Пара гнедых – краткое содержание рассказа Тендрякова

Хлеб для собаки

Детство Владимира Тендрякова прошло в безрадостную эпоху послереволюционной России и сталинских репрессий, весь ужас которых остался в его памяти мрачным следом детских воспоминаний, составивших основу рассказа «Хлеб для собаки». Возможно, именно эффект детских впечатлений помог автору столь ясно и непредвзято описать события, происходившие в небольшом пристанционном посёлке, в котором и прошли первые годы его жизни.

А происходило там то же, что и во многих других подобных посёлках: раскулаченные «зажиточные» крестьяне, сосланные в Сибирь и не добравшиеся до места ссылки, были брошены умирать голодной смертью в маленьком березнячке на глазах у жителей посёлка. Взрослые старались обходить это ужасное место стороной. А дети. «Никакие ужасы не могли заглушить нашего зверушечьего любопытства», — пишет автор. «Окаменевая от страха, брезгливости, изнемогая от упрятанной панической жалости, мы наблюдали. ». Дети наблюдали за смертью «куркулей» (так там называли «живущих» в березнячке).

Для усиления впечатления, производимого картиной, автор прибегает к методу антитезы. Владимир Тендряков подробно описывает ужасающую сцену смерти «куркуля», который «вставал во весь рост, обхватывал ломкими лучистыми руками гладкий сильный ствол берёзы, прижимался к нему угловатой щекой, открывал рот, просторно чёрный, ослепительно зубастый, собирался, наверное, крикнуть проклятие, но вылетал хрип, пузырилась пена. Обдирая кожу на костистой щеке, „бунтарь“ сползал вниз по стволу и затихал насовсем». В этом отрывке мы видим противопоставление ломких, лучистых рук гладкому, сильному стволу берёзы. Подобный приём приводит к усилению восприятия как отдельных фрагментов, так и всей картины.

Вслед за этим описанием следует философский вопрос начальника станции, по долгу службы вынужденного следить за «куркулями» : «Что же вырастет из таких детей? Любуются смертью. Что за мир станет жить после нас? Что за мир. ». Подобный вопрос звучит как бы от самого автора, который спустя много лет поражается тому, как он, впечатлительный мальчик, не сошёл с ума при виде подобной сцены. Но далее он вспоминает, что ранее уже являлся свидетелем того, как голод заставлял «опрятных» людей идти на публичные унижения. Это несколько «обмозолило» его душу.

Обмозолило, но не настолько, чтобы остаться равнодушным к этим голодающим людям, будучи сытым. Да, он знал, что быть сытым это стыдно, и старался не показывать этого, но всё же тайком он выносил остатки своей еды «куркулям». Так продолжалось некоторое время, но потом число попрошаек стало расти, а прокормить более двух человек мальчик уже не мог. И тогда случился срыв «излечение», как его назвал сам автор. В один день у забора его дома собралось множество голодных. Они встали на пути возвращавшегося домой мальчика и стали просить еды. И вдруг. «У меня потемнело в глазах. Из меня рыдающим галопом вырвался чужой дикий голос: «Уходите! Уходите! Сволочи! Гады! Кровопийцы! Уходите! Остальные разом потухнув, опустив руки, начали поворачиваться ко мне спинами, расползаясь без спешки, вяло. А я не мог остановиться и кричал рыдающе.»

Как эмоционально описан этот эпизод! Какими простыми, распространёнными в жизненном обиходе словами, всего в нескольких фразах Тендряков передаёт эмоциональный надрыв ребёнка, его страх и протест, соседствующие с покорностью и безнадёжностью обречённых людей. Именно благодаря простоте и удивительно точному выбору слов, в воображении читателя с необычайной яркостью вырисовываются картины, о которых повествует Владимир Тендряков.

Итак, этот десятилетний мальчик исцелился, но полностью ли? Да, он больше не вынес бы куска хлеба стоящему под его окном умирающему от голода «куркулю». Но была ли при том спокойна его совесть? Он не спал по ночам, он думал: «Я дурной мальчишка, ничего не могу с собой поделать — жалею своих врагов!»

И тут появляется собака. Вот оно самое голодное существо в посёлке! Володя хватается за неё, как за единственный способ не сойти с ума от ужаса сознания того, что он ежедневно «съедает» жизни нескольких людей. Мальчик кормит эту несчастную собаку, которая не существует ни для кого, но понимает, что «не облезщего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть».

Можно было бы завершить рассказ на этой, сравнительно радостной, ноте. Но нет, автор включил ещё один эпизод, усиливающий тяжёлое впечатление. «В тот месяц застрелился начальник станции, которому по долгу службы приходилось ходить в красной шапке вдоль вокзального скверика. Он не догадался найти для себя несчастную собачонку, чтоб кормить каждый день, отрывая хлеб от себя»

Так заканчивается рассказ. Но, даже после этого, читателя ещё долго не покидают ощущения ужаса и морального опустошения, вызванные всеми страданиями, которые невольно, благодаря мастерству автора, он переживал вместе с героем. Как я уже отметила, в этом рассказе поражает способность автора передавать не только события, но и чувства.

«Глаголом жги сердца людей». Такое наставление истинному поэту звучит в стихотворении А. С. Пушкина «Пророк». И Владимиру Тендрякову это удалось. Он сумел не только красочно изложить свои детские воспоминания, но и пробудить сострадание и сопереживание в сердцах читателей.

Своеобразие повести Владимира Тендрякова Пара гнедых

В повести В. Ф. Тендрякова «Пара гнедых» описан начальный период коллективизации. События разворачиваются в 1929 году в одной русской деревне. Володя Тенков «поднимает со дна своей памяти» далекие события своего детства, когда в деревне началась коллективизация. Отец мальчика, Федор Васильевич Тенков, начал ее, «вывернул деревню наизнанку».

