию. Семка понял, что такой бумаги написать не сможет, и решил обратиться к писателю.
Его неприятно поразило, что у митрополита дом из 8 комнат и “Волга” во дворе. Семка решил иметь дело с родной советской властью.
Сначала Семка пошел к писателю, но того не было дома. Тогда мастер пошел к председателю облисполкома и сразу попал к нему, потому что секретарша перепутала его с кем-то. Председателю Семка объяснил, что он берется отремонтировать талицкую церковь, потому что “это гордость русского народа, а на нее все махнули рукой”. А церковь может “стоять еще 300 лет и радовать глаза и душу”.
Председатель передал Семку Завадскому, который в облисполкоме был “по этой части”.
Завадский выслушал Семена, нашел нужную папку и рассказал все, что известно о талицкой церкви. Это церковь “на крови”, на месте убийства кого-то из князей Борятинских. Архитектор ее неизвестен, как памятник архитектуры она ценности не представляет, потому что копирует владимирские храмы, а ее небольшие размеры связаны со скромными материальными возможностями.
Завадский сказал, что посылал запрос в Москву, что привозил специалистов обследовать церковь, а необычной формы прикладок внизу – это укрепление фундамента, разрушенного захоронениями. Он показал фотографию владимирского храма 12 века, который повторяла талицкая церковь, и посочувствовал Семену, обманувшемуся, как и Завадский.
По дороге домой Семка заехал к отцу Герасиму, который был на службе, отдал его домашним остаток денег, оставив себе на дорогу домой и на бутылку красного, долг обещал выслать по почте. С тех пор он не говорил о талицкой церкви, никогда на нее не смотрел, и никто не спрашивал у него, куда и зачем он ездил.
Василий Шукшин – Мастер
Василий Шукшин – Мастер краткое содержание
Мастер читать онлайн бесплатно
Жил-был в селе Чебровка Семка Рысь, забулдыга, но непревзойденный столяр. Длинный, худой, носатый – совсем не богатырь на вид. Но вот Семка снимает рубаху, остается в одной майке, выгоревшей на солнце. И тогда-то, когда он, поигрывая топориком, весело лается с бригадиром, тогда-то видна вся устрашающая сила и мощь Семки. Она – в руках. Руки у Семки не комкастые, не бугристые, они ровные от плеча до кисти, толстые, словно литые. Красивые руки. Топорик в них – игрушечный. Кажется, не знать таким рукам усталости, и Семка так, для куража, орет:
– Что мы тебе, машины? Тогда иди заведи меня – я заглох. Но подходи осторожней – лягаюсь!
Семка не злой человек. Но ему, как он говорит, “остолбенело все на свете”, и он транжирит свои “лошадиные силы” на что угодно: поорать, позубоскалить, нашкодить где-нибудь,- милое дело. Временами он крепко пьет. Правда, полтора года в рот не брал, потом заскучал и снова стал поддавать.
– Зачем же, Семка? – спрашивали.
– Затем, что так – хоть какой-то смысл есть, Я вот нарежусь, так? И неделю хожу – вроде виноватый перед вами. Меня не тянет как-нибудь насолить вам, я тогда лучше про вас про всех думаю. Думаю, что вы лучше меня. А вот не пил полтора года, так насмотрелся на вас. Тьфу! И потом: я же не валяюсь каждый день под бочкой.
Пьяным он безобразен не бывал, не оскорблял жену – просто не замечал ее.
– Погоди, Семка, на запой наладишься,- стращали его.- Они все так, запойники-то: месяц не пьют, два, три, а потом все до нитки с себя спускают. Дождешься.
– Ну так, ладно,- рассуждал Семка,- я пью, вы – нет. Что вы такого особенного сделали, что вам честь и хвала? Работаю я наравне с вами, дети у меня обуты-одеты, я не ворую, как некоторые.
– У тебя же золотые руки! Ты бы мог знаешь как жить. Ты бы как сыр в масле катался, если бы не пил-то.
– А я не хочу как сыр в масле. Склизко.
