Живёт такой парень (Шукшин)
Содержание
Деление краткого содержания на главы и их названия не соответствуют оригиналу.
Пролог [ ред. ]
Есть на Алтае Чуйский тракт — красивая дорога, идущая по горам, вдоль которой бежит река Катунь. Молодёжь из расположенных вдоль него сёл манит опасное шофёрское ремесло, дивные красоты гор и идут они шофёрами на Чуйский тракт.
Они смертельно устают, зимой сражаются со снежными заносами, и единственное их спасение — хороший мотор. Суровый тракт диктует шофёрам свои законы: помоги товарищу в беде; не ловчи за счёт другого; не трепись — делай; помяни добрым словом хорошего человека. Эти неумолимые законы определяют характеры работающих на Чуйском тракте людей и отношения между ними. О таком человеке и пойдёт рассказ.
Настя Платонова и её жених Гена [ ред. ]
Тридцатилетний шофёр Пашка Колокольников вёл грузовик по Чуйскому тракту, когда увидел на обочине заглохший «козлик».
Ехавший в «козлике» молодой председатель колхоза Иван Егорович Прохоров попросил подвезти его.
По дороге Прохоров узнал, что Пашку направили в командировку, помогать колхозникам, и переманил парня к себе, уж очень были нужны ему толковые шофёры. Так Пашка оказался в селе Баклань и поселился в доме председателя.
Вечером принарядившийся Пашка явился в клуб, где увидел первую в селе красавицу Настю Платонову и немедленно пригласил её на фокстрот.
Любивший прихвастнуть шофёр сказал Насте , что он из Москвы и давно ищет свой идеал, недвусмысленно намекая, что девушка полностью соответствует этому идеалу.
После фокстрота местные парни пригласили Пашку выйти, желая накостылять ему за «слишком бурную деятельность». Пашка выходить отказался. Парням понравилась его прямота, они разговорились и рассказали, что у Насти уже есть жених, инженер из Москвы.
После танцев Пашка попытался набиться к Насте в провожатые, но девушка отказалась.
Пашка смотрел ей вслед… Слышал, как вокруг него посмеивались. Но не испытывал никакого стыда. Только стало горячо под ложечкой. Горячо и больно.
На следующий день, нарядившись ещё больше, Пашка явился в библиотеку, где работала Настя , и застал там жениха-инженера Гену .
Девушка познакомила их, сказав, что Пашка тоже из Москвы, но тот немедленно отрёкся от своего вчерашнего вранья, предложил Гене сыграть в шашки и обыграл его.
Настя подсказывала жениху ходы, поэтому тот обвинил в проигрыше её и вышел из библиотеки. Пашка вышел за Геной и затащил его на модный показ «Моды в село», где девушки демонстрировали рабочие и вечерние наряды.
Настя пошла с ними и села возле шофёра. Пашка пытался взять её за руку и рассказать, как он страдает по ней «уже вторые сутки», пока девушка не поменялась с Геной местами. Пашка заскучал и ушёл — опять у него сорвалось.
Дома Пашка спросил Прохорова , воруют ли сейчас женщин, и глубоко задумался. В это время в ночной библиотеке Гена поссорился с Настей — ему показалось, что его невесте нравится Пашка .
Глубокой ночью Пашка взял машину, подъехал к Настиному дому и постучал в окошко. Настя приняла его за пришедшего мириться Гену и впустила. Обнаружив обман, девушка отвесила ему «сухую звонкую пощёчину». Пашка посадил её в машину и отвёз к жениху, мириться.
Чем нелепее ссора, тем труднее бывает примириться — так повелось у влюблённых.
Городская женщина [ ред. ]
Пашкина командировка закончилась. Однажды он подвёз голосовавшую на Чуйском тракте хорошенькую городскую женщину. В кабине грузовика разговорились. Пашка наплёл, что говорит по-французски, потом признался, что соврал от скуки.
Женщина начала говорить, что люди не умеют «сделать свою жизнь интересной». Начинать, по её мнению, следовало с домашней обстановки. Вместо обычных для деревни высоких купеческих кроватей, подушек, вышитых салфеток и слоников девушкам надо было обставлять свои квартиры тахтами, торшерами, журнальными столиками и книжными полками.
Пашка моментально представил в такой модной обстановке свою знакомую Катьку Лизунову и себя рядом с ней — в цилиндре, фраке, с тросточкой. Сидят они в креслах и шпарят по-французски.
Женщину ждал на тракте муж. Сначала Пашка денег с неё не взял, но потом услышал, как муж ругает женщину за то, что та села в кабину к одинокому шофёру: «Ты ещё не знаешь их. Они тут не посмотрят…». Пашка разозлился и потребовал у мужа плату — два рубля.
Разведёнка Катька Лизунова [ ред. ]
Со смены Пашка вернулся в дом, где снимал комнату вместо со своим пожилым напарником Кондратом .
Старик-хозяин жаловался Кондрату , что вырастил шестерых сыновей, а теперь они все разъехались по городам, никто не захотел крестьянствовать.
Потом старики набросились на Пашку , обвиняя его в легкомыслии и излишней любви к женщинам. Пашка пропустил всё мимо ушей и отправился в гости к разведёнке Катьке Лизуновой . Она разошлась с пьющим мужем и теперь куковала одна — ни девушка, ни замужняя баба.
Пашка её жалел, но Катька заводить с ним роман не хотела — понимала, что ни к чему это не приведёт. Обиженного отказом Пашку понесло. Он припомнил, что говорила ему городская женщина, и выдал целую речь о темноте и некультурности сельских девушек, которые только семечки лузгают и сплетни распускают, а поговорить с ними не о чем. Катька разозлилась и выгнала Пашку вон.
Сватовство Кондрата [ ред. ]
Пашка вернулся домой, где хозяйка рассказала ему о «явлении», которое было перед войной. Однажды ехал шофёр по Чуйскому тракту. Перед въездом в Долину Свободы он увидел голую женщину, которая попросила купить ей белой материи на платье и денег дала. Деньги шофёр пропил, а потом испугался, рассказал обо всём жене, та дала денег на материю.