В начале повести показана переезжающая деревня: мужики, бедные и богатые, собрались на главной и единственной улице деревни и наблюдали переезд кулаков в бедняцкие дома, а бедняков — в кулацкие, изучали перевозимое добро и, как сказал Антон Коробов, «считали чужие горшки». Самая бедная семья в деревне, семья Вани Акули, переселялась в добротный, самый лучший в деревне пятистенок кулака Антона Коробова, а Антон должен был поселиться в старой баньке «акулят». Проезжая мимо, Антон Коробов останавливает свой воз, запряженный парой прекрасных лошадей, и включается в разговор мужиков с Федором Васильевичем Тенковым. Разговор дает понять, что отношение к проводимым в деревне переменам неоднозначно.

Повесть раскрывает трагичность происходящего, а ведь это было только начало: за переселением последовали раскулачивание, выселение и смерть миллионов людей.

Антон Коробов, один из главных героев повести, человек не особо высокого роста, со светлыми глазами, всегда очень добротно и аккуратно одетый: в начищенных сапогах и не по-деревенски белой рубахе. Под прямым и твердым взглядом Федора Васильевича он ничуть не смущался, держался прямо и говорил в тоне шутливом все, что думал. Антон был хорошим хозяином, имел прекрасный дом и пару лошадей, как считали мальчишки, самых красивых на свете. Шерсть их лоснилась и отливала золотом, у них были гладкие тощие морды с крупными, горящими глазами и хрупкие, сухие ноги. Когда Коробов выезжал на своей паре, он походил на бога в колеснице. Этих коней он вырастил сам, очень любил, разговаривал с ними очень нежно, как с детьми. Вообще, его очень любили дети и животные, но взрослые не любили, считали его хватом. Один из немногих, он понимал трагичность происходящего и избавился от своего хозяйства, предчувствуя, что оно принесет ему только беду в это «воспаленное время». «С мясом отрывает от сердца» своих гнедых: отдает их Мирону Богаткину, бедняку, получившему дом деревенского кулака, но предупреждает о том, что он сам теперь может попасть в кулаки с домом и лошадьми, ведь теперь все должны быть одинаково бедны.

Антон Коробов — очень умный человек, поэтому его слова заронили сомнение в душу Федора Васильевича. Читая газеты или разговаривая с женой, он повторяет одну фразу: «Что-то тут не продумано». Непродуманность подтверждало и поведение Мирона, который, получив дом и лошадей, с головой ушел в работу, с мальчишеским усердием поднимал свое хозяйство и богател, забыв про все предупреждения.

В то же время автор показывает еще одну семью, семью «акулят», как их называют в деревне. Иван Акуля говорил, что он хозяин, ему новая власть служит, а сам был человеком, который не умел и не хотел работать, все, что попадало к нему в руки, пропадало. Акуля пропил железную крышу дома Коробова. Автор потрясающе описывает сцену протрезвления Вани Акули; заставляет содрогнуться поведение его Детей, которые пляшут и смеются над отцом, и жены, безразлично поплевывающей тыквенную шелуху. Вспоминаются слова Коробова о всеобщем равенстве: «Ты — мне, я — тебе, а вместе Ване Акуле равны?» Абсурдность этой идеи очевидна, потому что люди не могут быть равны: один глуп, другой умен, один талантлив, другой нет. Но самое страшное — лишить человека того, что он сделал собственными руками, заработал честным трудом. Можно представить, как тяжело было расставаться Антону Коробову с «лапушками» – гнедыми, которых он сам выкормил. Эта идея поощряла зависть, ненависть, желание получить все, ничего не делая, а людям, стремящимся чего-то добиться, не давала возможности сделать этого.

Интересна фигура полусумасшедшего старца Санко, который цитированием Евангелия создает атмосферу Апокалипсиса, предчувствия чего-то ужасного. Речь героев отличается живостью: это настоящая крестьянская лексика, с пословицами, колоритная, очень колкая какая-то, одним словом, яркая, выразительная. Повесть заканчивается документальным подтверждением описанных событий.

Автор приводит цифры жертв коллективизации, которые дают нам понять масштабы трагедии. Эта повесть должна послужить нам серьезным предупреждением, тем более сейчас, когда наша страна стоит перед выбором, какой строй, какая общественная формация будет способствовать ее процветанию.

Владимир Тендряков – Пара гнедых

Владимир Тендряков – Пара гнедых краткое содержание

Пара гнедых читать онлайн бесплатно

Тендряков Федорович Владимир

Я подымаю его почти со дна моей памяти. Есть воспоминания, лежащие и глубже, даже в глухих слоях младенчества. Но это случайные следы в незрелом мозгу, капризы неопределившегося бытия.

Например, я отчетливо помню: мать ведет меня за руку, я, наверное, только-только учусь ходить, и земля не держит меня, она коварно неровна — в ямах, буграх, предательских уклонах. Но вот я оторвал от нее взгляд и поднял вверх голову, открыл близкое серенькое небо и недоступный скворечник мир, существующий помимо меня. Отчетливо помню… Но эта ранняя картина ни с чем не связана. Я не знаю, что было до нее, что после нее, — кратковременная вспышка во мраке.