Он, правда, из дома ничего не пропивал, всю зарплату отдавал семье. Пил на то, что зарабатывал слева. Он мог такой шкаф “изладить”, что у людей глаза разбегались. Приезжали издалека, просили сделать, платили большие деньги. Его даже писатель один, который отдыхал летом в Чебровке, возил с собой в областной центр, и он ему там оборудовал кабинет. Кабинет они оба додумались “подогнать” под деревенскую избу (писатель был из деревни, тосковал по родному).
– Во, дурные деньги-то! – изумлялись односельчане, когда Семка рассказывал, какую они избу уделали в современном городском доме.Шешнадцатый век!
– На паркет настелили плах, обстругали их, и все – даже не покрасили. Стол – тоже из досок сколотили, вдоль стен – лавки, в углу – лежак. На лежаке никаких матрасов, никаких одеял. Лежит кошма и тулуп, и все. Потолок паяльной лампой закоптили – вроде по-черному топится. Стены горбылем обшили. Шешнадцатый век,- задумчиво говорил Семка.- Он мне рисунки показывал, я все по рисункам делал.
Когда Семка жил у писателя в городе, он не пил, читал разные книги про старину, рассматривал старые иконы, прялки. Этого добра у писателя было навалом.
В то же лето, как побывал Семка в городе, он стал приглядываться к церковке, которая стояла в деревне Талице, что в трех верстах от Чебровки. Церковка была эакрыта давно. Каменная, небольшая, она открывалась взору вдруг, сразу за откосом, который огибала дорога в Талицу. По каким-то соображениям те давние люди не поставили ее на возвышении, как принято, а поставили внизу, под откосом. Еще с детства помнил Семка, что если идешь в Талицу и задумаешься, то на повороте, у косогора, вздрогнешь – внезапно увидишь церковь, белую, изящную, легкую среди тяжкой зелени тополей.
В Чебровке тоже была церковь, но явно позднего времени, большая, с высокой колокольней. Она тоже давно была закрыта и дала в стене трещину. Казалось бы – две церкви, одна большая, на возвышении, другая спряталась где-то под косогором,- какая должна выиграть, если сравнить? Выигрывала маленькая, под косогором. Она всем брала: и что легкая, и что открывалась глазам внезапно. Чебровскую видно было за пять километров кругом -на то и рассчитывали строители. Талицкую как будто нарочно спрятали от праздного взора, и только тому, кто шел к ней, она являлась вся, сразу.
Как-то в выходной день Семка пошел опять к талицкой церкви. Сел на косогор, стал внимательно смотреть на нее. Тишина и покой кругом. Тихо в деревне. И стоит в зелени белая красавица – столько лет стоит! молчит. Много-много раз видела она, как восходит и заходит солнце, полоскали ее дожди, заносили снега. Но вот – стоит. Кому на радость? Давно уж истлели в земле строители ее, давно стала прахом та умная голова, что задумала ее такой, и сердце, которое волновалось и радовалось, давно есть земля, горсть земли. О чем же думал тот неведомый мастер, оставляя после себя эту светлую каменную сказку? Бога ли он величил или себя хотел показать? Но кто хочет себя показать, тот не забирается далеко, тот норовит поближе к большим дорогам или вовсе на людную городскую площадь – там заметят. Этого заботило что-то другое – красота, что ли? Как песню спел человек, и спел хорошо. И ушел. Зачем надо было? Он сам не знал. Так просила душа. Милый, дорогой человек. Не знаешь, что и сказать тебе – туда, в твою черную жуткую тьму небытия,- не услышишь. Да и что тут скажешь? Ну – хорошо, красиво, волнует, радует. Разве в этом дело? Он и сам радовался, и волновался, и понимал, что – красиво. Что. Ничего. Умеешь радоваться – радуйся, умеешь радовать – радуй. Не умеешь воюй, командуй или что-нибудь такое делай – можно разрушить вот эту сказку: подложить пару килограммов динамита – дроболызнет, и все дела. Каждому свое.
