Анализ стихотворения Бальмонта Я люблю тебя
Я люблю тебя больше, чем Море, и Небо, и Пение,
Я люблю тебя дольше, чем дней мне дано на земле.
Ты одна мне горишь, как звезда в тишине отдаления,
Ты корабль, что не тонет ни в снах, ни в волнах,
ни во мгле.
Я тебя полюбил неожиданно, сразу, нечаянно,
Я тебя увидал – как слепой вдруг расширит глаза
И, прозрев, поразится, что в мире изваянность спаяна,
Что избыточно вниз, в изумруд, излилась бирюза.
Помню. Книгу раскрыв, ты чуть-чуть шелестела страницами.
Я спросил: “Хорошо, что в душе преломляется лед?”
Ты блеснула ко мне, вмиг узревшими дали, зеницами.
И люблю – и любовь – о любви – для любимой – поет.
Анализ стихотворения К.Д. Бальмонта «Ветер»
В истории русской литературы К.Д. Бальмонт оставил след как представитель «старшего» символизма. Он во многом обогатил русское стихосложение, ввел новые интонации, звуковые эффекты. Любовь, непосредственное восприятие природы, умение ощущать «мгновение» жизни – все это позволяет сказать, что К.Д.Бальмонт был поэтом-романтиком, художником неоромантичного направления в искусстве XIX – начала XX веков. Стихотворения К.Д.Бальмонта отличаются эгоцентризмом, восторженностью собой, уверенностью в своей солнечности, неповторимости.
Бальмонт так писал свои стихи: они могли прийти внезапно, вслед за мимолетным впечатлением, коротким видением, достаточно одного толчка сознания – и рождается образ.
В стихотворении «Ветер» К.Д. Бальмонт использует любимый прием – перенос ощущений: в слове показаны неуловимые, мгновенные впечатления. Поэт как бы выхватывает у вечности миг и запечатлевает его в слове: «намек струны», «приморская волна», «поцелуем тревожу листву» и т.д. Мимолетность возведена поэтом в философский принцип. Эта способность роднит К.Д.Бальмонта с импрессионистами.
В данном стихотворении присутствует главный и любимый образ поэта – образ Ветра – символа вечного движения, ненасытной тревоги ( «Я люблю беспокойные сны…», «в восторге нежданном», «в ненасытной тревоге живу»).
Композицию стихотворения «Ветер» составляют четыре четверостишия, стихотворные строчки зарифмованы перекрестной рифмой, стихотворный размер – ямб:
Я жить не могу настоящим,
Я люблю беспокойные сны,
Под солнечным блеском палящим
И под влажным мерцаньем Луны.
Символизм К.Д. Бальмонта выражается в ярких тропах: «блеском палящим, «влажным мерцаньем приморской волны», «в восторге нежданном». Они стилистически выдержаны («в рассвете туманном», «с вечернею тучкой»).
Синтаксис стихотворения «Ветер» своеобразен: почти все предложения начинаются с местоимения «Я», чем подчеркивается эгоцентричная направленность лирики Бальмонта. Встречается и анафора – повторение стихотворных строчек: «Я жить не могу настоящим» в первом четверостишии и «Я жить не хочу настоящим» во втором.
Первая и последняя строчки стихотворения как бы объясняют и подытоживают тему повествования: «Я жить не могу настоящим», «В ненасытной тревоге живу».
Обилие глаголов в форме настоящего времени придает монологу лирического героя динамику действия, подтверждает свободолюбие, ненасытность Ветра. В неустойчивом равновесии жизни и смерти К.Д. Бальмонт принимает сторону жизни, движения, «ненасытно тревоги», ему по нраву «беспокойные сны».
Все языковые средства произведения подчинены выражению темы и идеи стихотворения – свобода, движение, бешеный ритм жизни, непосредственность чувств.
Строчки стихотворения буквально пронизаны противопоставлениями («блеском палящим, «влажным мерцаньем», «деревьям шумящим», «легендам приморской волны», «в рассвете туманном», «с вечернею тучной плыву»), что выражает нетерпение и противоречивость Ветра.