Читайте также:  История компьютера - сообщение доклад

К 1929 году мне исполнилось пять лет, тут я уже помню все, не клочками, не вспыхивающими звездами, а сплошным потоком… Незабвенный первый пескарь, вытащенный на удочку у моста, сразу же раздвигает мир: вижу сбегающий к реке бурьянистый косогор, черные баньки, покоящиеся в крапиве, избы, сладко пахнущие по утрам свежеиспеченным хлебом, мужиков, тревожно рассуждающих о коммунии…

Подымаю с самого дна моей памяти… Но памяти надежной, за которую я готов нести прямую ответственность. По детским следам иду сейчас, сорок с лишним лет спустя, иду зрелым и весьма искушенным человеком. А потому пусть не удивляет вас трезвая рассудочность моего изложения.

Итак, лето 1929 года.

В воздухе висит нагретая пыль, скрип несмазанных колес, выкрики: «Шевелись, дохлая!» По единственной улице села тащатся груженые возы — навстречу друг другу. В ту и другую сторону везется житейский скарб: полосатые, вожделенно пухлые перины и залежанные, негнущиеся холстинные матрацы, громоздкие сочленения ткацких станин и неумытые самовары, окованные сумрачные сундуки и нехитро расписанные шкафцы, хлопающие на ходу дверками, вылинявшие, затхлые подушки, штабеля подшитых валенок, нагромождения овчины и тряпья, «робячьи» люльки, опростанные и с младенцами, венские стулья — зажиточный шик, сломанные салазки, прялки, голики, бочки, пестери, горшки, лохани… Из темных чердаков, из подпольных голбцев, из забытых камор и памятных потайных мест — все, что копилось поколениями, что лежало без нужды многие десятилетия, даже века, вытащено сейчас наружу, везется навстречу друг другу.

Иногда над горшками и лоханями возвышаются усохший старик или старуха, покорные судьбе, глядящие вперед замороженным взглядом…

Скрипят несмазанные колеса. Село поднято, село переезжает!

Переезжают не все. У дороги, чуть в стороне — разомлевшая на солнце кучка мужиков: топчут пыльную травку дегтярными сапогами, берестовыми ступнями, босыми пятками, потеют, благоухают луком, жадно ощупывают глазами каждый воз и обсуждают:

— Мирошка-то, гляньте, цинково корыто везет.

— А еще в бедняках ходит.

— Цинково корыто — вещь!

— А вон и Пыхтунов едет!

— Ну, у этого-то добра хватает.

— Два самовара у него, а что-то не видать их.

— Укрыл, зачем глаза-то мозолить.

— Два самовара — вещь, это не цинково корыто…

Тут же у дороги стоит и мой отец — вместе со всеми и как-то наособицу. На его широкой спине скрещиваются взгляды мужиков. Отец чувствует их, плечи его борцовски опущены, бритая, сизая голова склонена вперед, на загорелой крепкой шее морщинистый шрам — след белогвардейского осколка.

Это он поднял село, вывернул наизнанку, заставил переезжать.

Справедливость… Я родился в воспаленное время и очень рано услышал это слово.

Еще совсем недавно было худо на белом свете — богатые обжирались и бездельничали, бедные голодали и работали. Не было справедливости во всем мире!

За справедливость, за «кто не работает, тот не ест!» поднял народ Ленин. А вместе с ним поднялся мой отец. Вот он стоит и смотрит, как идут возы по улице.

Сейчас богатые мужики переезжают из своих богатых домов в избы бедняков. Бедняки же едут жить на место богатых. Мирошка Богаткин, хоть имеет оцинкованное корыто, но голь, беднота. Мирошка едет занимать пятистенок Пыхтунова Демьяна. А Пыхтунов с семьей и двумя своими самоварами едет в Мирошкину развалюху.

Не было в мире справедливости — она есть! И устанавливает ее здесь в селе мой отец. Устанавливает не по своему желанию, его послала сюда партия. Мы здесь приезжие.

За нашими спинами раздался глуховато-монотонный голос:

— Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны алчущие, ибо они насытятся. Блаженны милостливые, ибо помилованы будут…

Опустив в валенки вечно мерзнущие — даже в такую жару! — ноги, сидит под оконцами избы старый Санко Овин, бубнит ввалившимся, затянутым бородкой, словно паутиной, ртом, глядит вдаль сквозь всех голубенькими размыленными глазками.

— Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами божиими…

И мужики обеспокоились, разом заговорили:

— Блаженны алчущие. Выходит, что по-божески нынче забирают.

— А милостливые блаженны, как тут понять?

— Эй, дедко, растолкуй: бог твой за нонешнюю власть али против?

— Все равны перед богом, — пробубнил дед Санко сквозь волосяную паутину.

— Ишь ухилял, старый черт!

— Нет уж, скажи, Овин: нынешняя-то власть божеское равенство устанавливает али какое?

— Божеское. Активисты-то! Сказанул!

— А вот мы спросим. Эй, Федор Васильевич! Товарищ Тенков! Дополни ты нам Овина: божеское у вас равенство али какое?

Мой отец, как всегда, обернулся не сразу. Сначала взвесил — хорош или плох вопрос. А обернувшись, сощурился с невнятной ухмылочкой. Это значит, вопрос понравился, с охотой ответит. При неприятных вопросах он каменел губами и скулами, отвечал глухим нехорошим голосом.

— А вот как понять — все равны, все братья, а кесарю кесарево отдай, не греши? Вроде так сказано в святом писании. — И отец повел прищуренным глазом на мужиков. Те посапывали со вниманием. — Выходит, равенства держись и царя-кесаря признавай над собой. Неувязочка. Бог-то у Овина вроде меньшевика или левого эсера — одни пузыри о равенстве пускает. Соглашатель.

Бог Санко Овина — это мужицкий бог, тем не менее кто-то из мужиков охотно хохотнул, кто-то прокряхтел, кто-то без убеждения, слабодушно поддакнул:

А отец, запустив руки в карманы, развернув грудь, поглядывал на всех с победной ухмылочкой.