Поехал шофёр к Долине Свободы материю отдавать, взял с собой в свидетели двух приятелей, но те на подъезде к Долине заснули мёртвым сном. Женщина взяла материю, спросила, зачем шофёр деньги пропил и этих двоих с собой взял, ответа не дождалась, рассмеялась и ушла в лес.
Пока хозяйка рассказывала, Пашка заснул и приснилась ему завёрнутая в что-то белое Настя , стоящая у тракта на въезде в Долину Свободы. Тут хозяйка разбудила его и сказала, что по местному поверью та женщина смертью была, которая перед войной искала себе саван.
Давняя знакомая Пашки , тётка Анисья , вдова под пятьдесят, давно просила его найти ей крепкого мужика для совместного ведения хозяйства.
Пашка решил познакомить с ней Кондрата , которому тоже надоело бобылём жить, и на следующий день повёз его свататься.
Стесняясь друг друга, <<упоминаниеПерсонажа|6|>Кондрат> и Анисья долго не могли начать разговор. Кондрату даже показалось, что женщина передумала.
Женщина — это стартер: когда-нибудь да подведёт.
Тогда, презрев все деревенские церемонии, Пашка заявил, что Кондрат приехал жениться, оставил его с «невестой» и уехал.
Пашкин подвиг [ ред. ]
Директор хмелесовхоза, куда направился Пашка , попросил его съездить на нефтебазу за горючим. Пока Пашка оформлял документы на топливо, у бензохранилища, похожего на городок из огромных серебристо-белых цистерн, начался пожар — загорелись бочки с горючим на одном из грузовиков.
Не думая об опасности, Пашка добежал до горящей машины, сел за руль и погнал её к реке, подальше от бензохранилища. Он предотвратил пожар, попал в больницу с переломом бедренной кости и стал героем.
Разговоры и сны о счастье [ ред. ]
Лежащий в палате белобрысый парень поинтересовался, что за подвиг совершил Пашка , и тот ляпнул, что его запускали на Луну, но долетел только до половины — горючего не хватило, прыгнул и сломал ногу. Потом к Пашке пришла молоденькая журналистка, «странная и прекрасная», и попыталась взять у него интервью, но белобрысый вдруг начал громко икать, из-за чего шофёр так и не смог сосредоточиться на речи, которую хотел произнести перед журналисткой.
После ухода журналистки, пообещавшей вернуться на следующий день, Пашка заснул. Ему приснилось, что он — генерал, и входит в палату, окружённый свитой из одних женщин. В палате тоже лежат женщины — все знакомые Пашки — и у всех болит сердце.
Пашка совершает обход, приказывает выписать всем пирамидону, а потом всходит на трибуну, чтобы произнести речь… И тут Пашку разбудил громкий смех — это смеялся во сне выздоравливающий белобрысый. Пашка снова заснул и вернулся на трибуну, но его опять разбудил смех белобрысого.
Заснуть больше не получалось, Пашка разговорился с пожилым больным, оказавшимся учителем русского языка, и спросил, «есть ли на свете счастливые люди». Учитель был уверен, что есть, и в доказательство прочёл сочинение абсолютно счастливого человека — ученика четвёртого класса.
Человек каждый день открывает для себя мир. Он умеет смеяться, плакать. И прощать умеет. И делает это от души. Это — счастье.
Учитель считал, что Пашка тоже счастливый, но не понимает этого из-за своей неграмотности — он закончил только пять классов, врёт складно, а знает мало. Потом учителю сделали укол, и он заснул.
Уснул и Пашка . Ему опять привиделось, что ждёт его Настя в белом на въезде в Долину Победы и говорит, что голая женщина из рассказа домохозяйки — это не смерть, а любовь, которая ходит по земле, чтобы люди её не забыли. К Пашке она тоже придёт, найдёт он свой идеал, только для этого надо искать и учиться, как добыть счастье.
Белобрысый опять заржал, Пашка проснулся и увидел, что учитель лежит на спине и не двигается. Пашка поднял тревогу, но оказалось, что учитель не умер, а просто крепко заснул. Пашке стало легко на душе. Он лежал и смотрел, как за окнами больницы начинается «большой ясный день. Большая милая жизнь…».
Живёт такой парень – краткое содержание рассказа Шукшина
ЖИВЕТ ТАКОЙ ПАРЕНЬ
Есть на Алтае тракт – Чуйский. Красивая стремительная дорога, как след бича, стеганувшего по горам.
Много всякой всячины рассказывается, поется, выдумывается о нем. Все удалые молодцы, все головорезы былых лет, все легенды – все с Чуйского тракта.
Села, расположенные вдоль тракта, издавна поставляли ему сперва ямщиков, затем шоферов. Он (тракт) манит к себе, соблазняет молодые души опасным ремеслом, сказками, дивной красотой. Стоит разок проехать от Бийска до Ини хотя бы, заглянуть вниз с перевала Чике-таман (Чик-атаман, как зовут его шоферы) – и жутковато станет, и снова потянет превозмочь страх и увидеть утреннюю нагую красоту гор, почувствовать кожей целебную прохладу поднебесной выси…
И еще есть река на Алтае – Катунь. Злая, белая от злости, прыгает по камням, бьет в их холодную грудь крутой яростной волной, ревет – рвется из гор. А то вдруг присмиреет в долине – тихо, слышно, как утка в затоне пьет за островом. Отдыхает река. Чистая, светлая – каждую песчинку на дне видно, каждый камешек. И тоже стоит только разок посидеть на берегу, когда солнце всходит… Красиво, очень красиво! Не расскажешь словами.
И вот несутся они в горах рядом – река и тракт. Когда глядишь на них, думается почему-то, что это брат и сестра, или что это – влюбленные, или что это, наоборот, ненавидящие друг друга Он и Она, но за какие-то грехи тяжкие заколдованные злой силой быть вечно вместе… Хочется очеловечить и дорогу, и реку. Местные поэты так и делают. Но нельзя превозмочь красоту земную словами.