Таким образом, стихотворение «Ветер» является образцом символистической лирики. К.Д. Бальмонт создал неповторимый образ Ветра и мастерски передал его стихийную сущность.
человек просмотрели эту страницу. Зарегистрируйся или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение.
Анализ стихотворения Константина Бальмонта «Ветер»
17 декабря 2015
Представитель периода увлечения символизмом в поэтическом творчестве, мастер улавливать нюансы окружающего мира и в мелодичном ритме передавать читателям – Константин Бальмонт. В качестве центрального символа произведения поэт выбирал множество неодушевленных предметов, в частности – силы природы. Ветру автор посвятил не одно стихотворение. Вариант 1895 года рассказывает нам о восприятии жизни Бальмонтом на тот момент путем символистского переноса человеческого мироощущения на «характер» ветра.
В поэзии «Ветер» автор виртуозно выхватывает из окружающей действительности мимолетные моменты и картинно пишет их, обогащая эпитетами и инверсиями. Он упоминает солнце «палящее» и «шумящие» деревья, короткий отзвук струны и быстрое волнение морской волны. Трогательно и неожиданно звучит в последней строфе поцелуй листвы.
Главная тема стиха – ветер – будто проносится сквозь написанные строки. Анафорическое начало первых двух строф о нежелании и неумении поэта «жить настоящим» роднит его с бурным потоком неугомонного ветерка, который так же вечно в активном движении – он живет настоящей деятельной жизнью. Таким же мечтает быть автор, и он поистине счастлив, когда ритм жизни пробуждает «ненасытную тревогу».
Ураганом летят дни, и чтобы поспевать за ними, нужно быть таким же скорым и смелым. «В бегстве живу» – заверяет поэт. Даже сны, казалось бы, – воплощение покоя и временного забытья, – Бальмонт любит «беспокойные». Ибо не время замирать и умирать, есть возможность ловить скоротечные моменты.
Стихотворение построено методом перекрестной рифмовки. Обилие глаголов помогает полнее передать динамику произведения. Свобода, быстрый ритм изменения описанных явлений, противопоставления – это характерные черты неприкаянного и неуловимого ветра.
Бальмонт показал себя в новом творении как великолепный знаток лирики символизма. Стихийная сущность ветра сплелась в стихах с характером и личной судьбой автора. Короткие видения моментально находят отклик в чувствительном поэтическом сердце и он, как искусный живописец, щедро рисует их читателям в своем романтичном стихотворении.
«Бог и Дьявол» К.Бальмонт
«Бог и Дьявол» Константин Бальмонт
Я люблю тебя, Дьявол, я люблю Тебя, Бог,
Одному — мои стоны, и другому — мой вздох,
Одному — мои крики, а другому — мечты,
Но вы оба велики, вы восторг Красоты.
Я как туча блуждаю, много красок вокруг,
То на север иду я, то откинусь на юг,
То далеко, с востока, поплыву на закат,
И пылают рубины, и чернеет агат.
О, как радостно жить мне, я лелею поля,
Под дождем моим свежим зеленеет земля,
И змеиностью молний и раскатом громов
Много снов я разрушил, много сжег я домов.
В доме тесно и душно, и минутны все сны,
Но свободно-воздушна эта ширь вышины,
После долгих мучений как пленителен вздох.
О, таинственный Дьявол, о, единственный Бог!
Анализ стихотворения Бальмонта «Бог и Дьявол»
Среди поэтов серебряного века трудно отыскать автора, которого бы не волновали вопросы мироздания. Каждый русский литератор самостоятельно трактовал для себя такие понятия, как «Бог» и «Дьявол», ассоциируя их с событиями собственной жизни или же общественными явлениями. Для Константина Бальмонта эти два мифических персонажа олицетворяют не только понятия добра и зла. Они – залог равновесия Вселенной, две взаимосвязанных части мира и человеческой души. Рассуждая на тему того, насколько тесно в нашей жизни переплетаются эти понятия, Бальмонт в 1913 году написал стихотворение «Бог и Дьявол».
