Краткое содержание «Три смерти»
Читать «Три смерти» в кратком содержании
Однажды осенью по большой дороге ехали два экипажа. В передней карете сидели две женщины. Одна была госпожа, худая и бледная. Другая — горничная, румяная и полная.
Сложив руки на коленях и закрыв глаза, госпожа слабо покачивалась на подушках и покашливала. На ней был белый ночной чепчик, прямой пробор разделял русые, чрезвычайно плоские напомаженные волосы, и было что-то сухое и мертвенное в белизне этого пробора. Вялая, желтоватая кожа обтягивала тонкие и красивые очертания лица и краснелась на щеках и скулах. Лицо госпожи выражало усталость, раздраженье и привычное страданье.
В карете было душно. Больная медленно открыла глаза. Блестящими темными глазами она жадно следила за движениями горничной. Госпожа уперлась руками в сиденье, чтобы подсесть выше, но силы отказали ей. И все лицо ее исказилось выражением бессильной, злой иронии. Горничная, глядя на нее, кусала красную губу. Тяжелый вздох поднялся из груди больной и превратился в кашель.
Карета и коляска въехали в деревню, больная, глядя на деревенскую церковь, стала креститься. Они остановились у станции. Из коляски вышли муж больной женщины и доктор, подошли к карете и участливо осведомились:
— Как вы себя чувствуете?
— Коли мне плохо, это не резон, чтобы вам не завтракать, — больная — «Никому до меня дела нет», — прибавила она про себя, как только доктор рысью взбежал на ступени станции.
— Я говорил: она не только до Италии, до Москвы может не доехать, — сказал доктор.
— А что делать? — возразил муж. — Она делает планы о жизни за границей, как здоровая. Рассказать ей все — убить ее.
— Да она уже убита, тут духовник нужен.
— Аксюша! — визжала смотрительская дочь, — пойдем барыню посмотрим, что от грудной болезни за границу везут. Я еще не видала, какие в чахотке бывают.
«Видно, страшна стала, — думала больная. — Только бы поскорей за границу, там я скоро поправлюсь».
— Не вернуться ли нам? — сказал муж, подходя к карете и прожевывая кусок.
— А что дома?… Умереть дома? — вспылила больная. Но слово «умереть» испугало ее, она умоляюще и вопросительно посмотрела на мужа, он молча опустил глаза. Больная разрыдалась.
— Нет, я поеду. — Она долго и горячо молилась, но в груди так же было больно и тесно, в небе, в полях было так же серо и пасмурно, и та же осенняя мгла сыпалась на ямщиков, которые, переговариваясь сильными, веселыми голосами, закладывали карету…
Карету заложили, но ямщик мешкал. Он зашел в душную, темную ямскую избу. Несколько ямщиков было в горнице, кухарка возилась у печи, на печи лежал больной.
— Хочу сапог попросить, свои избил, — сказал парень. — Дядя Хведор? — спросил он, подходя к печи.
— Чаво? — послышался слабый голос, и рыжее худое лицо нагнулось с печи.
— Тебе сапог новых не надо теперь, — переминаясь, сказал парень. — Отдай мне.
Впалые, тусклые глаза Федора с трудом поднялись на парня, в груди его что-то стало переливаться и бурчать; он перегнулся и стал давиться кашлем.
— Где уж, — неожиданно сердито и громко затрещала кухарка, — второй месяц с печи не слезает. В новых сапогах хоронить не станут. А уж давно пора, занял весь угол!
— Ты сапоги возьми, Серега, — сказал больной, подавив кашель. — Только, слышь, камень купи, как помру, — хрипя, прибавил он.
— Спасибо, дядя, а камень, ей-ей, куплю.
Серега живо скинул свои прорванные сапоги и швырнул под лавку. Новые сапоги дяди Федора пришлись как раз впору.
В избе до вечера больного было не слышно. Перед ночью кухарка влезла на печь.
— Ты на меня не серчай, Настасья, — сказал ей больной, — скоро опростаю угол-то твой.
— Ладно, что ж, ничаво, — пробормотала Настасья.
Ночью в избе слабо светил ночник, все спали, только больной слабо кряхтел, кашлял и ворочался. К утру он затих.
— Чудной сон видела, — говорила кухарка наутро. — Будто дядя Хведор с печи слез и пошел дрова рубить. Что ж, говорю, ты ведь болен был. Нет, говорит, я здоров, да как топором замахнется. Уж не помер ли? Дядя Хведор!
Родных у больного не было — он был дальний, потому на другой день его и похоронили. Настасья несколько дней рассказывала про сон, и про то, что первая хватилась дяди Федора.
Пришла весна, радостно было и на небе, и на земле, и в сердце человека. В большом барском доме на одной из главных улиц была та самая больная, которая спешила за границу. У дверей ее комнаты стоял муж и пожилая женщина. На диване сидел священник. В углу горько плакала ее мать. Муж в большом волнении и растерянности просил кузину уговорить больную исповедаться. Священник посмотрел на него, поднял брови к небу и вздохнул.
— Я вам доложу, в моем приходе был больной, много хуже Марьи Дмитриевны, — сказал священник, — и что же, простой мещанин травами вылечил в короткое время.
— Нет, уже ей не жить, — проговорила старушка, и чувства оставили ее. Муж больной закрыл лицо руками и выбежал из комнаты.
В коридоре он встретил шестилетнего мальчика, бегавшего в догонялки с девочкой. На вопрос няни ответил, что больная не хочет видеть детей, что это ее расстроит. Мальчик остановился на минуту, пристально посмотрел на отца и с веселым криком побежал дальше.
А в другой комнате кузина искусным разговором старалась подготовить больную к смерти. Доктор у окна мешал питье. Больная, вся обложенная подушками, сидела на постели.
— Ежели бы муж раньше послушал меня, я бы была в Италии и была бы здорова. Сколько я выстрадала. Я старалась терпеливо сносить свои страданья…
Кузина вышла и мигнула батюшке. Через пять минут он вышел из комнаты больной, а кузина и муж зашли. Больная тихо плакала, глядя на образ.
— Как мне теперь хорошо стало, — говорила больная, и легкая улыбка играла на ее тонких губах. — Не правда ли бог милостив и всемогущ? — И она снова с жадной мольбой смотрела полными слез глазами на образ.
Потом сказала, будто вспомнив что то:
— Сколько раз я говорила, что эти доктора ничего не знают, есть простые лекарки, они вылечивают…
Доктор подошел и взял ее за руку — пульс бился все слабее. Доктор мигнул мужу, больная заметила и испуганно оглянулась. Кузина отвернулась и заплакала.
