29.03.2020

Черные доски – краткое содержание книги Солоухин

ЖАНРЫ 359
АВТОРЫ 258 099
КНИГИ 592 413
СЕРИИ 22 123
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 552 780

Владимир Алексеевич Солоухин (1924-1997)

(Записки начинающего коллекционера)

Как, вы никогда ничего не коллекционировали? Тогда вам трудно будет понять, почему я с таким пристрастием пишу о вещах, вовсе, может быть, на ваш взгляд, не заслуживающих никакого пристрастия.

Да, если кому-нибудь и присущ истинный фанатизм, то все же не рыболовам, способным десять часов просидеть на январском льду, и не охотникам, способным добровольно целыми днями лазать по трясучим болотам, но именно коллекционерам.

Для мальчишек, бегающих с криком: «Дяденька, покажи спичечный коробок», это все еще забава, временное увлечение, которое может смениться интересом к аквариуму, к футболу, к собиранию книг или просто сойти на нет.

Но когда седовласый почтенный профессор с дрожью в голосе просит вас привезти из заграничной поездки спичечный коробок, когда он дрожащим пинцетом наклеивает новую спичечную этикетку к себе в альбом (этикеток у него около восьми тысяч), когда он готов заплатить за редкую этикетку… не будем говорить, сколько он готов заплатить, – то это не простое увлечение, но в некотором роде болезнь или, скажем точнее, страсть.

Однажды я прочитал статью, в которой описывалась история редкой марки. Я не помню теперь всех подробностей этой истории, помню только, что марка находилась в руках немецкого генерала и что он хранил ее под фотокарточкой в своем документе. Потом она попала вместе с документами генерала в руки советского полковника… а еще до генерала ее хранили, спрятав под новую марку на обыкновенном почтовом конверте. Под конец сообщалось, что марка оценивается в семьдесят тысяч долларов.

Конечно, ни по каким экономическим законам кусочек бумажки в несколько квадратных сантиметров не может иметь такой стоимости. Это и не духовная ценность, которая не подчиняется, как известно, экономическим законам, это не картина Рембрандта, не древняя фреска, не Лунная соната Бетховена, не греческая скульптура. Редкая марка стоит такие деньги лишь потому, что есть люди, которые играют в своеобразную игру с марками, называемую филателией, что есть люди, готовые заплатить за марку такие деньги. А заплатить эти деньги они готовы потому, что все их внимание, весь их интерес сосредоточен на маленькой этой марке. Прохладный интерес обладает способностью в иных случаях сосредоточиваться до накала всепоглощающей страсти.

Если бы предложить самую редкую, стоящую семьдесят тысяч долларов марку колхознику из нашего села, никто бы не дал за нее и четырех копеек, ибо она давно погашена и с ней нельзя даже отправить по почте обыкновенного письма дочери, работающей во Владимире кондуктором автобуса, или сыну, работающему контролером на тракторном заводе.

Коллекционирование марок – наиболее популярное коллекционирование на земном шаре. Филателисты имеют свои магазины, свои журналы. Но если разобраться, то теперь это, пожалуй, самое неинтересное коллекционирование. Были первые времена, когда коллекционеры собирали свои коллекции по марочке, нежно отпаривая каждую марку от конверта над самоваром, располагая марки в альбоме по временам и странам. Добытой маркой коллекционер любовался каждый день, показывал ее друзьям, видел во сне. Но представьте себе, что вы по крупице наполняете альбом, а потом вдруг заходите в магазин «Филателист» или в магазин школьно-письменных принадлежностей и видите, что можно оптом купить большую готовую коллекцию. Так и рыболов может зайти на базар и купить свой трехдневный улов. Так и охотник может купить тетеревов или глухаря в магазине Центросоюза, где продают не только тетеревов, но и медвежатину, лосятину, зайчатину и даже торгуют благородными оленями, составлявшими, бывало, предмет королевской охоты.

Не так давно я купил в Ленинграде готовую коллекцию ростовской финифти, всего около шестидесяти финифтей. Остались у вдовы-старушки после мужа – страстного собирателя. Но, во-первых, каждая финифть из этого собрания практически неповторима. Во-вторых, никакой другой коллекционер такого же набора финифти больше не купит. Тогда как в магазине «Филателист», не успев отойти с купленным альбомом от прилавка, вы видите, как другой человек понес под мышкой точно такой же, как у вас, альбом.