— Именем бога тыщи лет словеса плели, а мы действуем… Вон. — Отец кивнул подбородком в сторону дороги. — Поглядите, как выступает. Хорош? Слов нет. А вон этого хорошего без лишних слов с плохим Ваней Акулем поравняли. Не речи о равенстве толкаем, а делом занимаемся.

Все поглядели туда, куда показывал мой отец. По улице двигался высокий воз, две гнедых, небрежно попирая пыль хрупкими ногами, тянули его. Рядом прямо вышагивал человек, рукава полотняной, не по-деревенски белой рубахи засучены, высокие сапоги начищены, шляпа на затылке, — Антон Ильич Коробов.

Он был не бедней Пыхтунова — кулак! Никакого сомнения! Он имел две лошади. Таких коней не было ни в нашем селе, ни в соседних селах, да были ли лучше на всем свете? Лучших и представить нельзя.

Они лоснились так, что казались выкупанными. По спинам и крупам, на выпуклостях, они отливали глубинно тусклым золотом. У них, гладких, — тощие морды с пугливыми ноздрями и крупными, влажными, горячими глазами. У них широкие, бронзово литые крупы, а под ними сухие, до невольного страха тонкие ноги, кажется, вот-вот под тяжестью крупов хрустнут у бабок. На передних ногах одной — белые носки, и даже копыта у нее розовые…

Я тайно и безумно любил этих коней — каждую их лощеную шерстинку, каждое их богоподобное движение, позвякиванье их сбруи, призрачный стук их невесомых копыт на рыси. Я никогда не мог досыта на них наглядеться…

Я временами любил — ничего не мог с собой поделать! — их хозяина Антона Коробова, когда тот ласкал своих коней, говорил с ними с шутливой небрежностью, за какой взрослые обычно прячут свою нежность к детям. Его смуглое лицо в эти моменты было таким, что хотелось подвернуться под его руку, чтоб осчастливил — погладил по голове.

Я любил его и тогда, когда перед закатом, сквозь золотую пыль лучей низкого солнца он проезжал по селу на своей паре. Всегда это случалось внезапно. Они возникали посреди улицы — громадные, переливисто лоснящиеся, победно сильные, столь одинаково выгнувшие шеи, столь согласованно попирающие землю ногами, что казалось — бежит не пара зверей, а одно-единственное до ужаса великолепное существо. А позади него, выкинув вперед руки, величаво откачнувшись назад, — он, повелитель, он, бог! Как бы я хотел походить на него! Бога нельзя не любить!

Его любили дети и собаки, да и прочие животные тоже. Рассказывают: однажды он подошел к рассвирепевшему быку, только что разбившему телегу, ранившему лошадь. Подошел, почесал его, как собаку, за ухом, взял его за кольцо в носу и отвел в стойло.

Владимир Тендряков – Пара гнедых

Владимир Тендряков – Пара гнедых краткое содержание

Пара гнедых – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Тендряков Федорович Владимир

Я подымаю его почти со дна моей памяти. Есть воспоминания, лежащие и глубже, даже в глухих слоях младенчества. Но это случайные следы в незрелом мозгу, капризы неопределившегося бытия.

Например, я отчетливо помню: мать ведет меня за руку, я, наверное, только-только учусь ходить, и земля не держит меня, она коварно неровна — в ямах, буграх, предательских уклонах. Но вот я оторвал от нее взгляд и поднял вверх голову, открыл близкое серенькое небо и недоступный скворечник мир, существующий помимо меня. Отчетливо помню… Но эта ранняя картина ни с чем не связана. Я не знаю, что было до нее, что после нее, — кратковременная вспышка во мраке.

К 1929 году мне исполнилось пять лет, тут я уже помню все, не клочками, не вспыхивающими звездами, а сплошным потоком… Незабвенный первый пескарь, вытащенный на удочку у моста, сразу же раздвигает мир: вижу сбегающий к реке бурьянистый косогор, черные баньки, покоящиеся в крапиве, избы, сладко пахнущие по утрам свежеиспеченным хлебом, мужиков, тревожно рассуждающих о коммунии…

Подымаю с самого дна моей памяти… Но памяти надежной, за которую я готов нести прямую ответственность. По детским следам иду сейчас, сорок с лишним лет спустя, иду зрелым и весьма искушенным человеком. А потому пусть не удивляет вас трезвая рассудочность моего изложения.

Итак, лето 1929 года.

В воздухе висит нагретая пыль, скрип несмазанных колес, выкрики: «Шевелись, дохлая!» По единственной улице села тащатся груженые возы — навстречу друг другу. В ту и другую сторону везется житейский скарб: полосатые, вожделенно пухлые перины и залежанные, негнущиеся холстинные матрацы, громоздкие сочленения ткацких станин и неумытые самовары, окованные сумрачные сундуки и нехитро расписанные шкафцы, хлопающие на ходу дверками, вылинявшие, затхлые подушки, штабеля подшитых валенок, нагромождения овчины и тряпья, «робячьи» люльки, опростанные и с младенцами, венские стулья — зажиточный шик, сломанные салазки, прялки, голики, бочки, пестери, горшки, лохани… Из темных чердаков, из подпольных голбцев, из забытых камор и памятных потайных мест — все, что копилось поколениями, что лежало без нужды многие десятилетия, даже века, вытащено сейчас наружу, везется навстречу друг другу.

Читайте также:  История компьютера - сообщение доклад

Иногда над горшками и лоханями возвышаются усохший старик или старуха, покорные судьбе, глядящие вперед замороженным взглядом…

Скрипят несмазанные колеса. Село поднято, село переезжает!