В тот же вечер больная лежала в гробу в зале, в котором сидел один дьячок и читал псалмы. Яркий свет падал на бледный лоб усопшей, на ее восковые руки. Дьячок, не понимая своих слов, мерно читал, изредка из дальней комнаты долетали детские голоса и топот.
Лицо усопшей было строго, спокойно, величаво и неподвижно. Она вся была внимание. Но понимала ли она хоть теперь великие слова эти?
Через месяц над могилой усопшей воздвиглась каменная часовня. Над могилой ямщика все еще не было камня…
— Ты бы хошь крест поставил, — пеняли Сереге. — Сапоги-то носишь. Возьми топор да в рощу пораньше сходи, вот и вытешешь крест.
Ранним утром Серега взял топор и пошел в рощу. Ничто не нарушало тишину леса. Вдруг странный, чуждый природе звук разнесся на опушке. Одна из макушек затрепетала, затем дерево вздрогнуло всем телом, погнулось и быстро выпрямилось. На мгновенье все затихло, но снова погнулось дерево, снова послышался треск в его стволе, и, ломая сучья и спустив ветви, оно рухнулось на сырую землю.
Первые лучи солнца пробились сквозь тучу и пробежали по земле. Птицы голосили, щебетали что-то счастливое; листья радостно и спокойно шептались в вершинах, и ветви живых дерев медленно, величаво зашевелились над мертвым, поникшим деревом…
Краткое содержание «Три смерти» Толстого
Толстой Лев Николаевич Произведение «Три смерти»
Однажды осенью по большой дороге ехали два экипажа. В передней карете сидели две женщины. Одна была госпожа, худая и бледная. Другая — горничная, румяная и полная. Сложив руки на коленях и закрыв глаза, госпожа слабо покачивалась на подушках и покашливала.
На ней был белый ночной чепчик, прямой пробор разделял русые, чрезвычайно плоские напомаженные волосы, и было что-то сухое и мертвенное в белизне этого пробора. Вялая, желтоватая кожа обтягивала тонкие и красивые очертания лица
Больная медленно открыла глаза. Блестящими темными глазами она жадно следила за движениями горничной. Госпожа уперлась руками в сиденье, чтобы подсесть выше, но силы отказали ей.
И все лицо ее исказилось выражением бессильной, злой иронии. Горничная, глядя на нее, кусала красную губу. Тяжелый вздох поднялся из груди больной и превратился в кашель.
Карета и коляска въехали в деревню, больная, глядя на деревенскую церковь, стала креститься. Они остановились у станции. Из коляски вышли муж
Рассказать ей все — убить ее. — Да она уже убита, тут духовник нужен. — Аксюша! — визжала смотрительская дочь, — пойдем барыню посмотрим, что от грудной болезни за границу везут. Я еще не видала, какие в чахотке бывают. «Видно, страшна стала, — думала больная. — Только бы поскорей за границу, там я скоро поправлюсь». — Не вернуться ли нам? — сказал муж, подходя к карете и прожевывая кусок. — А что дома?. Умереть дома? — вспылила больная. Но слово «умереть» испугало ее, она умоляюще и вопросительно посмотрела на мужа, он молча опустил глаза.
Больная разрыдалась. — Нет, я поеду. — Она долго и горячо молилась, но в груди так же было больно и тесно, в небе, в полях было так же серо и пасмурно, и та же осенняя мгла сыпалась на ямщиков, которые, переговариваясь сильными, веселыми голосами, закладывали карету. Карету заложили, но ямщик мешкал. Он зашел в душную, темную ямскую избу. Несколько ямщиков было в горнице, кухарка возилась у печи, на печи лежал больной. — Хочу сапог попросить, свои избил, — сказал парень. — Дядя Хведор? — спросил он, подходя к печи. — Чаво? — послышался слабый голос, и рыжее худое лицо нагнулось с печи. — Тебе сапог новых не надо теперь, — переминаясь, сказал парень. — Отдай мне. Впалые, тусклые глаза Федора с трудом поднялись на парня, в груди его что-то стало переливаться и бурчать; он перегнулся и стал давиться кашлем. — Где уж, — неожиданно сердито и громко затрещала кухарка, — второй месяц с печи не слезает.
В новых сапогах хоронить не станут. А уж давно пора, занял весь угол! — Ты сапоги возьми, Серега, — сказал больной, подавив кашель. — Только, слышь, камень купи, как помру, — хрипя, прибавил он. — Спасибо, дядя, а камень, ей-ей, куплю. Серега живо скинул свои прорванные сапоги и швырнул под лавку. Новые сапоги дяди Федора пришлись как раз впору. В избе до вечера больного было не слышно.
Перед ночью кухарка влезла на печь. — Ты на меня не серчай, Настасья, — сказал ей больной, — скоро опростаю угол-то твой. — Ладно, что ж, ничаво, — пробормотала Настасья. Ночью в избе слабо светил ночник, все спали, только больной слабо кряхтел, кашлял и ворочался. К утру он затих. — Чудной сон видела, — говорила кухарка наутро. — Будто дядя Хведор с печи слез и пошел дрова рубить. Что ж, говорю, ты ведь болен был. Нет, говорит, я здоров, да как топором замахнется.
Уж не помер ли? Дядя Хведор! Родных у больного не было — он был дальний, потому на другой день его и похоронили. Настасья несколько дней рассказывала про сон, и про то, что первая хватилась дяди Федора. — — Пришла весна, радостно было и на небе, и на земле, и в сердце человека.
В большом барском доме на одной из главных улиц была та самая больная, которая спешила за границу. У дверей ее комнаты стоял муж и пожилая женщина. На диване сидел священник.
В углу горько плакала ее мать. Муж в большом волнении и растерянности просил кузину уговорить больную исповедаться. Священник посмотрел на него, поднял брови к небу и вздохнул. — Я вам доложу, в моем приходе был больной, много хуже Марьи Дмитриевны, — сказал священник, — и что же, простой мещанин травами вылечил в короткое время. — Нет, уже ей не жить, — проговорила старушка, и чувства оставили ее.
Муж больной закрыл лицо руками и выбежал из комнаты. В коридоре он встретил шестилетнего мальчика, бегавшего в догонялки с девочкой. На вопрос няни ответил, что больная не хочет видеть детей, что это ее расстроит. Мальчик остановился на минуту, пристально посмотрел на отца и с веселым криком побежал дальше.
А в другой комнате кузина искусным разговором старалась подготовить больную к смерти. Доктор у окна мешал питье. Больная, вся обложенная подушками, сидела на постели. — Ежели бы муж раньше послушал меня, я бы была в Италии и была бы здорова. Сколько я выстрадала.