Много, очень много машин на тракте. День и ночь гудят они, воют на перевалах, осторожно огибают бомы (крутые опасные повороты над кручей). И сидят за штурвалами чумазые внимательные парни. Час едут, два едут, пять часов едут… Устают смертельно. В сон вдруг поклонит. Тут уж лучше остановиться и поспать часок-полтора, чтоб беды не наделать. Один другому может так рассказывать:
– Еду, говорит, и так спать захотел – сил нет. И заснул. И заснул-то, наверно, на две секунды. И вижу сон: будто одним колесом повис над обрывом. Дал тормоз. Проснулся, смотрю – правда, одним колесом повис. Сперва не испугался, а вечером, дома, жутко стало…
А зимой, бывает, заметет Симинский перевал – по шесть, по восемь часов бьются на семи километрах, прокладывают путь себе и тем, кто следом поедет. Пять метров разгребают лопатами снег, пять – едут, снова пять – разгребают, пять – едут… В одних рубахах пластаются, матерят долю шоферскую, и красота вокруг не красота. Одно спасение – хороший мотор. И любят же они свои моторы, как души свои не любят. Во всяком случае, разговоров, хвастовства и раздумий у них больше о моторе, чем о душе.
Я же, как сумею, хочу рассказать, какие у них хорошие, надежные души.
Такой суровый и такой рабочий тракт не мог не продиктовать людям свои законы. Законы эти просты:
Помоги товарищу в беде.
Не ловчи за счет другого.
Не трепись – делай.
Помяни добрым словом хорошего человека.
Немного. Но они неумолимы. И они-то определяют характеры людей. И они определяют отношения между ними. И я выбирал героя по этому признаку. Прежде всего. И главным образом.
В хороший осенний день шли порожняком по Чуйскому тракту две машины «ГАЗ—51». Одну вел молодой парень, другую – пожилой, угрюмый с виду человек с маленькими, неожиданно добрыми глазами.
Парень задумчиво, с привычным прищуром смотрит вперед – это Пашка Колокольников. Пожилого зовут Кондрат Степанович.
На тракте в сторонке стоит «козлик». Под «козликом» – шофер, а рядом – молодой еще, в полувоенном костюме, председатель колхоза Прохоров Иван Егорович.
Надежды, что «козлик» побежит, нет. Прохоров «голоснул» одной машине, она пролетела мимо. Другая притормозила. Шофер откинул дверцу – это Пашка.
– До Баклани подбрось.
Прохоров крикнул своему шоферу:
– Прислать, что ль, кого-нибудь?!
Шофер вылез из-под «козлика».
– Пришли Семена с тросом!
Пашка с Прохоровым поехали.
…Летит под колеса горбатый тракт. Мелькают березки, мелькают столбики…
– Ты куда едешь? – поинтересовался Прохоров.
– В колхоз, что ли?
– Мгм. Помочь мужичкам надо.
Прохоров внимательно посмотрел на Пашку, – видно, в начальственной его голове зародилась какая-то «мысля».
…Летит машина по тракту. Блестит, сверкает глубинной чистотой Катунь.
…Прохоров и Пашка продолжают разговор.
– Тебя как зовут-то? – как бы между прочим спрашивает Прохоров.
– Меня-то? – охотно отвечает Пашка. – Павел Егорыч.
– Тезки с тобой, – идет дальше Прохоров. – Я по батьке тоже – Егорыч. А фамилия моя – Прохоров.
– Очень приятно, – говорит Пашка любезно. – А я – Колокольников.
Машина остановилась – перед ними целая очередь из бензовозов и лесовозов. Пашка вылез из кабины.
– Что там? – спросил Прохоров.
– Завал. Счас рвать будут.
Прохоров тоже вылез. Пошел за Пашкой.
– Поехали ко мне, Егорыч? – неожиданно предложил он.
– Так. Я в Листвянке знаю председателя и договорюсь с ним насчет тебя. Я – тоже председатель. Листвянка – это вообще-то дыра дырой. А у нас деревня…
– Что-то не понимаю. У меня же в командировке точно сказано…
– Да какая тебе разница! Я тебе дам документ, что ты отработал у меня – все честь по чести. А мы с тем председателем договоримся. За ним как раз должок имеется. Что, так не делают, что ли? Сколько угодно.
– А он… – Пашка показал на Кондрата, который прошел мимо них. – Старший мой.
– А ты поговори с ним. Пусть он – в Листвянку, а ты – ко мне. Я прямо замучился без хороших шоферов. А? Я же не так просто, я заработать дам. А?
– Не знаю… Надо поговорить.
– Поговори. На меня шофера никогда не обижались. Мне сейчас надо срочно лес перебросить, а своих машин не хватает – хоть Лазаря пой.
– Ладно, – сказал Пашка.
Так попал Павел Егорыч в Баклань. Вечером, после работы, уписывал у Прохорова жирную лапшу с гусятиной и беседовал с его женой.
– Жена должна чувствовать, – утверждал Пашка.
– Правильно, Егорыч, – поддакивал Прохоров, стаскивая с ноги тесный сапог. – Что это за жена, понимаешь, которая не чувствует?
– Если я прихожу домой, – продолжал Пашка, – так? Усталый, грязный, меня первым делом должна встречать энергичная жена. Я ей, например: «Привет, Маруся!» Она мне весело: «Здорово, Павлик! Ты устал?»
– А если она сама, бедная, намотается за день, то откуда же у нее веселье возьмется? – замечала хозяйка.
– Все равно. А если она грустная, кислая, я ей говорю: «Пирамидон!» – и меня потянет к другим. Верно, Егорыч?
– Абсолютно! – поддакивал Прохоров. Хозяйка притворно сердилась и называла всех мужиков «охальниками».
В клубе Пашка появился в тот же вечер. Сдержанно веселый, яркий, в белой рубахе с распахнутым воротом, в хромовых сапогах-вытяжках, в военной новенькой фуражке, из-под козырька которой вился чуб.
– Как здесь население… ничего? – поинтересовался он у одного парня, а сам стрелял глазами по сторонам, проверяя, какое произвел впечатление на «местное население».
– Ничего, – неохотно ответил парень.
– А ты, например, чего такой кислый?
– А ты кто такой, чтобы допрос устраивать? – обиделся парень.
Пашка миролюбиво оскалился.
– Я ваш новый прокурор. Порядки приехал наводить.
– Смотри, как бы тебе самому не навели здесь.
– Не наведут. – Пашка подмигнул парню и продолжал рассматривать девушек и ребят.
Краткое содержание Живёт такой парень Шукшина
Действие произведения происходит в Алтайском крае. Автор сначала описывает красоты этой местности, а также опасности, которые возникают на Чуйском тракте.