Переезжают не все. У дороги, чуть в стороне — разомлевшая на солнце кучка мужиков: топчут пыльную травку дегтярными сапогами, берестовыми ступнями, босыми пятками, потеют, благоухают луком, жадно ощупывают глазами каждый воз и обсуждают:

— Мирошка-то, гляньте, цинково корыто везет.

— А еще в бедняках ходит.

— Цинково корыто — вещь!

— А вон и Пыхтунов едет!

— Ну, у этого-то добра хватает.

— Два самовара у него, а что-то не видать их.

— Укрыл, зачем глаза-то мозолить.

— Два самовара — вещь, это не цинково корыто…

Тут же у дороги стоит и мой отец — вместе со всеми и как-то наособицу. На его широкой спине скрещиваются взгляды мужиков. Отец чувствует их, плечи его борцовски опущены, бритая, сизая голова склонена вперед, на загорелой крепкой шее морщинистый шрам — след белогвардейского осколка.

Это он поднял село, вывернул наизнанку, заставил переезжать.

Справедливость… Я родился в воспаленное время и очень рано услышал это слово.

Еще совсем недавно было худо на белом свете — богатые обжирались и бездельничали, бедные голодали и работали. Не было справедливости во всем мире!

За справедливость, за «кто не работает, тот не ест!» поднял народ Ленин. А вместе с ним поднялся мой отец. Вот он стоит и смотрит, как идут возы по улице.

Сейчас богатые мужики переезжают из своих богатых домов в избы бедняков. Бедняки же едут жить на место богатых. Мирошка Богаткин, хоть имеет оцинкованное корыто, но голь, беднота. Мирошка едет занимать пятистенок Пыхтунова Демьяна. А Пыхтунов с семьей и двумя своими самоварами едет в Мирошкину развалюху.

Не было в мире справедливости — она есть! И устанавливает ее здесь в селе мой отец. Устанавливает не по своему желанию, его послала сюда партия. Мы здесь приезжие.

За нашими спинами раздался глуховато-монотонный голос:

— Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны алчущие, ибо они насытятся. Блаженны милостливые, ибо помилованы будут…

Опустив в валенки вечно мерзнущие — даже в такую жару! — ноги, сидит под оконцами избы старый Санко Овин, бубнит ввалившимся, затянутым бородкой, словно паутиной, ртом, глядит вдаль сквозь всех голубенькими размыленными глазками.

— Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами божиими…

И мужики обеспокоились, разом заговорили:

— Блаженны алчущие. Выходит, что по-божески нынче забирают.

— А милостливые блаженны, как тут понять?

— Эй, дедко, растолкуй: бог твой за нонешнюю власть али против?

— Все равны перед богом, — пробубнил дед Санко сквозь волосяную паутину.

— Ишь ухилял, старый черт!

— Нет уж, скажи, Овин: нынешняя-то власть божеское равенство устанавливает али какое?

— Божеское. Активисты-то! Сказанул!

— А вот мы спросим. Эй, Федор Васильевич! Товарищ Тенков! Дополни ты нам Овина: божеское у вас равенство али какое?

Мой отец, как всегда, обернулся не сразу. Сначала взвесил — хорош или плох вопрос. А обернувшись, сощурился с невнятной ухмылочкой. Это значит, вопрос понравился, с охотой ответит. При неприятных вопросах он каменел губами и скулами, отвечал глухим нехорошим голосом.

— А вот как понять — все равны, все братья, а кесарю кесарево отдай, не греши? Вроде так сказано в святом писании. — И отец повел прищуренным глазом на мужиков. Те посапывали со вниманием. — Выходит, равенства держись и царя-кесаря признавай над собой. Неувязочка. Бог-то у Овина вроде меньшевика или левого эсера — одни пузыри о равенстве пускает. Соглашатель.

Бог Санко Овина — это мужицкий бог, тем не менее кто-то из мужиков охотно хохотнул, кто-то прокряхтел, кто-то без убеждения, слабодушно поддакнул:

А отец, запустив руки в карманы, развернув грудь, поглядывал на всех с победной ухмылочкой.

— Именем бога тыщи лет словеса плели, а мы действуем… Вон. — Отец кивнул подбородком в сторону дороги. — Поглядите, как выступает. Хорош? Слов нет. А вон этого хорошего без лишних слов с плохим Ваней Акулем поравняли. Не речи о равенстве толкаем, а делом занимаемся.

Урок-исследование по рассказу В. Тендрякова “Пара гнедых”в 11 классе
план-конспект урока по литературе (11 класс) по теме

Урок может быть итоговым после изучения раздела “Коллективизация глазами писателей”. Рассказ очень ёмкий, содержит интереснейший материал, иллюстрирующий одну из самых трагических страниц истории страны.

Скачать:

ВложениеРазмер
tendryakov.doc34 КБ

Предварительный просмотр:

Урок – исследование в 11 классе

Тема. Воплощение авторского замысла в рассказе Владимира Тендрякова «Пара гнедых».

  • Проследить в процессе анализа рассказа, как автору удалось в небольшом по объёму произведении рассказать о событии эпического масштаба – коллективизации.
  • Обучать анализу текста, добиться понимания того, какие художественные средства использовал автор, чтобы картина раскулачивания запомнилась читателю надолго и вызвала поток размышлений.
  • Воспитывать гражданскую позицию.

Рассказ прочитан заранее. Он помещён в хрестоматии для учащихся 11 классов (под. ред. В.К. Баранникова)

Учащиеся разделены на группы:

1 группа (историки). Готовит исторический комментарий и связывает исторические события с произведениями о коллективизации, изученными ранее.