Я старалась терпеливо сносить свои страданья. Кузина вышла и мигнула батюшке. Через пять минут он вышел из комнаты больной, а кузина и муж зашли. Больная тихо плакала, глядя на образ. — Как мне теперь хорошо стало, — говорила больная, и легкая улыбка играла на ее тонких губах. — Не правда ли бог милостив и всемогущ? — И она снова с жадной мольбой смотрела полными слез глазами на образ. Потом сказала, будто вспомнив что-то: — Сколько раз я говорила, что эти доктора ничего не знают, есть простые лекарки, они вылечивают.
Доктор подошел и взял ее за руку — пульс бился все слабее. Доктор мигнул мужу, больная заметила и испуганно оглянулась. Кузина отвернулась и заплакала. В тот же вечер больная лежала в гробу в зале, в котором сидел один дьячок и читал псалмы. Яркий свет падал на бледный лоб усопшей, на ее восковые руки.
Дьячок, не понимая своих слов, мерно читал, изредка из дальней комнаты долетали детские голоса и топот. Лицо усопшей было строго, спокойно, величаво и неподвижно. Она вся была внимание.
Но понимала ли она хоть теперь великие слова эти? — — Через месяц над могилой усопшей воздвиглась каменная часовня. Над могилой ямщика все еще не было камня. — Ты бы хошь крест поставил, — пеняли Сереге. — Сапоги-то носишь. Возьми топор да в рощу пораньше сходи, вот и вытешешь крест. Ранним утром Серега взял топор и пошел в рощу.
Ничто не нарушало тишину леса. Вдруг странный, чуждый природе звук разнесся на опушке. Одна из макушек затрепетала, затем дерево вздрогнуло всем телом, погнулось и быстро выпрямилось.
На мгновенье все затихло, но снова погнулось дерево, снова послышался треск в его стволе, и, ломая сучья и спустив ветви, оно рухнулось на сырую землю. Первые лучи солнца пробились сквозь тучу и пробежали по земле. Птицы голосили, щебетали что-то счастливое; листья радостно и спокойно шептались в вершинах, и ветви живых дерев медленно, величаво зашевелились над мертвым, поникшим деревом.
Дайджест:
Краткое содержание рассказа Толстого «Три смерти» Однажды осенью по большой дороге ехали два экипажа. В передней карете сидели две женщины. Одна была госпожа, худая и бледная. Другая — горничная, румяная и полная. Сложив руки на коленях. .
Краткое изложение Три смерти Л. Н. Толстой Три смерти Однажды осенью по большой дороге ехали два экипажа. В передней карете сидели две женщины. Одна была госпожа, худая и бледная. Другая — горничная, румяная и. .
Краткое содержание рассказа Дойла «Шерлок Холмс при смерти» К доктору Уотсону прибегает взволнованная квартирная хозяйка Шерлока Холмса, миссис Хадсон. Ее постоялец при смерти. Вот уже три дня он отказывается кушать и не позволяет пригласить врача, согласился только вызвать. .
Уездный лекарь краткое изложение Однажды осенью, возвращаясь с охоты, я заболел. Лихорадка застала меня в гостинице уездного города. Я послал за доктором. Уездный лекарь оказался человеком небольшого роста, худеньким и черноволосым. Мы разговорились, и. .
Тема природы в рассказе Толстого «Три смерти» Во второй половине XIX века углубляется и усложняется понимание темы человека и природы и в эпических произведениях. Особенно важную роль играет природа в произведениях Л. Н. Толстого. Одной из любимых. .
Краткое содержание «Рассказа о смерти Пафнутия Боровского» «Рассказ…» начинается с молитвы Иннокентия, автора произведения, который просит Господа помочь в его труде. Это традиционный прием, используемый в житийной литературе. Далее начинается непосредственно само повествование, ведущееся от первого лица. .
Рюк — синигами, бог смерти из аниме «Тетрадь смерти» Рюк — синигами, бог смерти из аниме «Тетрадь смерти» Рюк — синигами, бог смерти из аниме «Тетрадь смерти» Рюк — бог смерти, которому было очень скучно в своем мире. Поэтому. .
Краткое содержание рассказа «Красный цветок» Гаршина В. М В психиатрическую лечебницу поступает новый больной. Он очень беспокоен, сильно страдает, ему кажется, что его хотят убить. Он ищет вокруг воплощение зла и находит его в прекрасной далии ярко-красного цвета. .
Краткое изложение После смерти И. С. Тургенев После смерти Яков Аратов проживал на Шаболовке в небольшом деревянном доме со своей теткой Платонидой Ивановной, Платошей, как называл ее еще его отец. Ему было лет 25. .
Краткое содержание Записки охотника Уездный лекарь в сокращении Я бы хотел рассказать вам историю, поведанную мне доктором одного уездного городка, в котором мне посчастливилось быть. Эскулапа привезли лечить меня от простуды, полученной на охоте. Свиду это был невысокий. .
Краткое содержание «Золотой ключик или Приключения Буратино» Толстого Толстой Алексей Николаевич Произведение «Золотой ключик или Приключения Буратино» Давным-давно в некоем городке на берегу Средиземного моря столяр Джузеппе дарит своему другу шарманщику Карло говорящее полено, которое, видите ли, не. .
Краткое содержание «Кавказский пленник» Толстого Л. Н Офицер Жилин служил на Кавказе. Однажды он получил письмо из дома от старухи-матери, что заболела она и боится умереть, не повидав сына на прощание. Жилин получил отпуск и отправился в. .
Краткое содержание «Смерть Иоанна Грозного» Толстого Толстой Алексей Константинович Произведение «Смерть Иоанна Грозного» Действие происходит в Москве в 1584 г. и начинается ссорой в Боярской думе: Михаиле Нагой, брат царицы Марии Федоровны, спорит за место с. .
Краткое содержание трагедии Толстого «Смерть Иоанна Грозного» Действие происходит в Москве в 1584 г. и начинается ссорой в Боярской думе: Михаиле Нагой, брат царицы Марии Федоровны, спорит за место с Салтыковым и втягивает в свару остальных бояр. .
Краткое содержание «Отец Сергий» Толстого Толстой Лев Николаевич Произведение «Отец Сергий» Повесть Льва Николаевича Толстого «Отец Сергий» состоит из восьми частей, повествование ведется от автора. Главный герой повести — князь Степан Касацкий, впоследствии — отец. .
Краткое содержание «Отрочество» Толстого Толстой Лев Николаевич Произведение «Отрочество» Сразу после приезда в Москву Николенька ощущает перемены, происшедшие с ним. В его душе находится место не только собственным чувствам и переживаниям, но и состраданию. .