Следует сразу же отметить, что автор не отдает предпочтение кому-то одному из своих героев, считая, что они дополняют и уравновешивают друг друга. Поэтому поэт относится к ним с равной долей уважения и заявляет: «Я люблю тебя, Дьявол, я люблю Тебя, Бог». В этой фразе нет сарказма или же неуважения к догмам христианства. Бальмонт признает, что темная и светлая силы в этом мире равны, и их баланс является залогом существования всего живого на планете. «Одному — мои крики, а другому мечты, но вы оба велики, вы восторг Красоты», — подчеркивает поэт.
Себя он сравнивает с блуждающей тучей, которая постоянно меняет направление своего движения. Однако в этом кажущемся хаосе именно Бог и Дьявол являются путеводными звездами автора, хранят и оберегают его от неправильных поступков. Бальмонт разрушает стереотипы о том, что эти персонажи должны олицетворять конкретные качества и черты характера каждого из нас. В религии эта тема весьма утрирована, а у Бальмонта приобретает несколько иную смысловую нагрузку. Когда в его душе правит Бог, то поэт чувствует себя созидателем, отмечая: «О, как радостно жить мне, я лелею поля». Однако если верх берут деструктивные силы, то автор превращается в настоящего деспота, безжалостного и беспощадного, признаваясь: «Много снов я разрушил, много сжег я домов».
Отказаться от Бога в угоду Дьяволу и наоборот Бальмонт считает для себя невозможным, ведь в этом случае пришлось бы избавляться от части собственной души, которая бы утратила ту хрупкую гармонию, которую каждый из нас изначально получает в подарок от высших сил. Преклоняясь перед ними, поэт отмечает: «О, таинственный Дьявол, о, единственный Бог!». Он восхищается коварство и мудростью собственной натуры, понимая, что стал тем, кем является, лишь благодаря равновесию двух противоборствующих стихий.
Стихи Константина Бальмонта о любви
О, женщина, дитя, привыкшее играть.
О, женщина, дитя, привыкшее играть
И взором нежных глаз, и лаской поцелуя,
Я должен бы тебя всем сердцем презирать,
А я тебя люблю, волнуясь и тоскуя!
Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю,
Живу одной тобой в моих терзаньях страстных,
Для прихоти твоей я душу погублю,
Все, все возьми себе – за взгляд очей прекрасных,
За слово лживое, что истины нежней,
За сладкую тоску восторженных мучений!
Ты, море странных снов, и звуков, и огней!
Ты, друг и вечный враг! Злой дух и добрый гений!
Я ласкал ее долго, ласкал до утра
Я ласкал ее долго, ласкал до утра,
Целовал ее губы и плечи.
И она наконец прошептала: «Пора!
Мой желанный, прощай же — до встречи».
И часы пронеслись. Я стоял у волны.
В ней качалась русалка нагая.
Но не бледная дева вчерашней луны,
Но не та, но не та, а другая.
И ее оттолкнув, я упал на песок,
А русалка, со смехом во взоре,
Вдруг запела: «Простор полноводный глубок.
Много дев, много раковин в море.
Тот, кто слышал напев первозданной волны,
Вечно полон мечтаний безбрежных.
Мы — с глубокого дна, и у той глубины
Много дев, много раковин нежных».
«Люби!» – поют шуршащие березы,
Когда на них сережки расцвели.
«Люби!» – поет сирень в цветной пыли.
«Люби! Люби!» – поют, пылая, розы.
Страшись безлюбья. И беги угрозы
Бесстрастия. Твой полдень вмиг – вдали.
Твою зарю теченья зорь сожгли.
Люби любовь. Люби огонь и грезы.
Кто не любил, не выполнил закон,
Которым в мире движутся созвездья,
Которым так прекрасен небосклон.
Он в каждом часе слышит мертвый звон.
Ему никак не избежать возмездья.
Кто любит, счастлив. Пусть хоть распят он.