В основном по этой дороге проезжают опытные водители, каждый со своим поручением. А повороты опасные, и путь неблизкий. Стоит только задремать, так можно и в обрыв сорваться.
Но все люди, которые по этой дороге ездят, всегда помогают друг другу. Ведь ситуации разные случаются, то мотор заглохнет в морозную ночь, то путь приходится расчищать от сугробов.
Вот автор и рассказывает об одном таком шофере, которому каждый день приходится находиться на такой работе. Паша Колокольников предстает перед нами доброжелательным, веселым и безотказным молодым человеком.
Как-то раз он ехал со своим напарником на большегрузной машине и заметил, что на краю дороги стоит человек и жестами просит помощи, а машину кто-то ремонтирует. Машины проезжали, и ни одна не останавливалась. Тогда Паша решил помочь. Он довез самого председателя колхоза Прохорова. И Прохоров, видя, какой Павел отличный работник переманил к себе на работу в Бакланы.
Быстро устроился Павел Егорыч на новом месте. В этот же вечер он ужинал уже у председателя и вел беседу, о назначении женщины в семье. После сытного ужина Пашу потянуло на танцы, и он собрался в клуб, чтобы узнать, какие люди здесь живут, много ли молодежи. Он попытался разговориться с одним парнем, но беседа у них не получилась из-за слишком бесцеремонного поведения Колокольникова.
Но вдруг его взгляд остановился на красивой девушке, которую звали Настей. И как только он не пытался за ней ухаживать, и красоваться, девушка не обращала на него внимания. Она стала танцевать с другим парнем, который работал инженером и был родом из Москвы. У молодых людей была взаимная любовь. Павел не стал им мешать и больше не домогался до Анастасии.
Помог Павел своему другу, старику Кондрату, познакомиться с теткой Анисьей. Тяжело и тоскливо жилось двум пожилым людям без своих вторых половинок. Нашли они с помощью Паши свое счастье.
Один раз отправили Колокольникова в командировку. Прибыв на место, он, как и положено отправился в контору оформлять командировочные, и вдруг загорелась машина с баками, наполненными бензином. Никто не осмелился предотвратить беду. Один, Паша повел машину на высокой скорости и увел ее в реку. Все обошлось, взрыв произошел далеко от базы, и молодой человек повредил слегка ногу.
Множество людей приходили к нему в больницу, даже была журналистка, которая хотела написать о нем заметку в газете. Но не захотел он ничего рассказывать. Ведь он поступил так, как сделал бы любой порядочный человек, и никакого геройства Павел не видел.
Чтобы больше его не тревожили по этому случаю, он попросил медсестру поставить ему укол снотворного. И когда он заснул, то во сне он увидел Настю, которая говорила ему, что любовь на свете существует, и он найдет свою судьбу.
Рассказ учит нас, что надо уметь приносить себя в жертву ради благополучной жизни других людей.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Шукшин. Все произведения
Живёт такой парень. Картинка к рассказу
Сейчас читают
Отряд польских солдат ведет поиск законного наследника российского престола царевича Михаила, чтобы убить его. Бушует непогода, все вокруг покрыто снежными сугробами. Солдаты поняли
Город, жители которого умеют делать волшебные вещи, был оккупирован вражеской армией. Наместником города становится горбун герцог де Маликорн. Правит он жестоко, казня или заточают в башню Молчания жителей города за малозначительные провинности.
Данное произведение чисто автобиографическое повествует нам о школьных годах писателя. Когда Корней Иванович вырос и стал известным человеком в области детской литературы, он решил написать повесть о своих учителях
Степан Толкач, находясь в яме из-за того, что нет нужного помещения для осужденных, вспоминает обстоятельства минувших дней. Пошел с ребятами на задание, сжечь мост, который расположен возле деревни Кругляны. Их было четверо.
Это первая часть «Орестеи». Агамемнон уехал на великую битву, все ждут его, дозорные следят за сигнальными огнями, когда же придет весть о долгожданной победе в Троянской войне. Наконец, огни загораются
Василий Шукшин – Живет такой парень
Василий Шукшин – Живет такой парень краткое содержание
Живет такой парень – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Живет такой парень
Живет такой парень
Есть на Алтае тракт — Чуйский. Красивая стремительная дорога, как след бича, стеганувшего по горам.
Много всякой всячины рассказывается, поется, выдумы-вается о нем. Все удалые молодцы, все головорезы былых лет, все легенды — все с Чуйского тракта.
Села, расположенные вдоль тракта, издавна поставляли ему сперва ямщиков, затем шоферов. Он (тракт) манит к себе, соблазняет молодые души опасным ремеслом, сказка-ми, дивной красотой. Стоит разок проехать от Бийска до Ини хотя бы, заглянуть вниз с перевала Чике-таман (Чик-атаман, как зовут его шоферы) — и жутковато станет, и снова потянет превозмочь страх и увидеть утреннюю нагую красоту гор, почувствовать кожей целебную прохладу поднебесной выси.
И еще есть река на Алтае — Катунь. Злая, белая от злос-ти, прыгает по камням, бьет в их холодную грудь крутой яростной волной, ревет — рвется из гор. А то вдруг присми-реет в долине — тихо, слышно, как утка в затоне пьет за ост-ровом. Отдыхает река. Чистая, светлая — каждую песчинку на дне видно, каждый камешек. И тоже стоит только разок посидеть на берегу, когда солнце всходит. Красиво, очень красиво! Не расскажешь словами.
И вот несутся они в горах рядом — река и тракт. Когда глядишь на них, думается почему-то, что это брат и сестра, или что это — влюбленные, или что это, наоборот, ненавидя-щие друг друга Он и Она, но за какие-то грехи тяжкие закол-дованные злой силой быть вечно вместе. Хочется очелове-чить и дорогу, и реку. Местные поэты так и делают. Но нельзя превозмочь красоту земную словами.