Нет, по-моему, покупать готовый альбом марок – полное низведение собирательства, потому что здесь отсутствует главное, ради чего стоит вступать на стезю собирателя, – отсутствует чувство охоты.

Что из того, что я купил сразу шестьдесят ростовских финифтей. Ленинградская старушка – не магазин, открытый для всех в любое время. Ленинградская старушка для меня, собирателя, была редчайшей удачей, счастливым выстрелом, если продолжать сравнение с охотой, а вовсе не кулинарией, где можно купить дюжину тетеревов и выдать их потом за свои трофеи.

Настоящий коллекционер (я, впрочем, больше люблю наше русское слово «собиратель» и буду им пользоваться), итак, настоящий собиратель, что бы он ни собирал: почтовые марки, замки, бутылочные пробки, морские камешки, галстуки, наклейки от консервных банок, газетные опечатки, художественные открытки (у поэта Николая Глазкова 24 альбома с художественными открытками), старые книги или старинные монеты, французских импрессионистов или русских передвижников, фарфор или бронзу, чернильницы или настольные колокольчики (Анатоль Франс), птичьи яйца или гравюры, керосиновые лампы или изразцы, бабочек или птиц (у Саши Кузнецова 800 экземпляров собственноручно добытых), винные этикетки или изречения на какую-нибудь тему (у Леонида Леонова собраны в тетрадь, например, описания русских бань, встречавшиеся ему в разных книгах), курительные трубки (Эренбург) или карикатуры «без слов» (Н. Л. Элинсон), ордена и медали всех народов или холодное оружие всех времен (прекрасное собрание в доме Вальтера Скотта в Шотландии), птичьи перышки или бумажные деньги (старинные, разумеется, ибо собирание современных бумажных денег называется по-другому), книжные знаки или сами книги, керамику или пуговицы, турецкие пороховницы или древние рукописи, автографы или старые граммофонные пластинки, трости или веера (видел большое собрание в одном старинном замке в Англии), значки или портсигары, африканские маски или запонки… короче говоря, что бы ни собирал настоящий собиратель, он должен быть прежде всего охотником. Охотником, а не промысловиком.

Впрочем, в деле собирателя есть черта, которая ставит его по отношению к простому охотнику в преимущественное положение. Простой охотник стремится добыть то, чего в общем-то много на земле. Из года в год он добывает одинаковых уток или одинаковых зайцев. Правда, одна охота не похожа на другую охоту и обстоятельства одного удачного выстрела не похожи на обстоятельства другого удачного выстрела. Но все-таки, если промахнулся, не следует огорчаться слишком сильно. Другой раз попадется заяц ничем не хуже того, по которому промахнулся сегодня.

Собиратели же подчас охотятся за предметами редчайшими, по возможности уникальными, чтобы нигде уж нельзя было встретить такой же предмет, как только в его собрании. Вот почему жизнь собирателя состоит из огромных радостей и огромных разочарований.

В самом деле, предположим, что вы собираете автографы. И попадается вам в руки автограф Пушкина. Ну, пусть не Пушкина – Дельвига или Батюшкова. Конечно, автографы этих поэтов имеются у других людей и в государственных музеях. Но именно этот автограф будет в единственном числе именно у вас. Великие поэты не размножали свои автографы под копирку и, посылая письмо другу или любовнице, не оставляли себе запасной копии, как делают иные современные писатели, автографы которых впоследствии вовсе и не будут собирать.

Результаты собирательства иногда бывают неожиданными. Например, основание московской картинной галереи, которая ныне называется Третьяковской. Или Британский музей, в основу которого легло собрание доктора и натуралиста Ганса Слоуна.

Владимир Солоухин: Черные доски

Здесь есть возможность читать онлайн «Владимир Солоухин: Черные доски» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). В некоторых случаях присутствует краткое содержание. Город: Москва, год выпуска: 1972, категория: Русская классическая проза / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Черные доски: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Черные доски»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Владимир Солоухин: другие книги автора

Кто написал Черные доски? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Возможность размещать книги на на нашем сайте есть у любого зарегистрированного пользователя. Если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Черные доски — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система автоматического сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Черные доски», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Не бойтесь закрыть страницу, как только Вы зайдёте на неё снова — увидите то же место, на котором закончили чтение.