Она пришла ко мне, молчащая, как ночь,
Глядящая, как ночь, фиалками-очами,
Где росы кроткие звездилися лучами,
Она пришла ко мне – такая же точь-в-точь,
Как тиховейная, как вкрадчивая ночь.
Ее единый взгляд проник до глуби тайной
Где в зеркале немом – мое другое я,
И я – как лик ея, она – как тень моя,
Мы молча смотримся в затон необычайный,
Горящий звездностью, бездонностью и тайной.
Ты мне была сестрой, то нежною, то страстной,
И я тебя любил, и я тебя люблю.
Ты призрак дорогой. бледнеющий. неясный.
О, в этот лунный час я о тебе скорблю!
Мне хочется, чтоб ночь, раскинувшая крылья,
Воздушной тишиной соединила нас.
Мне хочется, чтоб я, исполненный бессилья,
В твои глаза струил огонь влюбленных глаз.
Мне хочется, чтоб ты, вся бледная от муки,
Под лаской замерла, и целовал бы я
Твое лицо, глаза и маленькие руки,
И ты шепнула б мне: «Смотри, я вся — твоя!»
Я знаю, все цветы для нас могли возникнуть,
Во мне дрожит любовь, как лунный луч в волне.
И я хочу стонать, безумствовать, воскликнуть:
«Ты будешь навсегда любовной пыткой мне!»
То, что люди называли по наивности любовью,
То, чего они искали, мир не раз окрасив кровью,
Эту чудную Жар-Птицу я в руках своих держу,
Как поймать ее, я знаю, но другим не расскажу.
Что другие, что мне люди! Пусть они идут по краю,
Я за край взглянуть умею и свою бездонность знаю.
То, что в пропастях и безднах, мне известно навсегда,
Мне смеется там блаженство, где другим грозит беда.
День мой ярче дня земного, ночь моя не ночь людская,
Мысль моя дрожит безбрежно, в запредельность убегая.
И меня поймут лишь души, что похожи на меня,
Люди с волей, люди с кровью, духи страсти и огня!
Тебя я хочу, мое счастье
Тебя я хочу, мое счастье,
Моя неземная краса!
Ты – солнце во мраке ненастья,
Ты – жгучему сердцу роса!
Любовью к тебе окрыленный,
Я брошусь на битву с судьбой.
Как колос, грозой опаленный,
Склонюсь я во прах пред тобой.
За сладкий восторг упоенья
Я жизнью своей заплачу!
Хотя бы ценой преступленья –
Тебя я хочу!
До последнего дня
Быть может, когда ты уйдешь от меня,
Ты будешь ко мне холодней.
Но целую жизнь, до последнего дня,
О друг мой, ты будешь моей.
Я знаю, что новые страсти придут,
С другим ты забудешься вновь.
Но в памяти прежние образы ждут,
И старая тлеет любовь.
И будет мучительно-сладостный миг:
В лучах отлетевшего дня,
С другим заглянувши в бессмертный родник,
Ты вздрогнешь – и вспомнишь меня.
Я люблю тебя больше, чем Море, и Небо, и Пение,
Я люблю тебя дольше, чем дней мне дано на земле.
Ты одна мне горишь, как звезда в тишине отдаления,
Ты корабль, что не тонет ни в снах, ни в волнах, ни во мгле.
Я тебя полюбил неожиданно, сразу, нечаянно,
Я тебя увидал – как слепой вдруг расширит глаза
И, прозрев, поразится, что в мире изваянность спаяна,
Что избыточно вниз, в изумруд, излилась бирюза.
Помню. Книгу раскрыв, ты чуть-чуть шелестела страницами.
Я спросил: “Хорошо, что в душе преломляется лед?”
Ты блеснула ко мне, вмиг узревшими дали, зеницами.
И люблю – и любовь – о любви – для любимой – поет.
Мой друг, есть радость и любовь
Мой друг, есть радость и любовь,
Есть все, что будет вновь и вновь,
Хотя в других сердцах, не в наших.
Но, милый брат, и я и ты –
Мы только грезы Красоты,
Мы только капли в вечных чашах
Неотцветающих цветов,
Непогибающих садов.