Краткое содержание «Детство» Толстого Толстой Лев Николаевич Произведение «Детство» 12 августа 18- г. десятилетний Николенька Иртеньев просыпается на третий день после своего дня рождения в семь часов утра. После утреннего туалета учитель Карл Иваныч. .
Краткое содержание «Казаки» Толстого Толстой Лев Николаевич Произведение «Казаки» Ранним зимним утром от крыльца московской гостиницы Шевалье, простясь с друзьями после долгого ужина, Дмитрий Андреевич Оленин отъезжает на ямской тройке в кавказский пехотный полк. .
Краткое содержание «Детства» Толстого 12 августа 18** г. десятилетний Николенька Иртеньев просыпается на третий день после своего дня рождения в семь часов утра. После утреннего туалета учитель Карл Иваныч ведет Николеньку и его брата. .
Краткое содержание «Отрочества» Толстого Сразу после приезда в Москву Николенька ощущает перемены, происшедшие с ним. В его душе находится место не только собственным чувствам и переживаниям, но и состраданию чужому горю, умению понимать поступки. .
Краткое содержание повести «Детство» Толстого Л. Н Учитель Карл Иваныч 12-го августа 18…, на третий день после дня рождения Николеньки Иртеньева, когда ему исполнилось 10 лет, Карл Иванович разбудил его, ударив над головой по мухе. Николенька рассердился. .
Краткое содержание рассказа Толстого «После бала» Среди друзей зашел разговор о том, что «для личного совершенствования необходимо прежде изменить условия, среди которых живут люди». Всеми уважаемый Иван Васильевич рассказал историю, которая в корне изменила его жизнь. .
Краткое содержание «Царь Борис» Толстого Толстой Алексей Константинович Произведение «Царь Борис» В день Борисова венчания на престол бояре исчисляют плоды его правления: и пресеченный мор, и завершенные войны, и урожаи. Они дивятся, как долго пришлось. .
Краткое содержание «Хаджи-Мурат» Толстого Толстой Лев Николаевич Произведение «Хаджи-Мурат» В холодный ноябрьский вечер 1851 г. Хаджи-Мурат, знаменитый наиб имама Шамиля, въезжает в немирный чеченский аул Махкет. Чеченец Садо принимает гостя в своей сакле, несмотря. .
Краткое содержание повести Толстого «Крейцерова соната» Ранняя весна. Конец века. По России идет поезд. В вагоне идет оживленная беседа; купец, приказчик, адвокат, курящая дама и другие пассажиры спорят о женском вопросе, о браке и свободной любви. .
Краткое содержание повести Толстого «Казаки» Ранним зимним утром от крыльца московской гостиницы Шевалье, простясь с друзьями после долгого ужина, Дмитрий Андреевич Оленин отъезжает на ямской тройке в кавказский пехотный полк, куда зачислен юнкером. С молодых. .
Краткое содержание пьесы Толстого «Живой труп» Елизавета Андреевна Протасова решается расстаться с мужем, Федором Васильевичем, образ жизни которого становится для нее невыносим: Федя Протасов пьет, проматывает свое и женино состояние. Мать Лизы одобряет ее решение, сестра. .
Краткое содержание пьесы Толстого «Власть тьмы» Осень. В просторной избе зажиточного, болезненного мужика Петра — жена Анисья, Акулина, его дочь от первого брака, поют песни. Сам хозяин в который раз зовет и ругает, грозясь рассчитать Никиту. .
Краткое содержание повести Толстого «Хаджи-Мурат» В холодный ноябрьский вечер 1851 г. Хаджи-Мурат, знаменитый наиб имама Шамиля, въезжает в немирный чеченский аул Махкет. Чеченец Садо принимает гостя в своей сакле, несмотря на недавний приказ Шамиля задержать. .
Краткое содержание романа Толстого «Петр Первый» К концу XVII в. после смерти государя Федора Алексеевича в России начинается борьба за власть. Бунтуют стрельцы, подстрекаемые царевной Софьей и ее любовником, честолюбивым князем Василием Голицыным. Стало в Москве. .
Краткое содержание трагедии Толстого «Царь Борис» В день Борисова венчания на престол бояре исчисляют плоды его правления: и пресеченный мор, и завершенные войны, и урожаи. Они дивятся, как долго пришлось уговаривать Годунова принять власть, и лишь. .
Краткое содержание повести Толстого «Смерть Ивана Ильича» В перерыве заседания члены Судебной палаты узнают из газеты о смерти Ивана Ильича Головина, последовавшей 4 февраля 1882 г. после нескольких недель неизлечимой болезни. Сотоварищи покойного, любившие его, невольно рассчитывают. .
Краткое содержание рассказа Дойла «Последнее дело Холмса» После женитьбы доктор Уотсон редко видит Шерлока Холмса. Однажды вечером великий сыщик приходит к своему верному другу и рассказывает о лондонском преподавателе математики, профессоре Мориарти. Профессор — Наполеон преступного мира. .
Краткое содержание рассказа Булгакова «Стальное горло» Рассказ написан от лица молодого врача. Свои двадцать четыре года рассказчик прожил в очень большом городе. Сорок восемь дней тому назад он с отличием кончил медицинский факультет университета и был. .
Краткое содержание: Озорник Петрушка Озорник Петрушка Действующие лица Петрушка Старуха Доктор Капрал Султан Чертенок Сцена I Появляется Петрушка, здоровается и говорит, что его хозяин расплатился с ним: дал ему пустую мошну. Сегодня он шел. .
Краткое содержание рассказа Зощенко «История болезни» Ы Повествование ведется от имени больного Петра. Рассказчик не любит лежать в больницах. Он повествует о том, как однажды лежал он в больнице с брюшным тифом. Там ему нравится далеко. .
Краткое содержание «Палата №6» Чехова А. П В заросшем крапивой больничном дворе стоит небольшой флигель. Сторож Никита — старый отставной солдат, очень исполнительный и любящий порядок человек. Кровати в комнатах привинчены к полу. В палате номер шесть. .
Краткое содержание рассказа Абрамова «Потомок Джима» Ы В предвоенном Ленинграде жили художник Петр Петрович и его жена Елена Аркадьевна. Был у них черный красавец доберман-пинчер Дар — мудрейший, благородный и услужливый пес. К хозяйке он относился. .
Краткое изложение рассказа Л. Н. Толстого «Кавказский пленник» Служил на Кавказе офицер Жилин. Пришло ему письмо от матери и он решил съездить в отпуск домой. Но по дороге его и еще одного русского офицера Костылина схватили татары. Татарин. .