Много, очень много машин на тракте. День и ночь гудят они, воют на перевалах, осторожно огибают бомы (крутые опасные повороты над кручей). И сидят за штурвалами чумазые внимательные парни. Час едут, два едут, пять часов едут. Устают смертельно. В сон вдруг поклонит. Тут уж луч-ше остановиться и поспать часок-полтора, чтоб беды не на-делать. Один другому может так рассказывать:
— Еду, говорит, и так спать захотел — сил нет. И заснул. И заснул-то, наверно, на две секунды. И вижу сон: будто одним колесом повис над обрывом. Дал тормоз. Проснулся, смотрю — правда, одним колесом повис. Сперва не испугал-ся, а вечером, дома, жутко стало.
А зимой, бывает, заметет Симинский перевал — по шесть, по восемь часов бьются на семи километрах, прокладывают путь себе и тем, кто следом поедет. Пять метров разгребают лопатами снег, пять — едут, снова пять -разгребают, пять — едут. В одних рубахах пластаются, матерят долю шофер-скую, и красота вокруг не красота. Одно спасение — хоро-ший мотор. И любят же они свои моторы, как души свои не любят. Во всяком случае, разговоров, хвастовства и раздумий у них больше о моторе, чем о душе.
Я же, как сумею, хочу рассказать, какие у них хорошие, надежные души.
Такой суровый и такой рабочий тракт не мог не продик-товать людям свои законы. Законы эти просты:
Помоги товарищу в беде.
Не ловчи за счет другого.
Не трепись — делай.
Помяни добрым словом хорошего человека.
Немного. Но они неумолимы. И они-то определяют ха-рактеры людей. И они определяют отношения между ними. И я выбирал героя по этому признаку. Прежде всего. И глав-ным образом.
В хороший осенний день шли порожняком по Чуйскому тракту две машины “ГАЗ-51”. Одну вел молодой парень, дру-гую — пожилой, угрюмый с виду человек с маленькими, неожиданно добрыми глазами.
Парень задумчиво, с привычным прищуром смотрит впе-ред — это Пашка Колокольников. Пожилого зовут Кондрат Степанович.
На тракте в сторонке стоит “козлик”. Под “козликом” — шофер, а рядом — молодой еще, в полувоенном костюме, председатель колхоза Прохоров Иван Егорович.
Надежды, что “козлик” побежит, нет. Прохоров “голоснул” одной машине, она пролетела мимо. Другая притормо-зила. Шофер откинул дверцу — это Пашка.
— До Баклани подбрось.
Прохоров крикнул своему шоферу:
— Прислать, что ль, кого-нибудь?!
Шофер вылез из-под “козлика”.
— Пришли Семена с тросом!
Пашка с Прохоровым поехали.
. Летит под колеса горбатый тракт. Мелькают березки, мелькают столбики.
— Ты куда едешь? — поинтересовался Прохоров.
— В колхоз, что ли?
— Мгм. Помочь мужичкам надо.
Прохоров внимательно посмотрел на Пашку, — видно, в начальственной его голове зародилась какая-то “мысля”.
. Летит машина по тракту. Блестит, сверкает глубинной чистотой Катунь.
. Прохоров и Пашка продолжают разговор.
— Тебя как зовут-то? — как бы между прочим спрашива-ет Прохоров.
— Меня-то? — охотно отвечает Пашка. — Павел Егорыч.
— Тезки с тобой, — идет дальше Прохоров. — Я по батьке тоже -Егорыч. А фамилия моя — Прохоров.
— Очень приятно, — говорит Пашка любезно. — А я — Колокольников.
Машина остановилась — перед ними целая очередь из бензовозов и лесовозов. Пашка вылез из кабины.
— Что там? — спросил Прохоров.
— Завал. Счас рвать будут.
Прохоров тоже вылез. Пошел за Пашкой.
— Поехали ко мне, Егорыч? — неожиданно предложил он.
— Так. Я в Листвянке знаю председателя и договорюсь с ним насчет тебя. Я — тоже председатель. Листвянка — это вообще-то дыра дырой. А у нас деревня.
— Что-то не понимаю. У меня же в командировке точно сказано.
— Да какая тебе разница! Я тебе дам документ, что ты от-работал у меня — все честь по чести. А мы с тем председате-лем договоримся. За ним как раз должок имеется. Что, так не делают, что ли? Сколько угодно.
— А он. — Пашка показал на Кондрата, который про-шел мимо них. -Старший мой.
— А ты поговори с ним. Пусть он — в Листвянку, а ты — ко мне. Я прямо замучился без хороших шоферов. А? Я же не так просто, я заработать дам. А?
— Не знаю. Надо поговорить.
— Поговори. На меня шофера никогда не обижались. Мне сейчас надо срочно лес перебросить, а своих машин не хватает — хоть Лазаря пой.
— Ладно, — сказал Пашка.
Так попал Павел Егорыч в Баклань. Вечером, после работы, уписывал у Прохорова жирную лапшу с гусятиной и беседовал с его женой.
— Жена должна чувствовать, — утверждал Пашка.
— Правильно, Егорыч, — поддакивал Прохоров, стаски-вая с ноги тесный сапог. — Что это за жена, понимаешь, ко-торая не чувствует?
— Если я прихожу домой, — продолжал Пашка, — так? Усталый, грязный, меня первым делом должна встречать энер-гичная жена. Я ей, например: “Привет, Маруся!” Она мне ве-село: “Здорово, Павлик! Ты устал?”
— А если она сама, бедная, намотается за день, то откуда же у нее веселье возьмется? — замечала хозяйка.
Василий Шукшин – Живет такой парень
Василий Шукшин – Живет такой парень краткое содержание
Живет такой парень читать онлайн бесплатно
Живет такой парень
Живет такой парень
Есть на Алтае тракт — Чуйский. Красивая стремительная дорога, как след бича, стеганувшего по горам.
Много всякой всячины рассказывается, поется, выдумы-вается о нем. Все удалые молодцы, все головорезы былых лет, все легенды — все с Чуйского тракта.
Села, расположенные вдоль тракта, издавна поставляли ему сперва ямщиков, затем шоферов. Он (тракт) манит к себе, соблазняет молодые души опасным ремеслом, сказка-ми, дивной красотой. Стоит разок проехать от Бийска до Ини хотя бы, заглянуть вниз с перевала Чике-таман (Чик-атаман, как зовут его шоферы) — и жутковато станет, и снова потянет превозмочь страх и увидеть утреннюю нагую красоту гор, почувствовать кожей целебную прохладу поднебесной выси.