Я не могу понять, как можно ненавидеть
Остывшего к тебе, обидчика, врага.
Я радости не знал — сознательно обидеть,
Свобода ясности мне вечно дорога.
Я всех люблю равно любовью равнодушной,
Я весь душой с другим, когда он тут, со мной,
Но чуть он отойдет, как, светлый и воздушный,
Забвеньем я дышу — своею тишиной.
Когда тебя твой рок случайно сделал гневным,
О, смейся надо мной, приди, ударь меня:
Ты для моей души не станешь ежедневным,
Не сможешь затемнить — мне вспыхнувшего — дня.
Я всех люблю равно любовью безучастной,
Как слушают волну, как любят облака.
Но есть и для меня источник боли страстной,
Есть ненавистная и жгучая тоска.
Когда любя люблю, когда любовью болен,
И тот — другой — как вещь, берет всю жизнь мою,
Я ненависть в душе тогда сдержать не волен,
И хоть в душе своей, но я его убью.
Нет дня, чтоб я не думал о тебе
Нет дня, чтоб я не думал о тебе,
Нет часа, чтоб тебя я не желал.
Проклятие невидящей судьбе,
Мудрец сказал, что мир постыдно мал.
Постыдно мал и тесен для мечты,
И все же ты далеко от меня.
О, боль моя! Желанна мне лишь ты,
Я жажду новой боли и огня!
Люблю тебя капризною мечтой,
Люблю тебя всей силою души,
Люблю тебя всей кровью молодой,
Люблю тебя, люблю тебя, спеши!
Поэты любовной поэзии
Слушать стихотворение Бальмонта Я люблю тебя
Анализ стихотворения Я люблю тебя Бальмонта
Лирическое я Бальмонта, поскольку я сумел в нем разобраться, кажется мне очень интересным. Я начну его анализ с того момента, который поразил меня ранее других. Бальмонт хочет быть и дерзким и смелым, ненавидеть, любоваться преступлением, совместить в себе палача с жертвой и сирену с призрачным черным монахом, он делает кровавыми даже свои детские воспоминания, а между тем нежность и женственность — вот основные и, так сказать, определительные свойства его поэзии, его я, и именно в них, а не в чем другом, надо искать объяснения как воздушности его поэтических прикосновений к вещам, так и свободы и перепевности его лирической речи, да, пожалуй, и капризной изменчивости его настроений. Среди всех черных откровений бодлеризма, среди холодных змеистостей и одуряющих ароматов внимательный взор легко откроет в поэзии Бальмонта чисто женскую стыдливость души, которая не понимает всей безотрадности смотрящего на нее цинизма, хотя пытливому воображению и горячей голове кажется, что они уже давно и безвозвратно осквернены холодной скользкостью порока.
Твой смех прозвучал серебристый,
Нежней, чем серебряный звон, —
Нежнее, чем ландыш душистый,
Когда он в другого влюблен.
Нежней, чем признанье во взгляде,
Где счастье желанья зажглось, —
Нежнее, чем светлые пряди
Внезапно упавших волос.
Нежнее, чем блеск водоема,
Где слитное пение струн, —
Чем песня, что с детства знакома,
Чем первый любви поцелуй.
Нежнее всего, что желанно
Огнем волшебства своего, —
Нежнее, чем польская панна,
И значит—нежнее всего.
Я напомню в том же жанре «Закатные цветы», «Придорожные травы», «Безглагольность», «Черемухой душистой», да и сколько их есть еще пьес, которые всего, кажется, свободнее выходили из сердца поэта.
Психология женщины очень часто останавливает на себе внимание нашего лирика, и мне кажется, что он лучше вопроизводит душевный мир женщины, чем мужчины. Все эти носители кинжалов sin miedo,[43] влюбленные испанцы и крестоносцы и дьяволы кажутся нам преломленными в призме женских глаз, а женские пьесы, может быть, лучшие из бальмонтовских, особенно его две «колдуньи».