Краткое содержание » Полотенце с петухом» Булгакова Булгаков Михаил Афанасьевич Произведение » Полотенце с петухом» Произведение М. Булгакова «Полотенце с петухом» рассказывает читателю о жизни молодого врача в провинции. По распределению после медицинского университета он оказывается в. .
Краткое содержание “Три смерти” Толстого
Произведение «Три смерти»
Однажды осенью по большой дороге ехали два экипажа. В передней карете сидели две женщины. Одна была госпожа, худая и бледная. Другая — горничная, румяная и полная.
Сложив руки на коленях и закрыв глаза, госпожа слабо покачивалась на подушках и покашливала. На ней был белый ночной чепчик, прямой пробор разделял русые, чрезвычайно плоские напомаженные волосы, и было что-то сухое и мертвенное в белизне этого пробора. Вялая, желтоватая кожа обтягивала тонкие и красивые очертания лица и краснелась на щеках и скулах. Лицо госпожи выражало усталость, раздраженье и привычное страданье.
В карете было душно. Больная медленно открыла глаза. Блестящими темными глазами она жадно следила за движениями горничной. Госпожа уперлась руками в сиденье, чтобы подсесть выше, но силы отказали ей. И все лицо ее исказилось выражением бессильной, злой иронии. Горничная, глядя на нее, кусала красную губу. Тяжелый вздох поднялся из груди больной и превратился в кашель.
Карета и коляска въехали в деревню, больная, глядя на деревенскую церковь, стала креститься. Они остановились у станции. Из коляски вышли муж больной женщины и доктор, подошли к карете и участливо осведомились:
— Как вы себя чувствуете?
— Коли мне плохо, это не резон, чтобы вам не завтракать, — больная — «Никому до меня дела нет», — прибавила она про себя, как только доктор рысью взбежал на ступени станции.
— Я говорил: она не только до Италии, до Москвы может не доехать, — сказал доктор.
— А что делать? — возразил муж. — Она делает планы о жизни за границей, как здоровая. Рассказать ей все — убить ее.
— Да она уже убита, тут духовник нужен.
— Аксюша! — визжала смотрительская дочь, — пойдем барыню посмотрим, что от грудной болезни за границу везут. Я еще не видала, какие в чахотке бывают.
«Видно, страшна стала, — думала больная. — Только бы поскорей за границу, там я скоро поправлюсь».
— Не вернуться ли нам? — сказал муж, подходя к карете и прожевывая кусок.
— А что дома?… Умереть дома? — вспылила больная. Но слово «умереть» испугало ее, она умоляюще и вопросительно посмотрела на мужа, он молча опустил глаза. Больная разрыдалась.
— Нет, я поеду. — Она долго и горячо молилась, но в груди так же было больно и тесно, в небе, в полях было так же серо и пасмурно, и та же осенняя мгла сыпалась на ямщиков, которые, переговариваясь сильными, веселыми голосами, закладывали карету…
Карету заложили, но ямщик мешкал. Он зашел в душную, темную ямскую избу. Несколько ямщиков было в горнице, кухарка возилась у печи, на печи лежал больной.
— Хочу сапог попросить, свои избил, — сказал парень. — Дядя Хведор? — спросил он, подходя к печи.
— Чаво? — послышался слабый голос, и рыжее худое лицо нагнулось с печи.
— Тебе сапог новых не надо теперь, — переминаясь, сказал парень. — Отдай мне.
Впалые, тусклые глаза Федора с трудом поднялись на парня, в груди его что-то стало переливаться и бурчать; он перегнулся и стал давиться кашлем.
— Где уж, — неожиданно сердито и громко затрещала кухарка, — второй месяц с печи не слезает. В новых сапогах хоронить не станут. А уж давно пора, занял весь угол!
— Ты сапоги возьми, Серега, — сказал больной, подавив кашель. — Только, слышь, камень купи, как помру, — хрипя, прибавил он.
— Спасибо, дядя, а камень, ей-ей, куплю.
Серега живо скинул свои прорванные сапоги и швырнул под лавку. Новые сапоги дяди Федора пришлись как раз впору.
В избе до вечера больного было не слышно. Перед ночью кухарка влезла на печь.
— Ты на меня не серчай, Настасья, — сказал ей больной, — скоро опростаю угол-то твой.
— Ладно, что ж, ничаво, — пробормотала Настасья.
Ночью в избе слабо светил ночник, все спали, только больной слабо кряхтел, кашлял и ворочался. К утру он затих.
— Чудной сон видела, — говорила кухарка наутро. — Будто дядя Хведор с печи слез и пошел дрова рубить. Что ж, говорю, ты ведь болен был. Нет, говорит, я здоров, да как топором замахнется. Уж не помер ли? Дядя Хведор!
Родных у больного не было — он был дальний, потому на другой день его и похоронили. Настасья несколько дней рассказывала про сон, и про то, что первая хватилась дяди Федора.
Пришла весна, радостно было и на небе, и на земле, и в сердце человека. В большом барском доме на одной из главных улиц была та самая больная, которая спешила за границу. У дверей ее комнаты стоял муж и пожилая женщина. На диване сидел священник. В углу горько плакала ее мать. Муж в большом волнении и растерянности просил кузину уговорить больную исповедаться. Священник посмотрел на него, поднял брови к небу и вздохнул.
— Я вам доложу, в моем приходе был больной, много хуже Марьи Дмитриевны, — сказал священник, — и что же, простой мещанин травами вылечил в короткое время.
— Нет, уже ей не жить, — проговорила старушка, и чувства оставили ее. Муж больной закрыл лицо руками и выбежал из комнаты.
В коридоре он встретил шестилетнего мальчика, бегавшего в догонялки с девочкой. На вопрос няни ответил, что больная не хочет видеть детей, что это ее расстроит. Мальчик остановился на минуту, пристально посмотрел на отца и с веселым криком побежал дальше.
А в другой комнате кузина искусным разговором старалась подготовить больную к смерти. Доктор у окна мешал питье. Больная, вся обложенная подушками, сидела на постели.
— Ежели бы муж раньше послушал меня, я бы была в Италии и была бы здорова. Сколько я выстрадала. Я старалась терпеливо сносить свои страданья…
Кузина вышла и мигнула батюшке. Через пять минут он вышел из комнаты больной, а кузина и муж зашли. Больная тихо плакала, глядя на образ.
— Как мне теперь хорошо стало, — говорила больная, и легкая улыбка играла на ее тонких губах. — Не правда ли бог милостив и всемогущ? — И она снова с жадной мольбой смотрела полными слез глазами на образ.
Потом сказала, будто вспомнив что-то:
— Сколько раз я говорила, что эти доктора ничего не знают, есть простые лекарки, они вылечивают…
Доктор подошел и взял ее за руку — пульс бился все слабее. Доктор мигнул мужу, больная заметила и испуганно оглянулась. Кузина отвернулась и заплакала.