И еще есть река на Алтае — Катунь. Злая, белая от злос-ти, прыгает по камням, бьет в их холодную грудь крутой яростной волной, ревет — рвется из гор. А то вдруг присми-реет в долине — тихо, слышно, как утка в затоне пьет за ост-ровом. Отдыхает река. Чистая, светлая — каждую песчинку на дне видно, каждый камешек. И тоже стоит только разок посидеть на берегу, когда солнце всходит. Красиво, очень красиво! Не расскажешь словами.
И вот несутся они в горах рядом — река и тракт. Когда глядишь на них, думается почему-то, что это брат и сестра, или что это — влюбленные, или что это, наоборот, ненавидя-щие друг друга Он и Она, но за какие-то грехи тяжкие закол-дованные злой силой быть вечно вместе. Хочется очелове-чить и дорогу, и реку. Местные поэты так и делают. Но нельзя превозмочь красоту земную словами.
Много, очень много машин на тракте. День и ночь гудят они, воют на перевалах, осторожно огибают бомы (крутые опасные повороты над кручей). И сидят за штурвалами чумазые внимательные парни. Час едут, два едут, пять часов едут. Устают смертельно. В сон вдруг поклонит. Тут уж луч-ше остановиться и поспать часок-полтора, чтоб беды не на-делать. Один другому может так рассказывать:
— Еду, говорит, и так спать захотел — сил нет. И заснул. И заснул-то, наверно, на две секунды. И вижу сон: будто одним колесом повис над обрывом. Дал тормоз. Проснулся, смотрю — правда, одним колесом повис. Сперва не испугал-ся, а вечером, дома, жутко стало.
А зимой, бывает, заметет Симинский перевал — по шесть, по восемь часов бьются на семи километрах, прокладывают путь себе и тем, кто следом поедет. Пять метров разгребают лопатами снег, пять — едут, снова пять -разгребают, пять — едут. В одних рубахах пластаются, матерят долю шофер-скую, и красота вокруг не красота. Одно спасение — хоро-ший мотор. И любят же они свои моторы, как души свои не любят. Во всяком случае, разговоров, хвастовства и раздумий у них больше о моторе, чем о душе.
Я же, как сумею, хочу рассказать, какие у них хорошие, надежные души.
Такой суровый и такой рабочий тракт не мог не продик-товать людям свои законы. Законы эти просты:
Помоги товарищу в беде.
Не ловчи за счет другого.
Не трепись — делай.
Помяни добрым словом хорошего человека.
Немного. Но они неумолимы. И они-то определяют ха-рактеры людей. И они определяют отношения между ними. И я выбирал героя по этому признаку. Прежде всего. И глав-ным образом.
В хороший осенний день шли порожняком по Чуйскому тракту две машины “ГАЗ-51”. Одну вел молодой парень, дру-гую — пожилой, угрюмый с виду человек с маленькими, неожиданно добрыми глазами.
Парень задумчиво, с привычным прищуром смотрит впе-ред — это Пашка Колокольников. Пожилого зовут Кондрат Степанович.
На тракте в сторонке стоит “козлик”. Под “козликом” — шофер, а рядом — молодой еще, в полувоенном костюме, председатель колхоза Прохоров Иван Егорович.
Надежды, что “козлик” побежит, нет. Прохоров “голоснул” одной машине, она пролетела мимо. Другая притормо-зила. Шофер откинул дверцу — это Пашка.
— До Баклани подбрось.
Прохоров крикнул своему шоферу:
— Прислать, что ль, кого-нибудь?!
Шофер вылез из-под “козлика”.
— Пришли Семена с тросом!
Пашка с Прохоровым поехали.
. Летит под колеса горбатый тракт. Мелькают березки, мелькают столбики.
— Ты куда едешь? — поинтересовался Прохоров.
— В колхоз, что ли?
— Мгм. Помочь мужичкам надо.
Прохоров внимательно посмотрел на Пашку, — видно, в начальственной его голове зародилась какая-то “мысля”.
. Летит машина по тракту. Блестит, сверкает глубинной чистотой Катунь.
. Прохоров и Пашка продолжают разговор.
— Тебя как зовут-то? — как бы между прочим спрашива-ет Прохоров.
— Меня-то? — охотно отвечает Пашка. — Павел Егорыч.
— Тезки с тобой, — идет дальше Прохоров. — Я по батьке тоже -Егорыч. А фамилия моя — Прохоров.
— Очень приятно, — говорит Пашка любезно. — А я — Колокольников.
Машина остановилась — перед ними целая очередь из бензовозов и лесовозов. Пашка вылез из кабины.
— Что там? — спросил Прохоров.
— Завал. Счас рвать будут.
Прохоров тоже вылез. Пошел за Пашкой.
— Поехали ко мне, Егорыч? — неожиданно предложил он.
— Так. Я в Листвянке знаю председателя и договорюсь с ним насчет тебя. Я — тоже председатель. Листвянка — это вообще-то дыра дырой. А у нас деревня.
— Что-то не понимаю. У меня же в командировке точно сказано.
— Да какая тебе разница! Я тебе дам документ, что ты от-работал у меня — все честь по чести. А мы с тем председате-лем договоримся. За ним как раз должок имеется. Что, так не делают, что ли? Сколько угодно.
— А он. — Пашка показал на Кондрата, который про-шел мимо них. -Старший мой.
— А ты поговори с ним. Пусть он — в Листвянку, а ты — ко мне. Я прямо замучился без хороших шоферов. А? Я же не так просто, я заработать дам. А?
— Не знаю. Надо поговорить.
— Поговори. На меня шофера никогда не обижались. Мне сейчас надо срочно лес перебросить, а своих машин не хватает — хоть Лазаря пой.
— Ладно, — сказал Пашка.
Так попал Павел Егорыч в Баклань. Вечером, после работы, уписывал у Прохорова жирную лапшу с гусятиной и беседовал с его женой.
— Жена должна чувствовать, — утверждал Пашка.
— Правильно, Егорыч, — поддакивал Прохоров, стаски-вая с ноги тесный сапог. — Что это за жена, понимаешь, ко-торая не чувствует?
— Если я прихожу домой, — продолжал Пашка, — так? Усталый, грязный, меня первым делом должна встречать энер-гичная жена. Я ей, например: “Привет, Маруся!” Она мне ве-село: “Здорово, Павлик! Ты устал?”