В эту книгу известного русского писателя вошли три произведения, жанр которых трудно поддается литературоведческим определениям. Главный герой – это сам автор, пытливый путешественник и исследователь, страстный собиратель старины, одержимый идеей неразрывности, преемственности культуры, духа народного в его лучших, высочайших проявлениях.

«Черные доски» – посвящены той части жизни автора, когда им овладела страсть к собирательству, не совсем обычному и благородному делу – попытке сохранить и донести до будущих поколений красоту древнего русского искусства.

1969 ru LT Nemo FBTools, XML Spy, MS Word, FB Editor v2.0 22 February 2008 http://www.rus-sky.com/gosudarstvo/solouhin/black.htm Soloukhin_Tcernye_Doski 1.0

v 2.0 – коррекция fb2 и перерелиз Chernov Sergey февраль 2008 г.

Владимир Алексеевич Солоухин; Славянская тетрадь Издательство: «Советская Россия» Москва 1972

Владимир Алексеевич Солоухин (1924-1997)

(Записки начинающего коллекционера)

Владимир Солоухин – Черные доски

99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.

Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.

Описание книги “Черные доски”

Описание и краткое содержание “Черные доски” читать бесплатно онлайн.

1969 ru LT Nemo FBTools, XML Spy, MS Word, FB Editor v2.0 22 February 2008 http://www.rus-sky.com/gosudarstvo/solouhin/black.htm Soloukhin_Tcernye_Doski 1.0

v 2.0 – коррекция fb2 и перерелиз Chernov Sergey февраль 2008 г.

Владимир Алексеевич Солоухин; Славянская тетрадь Издательство: «Советская Россия» Москва 1972

Владимир Алексеевич Солоухин (1924-1997)

(Записки начинающего коллекционера)

Владимир Солоухин – Черные доски

Владимир Солоухин – Черные доски краткое содержание

Черные доски – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

1969 ru LT Nemo FBTools, XML Spy, MS Word, FB Editor v2.0 22 February 2008 http://www.rus-sky.com/gosudarstvo/solouhin/black.htm Soloukhin_Tcernye_Doski 1.0

v 2.0 – коррекция fb2 и перерелиз Chernov Sergey февраль 2008 г.

Владимир Алексеевич Солоухин; Славянская тетрадь Издательство: «Советская Россия» Москва 1972

Владимир Алексеевич Солоухин (1924-1997)

(Записки начинающего коллекционера)

Черные доски – Солоухин Владимир Алексеевич

Дата добавления: 2015-05-14

Кол-во страниц: 42

Поделиться в соц.сетях:

Черные доски – Солоухин Владимир Алексеевич краткое содержание

Черные доски читать онлайн бесплатно

Самое место отметить, что собирательство может иметь свою идею или не иметь ее, быть идейным или безыдейным. Я знаю в Москве одного страстного, неутомимого собирателя. Когда я впервые попал в его квартиру, у меня разбежались глаза, да и было от чего им разбежаться. Вся квартира была забита разными интересными вещами и походила больше на антикварный магазин или, еще вернее, на развал, на барахолку, но только с уникальным и ценным барахлом. Всякий собиратель, на чем бы он ни специализировался, нашел бы для себя необходимый предмет. Стоило мне заикнуться, что меня интересуют колокольчики, как любезный хозяин полез под кровать и, побыв там некоторое время, достал колокольчик, которого у меня до сих пор не было. Если бы я заикнулся про подсвечник, был бы мне и подсвечник. Если бы я заикнулся про старинный стеклянный бокал, был бы мне старинный стеклянный бокал. Если бы я заикнулся про арабскую резную шкатулку, была бы мне арабская резная шкатулка. Если бы я заикнулся про старинный русский ларец, был бы мне старинный русский ларец. Если бы я заикнулся про фарфоровую тарелку, была бы мне фарфоровая тарелка. Если бы я заикнулся про набалдашник для трости, был бы мне набалдашник для трости. Тут было все, начиная от иконы и кончая табакеркой, начиная от медного будды, кончая хрустальным флакончиком, начиная от старинной пищали, кончая серебряной чарочкой, начиная от подлинного Рериха, кончая подсвечником и черепаховым гребешком.