В тот же вечер больная лежала в гробу в зале, в котором сидел один дьячок и читал псалмы. Яркий свет падал на бледный лоб усопшей, на ее восковые руки. Дьячок, не понимая своих слов, мерно читал, изредка из дальней комнаты долетали детские голоса и топот.
Лицо усопшей было строго, спокойно, величаво и неподвижно. Она вся была внимание. Но понимала ли она хоть теперь великие слова эти?
Через месяц над могилой усопшей воздвиглась каменная часовня. Над могилой ямщика все еще не было камня…
— Ты бы хошь крест поставил, — пеняли Сереге. — Сапоги-то носишь. Возьми топор да в рощу пораньше сходи, вот и вытешешь крест.
Ранним утром Серега взял топор и пошел в рощу. Ничто не нарушало тишину леса. Вдруг странный, чуждый природе звук разнесся на опушке. Одна из макушек затрепетала, затем дерево вздрогнуло всем телом, погнулось и быстро выпрямилось. На мгновенье все затихло, но снова погнулось дерево, снова послышался треск в его стволе, и, ломая сучья и спустив ветви, оно рухнулось на сырую землю.
Первые лучи солнца пробились сквозь тучу и пробежали по земле. Птицы голосили, щебетали что-то счастливое; листья радостно и спокойно шептались в вершинах, и ветви живых дерев медленно, величаво зашевелились над мертвым, поникшим деревом…
Три смерти
Однажды осенью по большой дороге ехали два экипажа. В передней карете сидели две женщины. Одна была госпожа, худая и бледная. Другая — горничная, румяная и полная.
Сложив руки на коленях и закрыв глаза, госпожа слабо покачивалась на подушках и покашливала. На ней был белый ночной чепчик, прямой пробор разделял русые, чрезвычайно плоские напомаженные волосы, и было что-то сухое и мертвенное в белизне этого пробора. Вялая, желтоватая кожа обтягивала тонкие и красивые очертания лица и краснелась на щеках и скулах. Лицо госпожи выражало усталость, раздраженье и привычное страданье.
В карете было душно. Больная медленно открыла глаза. Блестящими тёмными глазами она жадно следила за движениями горничной. Госпожа упёрлась руками в сиденье, чтобы подсесть выше, но силы отказали ей. И все лицо ее исказилось выражением бессильной, злой иронии. Горничная, глядя на неё, кусала красную губу. Тяжёлый вздох поднялся из груди больной и превратился в кашель.
Карета и коляска въехали в деревню, больная, глядя на деревенскую церковь, стала креститься. Они остановились у станции. Из коляски вышли муж больной женщины и доктор, подошли к карете и участливо осведомились:
«Видно, страшна стала, — думала больная. — Только бы поскорей за границу, там я скоро поправлюсь».
Карету заложили, но ямщик мешкал. Он зашёл в душную, тёмную ямскую избу. Несколько ямщиков было в горнице, кухарка возилась у печи, на печи лежал больной.
Впалые, тусклые глаза Федора с трудом поднялись на парня, в груди его что-то стало переливаться и бурчать; он перегнулся и стал давиться кашлем.
Серега живо скинул свои прорванные сапоги и швырнул под лавку. Новые сапоги дяди Федора пришлись как раз впору.
В избе до вечера больного было не слышно. Перед ночью кухарка влезла на печь.
Ночью в избе слабо светил ночник, все спали, только больной слабо кряхтел, кашлял и ворочался. К утру он затих.
— Чудной сон видела, — говорила кухарка наутро. — Будто дядя Хведор с печи слез и пошёл дрова рубить. Что ж, говорю, ты ведь болен был. Нет, говорит, я здоров, да как топором замахнётся. Уж не помер ли? Дядя Хведор!
Родных у больного не было — он был дальний, потому на другой день его и похоронили. Настасья несколько дней рассказывала про сон, и про то, что первая хватилась дяди Федора.
Пришла весна, радостно было и на небе, и на земле, и в сердце человека. В большом барском доме на одной из главных улиц была та самая больная, которая спешила за границу. У дверей ее комнаты стоял муж и пожилая женщина. На диване сидел священник. В углу горько плакала ее мать. Муж в большом волнении и растерянности просил кузину уговорить больную исповедаться. Священник посмотрел на него, поднял брови к небу и вздохнул.
В коридоре он встретил шестилетнего мальчика, бегавшего в догонялки с девочкой. На вопрос няни ответил, что больная не хочет видеть детей, что это ее расстроит. Мальчик остановился на минуту, пристально посмотрел на отца и с весёлым криком побежал дальше.
А в другой комнате кузина искусным разговором старалась подготовить больную к смерти. Доктор у окна мешал питье. Больная, вся обложенная подушками, сидела на постели.
— Ежели бы муж раньше послушал меня, я бы была в Италии и была бы здорова. Сколько я выстрадала. Я старалась терпеливо сносить свои страданья.
Кузина вышла и мигнула батюшке. Через пять минут он вышел из комнаты больной, а кузина и муж зашли. Больная тихо плакала, глядя на образ.
— Как мне теперь хорошо стало, — говорила больная, и лёгкая улыбка играла на ее тонких губах. — Не правда ли бог милостив и всемогущ? — И она снова с жадной мольбой смотрела полными слез глазами на образ.
Потом сказала, будто вспомнив что-то:
— Сколько раз я говорила, что эти доктора ничего не знают, есть простые лекарки, они вылечивают.
Доктор подошёл и взял ее за руку — пульс бился все слабее. Доктор мигнул мужу, больная заметила и испуганно оглянулась. Кузина отвернулась и заплакала.
В тот же вечер больная лежала в гробу в зале, в котором сидел один дьячок и читал псалмы. Яркий свет падал на бледный лоб усопшей, на ее восковые руки. Дьячок, не понимая своих слов, мерно читал, изредка из дальней комнаты долетали детские голоса и топот.
Лицо усопшей было строго, спокойно, величаво и неподвижно. Она вся была внимание. Но понимала ли она хоть теперь великие слова эти?
Через месяц над могилой усопшей воздвиглась каменная часовня. Над могилой ямщика все ещё не было камня.
— Ты бы хошь крест поставил, — пеняли Сереге. — Сапоги-то носишь. Возьми топор да в рощу пораньше сходи, вот и вытешешь крест.