2 группа анализирует композицию произведения и связывает это с авторской позицией.

3 группа прослеживает систему образов в рассказе.

4 группа работает над пейзажем

5 группа наблюдает за языком рассказа.

На доске портрет писателя В. Тендрякова, выставка книг. В качестве эпиграфа к уроку взяты слова поэта А.Т. Твардовского из поэмы «По праву памяти»:

Перед лицом ушедших былей

Не вправе мы кривить душой,-

Ведь эти были оплатили

Мы платой самою большой.

Завершая разговор о произведениях, в которых отражён период коллективизации в России («Поднятая целина» М. Шолохова, «Котлован» А. Платонова, «Мужики и бабы» Б. Можаева), хотелось бы обратить ваше внимание ещё на одно небольшое по объёму, но сильное по звучанию произведение. Это рассказ В. Тендрякова «Пара гнедых».

Сегодня на уроке мы попытаемся исследовать, насколько точно осмыслил писатель правду жизни, воспроизвёл типические характеры, показал трагедию, которая носит характер обобщения, какими художественными средствами он пользовался, чтобы рассказ этот убедил нас, заставил размышлять, вспоминать, сравнивать.

Владимир Тендряков пришёл в литературу в 50-е годы ХХ века. Пришёл, имея за плечами основательный багаж: участник Великой Отечественной войны, сельский учитель, секретарь райкома ВЛКСМ, выпускник литературного института. Широкому читателю известен как автор повестей «Весенние перевёртыши», «Ночь после выпуска». И вот в конце 60-х память возвращает его, известного писателя, в те годы, когда вершились в стране великие события:

1929 – «Пара гнедых»,

1933 – «Хлеб для собаки»,

Один за другим, на одном дыхании, написаны рассказы. Однако при жизни писателя они не были напечатаны. Читатель познакомится с ними только в 1988 годом.

Итак, рассказ «Пара гнедых».

Обратимся к самому первому предложению рассказа: «Лето 1929 года»

Выступает 1 группа – группа историков.

Суть их выступления – В 1929 году наступает «великий перелом» в деревне, привычная жизнь крестьян ломалась. Рушились вековые устои живущих на земле. Естественно. эта трагедия не прошла мимо великих писателей. Её освещали М. Шолохов, И. Акулов, Б. Можаев, А. Платонов, В. Белов, В. Быков.

Напомним сюжет рассказа.

Выступает 2-я группа , работавшая над композицией рассказа.

Суть их выступления – Повествование ведётся от автора. Причём, автор – взрослый человек, переосмысливает воспоминания пятилетнего ребёнка. Таким образом, автор – действующее лицо рассказа. Через восприятие автора мы видим все события и действующих лиц рассказа. Налицо активная авторская позиция. Учитель предлагает изменить рассказчика:

– А если бы им стал сам Фёдор Тенков? Как изменилась бы тональность рассказа?

(Это, пожалуй, был бы другой рассказ).

Значит, автору необходимо именно глазами ребёнка смотреть на двух противопоставленных друг другу героев. Композиция и определяет систему образов.

Фёдор Тенков и Антон Коробов.

Выступает 3-я группа. (Система образов рассказа)

Они противопоставлены друг другу внешне: лёгкий, уверенный, улыбающийся, открытый Коробов и с тяжёлым взглядом, упёртый в землю, суровый и неподвижный отец Фёдор Тенков. Они враги. Отец раскулачивает Коробова. Но Коробова любит мальчик!

Его любят все дети, животные!

Портреты героев не статичны. Это психологические портреты. (примеры из текста) И это ещё более убеждает, впечатляет: и волнение Коробова при расставании с лошадьми, и тяжкие раздумья отца: «Что-то тут не то»

В рассказе Антона Коробова можно противопоставить ещё двум персонажам.

Мирон Богаткин – безлошадный крестьянин, который получил вдруг «царский подарок» от Коробова – пару гнедых лошадей. А ещё Ваня Акуля, перебравшийся в дом Антона Коробова. И эти два противопоставления опять-таки в пользу Антона Коробова!

Показ судьбы Антона Коробова – это, как реквием по той части крестьянства, которая поднялась уже после революции. Поднялась и была раздавлена коллективизацией навсегда.

В композицию рассказа трижды включен Савко Овин? Как вы думаете, с какой целью?

(Предостережение, предупреждение о событиях грядущих, ещё более страшных).

4-я группа зачитывает пейзажные сцены и делает выводы о том, что героев рассказа как бы предупреждают о трагических событиях: мечущиеся по деревне животные, суета, столпотворение на фоне красного заката.

Речь персонажей рассказа самобытная, яркая, строго индивидуальная.

Фёдор Тенков употребляет слова-штампы: меньшивик-эсер, разоблачим именем народа, классовая сущность. Это речь большевика, прошедшего горнило революции.

Речь крестьян пестрит простонародными словами: здеся, цинково, тута, советска, отымите, нонешне т.д. Это приближает читателя к эпохе, достовернее, полнее выглядит картина сельского быта того времени.

Таким образом, воплощая авторский замысел, писатель Тендряков сумел мастерски распорядиться художественными средствами. Воплощению авторского замысла служит композиция рассказа, приём противопоставления (антитеза) при созданииобразов, авторские характеристики, язык персонажей, картины пейзажа.

Автор достигает цели – читатель, закрывая книгу, не остаётся равнодушным к тому, что происходило в России в 1929 году. Читатель размышляет, думает, переживает.

По теме: методические разработки, презентации и конспекты

Разные виды исследовательской работы на уроке: групповое исследование, коллективное исследование, индивидуальное исследование – подводят учащихся к осмыслению нравственных уроков произведения: б.