Смотрел, смотрел Семка и заметил: четыре камня вверху, под карнизом, не такие, как все,- блестят. Подошел поближе, всмотрелся да, тот мастер хотел, видно, отшлифовать всю стену. А стена восточная, и если бы он довел работу до конца, то при восходе солнца (оно встает из-за косогора) церковка в ясные дни загоралась бы с верхней маковки и постепенно занималась бы светлым огнем вся, во всю стену – от креста до фундамента. И он начал эту работу, но почему-то бросил,- может, тот, кто заказывал и давал деньги, сказал: “Ладно, и так сойдет”.
Семка больше того заволновался – захотел понять, как шлифовались камни. Наверно, так: сперва грубым песком, потом песочком помельче, потом – сукном или кожей. Большая работа.
В церковь можно было проникнуть через подвал – это Семка знал с детства, не раз лазил туда с ребятней. Ход в подвал, некогда закрываемый створчатой дверью (дверь давно унесли), полуобвалился, зарос бурьяном. Семка с трудом протиснулся в щель и – где на червереньках, где согнувшись в три погибели – вошел в придел. Просторно, гулко в церкви. Легкий ветерок чуть шевелил отставший, вислый лист железа на маковке, и шорох тот, едва слышный на улице, здесь звучал громко, тревожно. Лучи света из окон рассекали затененную пустоту церкви золотыми широкими мечами.
Только теперь, обеспокоенный красотой и тайной, оглядевшись, обнаружил Семка, что между стенами и полом не прямой угол, а строгое, правильное закругление желобом внутрь. Попросту, внизу вдоль стен идет каменный прикладок – примерно в метре от стены у основания и в рост человеческий высотой. Наверху он аккуратно сводится на нет со стеной. Для чего – он, Семка, сперва не сообразил. Отметил только, что камни прикладка, хорошо отесанные и пригнанные друг к другу, внизу – темные, потом – выше – светлеют и вовсе сливаются с белой стеной. В самом верху купол, выложен из какого-то особенного камня, и он еще, наверно, шлифован – так светло, празднично там, под куполом. А всего-то четыре-узких-оконца.
Семка сел на приступку, стал думать: зачем этот каменный прикладок? И объяснил себе так: мастер убрал прямые углы – разрушил квадрат. Так как церковка маленькая, то надо было создать ощущение свободы внутри, а ничто так не угнетает, не теснит душу, как клетка квадрат. Он поэтому внизу положил камни потемней, а по мере того как поднимал прикладок и выравнивал его со стеной, высветлял: стены, таким образом, как бы отодвинулись.
Семка сидел в церкви, пока пятно света на каменном полу не подкралось к его ногам. Он вылез из церкви и пошел домой.
На другой день Семка, сказавшись больным, не пошел на работу, а поехал в райгородок, где была действующая церковь. Батюшку он нашел дома, неподалеку от церкви. Батюшка отослал сына, с которым учил географию, и сказал просто:
Темные, живые, даже с каким-то озорным блеском глаза нестарого еще попа смотрели на Семку прямо, твердо – он ждал.
– Ты знаешь талицкую церкву? – Семка почему-то решил, что с писателями и попами надо говорить на “ты”.- Талица, Чебровского района.
– Талицкую. Чебровский район. Маленькая такая?
– Какого она века?
– Какого? Боюсь, не соврать бы. Думаю, при Алексее Михайловиче еще. Сынок-то его не очень баловал народ храмами. Семнадцатый век, вторая половина, А что?
Разбор рассказа В. М. Шукшина Мастер
Василий Макарович Шукшин
Василий Шукшин родился 25 июля 1929 года в Сибири, в селе
Сростки. Семья потеряла кормильца, и уже с шести лет мальчику пришлось работать в колхозе. Уже в школьные годы он начинал писать, тогда сверстники звали его «Гоголь». Когда же он учился в автомобильном техникуме и работал слесарем, под его кроватью в общежитии лежал мешок с рукописями, а во время флотской службы матросы звали его поэтом. К концу войны он пишет небольшие юмористические рассказы, анекдоты из деревенской жизни, которые, правда в печать не принимали. Позже он подает документы в Институт кинематографии, где и учится потом в классе известного кинорежиссера Михаила Ромма. Работа над заданиями в институте, необходимость ставить жанровые сценки, этюды не прошли даром для становления Шукшина- писателя. Все это помогло ему стать мастером динамичных, ярких, психологически точных коротких рассказов, большую часть которых занимает выразительный, живой диалог героев.