Ранним утром Серега взял топор и пошёл в рощу. Ничто не нарушало тишину леса. Вдруг странный, чуждый природе звук разнёсся на опушке. Одна из макушек затрепетала, затем дерево вздрогнуло всем телом, погнулось и быстро выпрямилось. На мгновенье все затихло, но снова погнулось дерево, снова послышался треск в его стволе, и, ломая сучья и спустив ветви, оно рухнулось на сырую землю.
Первые лучи солнца пробились сквозь тучу и пробежали по земле. Птицы голосили, щебетали что-то счастливое; листья радостно и спокойно шептались в вершинах, и ветви живых дерев медленно, величаво зашевелились над мёртвым, поникшим деревом.
Три смерти Толстой Л.Н. кратко.
Три смерти.
Однажды осенью по большой дороге ехали два экипажа. В передней карете сидели две женщины. Одна была госпожа, худая и бледная. Другая — горничная, румяная и полная.
Сложив руки на коленях и закрыв глаза, госпожа слабо покачивалась на подушках и покашливала. На ней был белый ночной чепчик, прямой пробор разделял русые, чрезвычайно плоские напомаженные волосы, и было что-то сухое и мертвенное в белизне этого пробора. Вялая, желтоватая кожа обтягивала тонкие и красивые очертания лица и краснелась на щеках и скулах. Лицо госпожи выражало усталость, раздраженье и привычное страданье.
В карете было душно. Больная медленно открыла глаза. Блестящими тёмными глазами она жадно следила за движениями горничной. Госпожа упёрлась руками в сиденье, чтобы подсесть выше, но силы отказали ей. И все лицо ее исказилось выражением бессильной, злой иронии. Горничная, глядя на неё, кусала красную губу. Тяжёлый вздох поднялся из груди больной и превратился в кашель.
Карета и коляска въехали в деревню, больная, глядя на деревенскую церковь, стала креститься. Они остановились у станции. Из коляски вышли муж больной женщины и доктор, подошли к карете и участливо осведомились:
«Видно, страшна стала, — думала больная. — Только бы поскорей за границу, там я скоро поправлюсь».
Карету заложили, но ямщик мешкал. Он зашёл в душную, тёмную ямскую избу. Несколько ямщиков было в горнице, кухарка возилась у печи, на печи лежал больной.
Впалые, тусклые глаза Федора с трудом поднялись на парня, в груди его что-то стало переливаться и бурчать; он перегнулся и стал давиться кашлем.
Серега живо скинул свои прорванные сапоги и швырнул под лавку. Новые сапоги дяди Федора пришлись как раз впору.
В избе до вечера больного было не слышно. Перед ночью кухарка влезла на печь.
Ночью в избе слабо светил ночник, все спали, только больной слабо кряхтел, кашлял и ворочался. К утру он затих.
— Чудной сон видела, — говорила кухарка наутро. — Будто дядя Хведор с печи слез и пошёл дрова рубить. Что ж, говорю, ты ведь болен был. Нет, говорит, я здоров, да как топором замахнётся. Уж не помер ли? Дядя Хведор!
Родных у больного не было — он был дальний, потому на другой день его и похоронили. Настасья несколько дней рассказывала про сон, и про то, что первая хватилась дяди Федора.
Пришла весна, радостно было и на небе, и на земле, и в сердце человека. В большом барском доме на одной из главных улиц была та самая больная, которая спешила за границу. У дверей ее комнаты стоял муж и пожилая женщина. На диване сидел священник. В углу горько плакала ее мать. Муж в большом волнении и растерянности просил кузину уговорить больную исповедаться. Священник посмотрел на него, поднял брови к небу и вздохнул.
В коридоре он встретил шестилетнего мальчика, бегавшего в догонялки с девочкой. На вопрос няни ответил, что больная не хочет видеть детей, что это ее расстроит. Мальчик остановился на минуту, пристально посмотрел на отца и с весёлым криком побежал дальше.
А в другой комнате кузина искусным разговором старалась подготовить больную к смерти. Доктор у окна мешал питье. Больная, вся обложенная подушками, сидела на постели.
— Ежели бы муж раньше послушал меня, я бы была в Италии и была бы здорова. Сколько я выстрадала. Я старалась терпеливо сносить свои страданья…
Кузина вышла и мигнула батюшке. Через пять минут он вышел из комнаты больной, а кузина и муж зашли. Больная тихо плакала, глядя на образ.
— Как мне теперь хорошо стало, — говорила больная, и лёгкая улыбка играла на ее тонких губах. — Не правда ли бог милостив и всемогущ? — И она снова с жадной мольбой смотрела полными слез глазами на образ.
Потом сказала, будто вспомнив что-то:
— Сколько раз я говорила, что эти доктора ничего не знают, есть простые лекарки, они вылечивают…
Доктор подошёл и взял ее за руку — пульс бился все слабее. Доктор мигнул мужу, больная заметила и испуганно оглянулась. Кузина отвернулась и заплакала.
В тот же вечер больная лежала в гробу в зале, в котором сидел один дьячок и читал псалмы. Яркий свет падал на бледный лоб усопшей, на ее восковые руки. Дьячок, не понимая своих слов, мерно читал, изредка из дальней комнаты долетали детские голоса и топот.
Через месяц над могилой усопшей воздвиглась каменная часовня. Над могилой ямщика все ещё не было камня…
— Ты бы хошь крест поставил, — пеняли Сереге. — Сапоги-то носишь. Возьми топор да в рощу пораньше сходи, вот и вытешешь крест.
Ранним утром Серега взял топор и пошёл в рощу. Ничто не нарушало тишину леса. Вдруг странный, чуждый природе звук разнёсся на опушке. Одна из макушек затрепетала, затем дерево вздрогнуло всем телом, погнулось и быстро выпрямилось. На мгновенье все затихло, но снова погнулось дерево, снова послышался треск в его стволе, и, ломая сучья и спустив ветви, оно рухнулось на сырую землю.
Первые лучи солнца пробились сквозь тучу и пробежали по земле. Птицы голосили, щебетали что-то счастливое; листья радостно и спокойно шептались в вершинах, и ветви живых дерев медленно, величаво зашевелились над мёртвым, поникшим деревом…
Лев Толстой – Три смерти
Лев Толстой – Три смерти краткое содержание
Три смерти – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Толстой Лев Николаевич
Была осень. По большой дороге скорой рысью ехали два экипажа. В передней карете сидели две женщины. Одна была госпожа, худая и бледная. Другая горничная, глянцовито-румяная и полная. Короткие сухие волоса выбивались из-под полинявшей шляпки, красная рука в прорванной перчатке порывисто поправляла их. Высокая грудь, покрытая ковровым платком, дышала здоровьем, быстрые черные глаза то следили через окно за убегающими полями, то робко взглядывали на госпожу, то беспокойно окидывали углы кареты. Перед носом горничной качалась привешенная к сетке барынина шляпка, на коленях ее лежал щенок, ноги ее поднимались от шкатулок, стоявших на полу, и чуть слышно подбарабанивали по ним под звук тряски рессор и побрякиванья стекол.