Формирование внимательного отношения к языку художественного произведения, умение высказывать своё отношение к написанному автором,умение понимать образные выражения ,предстовлять картину нарисованную.

материал пригодится при изучении романа И.А. Гончарова “Обломов” в 10 классе. кроме этого в папке представлены таблицы-сравнительные характеристики Обломова и Штольца.

К началу ХХI века споры о постмодернизме завершились. Постмодернизм вступил в свои права, потому что это не только литература, но и философия, и окружающая действительность. Общество вступило в постин.

Конспект обобщающего урока биологии «Клетка – структурная и функциональная единица жизни».

Урок-исследование на тему “Условия прорастания семян” в 6 классе.

Арифметическая и геометрическая прогрессии.

Тема трагической судьбы человека в тоталитарном государстве (по рассказам В.Тендрякова “Хлеб для собаки” и “Пара гнедых”). 11-й класс

Разделы: Литература

Класс: 11

Цель:

– осмыслить содержание рассказов В.Тендрякова 1960-х -1970-х годов (на примере нескольких рассказов, например, «Пара гнедых», «Хлеб для собаки»), ответив на вопросы:

  • Каким предстает время конца 20-х – начала 30-х годов 20 века в рассказах?
  • Каково восприятие событий рассказчиком – ребёнком?
  • В чем абсурдность и трагизм существования простого человека в описываемую эпоху?

– совершенствовать умения учащихся работать с текстом художественного произведения по заданным учителем параметрам;
– совершенствовать умение составлять интеллект-карту;
– воспитывать ответственность за свои поступки в ситуации выбора.

Тип урока – изучение нового материала с элементами повторения изученного.

Форма проведения – сочетание беседы и практической работы учащихся по построению интеллект-карты.

Оборудование – возможно использование интерактивной доски для «рисования» карты.

1. Необходимо ввести изучаемые рассказы в контекст других произведений о трагической судьбе человека в тоталитарном государстве: «Реквием» А.Ахматовой, «Один день Ивана Денисовича» А.Солженицына, «Колымские рассказы» В.Шаламова, «Пролётный гусь» В.Астафьева. Учащиеся уже пришли к выводу о том, что судьба простого человека в России 20 века – трагедия. Детство Владимира Тендрякова прошло в безрадостную эпоху послереволюционной России и сталинских репрессий, весь ужас которых остался в его памяти мрачным следом детских воспоминаний, составивших основу рассказов.

2. По мере обсуждения проблемных вопросов и работы с текстом составляется интеллект-карта по соответствующим рассказам.

Что такое интеллект-карта?

По сути, интеллект-карта – это древовидная схема, которая связывает основную концепцию либо идею с другими идеями, процессами, мыслями и задачами. Психологи считают, что в основе этого подхода лежит радиантное мышление, когда отправной точкой размышлений является центральный (радиантный объект).
В отличие от линейного списка, интеллект-карта позволяет окинуть взглядом всё сразу, всё дерево – будь то схема проекта, план кампании, результат мозгового штурма или график жизненных целей и приоритетов. Важно помнить, что можно подписывать не только вехи, но и ветки, которые могут обозначать процесс, взаимосвязь или отношение разных уровней карты.

Основные правила построения интеллект-карт:

  • Начинайте с центра – в центре расположен основной образ, цель построения интеллект-карты, объект, от которого отходят все ассоциации. Начинайте с главной идеи, и обязательно появятся новые для продолжения.
  • Читайте и рисуйте карту по часовой стрелке, начиная сверху, – это общее правило принято для построения интеллект карт, тем более, такой способ восприятия привычен, так как каждый знаком с обычными аналоговыми часами – в них час начинается как раз вверху циферблата.
  • Используйте разные цвета – в выбираемых цветах гораздо больше смысла, чем нам кажется, тем более, для восприятия цвета нужно гораздо меньше времени, чем на восприятие текста. Кроме того, разные цвета имеют различную эмоциональную окраску и воспринимаются по-разному. Рисуйте – если есть выбор, рисовать или нет – нужно однозначно рисовать. Каждый человек умеет рисовать, так как в детстве мы все сначала рисуем, а потом уже пишем. Информация в виде рисунков воспринимается нашим мозгом значительно быстрее, чем информация в виде текстов.
  • Используйте ключевые слова – все-таки без текста интеллект-карту построить нельзя, поэтому нужно выражать мысли в виде коротких ключевых слов, взглянув на которые можно восстановить мысли.
  • Связывайте понятия – использование связей позволяет мозгу структурировать информацию и создавать целостные образы. Рекомендуется использовать не более 7+2 ответвлений от каждого объекта, так как такое их количество позволяет даже уставшему человеку легко воспринимать интеллект-карту.

Название рассказа – это ключевое понятие, которое мы должны поставить в центр карты.

Рассказ «Хлеб для собаки»

См. Приложение 1 Интеллект-карта «Хлеб для собаки»

Вопрос

Комментарий учащихся, учителя

Этап создания карты1. Какие приметы времени (действительность лета 1933 года) мы находим в рассказе?Раскулаченные «зажиточные» крестьяне, сосланные в Сибирь и не добравшиеся до места ссылки, были брошены умирать голодной смертью в маленьком березнячке на глазах у жителей посёлка («куркули»: «слоны» и «шкилетники»).
«Нормальная жизнь»: Часто можно было услышать песню «Не спи, вставай, кудрявая! В цехах звеня, страна встает со славою на встречу дня…»
Время жутких противоречий!