Василий Шукшин – явление уникальное. Актер, снявшийся в 24 кинокартинах, знаменитый режиссер, постановщик, сценарист, писатель.
Василий Макарович Шукшин – может быть, самый русский из всех современных наших авторов. Книги его, по собственным словам писателя, стали «историей души» русского человека. Шукшин раскрывает и исследует в своих героях присущие русскому народу качества: честность, доброта, совестливость. Самобытность писателя заключается в его особой манере мышления и восприятия мира.
Основной жанр, в котором работал Шукшин, – короткий рассказ, представляющий собой или небольшую психологическую точную сценку, построенную на выразительном диалоге, или несколько эпизодов из жизни героя. Но, собранные вместе, его рассказы соединяются в умный и правдивый, порой смешной, но чаще глубоко драматичный роман о русском мужике, о
России, русском национальном характере.
Вступая в постоянную перекличку, рассказы Шукшина раскрываются по- настоящему лишь в сопряжении и сопоставлении друг с другом. Рассмотрим рассказ «Мастер».
Герой рассказа Семка Рысь представлен нам в первых же строках двумя определениями: «непревзойденный столяр» и «забулдыга».
Все полученные за счет своего мастерства «левые» деньги Семка пропивает, и, возможно, в этом причина того, что «непревзойденного столяра» в деревне называют уменьшительным словом Семка, не оказывая мастеру должного уважения. Семка непонятен людям: ведь он не пользуется своим мастерством для того, чтобы обогатиться, достигнуть прочного положения в жизни.
«- У тебя же золотые руки! Ты бы мог знаешь как жить. Ты бы как сыр в масле катался, кабы не пил-то.
– А я не хочу как сыр в масле. Склизко.»
В чем же причина семкиного пьянства? Сам он объясняет это тем, что, выпив, он лучше думает про людей: «Я вот нарежусь, так? И неделю хожу – вроде виноватый перед вами. Меня не тянет как-нибудь насолить вам, я тогда лучше про вас про всех думаю. Думаю, что вы лучше меня. А вот не пил полтора года, так насмотрелся на вас…Тьфу!» Душа героя ищет добра и красоты, но неумело.
Но вот внимание его привлекает давно заброшенная талицкая церковка. Шукшин употребляет здесь слова «стал приглядываться». Не вдруг, не сразу, а постепенно, ведя от интереса и удивления к нежному, просветленному чувству, завораживает талицкая церковь душу героя той подлинной красотой, бесполезной и неброской, над которой не властно время.
Приглядимся и мы к фотографии знаменитой церкви Покрова на
Нерли под Владимиром. Позже в рассказе говорится, что талицкая похожа на нее. Это удивительное здание: легкое, женственное, изящное, какое-то просветленное, овеянное лирической задумчивостью… Очарование его – в благородной простоте и безупречности пропорций, в мягкости линий и целомудренной сдержанности формы: ничего лишнего, броского, никаких дополнительных украшений. Отраженное в воде, окруженное зеленью, оно ясно вырисовывается на фоне неба, то сливаясь с ним, то облаком спускаясь на землю.
Именно такая неброская, одухотворенная красота и поразила
Семку Рыся в талицкой церкви: «Каменная, небольшая, она открывалась взору – вдруг, сразу за откосом, который огибала дорога в Талицу… По каким-то соображениям те давние люди не поставили ее на возвышение, как принято, а поставили внизу, под откосом. Еще с детства помнил Семка, что если идешь в
Талицу и задумаешься, то на повороте, у косогора, вздрогнешь – внезапно увидишь церковь, белую, изящную, легкую среди тяжкой зелени тополей.
В Чебровке тоже была церковь, но явно позднего времени, большая, с высокой колокольней. Казалось бы, – две церкви, одна большая, на возвышении, другая спряталась где-то под косогором, – какая должна выиграть, если сравнить? Выигрывала маленькая, под косогором. Она всем брала: и что легкая, и что открывалась глазам внезапно… Чебровскую видно за пять километров – на то и рассчитывали строители. Талицкую как- будто нарочно спрятали от праздного взора, и только тому, кто шел к ней, она являлась вся, сразу.»