Как медленно, как тягостно, как скучно
Проходит жизнь, являя тот же лик.
Широкая река течет беззвучно,
А в сердце дышит бьющийся родник.
И нового он хочет каждый миг,
И старое он видит неотлучно.
Субботний день, как все прошел, поник,
И полночь бьет, и полночь однозвучна.
Так что же, завтра — снова как вчера?
Нет, есть восторг минуты исступленной.
Меня зовут. Я слышу. Так. Пора.
Пусть завтра встречу смерть в чаду костра, —
За сладость счастья сладко быть сожженной.
Меж демонов я буду до утра![44]
А вот конец «Колдуньи влюбленной».[45]
О, да, я колдунья влюбленная,
Смеюсь, по обрыву скользя.
Я ночью безумна, я днем полусонная,
Другой я не буду — не буду — нельзя.
Его пьеса «Слияние» опять-таки женская по своей психологии. А вот в самопризнание поэта.
Ты мне говоришь, что как женщина я,
Что я рассуждать не умею,
Что я ускользаю, что я — как змея,—
Ну что же, я спорить не смею.
Люблю по-мужски я всем телом мужским,
Но женское—сердцу желанно,
И вот отчего, рассуждая с другим,
Я так выражаюсь туманно.
Я женщин, как высшую тайну, люблю,
А женщины любят скрываться,—
И вот почему я не мог, не терплю
В заветных глубинах признаться.
Но весь я прекрасен, дышу и дрожу,
Мне жаль, что тебя я печалю.
Приблизься: тебе я всю правду скажу,
А может быть, только ужалю.[46]
Пресловутый эротизм поэзии Бальмонта — я, признаться, его никак не мог найти. По-моему, мы скорее принимаем за эротизм капризное желание поэта найти вкус в вине, которое, в сущности, ему не нравится.
Во всяком случае, лирик Бальмонт не страстен, так как он не знает мук ревности и решительно чужд исключительности стремления. Я думаю, что он органически не мог бы создать пушкинского «Заклинания». Для этого он слишком эстетичен.
Но неужто же эти невинные ракеты еще кого-нибудь мистифируют?
Да, именно хочу быть дерзким и смелым, потому что не могу быть ни тем, ни другим.
Любовь Бальмонта гораздо эстетичнее, тоньше, главное, таинственнее всех этих
Любовь Бальмонта — это его «Белладонна».
Счастье души утомленной —
Только в одном:
Быть как цветок полусонный
В блеске и шуме дневном,
Внутренним светом светиться,
Все позабыть и забыться,
Тихо, но жадно упиться
Тающим сном.
Счастье ночной белладонны —
Лаской убить. Взоры ее полусонны,
Любо ей день позабыть,
Светом луны расцвечаться,
Сердцем с луною встречаться,
Тихо под ветром качаться,
В смерти любить.
Друг мой, мы оба устали;
Радость моя! Радости нет без печали.
Между цветами—змея;
Кто же с душой утомленной
Вспыхнет мечтой полусонной,
Кто расцветет белладонной —
Ты или я?[49]
Но я боюсь, что буду или неправильно понят, или, действительно, из области анализа лирического я незаметно соскользну в сферу рассуждений о темпераментах. Не все ли нам, в сущности, равно, активно ли страстный у поэта темперамент или пассивно и мечтательно страстный. Нам важна только форма его лирического обнаружения. Все, конечно, помнят классическую по бесстрастию пьесу Пушкина 1832 г. о двух женщинах и тютчевский «Темный огнь желанья»,[50] который, вспыхнув так неожиданно, ошеломляет нас своей неприкрытостью.
Совершенно иначе касается желаний Бальмонт. Они для него не реальные желания, а только оптативная форма красоты.