Заполняется фрагмент «Действительность»
См. Приложение 12. Какой предстает «память детства» рассказчика? Каковы его детские воспоминания?«Никакие ужасы не могли заглушить нашего зверушечьего любопытства».
Дети наблюдали за смертью «куркулей».
Женщина, пролившая молоко, плакала и вычерпывала его из копытной ямки на дороге.
После случая с хлебом герой наотрез отказался брать завтраки в школу.
Герой оказался свидетелем разговора первого секретаря партии с одним шкилетником.
«Если враг не сдается, его уничтожают». Они не сдавались. Что ж… попали в березняк…»
«Комхозовский конюх Абрам едет «собирать падалицу».
Абсурд совершающихся событий!Заполняется фрагмент «Детская память»3. Что может спасти от ощущения ужаса? Как не сойти с ума в этой «системе»?«Я кой к чему успел привыкнуть, не сходил с ума…»
Рассуждения героя о том, что совести свойственно чаще просыпаться в теле сытых людей, чем голодных.
«Меня заставляли проглотить первую ложку».
«Я съел их жизнь…»
«Я не должен есть свои обеды один». Надо найти «самого».
Герой съел хлеб, который не донес до умирающего, – «ядовитый хлеб».
«Не облезшего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть».
Только совесть может помочь остаться человеком в мире хаоса.Заполняется фрагмент «Как не сойти с ума?»4. Какова роль «документальной реплики» в финале рассказа?«Сделаем всех колхозников зажиточными!»
Автор подчеркивает масштаб трагедии.
Читателя поражает цинизм государства по отношению к «простому советскому человеку».Заполняется фрагмент «Документ в финале»5. Какова авторская оценка времени и событий?«Что же вырастет из таких детей? Любуются смертью. Что за мир станет жить после нас? Что за мир?» (слова начальника станции)
«…застрелился начальник станции, которому по долгу службы приходилось ходить в красной шапке вдоль вокзального скверика. Он не догадался найти для себя несчастную собачонку, чтоб кормить каждый день, отрывая хлеб от себя».
Этот персонаж опосредованно выражает авторскую позицию – недопустимо существование в мире, где нет места совести и состраданию.Заполняется фрагмент «Авторская оценка»

Рассказ «Пара гнедых»

См. Приложение 2 Интеллект-карта «Пара гнедых»

Этап создания карты

ВопросКомментарий учащихся, учителя
1. В чем предметный смысл названия рассказа? Символический смысл?Пара гнедых – это лошади (шерсть их лоснилась и отливала золотом, у них были гладкие тощие морды с крупными, горящими глазами и хрупкие, сухие ноги).
Это и символ красоты, которая гибнет в абсурдном мире, и символ самой абсурдности и трагичности происходящего.
Заполняется фрагмент «Лошади»
См. Приложение 2
2. Какие приметы времени (действительность лета 1929 года) мы находим в рассказе?Переезжающая деревня.
Самая бедная семья в деревне, семья Вани Акули, переселялась в добротный, самый лучший в деревне пятистенок кулака Антона Коробова.
Акуля пропил железную крышу дома Коробова.
Во время дождей Ваня Акуля вместе с семьей перебрался обратно в свою баньку.
«Возвращающаяся после выпасов скотина никак не может внять, что в селе произошло переселение».
У Мирона Богаткина, нового хозяина гнедых, «коней-то уж отобрали. Они вместе с брюхастой лошаденкой Петрухи Черного попали в колхозные конюшни».
«Это он (отец рассказчика) поднял село».
Абсурд совершающихся событий!
Заполняется фрагмент «Время»
3. Какой предстает «память детства» рассказчика? Каковы его детские воспоминания?До пяти лет – обрывочные воспоминания.
После пяти лет – «сплошным потоком»: с одной стороны красота мира (река, мост, крапива, запах хлеба), с другой – недетские впечатления ненормальности того же самого мира.
Объективность восприятия ребенка – ужас от того, что это не вымысел, а реальность.
Заполняется фрагмент «Память детства»
4. Какие варианты взаимоотношений государства и человека описаны в рассказе?Роль отца в совершающихся событиях («исполнитель»).
Жители села («колесики и винтики» системы).
Антон Коробов (с его проницательностью и иронией вставший над системой).
Любая «роль» бессмысленна и трагична.
Заполняется фрагмент «Государство и человек»
5. Какова роль «документальной реплики» в финале рассказа?Автором подчеркивается масштаб трагедии.Заполняется фрагмент «Документы в финале»
6. Какова авторская оценка времени и событий?Авторская оценка видна в образе полусумасшедшего старца Санко, который цитированием Евангелия создает атмосферу Апокалипсиса, предчувствия чего-то ужасного. Ощущение катастрофичности мира усиливается.Заполняется фрагмент «Авторская оценка»

3. Итак, можно сделать следующие выводы:

  • Тендряков показывает человека на фоне трагических обстоятельств, которые «спровоцированы» тоталитарным государством. И пусть главный герой только «созерцатель», его восприятие показывает, что судьба маленького человека в России 20 века – это трагедия.
  • Это трагедия целой страны, когда возникает пропасть между холодным миром идей, абстрагированным от живых людей, по сути враждебным им, и «живой» человеческой жизнью. Ужас положения заключается в том, что эта трагедия становится типичной.
  • Рассказы Тендрякова – это приговор обездушенному обществу, несправедливому устройству жизни, которое уничтожает маленького человека, делает трагичной его жизнь.

4. В финале урока уместно пожелать учащимся, несмотря на «провокации» времени, эпохи, государства, ответственно принимать решения в любых обстоятельствах, помня об уроках русской литературы и русской истории.

5. Домашнее задание – согласно рабочей программе. Возможно чтение рассказов Тендрякова «Параня», «Донна Анна» с самостоятельным составлением интеллект-карт.

Ссылка на основную публикацию