Поэтому кажется она Семке особенно человечной, задушевной.
О чем же думал Семка, глядя на церковь?
«Тишина и покой кругом. Тихо в деревне. И стоит в зелени белая красавица – столько лет стоит! – молчит. Кому на радость? Давно уже истлели в земле строители ее, давно распалась в прах та умная голова, что задумала ее такой, и сердце, которое волновалось и радовалось, давно есть земля, горсть земли. О чем же думал тот неведомый мастер, оставляя после себя эту светлую каменную сказку? Бога ли он величил или себя хотел показать? Но кто хочет себя показать, тот не забирается далеко, тот норовит поближе к большим дорогам или вовсе – на людную городскую площадь – там заметят. Этого заботило что-то другое, красота, что ли? Как песню спел человек, и спел хорошо. И ушел. Зачем надо было? Он сам не знал. Так просила душа.»
Это удивление, переживаемое героем, сродни тому ощущению праздника – раскрепощения и всплеска души, – необходимость которого так остро осознавалась Шукшиным. Обнаруженный Семкой прикладок разрушает жесткость прямых углов, зрительно расширяет пространство церкви, выводит его «за рамки» обычной конструкции. Так же и герои Шукшина всегда ищут возможности вырваться душой за жесткие рамки прямоугольников, в которые заталкивает их жизнь.
Чем же вызвано желание Семки отреставрировать церковь? Почему его так поразил блестящий отшлифованный камень на восточной стене? Семке показалось, что он проник в замысел мастера, оставшийся неосуществленным.
На минуту он как бы слился душой с неизвестным зодчим и захотел доделать задуманное им. К тому же он представил себе, как еще красивее и необычнее станет преображенная его руками церковь с отшлифованной восточной стеной.
Эти два момента и подчеркивает Шукшин, когда пишет о Семке: «обеспокоенный красотой и тайной».
Семка обращается за помощью – сперва к церкви, затем в облисполком, – но всюду получает отказ. У служителей культа – потому что нельзя открыть в Талице новый приход, а в исполкоме – потому что, как оказалось, здание не представляет «исторической ценности», являясь поздней копией храма Покрова на Нерли.
Получается, что и митрополит, и просвещенный чиновник сходятся в одном: они смотрят на талицкую церковь с утилитарной точки зрения, взвешивая ее культовую или историческую ценность. И никого не волнует духовность и красота.
Игорь Александрович говорит Семке, что обманулся так же, как и он. Но разве Семка обманулся? Он иначе смотрит на церковь, поэтому и продолжает упорствовать: «Надо же! Ну, допустим – копия. Ну, и что? Красоты- то от этого не убавилось».
Семка пытается обратиться еще и к писателю, которому когда-то отделывал кабинет под избу XVI века, но тот оказался скрытым где-то за кулисами домашнего скандала.
Для Шукшина принципиально важно, что герой идет именно к этим людям – священнику, писателю, представителю власти – и не получает от них поддержки. Ведь все они – своего рода пастыри народа. И эти пастыри оказываются не в силах спасти разрушающиеся духовные ценности, доверенные им. Ведь в небрежении находится храм, а храм – это душа народа, опора его нравственности.
Почему рассказ называется «Мастер»? Кто этот мастер, кого имеет ввиду Шукшин: Семку или неизвестного древнерусского зодчего? Такое название, во-первых, говорит о единстве, слиянии душ Семки и безымянного создателя церкви, общности их идеалов, нравственных и эстетических, которой не мешает разделенность во времени; во-вторых, подчеркивает обобщающий смысл слова «мастер» как созидательного начала в человеке.