— А если она сама, бедная, намотается за день, то откуда же у нее веселье возьмется? — замечала хозяйка.
— Все равно. А если она грустная, кислая, я ей говорю: “Пирамидон!” -и меня потянет к другим. Верно, Егорыч?
— Абсолютно! — поддакивал Прохоров. Хозяйка притворно сердилась и называла всех мужиков “охальниками”.
В клубе Пашка появился в тот же вечер. Сдержанно весе-лый, яркий, в белой рубахе с распахнутым воротом, в хромо-вых сапогах-вытяжках, в военной новенькой фуражке, из-под козырька которой вился чуб.
— Как здесь население. ничего? — поинтересовался он у одного парня, а сам стрелял глазами по сторонам, проверяя, какое произвел впечатление на “местное население”.
— Ничего, — неохотно ответил парень.
— А ты, например, чего такой кислый?
— А ты кто такой, чтобы допрос устраивать? — обиделся парень.
Пашка миролюбиво оскалился.
— Я ваш новый прокурор. Порядки приехал наводить.
— Смотри, как бы тебе самому не навели здесь.
— Не наведут. — Пашка подмигнул парню и продолжал рассматривать девушек и ребят.
Его тоже рассматривали.
Пашка такие моменты любил. Неведомое, незнакомое всегда волновало его.
Танец кончился. Пары расходились по местам.
— Что это за дивчина? — спросил Пашка у того же парня: он увидел Настю Платонову, местную красавицу.
Парень не пожелал больше с ним разговаривать, отвер-нулся.
Пашка прошел через весь зал к Насте, слегка поклонился и громко сказал:
— Предлагаю на тур фокса.
Все подивились изысканности Пашки — на него уже смотрели с нескрываемым веселым интересом.
Настя спокойно поднялась, положила тяжелую руку на сухое Пашкино плечо. Пашка, не мигая, ласково уставился на девушку. Тонкие ноздри его острого носа трепетно вздра-гивали.
Настя была несколько тяжела в движениях. Зато Пашка с ходу начал выделывать такого черта, что некоторые даже пере-стали танцевать — смотрели на него. Пашка выпендривался, как только мог. Он то приотпускал от себя Настю, то рывком приближал к себе — и кружился, кружился.
Настя весело спросила:
— Откуда ты такой?
— Из Москвы, — небрежно бросил Пашка.
— Все у вас там такие?
— Ваша серость меня удивляет, — сказал Пашка, вонзая многозначительный ласковый взгляд в колодезную глубину темных глаз Насти.
Василий Шукшин – Живет такой парень
99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.
Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Описание книги “Живет такой парень”
Описание и краткое содержание “Живет такой парень” читать бесплатно онлайн.
Живет такой парень
Живет такой парень
Есть на Алтае тракт — Чуйский. Красивая стремительная дорога, как след бича, стеганувшего по горам.
Много всякой всячины рассказывается, поется, выдумы-вается о нем. Все удалые молодцы, все головорезы былых лет, все легенды — все с Чуйского тракта.
Села, расположенные вдоль тракта, издавна поставляли ему сперва ямщиков, затем шоферов. Он (тракт) манит к себе, соблазняет молодые души опасным ремеслом, сказка-ми, дивной красотой. Стоит разок проехать от Бийска до Ини хотя бы, заглянуть вниз с перевала Чике-таман (Чик-атаман, как зовут его шоферы) — и жутковато станет, и снова потянет превозмочь страх и увидеть утреннюю нагую красоту гор, почувствовать кожей целебную прохладу поднебесной выси.
И еще есть река на Алтае — Катунь. Злая, белая от злос-ти, прыгает по камням, бьет в их холодную грудь крутой яростной волной, ревет — рвется из гор. А то вдруг присми-реет в долине — тихо, слышно, как утка в затоне пьет за ост-ровом. Отдыхает река. Чистая, светлая — каждую песчинку на дне видно, каждый камешек. И тоже стоит только разок посидеть на берегу, когда солнце всходит. Красиво, очень красиво! Не расскажешь словами.
И вот несутся они в горах рядом — река и тракт. Когда глядишь на них, думается почему-то, что это брат и сестра, или что это — влюбленные, или что это, наоборот, ненавидя-щие друг друга Он и Она, но за какие-то грехи тяжкие закол-дованные злой силой быть вечно вместе. Хочется очелове-чить и дорогу, и реку. Местные поэты так и делают. Но нельзя превозмочь красоту земную словами.
Много, очень много машин на тракте. День и ночь гудят они, воют на перевалах, осторожно огибают бомы (крутые опасные повороты над кручей). И сидят за штурвалами чумазые внимательные парни. Час едут, два едут, пять часов едут. Устают смертельно. В сон вдруг поклонит. Тут уж луч-ше остановиться и поспать часок-полтора, чтоб беды не на-делать. Один другому может так рассказывать:
— Еду, говорит, и так спать захотел — сил нет. И заснул. И заснул-то, наверно, на две секунды. И вижу сон: будто одним колесом повис над обрывом. Дал тормоз. Проснулся, смотрю — правда, одним колесом повис. Сперва не испугал-ся, а вечером, дома, жутко стало.
А зимой, бывает, заметет Симинский перевал — по шесть, по восемь часов бьются на семи километрах, прокладывают путь себе и тем, кто следом поедет. Пять метров разгребают лопатами снег, пять — едут, снова пять -разгребают, пять — едут. В одних рубахах пластаются, матерят долю шофер-скую, и красота вокруг не красота. Одно спасение — хоро-ший мотор. И любят же они свои моторы, как души свои не любят. Во всяком случае, разговоров, хвастовства и раздумий у них больше о моторе, чем о душе.
Я же, как сумею, хочу рассказать, какие у них хорошие, надежные души.
Такой суровый и такой рабочий тракт не мог не продик-товать людям свои законы. Законы эти просты:
Помоги товарищу в беде.
Не ловчи за счет другого.
Не трепись — делай.
Помяни добрым словом хорошего человека.
Немного. Но они неумолимы. И они-то определяют ха-рактеры людей. И они определяют отношения между ними. И я выбирал героя по этому признаку. Прежде всего. И глав-ным образом.