Конечно, собирать все – тоже своего рода идея, тем более если собирать все, что касается старины. Но все-таки идеи в строгом смысле слова я здесь не вижу.

Конечно, собирать птичьи перышки-сначала воробьиные, голубиные, сорочьи, а потом попадется перо павлина, а потом перышко колибри, а потом перо райской птицы, а потом и жар-птицы, – конечно, в этом тоже есть некоторая идея, но все-таки это собирательство отличается же чем-нибудь от собирательства княгини Тенишевой, графа Уварова или упоминавшегося нами великого собирателя Третьякова. У этих собирателей была определенная, а именно русская идея, которая, как точнейший компас, вела их через океан старинных вещей и современной им живописи, позволяя выбирать из океана действительности только те крупицы, только те жемчуга, которые могут составить цельное, гармоничное ожерелье.

Этим я вовсе не хочу сказать, что собиратели Эрмитажа, в котором представлена живопись всех времен и народов, были идейно ущербнее и беднее Третьякова или Тенишевой и что мы собирателям Эрмитажа должны быть менее благодарны, нежели Третьякову. Я хочу сказать только, что разнообразнейшие виды собирательства могут нести в себе разной силы и разного характера идейные заряды, а могут и вовсе не нести их.

В любом случае собирателю свойственно сосредоточенное, углубленное проникновение в предмет. Все зрение, все внимание собирается в узкий пучок и уже не скользит по поверхности предметов, но вот именно проникает в глубину.

Взять мое полудетское увлечение, когда я собирал птичьи яйца. До сих пор летали вокруг меня птицы как птицы: воробьи, галки, трясогузки и голуби, которых я и не замечал вовсе или замечал как само собой разумеющееся, не обращая на них пристального, целенаправленного внимания. Потом, не помню каким образом, у меня появилось первое яйцо. Кажется, мне принесли его деревенские мальчишки. Это было крохотное желтоватое яичко в коричневых крапинках. Это было яичко, снесенное воробьихой.

Я нашел просторную картонную коробку, выстелил ее дно ватой и в левом верхнем углу, в том углу, с которого мы начинаем исписывать чистый лист бумаги, положил крохотное бурое яичко. Это была моя буква «А». Белая пустая страница требовала продолжения. Я начал думать, как бы мне достать яйцо скворца. Тут и там на деревьях были приделаны скворечни, но ломать ради одного яичка обжитой крепкий домик я никогда бы не мог себе позволить. А между тем стремление добыть новое яйцо полностью овладело мной. Я перестал работать, потерял аппетит, каждую минуту я думал только о скворчином яйце. Добыть его было в течение нескольких дней самым большим моим желанием, заслонившим и вовсе вытеснившим все остальные желания. Вскоре я разглядел, что на липе, против окон моего соседа, крыша на ветхом, еще, наверно, довоенном, скворечнике едва держится на одном перержавленном гвозде. Ее можно приподнять и опустить на прежнее место как ни в чем не бывало. Все-таки лезть в чужую скворечню у всех на глазах было неловко. Ночью я, как самый заправский вор, дождался, пока погасли в селе все огни, крадучись подтащил к липе лестницу и полез воровать заветное яйцо. Я воровал его, во-первых, у скворчихи, а во-вторых, как бы и у хозяина скворечни – моего соседа. Крыша птичьего домика действительно приподнялась без труда. Я засунул руку в скворечник и наткнулся на живую теплую птицу. Она так крепко сидела на гнезде или, может быть, спала в своей уютной безопасности, что не шелохнулась от прикосновения моей руки. Лишь после того, как я стал подбираться рукой под ее теплое, а по сравнению с прохладной росистой ночью, казалось, под обжигающе горячее брюшко, она встрепенулась и, юркнув в леток и тревожно, пронзительно вскрикнув, улетела в темноту ночи. Мои пальцы нащупали пять или шесть яичек, тоже показавшихся мне горячими. Одно я бережно взял, поставил крышу на место, вдавив ржавый гвоздь в трухлявую дощечку глубже, чем он был, и стал спускаться на землю.