Почему же Семка перестал ходить к талицкой церкви? Шукшин говорит об этом так: «Обидно было и досадно. Как если бы случилось так: по деревни вели невиданной красоты девку… Все на нее показывали пальцами и кричали несуразное. А он, Семка, вступился за нее, и обиженная красавица посмотрела на него с благодарностью. Но тут некие мудрые люди отвели его в сторону и разобъяснили, что девка та – такая-то растакая, что жалеть ее нельзя, что… И Семка сник головой. Все вроде понял, а в глаза поруганной красавице взглянуть нет сил – совестно. И Семка, все эти последние дни сильно разгребавший против течения, махнул рукой…»
И течение обыденной жизни, против которого устал загребать
Семка, неизбежно выносит его… «к ларьку»: «он взял на поповские деньги
«полкилограмма» водки, тут же осаденил…»
Семка опять пьет, чтобы уйти от злобы: злобы на людей и самого себя, бессильного и даже совестящегося отстоять «поруганную красавицу».
Но уже по тому, как зло реагирует Семка на все, что произошло, как обходит он стороной талицкую церковь, чтобы не бередить раны, можно понять, что чувство красоты по-прежнему живет в нем, только теперь он пытается спрятать его от людей.
Искусство должно учить добру. Шукшин в способности чистого человеческого сердца к добру видел самое дорогое богатство. “Если мы чем- нибудь сильны и по-настоящему умны, так это в добром поступке”, – говорил он.
С этим жил, в это верил Василий Макарович Шукшин.
1. М. Г. Дорофеева, Л. И. Коновалова, С. В. Федоров, И. Л. Шолпо
«Изучение творчества В. М. Шукшина в школе»
Мастер – краткое содержание рассказа Шукшина
Василий Макарович Шукшин
Жил-был в селе Чебровка некто Семка Рысь, забулдыга, непревзойденный столяр. Длинный, худой, носатый – совсем не богатырь на вид. Но вот Семка снимает рубаху, остается в одной майке, выгоревшей на солнце… И тогда-то, когда он, поигрывая топориком, весело лается с бригадиром, тогда-то видна вся устрашающая сила и мощь Семки. Она – в руках. Руки у Семки не комкастые, не бугристые, они – ровные от плеча до лапы, словно литые. Красивые руки. Топорик в них – игрушечный. Кажется, не знать таким рукам усталости, и Семка так, для куража, орет:
– Что мы тебе – машины? Тогда иди заведи меня – я заглох. Но сзади подходи осторожней – лягаюсь!
Семка не злой человек. Но ему, как он говорит, «остолбенело все на свете», и он транжирит свои «лошадиные силы» на что угодно – поорать, позубоскалить, нашкодить где-нибудь – милое дело. Временами он крепко пьет. Правда, полтора года в рот не брал, потом заскучал и снова стал поддавать.
– Зачем же, Семка? – спрашивали.
– Затем, что так – хоть какой-то смысл есть. Я вот нарежусь, так? И неделю хожу – вроде виноватый перед вами. Меня не тянет как-нибудь насолить вам, я тогда лучше про вас про всех думаю. Думаю, что вы лучше меня. А вот не пил полтора года, так насмотрелся на вас… Тьфу! И потом: я же не валяюсь каждый день под бочкой.
Пьяным он безобразен не бывал, не оскорблял жену – просто не замечал ее.
– Погоди, Семка, на запой наладишься, – стращали его. – Они все так, запойники-то: месяц не пьет, два, три, а потом все до нитки с себя спускают. Дождешься.
– Ну, так, ладно, – рассуждал Семка, – я пью, вы – нет. Что вы такого особенного сделали, что вам честь и хвала? Работаю я наравне с вами, дети у меня обуты-одеты, я не ворую, как некоторые…
– У тебя же золотые руки! Ты бы мог знаешь как жить. Ты бы как сыр в масле катался, если бы не пил-то.
– А я не хочу как сыр в масле. Склизко.
Он всю зарплату отдавал семье. Выпивал только на то, что зарабатывал слева. Он мог такой шкаф изладить, что у людей глаза разбегались. Приезжали издалека, просили сделать, платили большие деньги. Его даже писатель один, который отдыхал летом в Чебровке, возил с собой в областной центр, и он ему там оборудовал кабинет… Кабинет они оба додумались подогнать под деревенскую избу (писатель был из деревни, тосковал по родному).
– Во, дурные деньги-то! – изумлялись односельчане, когда Семка рассказывал, какую они избу уделали в современном городском доме – шестнадцатый век!