Сложив руки на коленях и закрыв глаза, госпожа слабо покачивалась на подушках, заложенных ей за спину, и, слегка наморщившись, внутрено покашливала. На голове ее был белый ночной чепчик и голубая косыночка, завязанная на нежной, бледной шее. Прямой ряд, уходя под чепчик, разделял русые, чрезвычайно плоские напомаженные волосы, и было что-то сухое, мертвенное в белизне кожи этого просторного ряда. Вялая, несколько желтоватая кожа неплотно обтягивала тонкие и красивые очертания лица и краснелась на щеках и скулах. Губы были сухи и неспокойны, редкие ресницы не курчавились, и дорожный суконный капот делал прямые складки на впалой груди. Несмотря на то, что глаза были закрыты, лицо госпожи выражало усталость, раздраженье и привычное страданье.
Лакей, облокотившись на свое кресло, дремал на козлах, почтовый ямщик, покрикивая бойко, гнал крупную потную четверку, изредка оглядываясь на другого ямщика, покрикивавшего сзади в коляске. Параллельные широкие следы шин ровно и шибко стлались по известковой грязи дороги. Небо было серо и холодно, сырая мгла сыпалась на поля и дорогу. В карете было душно и пахло одеколоном и пылью. Больная потянула назад голову и медленно открыла глаза. Большие глаза были блестящи и прекрасного темного цвета.
– Опять, – сказала она, нервически отталкивая красивой худощавой рукой конец салопа горничной, чуть-чуть прикасавшийся к ее ноге; и рот ее болезненно изогнулся. Матреша подобрала обеими руками салоп, приподнялась на сильных ногах и села дальше. Свежее лицо ее покрылось ярким румянцем. Прекрасные темные глаза больной жадно следили за движениями горничной. Госпожа уперлась обеими руками о сиденье и также хотела приподняться, чтоб подсесть выше; но силы отказали ей. Рот ее изогнулся, и все лицо ее исказилось выражением бессильной, злой иронии. – Хоть бы ты помогла мне. Ах! не нужно! Я сама могу, только не клади за меня свои какие-то мешки, сделай милость. Да уж не трогай лучше, коли ты не умеешь! – Госпожа закрыла глаза и, снова быстро подняв веки, взглянула на горничную. Матреша, глядя на нее, кусала нижнюю красную губу. Тяжелый вздох поднялся из груди больной, но вздох, не кончившись, превратился в кашель. Она отвернулась, сморщилась и обеими руками схватилась за грудь. Когда кашель прошел, она снова закрыла глаза и продолжала сидеть неподвижно. Карета и коляска въехали в деревню. Матреша высунула толстую руку из-под платка и перекрестилась.
– Что это? – спросила госпожа.
– Что ж ты крестишься, я спрашиваю?
Больная повернулась к окну и стала медленно креститься, глядя во все большие глаза на большую деревенскую церковь, которую объезжала карета больной.
Карета и коляска вместе остановились у станции. Из коляски вышли муж больной женщины и доктор и подошли к карете.
– Как вы себя чувствуете? – спросил доктор, щупая пульс.
– Ну, как ты, мой друг, не устала? – спросил муж по-французски. – Не хочешь ли выйти?
Матреша, подобрав узелки, жалась в угол, чтобы не мешать разговаривать.
– Ничего, то же самое, – отвечала больная. – Я не выйду.
Муж, постояв немного, вошел в станционный дом. Матреша, выскочив из кареты, на цыпочках побежала по грязи в ворота.
– Коли мне плохо, это не резон, чтобы вам не завтракать, – слегка улыбаясь, сказала больная доктору, который стоял у окна.
“Никому им до меня дела нет, – прибавила она про себя, как только доктор, тихим шагом отойдя от нее, рысью взбежал на ступени станции. – Им хорошо, так и все равно. О! Боже мой!”
– Ну что, Эдуард Иванович, – сказал муж, встречая доктора и с веселой улыбкой потирая руки, – я велел погребец принести, вы как думаете насчет этого?
– Можно, – отвечал доктор.
– Ну, что она? – со вздохом спросил муж, понижая голос и поднимая брови.
– Я говорил: она не может доехать не только до Италии, – до Москвы дай бог. Особенно по этой дороге.
– Так что ж делать? Ах, боже мой! боже мой! – Муж закрыл глаза рукою. Подай сюда, – прибавил он человеку, вносившему погребец.
– Оставаться надо было, – пожав плечами, отвечал доктор.
– Да скажите, что же я мог сделать? – возразил муж. – Ведь я употребил все, чтобы удержать ее; я говорил и о средствах, и о детях, которых мы должны оставить, и о моих делах, – она ничего слышать не хочет. Она делает планы о жизни за границей, как бы здоровая. А сказать ей о ее положении – ведь это значило бы убить ее.
– Да она уже убита, вам надо знать это, Василий Дмитрич. Человек не может жить, когда у него нет легких, и легкие опять вырасти не могут. Грустно, тяжело, но что ж делать? Наше и ваше дело только в том, чтобы конец ее был сколь возможно спокоен. Тут духовник нужен.
– Ах, боже мой! да вы поймите мое положение, напоминая ей о последней воле. Пусть будет, что будет, а я не скажу ей этого. Ведь вы знаете, как она добра.
– Все-таки попробуйте уговорить ее остаться до зимнего пути, – сказал доктор, значительно покачивая головой, – а то дорогой может быть худо.
– Аксюша, а Аксюша! – визжала смотрительская дочь, накинув на голову кацавейку и топчась на грязном заднем крыльце. – Пойдем ширкинскую барыню посмотрим; говорят, от грудной болезни за границу везут. Я никогда еще не видала, какие в чахотке бывают.
Аксюша выскочила на порог, и обе, схватившись за руки, побежали за ворота. Уменьшив шаг, они прошли мимо кареты и заглянули в опущенное окно. Больная повернула к ним голову, но, заметив их любопытство, нахмурилась и отвернулась.
– Мм-а-тушки! – сказала смотрительская дочь, быстро оборачивая голову. Какая была красавица чудная, нынче что стало? Страшно даже. Видела, видела, Аксюша?
– Да, какая худая! – поддакивала Аксюша. – Пойдем еще посмотрим, будто к колодцу. Вишь, отвернулась, а я еще видела. Как жалко, Маша.
– Да и грязь же какая! – отвечала Маша; и обе побежали назад в ворота.
Загрузка...