Свой трофей я разглядывал и теперь, ночью, при трепетании быстро сгорающих спичек, но как следует разглядел только утром при белом свете. Яйцо оказалось чистейшего поднебесного цвета, без единой крапинки, без единого пятнышка, удивительно голубое, глубокого голубого цвета, произведение природы. Драгоценную добычу я положил рядом с первым, коричневым яичком, и, таким образом, было сказано мое «Б». Теперь скворцы перестали меня интересовать, они как-то сразу выпали из поля зрения, а все мое внимание сосредоточилось на грачиных гнездах. Вскоре в коробке появилось третье яйцо, гораздо крупнее двух первых, зеленого цвета, в коричневых, по зеленому фону крапинках. И вот меня понесло. Вспоминая теперь эти дни, я могу сказать, что я был как в угаре. Какая-то одержимость овладела мной. Утра я ждал с замиранием сердца, с волнующим сладким нетерпением. Ночью казалось: что-нибудь случится, и нельзя будет идти в лес, чтобы предаться желанным поискам. Но утро наставало, погода стояло хорошая (хотя плохая погода не могла бы остановит; меня тогда), и я отправлялся в наши перелески и проводил там целый день, пока не начинало смеркаться.

Я и раньше ходил в лес гулять. Но бывало, бродишь по лесу и не видишь ни одного птичьего гнезда. Известно что, отправляясь по землянику, не обращаешь внимания на грибы; идя по орехи, топчешь ногами ягоды. Если хочешь что-нибудь разглядеть в лесу, нужно держать это в своем воображении. Тогда наступает чудесное прозрение, и будешь на каждом шагу находить то, что хочешь. Точно такое прозрение нашло и на меня. Я ходил теперь в лес, держа в воображении одни только птичьи гнезда, и чудо началось: то и дело я стал обнаруживать их, не замечаемых мною раньше, как будто я действительно прозрел или надел некие чудесные очки.

Внимание мое по необходимости сужалось еще более. Так, иногда я искал и находил одни только дроздиные гнезда. В молодом частом ельнике, на трехметровой вы соте, на широкой разлапистой ветке, сделанные из мелких палочек и травы, гнезда представлялись мне верхом изящества и уюта. Дрозды поднимали шум, едва я приближался. По крику обнаруживалось, что в ельнике гнездится большая колония дроздов и что, если была бы нужда, можно бы заготовить сотни яиц. Но мне нужно было одно-единственное яичко да еще одно про запас, на случай, если неосторожно раздавишь.

В другой день я шел настроенный на сорочьи гнезда. Сороки вьют свои гнезда высоко над землей, ближе к верхушкам елей. Около ствола, у основания двух расходящихся из одного места сучьев, они сооружают из толстых прутьев гнезда с крышей. Крыша прутяная, как само гнездо. Вероятно, она служит защитой не от дождя, а от каких-нибудь непрошеных гостей, готовых полакомиться сорочьими яйцами или птенцами. Впрочем, никто ведь не знает, почему дрозды, грачи, сойки, совы, ястреба и вообще все другие птицы делают гнезда без крыш а сорока делает его неизменно с крышей.

Лики и лица (о книге В. Солоухина «Черные доски») Текст научной статьи по специальности « Языкознание и литературоведение»

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Дорофеева Л. Г.

Главным предметом изображения в книге «Черные доски» является русская история ХХ века и духовное состояние общества. Икона рассматривается в связи с русской историей, прошлой и современной, ее сюжетная функция вернуть сознание соотечественника в жизнь Предания.

Текст научной работы на тему «Лики и лица (о книге В. Солоухина «Черные доски»)»

ЛИКИ И ЛИЦА (О КНИГЕ В. СОЛОУХИНА «ЧЕРНЫЕ ДОСКИ»)

Главным предметом изображения в книге «Черные доски» является русская история ХХ века и духовное состояние общества. Икона рассматривается в связи с русской историей, прошлой и современной, ее сюжетная функция — вернуть сознание соотечественника в жизнь Предания.

Ключевые слова: Солоухин, икона, традиция, православие, жанр.