– На паркет настелили плах, обстругали их – и все, даже не покрасили. Стол – тоже из досок сколотили, вдоль стен – лавки, в углу – лежак. На лежаке никаких матрасов, никаких одеял… Лежат кошма и тулуп – и все. Потолок паяльной лампой закоптили – вроде по-черному топится. Стены горбылем обшили…
Сельские люди только головами качали:
– Делать нечего дуракам.
– Шестнадцатый век, – задумчиво говорил Семка. – Он мне рисунки показывал, я все по рисункам делал.
Между прочим, когда Семка жил у писателя в городе, он не пил, читал разные книги про старину, рассматривал старые иконы, прялки… Этого добра у писателя было навалом.
В то же лето, как побывал Семка в городе, он стал приглядываться к церковке, которая стояла в деревне Талице, что в трех верстах от Чебровки. В Талице от двадцати дворов осталось восемь. Церковка была закрыта давно. Каменная, небольшая, она открывалась взору – вдруг, сразу за откосом, который огибала дорога в Талицу… По каким-то соображениям те давние люди не поставили ее на возвышение, как принято, а поставили внизу, под откосом. Еще с детства помнил Семка, что если идешь в Талицу и задумаешься, то на повороте, у косогора, вздрогнешь – внезапно увидишь церковь, белую, легкую среди тяжкой зелени тополей.
В Чебровке тоже была церковь, но явно позднего времени, большая, с высокой колокольней. Она тоже давно была закрыта и дала в стене трещину. Казалось бы – две церкви, одна большая, на возвышении, другая спряталась где-то под косогором – какая должна выиграть, если сравнить? Выигрывала маленькая, под косогором. Она всем брала: и что легкая, и что открывалась глазам внезапно… Чебровскую видно было за пять километров – на то и рассчитывали строители. Талицкую как будто нарочно спрятали от праздного взора, и только тому, кто шел к ней, она являлась вся, сразу…
Как-то в выходной день Семка пошел опять к талицкой церкви. Сел на косогор, стал внимательно смотреть на нее. Тишина и покой кругом. Тихо в деревне. И стоит в зелени белая красавица – столько лет стоит! – молчит. Много-много раз видела она, как восходит и заходит солнце, полоскали ее дожди, заносили снега… Но вот – стоит. Кому на радость? Давно уж истлели в земле строители ее, давно распалась в прах та умная голова, что задумала ее такой, и сердце, которое волновалось и радовалось, давно есть земля, горсть земли. О чем же думал тот неведомый мастер, оставляя после себя эту светлую каменную сказку? Бога ли он величил или себя хотел показать? Но кто хочет себя показать, тот не забирается далеко, тот норовит поближе к большим дорогам или вовсе на людную городскую площадь – там заметят. Этого заботило что-то другое – красота, что ли? Как песню спел человек, и спел хорошо. И ушел. Зачем надо было? Он сам не знал. Так просила душа. Милый, дорогой человек. Не знаешь, что и сказать тебе – туда, в твою черную жуткую тьму небытия – не услышишь. Да и что тут скажешь? Ну, хорошо, красиво, волнует, радует… Разве в этом дело? Он и сам радовался, и волновался, и понимал, что красиво. Что же. Ничего. Умеешь радоваться – радуйся, умеешь радовать – радуй… Не умеешь – воюй, командуй или что-нибудь такое делай – можно разрушить вот эту сказку: подложить пару килограммов динамита – дроболызнет, и все дела. Каждому свое.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Краткое содержание Мастер Шукшин
Мастер
“Мастер” Василия Шукшина поражает читателя своим повествованием. Ведь, для писателя главным передать весь смысл рассказа, показать разнообразие героев и их характеры. В произведении персонажи поражают читателя своей живостью. Так, герой рассказа “Мастер” – Семка Рысь читателя не впечатляет, его автор изображает настоящим пьяницей, однако он прекрасный столяр. Перед читателем предстает человек, который катится по наклонной. Конечно, он на некоторое время бросил это милое для него дело, однако вскоре, он снова приступил к бутылке.