В хороший осенний день шли порожняком по Чуйскому тракту две машины “ГАЗ-51”. Одну вел молодой парень, дру-гую — пожилой, угрюмый с виду человек с маленькими, неожиданно добрыми глазами.
Парень задумчиво, с привычным прищуром смотрит впе-ред — это Пашка Колокольников. Пожилого зовут Кондрат Степанович.
На тракте в сторонке стоит “козлик”. Под “козликом” — шофер, а рядом — молодой еще, в полувоенном костюме, председатель колхоза Прохоров Иван Егорович.
Надежды, что “козлик” побежит, нет. Прохоров “голоснул” одной машине, она пролетела мимо. Другая притормо-зила. Шофер откинул дверцу — это Пашка.
— До Баклани подбрось.
Прохоров крикнул своему шоферу:
— Прислать, что ль, кого-нибудь?!
Шофер вылез из-под “козлика”.
— Пришли Семена с тросом!
Пашка с Прохоровым поехали.
. Летит под колеса горбатый тракт. Мелькают березки, мелькают столбики.
— Ты куда едешь? — поинтересовался Прохоров.
— В колхоз, что ли?
— Мгм. Помочь мужичкам надо.
Прохоров внимательно посмотрел на Пашку, — видно, в начальственной его голове зародилась какая-то “мысля”.
. Летит машина по тракту. Блестит, сверкает глубинной чистотой Катунь.
. Прохоров и Пашка продолжают разговор.
— Тебя как зовут-то? — как бы между прочим спрашива-ет Прохоров.
— Меня-то? — охотно отвечает Пашка. — Павел Егорыч.
— Тезки с тобой, — идет дальше Прохоров. — Я по батьке тоже -Егорыч. А фамилия моя — Прохоров.
— Очень приятно, — говорит Пашка любезно. — А я — Колокольников.
Машина остановилась — перед ними целая очередь из бензовозов и лесовозов. Пашка вылез из кабины.
— Что там? — спросил Прохоров.
— Завал. Счас рвать будут.
Прохоров тоже вылез. Пошел за Пашкой.
— Поехали ко мне, Егорыч? — неожиданно предложил он.
— Так. Я в Листвянке знаю председателя и договорюсь с ним насчет тебя. Я — тоже председатель. Листвянка — это вообще-то дыра дырой. А у нас деревня.
— Что-то не понимаю. У меня же в командировке точно сказано.
— Да какая тебе разница! Я тебе дам документ, что ты от-работал у меня — все честь по чести. А мы с тем председате-лем договоримся. За ним как раз должок имеется. Что, так не делают, что ли? Сколько угодно.
— А он. — Пашка показал на Кондрата, который про-шел мимо них. -Старший мой.
— А ты поговори с ним. Пусть он — в Листвянку, а ты — ко мне. Я прямо замучился без хороших шоферов. А? Я же не так просто, я заработать дам. А?
— Не знаю. Надо поговорить.
— Поговори. На меня шофера никогда не обижались. Мне сейчас надо срочно лес перебросить, а своих машин не хватает — хоть Лазаря пой.
— Ладно, — сказал Пашка.
Так попал Павел Егорыч в Баклань. Вечером, после работы, уписывал у Прохорова жирную лапшу с гусятиной и беседовал с его женой.
— Жена должна чувствовать, — утверждал Пашка.
— Правильно, Егорыч, — поддакивал Прохоров, стаски-вая с ноги тесный сапог. — Что это за жена, понимаешь, ко-торая не чувствует?
— Если я прихожу домой, — продолжал Пашка, — так? Усталый, грязный, меня первым делом должна встречать энер-гичная жена. Я ей, например: “Привет, Маруся!” Она мне ве-село: “Здорово, Павлик! Ты устал?”
— А если она сама, бедная, намотается за день, то откуда же у нее веселье возьмется? — замечала хозяйка.
— Все равно. А если она грустная, кислая, я ей говорю: “Пирамидон!” -и меня потянет к другим. Верно, Егорыч?
— Абсолютно! — поддакивал Прохоров. Хозяйка притворно сердилась и называла всех мужиков “охальниками”.
В клубе Пашка появился в тот же вечер. Сдержанно весе-лый, яркий, в белой рубахе с распахнутым воротом, в хромо-вых сапогах-вытяжках, в военной новенькой фуражке, из-под козырька которой вился чуб.
— Как здесь население. ничего? — поинтересовался он у одного парня, а сам стрелял глазами по сторонам, проверяя, какое произвел впечатление на “местное население”.
— Ничего, — неохотно ответил парень.
— А ты, например, чего такой кислый?
— А ты кто такой, чтобы допрос устраивать? — обиделся парень.
Пашка миролюбиво оскалился.
— Я ваш новый прокурор. Порядки приехал наводить.
— Смотри, как бы тебе самому не навели здесь.
— Не наведут. — Пашка подмигнул парню и продолжал рассматривать девушек и ребят.
Его тоже рассматривали.
Пашка такие моменты любил. Неведомое, незнакомое всегда волновало его.
Танец кончился. Пары расходились по местам.
— Что это за дивчина? — спросил Пашка у того же парня: он увидел Настю Платонову, местную красавицу.
Парень не пожелал больше с ним разговаривать, отвер-нулся.
Пашка прошел через весь зал к Насте, слегка поклонился и громко сказал:
— Предлагаю на тур фокса.
Все подивились изысканности Пашки — на него уже смотрели с нескрываемым веселым интересом.
Настя спокойно поднялась, положила тяжелую руку на сухое Пашкино плечо. Пашка, не мигая, ласково уставился на девушку. Тонкие ноздри его острого носа трепетно вздра-гивали.
Настя была несколько тяжела в движениях. Зато Пашка с ходу начал выделывать такого черта, что некоторые даже пере-стали танцевать — смотрели на него. Пашка выпендривался, как только мог. Он то приотпускал от себя Настю, то рывком приближал к себе — и кружился, кружился.
Настя весело спросила:
— Откуда ты такой?
— Из Москвы, — небрежно бросил Пашка.
— Все у вас там такие?
— Ваша серость меня удивляет, — сказал Пашка, вонзая многозначительный ласковый взгляд в колодезную глубину темных глаз Насти.
Загрузка...