Keywords: Soloukhin, icon, tradition, Orthodoxy, genre.

Книгу В. Солоухина «Черные доски» единодушно относят к художественной публицистике и оценивают ее прежде всего с точки зрения влияния на общественное сознание, считая основной ее мыслью «ответственность человека за сохранение духовных богатств перед грядущими поколениями» (курсив наш. — Л. Д.) [2, c. 392 — 393], а главной целью писателя — «спасти иконы и сделать их со временем народным достоянием» [3, с. 705]. Таким образом, задачу автора ограничивают собиранием и сохранением икон как художественной и исторической ценности, что, на наш взгляд, не вполне верно.

Причина здесь в том, что, как правило, исследователи публицистических книг Солоухина не отделяют образ автора от образа повествователя [4, с. 662], на основании слов которого и делают вывод об авторской задаче. Между тем нужно учитывать особенности жанровой формы «Записок начинающего коллекционера», избранной писателем, т. е. художественных очерков, общими чертами которых являются автобиографичность, установка на факт, единство идеи и особая, все скрепляющая роль образа повествователя. Как верно заметил В. Н. Запевалов, «Солоухин возродил форму повествования от первого лица», где «повествователь подвергался самотипизации, становился литературным образом, в котором угадывались черты современности» [2, с. 392]. Поэтому в повествовательной структуре изучаемого текста следует разделять слово собственно авторское и слово повествователя, который уже является литературным образом, героем-собирателем. Причем образ собирателя должен быть «своим» для читателя, его современника.

Автор разделяет современников на четыре категории по их отношению к иконе: «богомольцы и богомолки», «иконоборцы», «никогда не задумывающиеся» об иконе и «собиратели, коллекционеры» [1,

Вестник Российского государственного университета им. И. Канта. 2009. Вып. 8. С. 83 — 86.

с. 197]. Наиболее многочисленной является третья категория — люди, для которых икона с детства находилась «вне закона», была «заранее несуществующей». Но именно они способны сразу откликнуться на ее красоту, зажечься интересом и буквально «за час, за 15 минут» стать «совсем другими» [Там же]. К ним-то и направлена эта книга. Ее внешний сюжет организован идеей собирания и образом собирателя, выстраивается в хронологической линейной перспективе, содержит большой конкретно-исторический, эстетический и психологический материал. А внутренний сюжет располагается в движении внутрь и к обретению себя в духовном пространстве, где абсолютная реальность — Христос, Богоматерь, святые, мир Горний, который выразил себя в формах красоты — храмах, колокольнях, иконах, книгах и пр. В этом контексте икона прочитывается уже в своем изначальном смысле.

Какой же смысл иконы является для автора основным, в чем ее главное предназначение и ценность? Нужно помнить, что тема иконы в книге «Черные доски» рассматривается автором обязательно в связи с темой России. И образы иконописные — лики — даны в сочетании и в окружении разных лиц, современников автора, — председателей колхозов, работников культуры, учителей, колхозников и др., то есть жителей деревни, которые уже сами осознают себя не крестьянами, а именно жителями деревни или колхозниками.

Сам факт необходимости собирания икон осмысливается как путь собирания России в ее историческое целое, разорванное революцией. Начинается этот путь в мастерской художника, где произошло открытие иконы в прямом и переносном смысле — как произведения искусства древности и как откровение об ином мире. Предваряется это описание рассуждением о двух началах в иконе: религиозном («атрибут религии») и художественном, историческом, национальном [Там же, с. 115]. Автор вначале актуализирует историческую и культурную память современника, его причастность понятию «русский», для чего выстраивает ряд национальных культурных ценностей: «Ты можешь быть инженером, партийным работником, химиком, комбайнером. но если ты русский человек, ты должен знать, что такое Пушкин, что такое “Слово о полку Игореве”, что такое Достоевский, что такое поле Куликово, Покрова на Нерли, Третьяковская галерея, рублевская “Троица”, Владимирская Божья Матерь» [Там же, с. 117]. И уже после этого, сняв почти мистический страх у предполагаемого читателя перед культовой принадлежностью иконы, он ведет читателя к ее тайне, к пониманию ее духовной красоты и священного смысла.