Естественно, что портрет главного героя не относится к образцовым и читателю, порой он противен, однако прочитав все произведение, мы понимаем, что он прекрасный человек. Чем же герой так тронул душу большинства читателей? Наверное, тем, что он хорошо разбирается в столярничестве. Оказалось, что не только этим он нам симпатичен. Семка с болью на сердце видит, как рушится красота, поэтому решает отремонтировать старый храм.
Писатель описывает, как Семка разгадывает тайну выкладки старого мастера, уж очень сильно он хочет привести талицкую церковь в порядок. Такой мастер, как наш герой, не мог не отгадать эту тайну. Только вот реакция его пока не понятна читателю: то ли он радуется, то ли – ему страшно. Сам же герой точно уверен в том, что он сумеет возродить красоту храма. К тому же много времени на эту работу не уйдет.
Однако события повернулись не так, как планировал Семка: в области ему запретили что-то строить, объяснив тем, что храм не являлся оригинальным строением. И вот, наступает момент в рассказе, когда читатель впервые сочувствует герою. Планы Семки отремонтировать церковь могут реализоваться, только нужно открыть глаза людям. Какая разница, оригинальная она или нет. Писатель показывает, что герой даже согласен бросить пить, лишь бы вернуть красоту храма. Перед читателем предстает абсолютно другой человек. Его сердце наполнено добром и теплотой, читатель обнаруживает в нем нравственные качества, которые будоражат душу и сердце человека.
Сочинение по литературе на тему: Краткое содержание Мастер Шукшин
Другие сочинения:
Краткое содержание Микроскоп Шукшин Микроскоп В произведении “Микроскоп” Василия Шукшина повествование ведется в форме “отзыва на прочитанное произведение”. Главной особенностью рассказа является стилизация под авторскую манеру повествования. Однако про особенности народных характеров писатель также не забывает. В центре произведения изображена обычная семья. Глава семьи Read More .
Краткое содержание Степан Разин Шукшин Степан Разин “Степан Разин” Василия Шукшина – это целая история крестьянства, которая дала возможность писателю установить связь сегодняшних и вчерашних людей. Если окунуться в историю создания данного романа, главным героем которого является Степан Разин, то можно увидеть, что в произведении Read More .
Краткое содержание Чудик Шукшин Чудик Главный герой рассказа, Василий Егорыч Князев, работает киномехаником в селе. За свои тридцать девять лет жизни он много раз попадал в нелепые и смешные ситуации. Именно за эту его особенность жена, как и многие знакомые, называет его Чудик. Это Read More .
Краткое содержание Срезал Шукшин Срезал К старухе Агафье Журавлевой приехал сын Константин Иванович. С женой и дочкой. Проведать, отдохнуть. Подкатил на такси, и они всей семьей долго вытаскивали чемоданы из багажника. К вечеру в деревне узнали подробности: сам он – кандидат, жена тоже кандидат, Read More .
Краткое содержание Два письма Шукшин Два письма В жизни главного героя рассказа “Два письма” (Николая Ивановича) все идет хорошо: он перебрался из деревни в город, получил диплом (первым из деревни), устроился на хорошую работу с приличным жалованием. На первый взгляд, этому человеку не на что Read More .
Краткое содержание Обида Шукшин Обида Сашку Ермолаева обидели. В субботу утром он собрал пустые бутылки из-под молока и сказал маленькой дочери: “Маша, пойдешь со мной?” – “Куда? Гагазинчик?” – обрадовалась девочка. “И рыбы купите”, – заказала жена. Саша с дочкой пошли в магазин. Купили Read More .
Краткое содержание Я пришел дать вам волю Шукшин Я пришел дать вам волю Роман “Я пришел дать вам волю” рассказывает о трудном периоде расцвета самосознания русского народа. Событиям, которые описываются в произведение, предшествует длинная история угнетения и унижения русских людей. Главный герой рассказа – Степан Разин, человек который Read More .
Краткое содержание Калина красная Шукшин Калина красная Повествование – от третьего лица. Много диалогов. Сюжет динамичен, насыщен событиями, во многом мелодраматичен. Закончился последний вечер Егора Прокудина на зоне. Утром начальник напутствует его. Мы узнаем, что Егор мечтает о своем хозяйстве, корове. Его будущая жена – Read More .
Загрузка...