У ног твоих я понял в первый раз,
Что красота объятий и лобзаний
Не в ласках губ, не в поцелуе глаз,
А в страсти незабвенных трепетаний,—
Когда глаза — в далекие глаза —
Глядят, как смотрит коршун опьяненный,—
Когда в душе нависшая гроза
Излилась в буре странно-измененной,—
Когда в душе, как перепевный стих,
Услышанный от властного поэта,
Дрожит любовь ко мгле — у ног твоих,
Ко мгле и тьме, нежней чем ласки света.[51]
Я заметил в поэзии Бальмонта желание—хотя и вне атмосферы упреков и ревнивой тоски — одного женского образа.
У нее глаза морского цвета,
У нее неверная душа[52]
Ты вся — безмолвие несчастия,
Случайный свет во мгле земной,
Неизъясненность сладострастия,
Еще не познанного мной.
Своей усмешкой вечно-кроткою,
Лицом, всегда склоненным ниц,
Своей неровною походкою
Крылатых, но не ходких птиц
Ты будишь чувства тайно спящие, —
И знаю, не затмит слеза
Твои куда-то прочь глядящие,
Твои неверные глаза.[53]
Тот же Бальмонт не раз говорил, что он любит измену, и звал нас жить «для измены».
Мне бы хотелось думать, что образ женщины с неверной душой является только символом этой милой сердцу поэта измены, т. е. символом зыбкой, ускользающей от определения жизни, в которую, и одну ее, влюблен изысканный стих.
Было бы праздным и даже оскорбительным для изучаемого лирика трудом — стараться ограничить его свободно-чувствующее и точно отражающее я каким-нибудь определенным миросозерцанием. В поэзии Бальмонта есть все, что хотите: и русское предание, и Бодлер, и китайское богословие, и фламандский пейзаж в роденбаховском освещении, и Рибейра,[54] и Упанишады,[55] и Агура-мазда,[56] и шотландская сага, и народная психология, и Ницше, и ницшеанство. И при этом поэт всегда целостно живет в том, что он пишет, во что в настоящую минуту влюблен его стих, ничему одинаково не верный. Поэзия Бальмонта искрення и серьезна, и тем самым в ней должно быть отрицание не только всякой философической надуманности, но и вообще всякой доктрины, которая в поэзии может быть только педантизмом. Играя в термины, мы не раз за последние годы заставляли поэтов делаться философами. При этом речь шла вовсе не о Леопарди или Аккерман,[57] не о Гюио[58] или Вл. Соловьеве,[59] а философическим находили, например, Фета и едва ли даже не Полонского. Я все ждал, что после философичности Полонского кто-нибудь заговорит о методе Бенедиктова… Как бы то ни было, самый внимательный анализ не дал мне возможности открыть в изучаемой мною поэзии определенного философского миропонимания по той, вероятно, причине, что в лирике действуют другие определители и ею управляют иные цели, к философии не применимые. Самый же эстетизм едва ли может назваться миропониманием, по крайней мере философским. Другие мало интересны.
Я Бальмонта живет, кроме силы своей эстетической влюбленности, двумя абсурдами — абсурдом цельности и абсурдом оправдания.
Мне чужды ваши рассуждения:
«Христос», «Антихрист», «Дьявол», «Бог».
Я — нежный иней охлаждения,
Я — ветерка чуть слышный вздох.
Мне чужды ваши восклицания:
«Полюбим тьму», «Возлюбим грех».
Я причиняю всем терзания,
Но светел мой свободный смех.
Вы так жестоки—помышлением,
Вы так свирепы — на словах.
Я должен быть стихийным гением.
Я весь в себе — восторг и страх.
Вы разделяете, сливаете,
Не доходя до бытия.
Но никогда вы не узнаете,
Как безраздельно целен я.[60]
В этих стихах Бальмонта, как и в некоторых других, наблюдается полемизм, который уже сам по себе разлагает цельность восприятии. Если я спорю, значит, я сомневаюсь и хочу уверить прежде всего самого себя в том, что утверждаю. Но цельность наполняет желания поэта вовсе не в силу того, чтобы она была достижима или хотя бы возможна, а на оборот, именно потому, что ее иллюзия безвозвратно потеряна и потому, что душа поэта, его я кажутся теперь несравненно менее согласованными с его сознанием и подчиненными его воле, менее, так сказать, ему принадлежащими, чем было я у поэтов романтиков. Я чувствую себя ответственным за целый мир, который бессознательно во мне живет и который может в данную минуту заявить о своем существовании самым безумным, может быть, даже гнусным желаньем, причем это желанье будет не менее назойливо мое, чем любое из воспитанных мною и признанных окружающими культурных намерений. Поэзия, в силу абсурда цельности, стремится объединить или, по крайней мере, хоть проявить иллюзорно единым и цельным душевный мир, который лежит где-то глубже нашей культурной прикрытости и сознанных нами нравственных разграничении и противоречий.