Один из главных мотивов в книге — мотив встречи, и это встреча во внешнем сюжетном движении собирателя — с иконой, с разными типами людей-современников, с прошлым России, ее историей. Каждая встреча включает: 1) образ повествователя, 2) образ России, причем всегда данный в сопоставлении времен, 3) образ конкретного героя-совре-менника, определенный его тип и 4) сам образ иконный. При этом всегда присутствует невидимый план изображаемого, связанный с внутренним движением героя-повествователя и духовной реальностью жизни иконы и человека. Так, во встрече собирателя с первой своей

иконой соединяются: он сам, собиратель, находящийся в начале пути своего преображения и вхождения в Предание; дядя Никита — простой русский мужик, добрый, но потерявший свое лицо (встречаем его в состоянии «после запоя»), из категории безразличных к вере, церкви, иконе, но способных к духовному и нравственному преображению (все же из разрушенной церкви, алтарной ее части, взял икону домой, она тогда «пооглядистей была», и хранил); образ иконы, отражающей духовное состояние героя. И наконец, явлен здесь и образ России распятой — в разрушенных храмах, поруганных иконах, из которых «ящики для картошки сколачивали» гвоздями [Там же, с. 130].

Вообще чернота иконы, как правило, связана в тексте с духовным состоянием героя, отражает его слепоту души и безблагодатность: пьянка ли это, унылость существования и всегда безликость. Так, в маленькой церкви-складе рассыпан овес, по которому ходит «женщина с суровым лицом», а окно заколочено иконой [Там же, с. 259]. Таково же содержание и образа Верухи Кузьминой, сверстницы матери героя, равнодушно отдающей иконы, хранившиеся в чулане [Там же, с. 135]. Автор фиксирует и ту подмену, которая произошла в сознании людей за годы советской жизни: в доме избача (он занимается «клубными делами») вместо иконы в «золоченную иконную раму был вставлен плакат “Счастливое материнство” — розовощекая женщина с мальчиком-карапузом на руках. По внешнему сюжету — как “Богородица взыгра-ние младенца”» [Там же, с. 250].

Но в ценностном плане главное место занимают образы людей, хранящих и иконы и веру. Начиная от старух родного села, держащих в красном углу иконы, старухи Анны Дмитриевны, молящейся у иконы Бориса и Глеба о спасении души своего внука, утонувшего «по пьяне», до монахини Евлампии, которой «Бог поручил» хранить иконы, и она «теплит негасимые лампадки» и молится перед ними в одной из подвальных келий закрытого Волосовского монастыря [Там же, с. 201], или тети Дуни, ни за что не желающей «перемениться» и отдать икону, тем самым уподобившись Иуде [Там же, с. 248]. Одна из таких старух «из дома Захаровых», в котором когда-то хранился древний образ «Воскресения», сказала ключевую фразу об иконе: «Икона дошла из света веков, а теперь. ее поглотила тьма неизвестности. она свет, она огонечек, и тянет вас на этот ее огонечек» [Там же, с. 171].

Важнейшее место в книге занимает сюжет об иконе Бориса и Глеба. Убийство Святополком святых страстотерпцев Бориса и Глеба внутренне связано с историей России ХХ века, где гражданская война — та же междоусобица, в которой пока побеждает на «земном» плане современный Святополк Окаянный. Но Священное Предание живет в сердце хранящей икону женщины — и передается герою-повествователю как жизнь души. Так оказываются внутренне и провиденциально в русской истории связанными между собой лики и лица, судьбы икон и судьбы русских людей.

1. Солоухин В. А. Собр. соч.: в 5 т. М., 2006. Т. 3.

2. Запевалов В. Н. Солоухин В. А. // Русские писатели ХХ века: биографический словарь: в 2 т. / под ред. Н. Н. Скатова. М., 1998. Т. 2.

3. Лепахин В. В. Икона в русской художественной литературе. М., 2002.

4. Литвинов М. В. Солоухин В. А. // Русские писатели ХХ века. Биографический словарь / гл. ред. и сост. П. А. Николаев. М., 2000.

Оценка статьи:

(пока оценок нет)

Загрузка...

Черные доски – краткое содержание книги Солоухин