Я измеряется для нового поэта не завершившим это я идеалом или миропониманием, а болезненной безусловностью мимолетного ощущения. Оно является в поэзии тем на миг освещенным провалом, над которым жизнь старательно возвела свою культурную клетушку, — а цельность лишь желанием продлить этот беглый, объединяющий душу свет. Вот экстатическое изображение идеального момента цельности.
Факелы, тлея, чадят.
Утомлен наглядевшийся взгляд.
Дым из кадильниц излит,
Наслажденье, усталое, спит.
О, наконец, наконец,
Затуманен блестящий дворец!
Мысль, отчего ж ты не спишь, —
Вкруг тебя безнадежная тишь!
Жить, умирать, и любить,
Беспредельную цельность дробить,—
Все это было давно
И, скользнув, опустилось на дно.
Там, в полумгле, в тишине,
Где-то там, на таинственном дне,
Новые краски царят,
Драгоценные камни горят.
Ниже, все ниже, все вниз
Замолчавшей душой устремись!
В смерти нам радость дана,—
Красота, тишина, глубина![61]
Перед абсурдом цельности в создании поэта стоит и его живое отрицание, реальность совместительства, бессознательности жизней, кем-то помещенных бок о бок в одном призрачно-цельном я, ужас видеть, без возможности удержать слепого за полшага от провала или, как змея под ползает к спящему ребенку.
Когда я к другому в упор подхожу,
Я знаю: нам общее нечто дано.
И я напряженно и зорко гляжу —
Туда, на глубокое дно.
И вижу я много задавленных слов,
Убийств, совершенных в зловещей тиши,
Обрывов, провалов, огня, облаков,
Безумства несытой души.
Я вижу, я помню, я тайно дрожу,
Я знаю, откуда приходит гроза.
И если другому в глаза я гляжу,
Он вдруг закрывает глаза.[62]
В нашем я, глубже сознательной жизни и позади столь неточно формулированных нашим языком эмоций и хотений, есть темный мир бессознательного, мир провалов и бездн. Может быть, первый в прошлом веке указал на него в поэзии великий визионер Эдгар По. За ним или по тому же пути шли страшные своей глубиной, но еще более страшные своим серым обыденным обличьем провидения Достоевского. Еще шаг, — и Ибсен вселит в мучительное созерцание черных провалов дарвинистическую фатальность своих «Призраков»—ужас болезнетворного наследия. Вот стихотворение Бальмонта, где лирическое самообожание поэта выступает на страшном фоне юмора совместительства.
О да, я Избранный, я Мудрый, Посвященный,
Сын Солнца, я — поэт, сын Разума, я — царь.
Но предки за спиной, и дух мой искаженный —
Татуированный своим отцом дикарь.
Узоры пестрые прорезаны глубоко.
Хочу их смыть: нельзя.
Ум шепчет: перестань.
И с диким бешенством, я в омуты порока
Бросаюсь радостно, как хищный зверь на лань.
Но рынку дань отдав, его божбе и давкам,
Я снова чувствую всю близость к божеству.
Кого-то раздробив тяжелым томагавком,
Я мной убитого с отчаяньем зову.[63]
Другая реальность, которая восстает в поэзии Бальмонта против возможности найти цельность, это — совесть, которой поэт посвятил целый отдел поэм. Он очень интересен, но мы пройдем мимо. Абсурд оправдания аналитически выводится поэтом из положения
Мир должен быть оправдан весь
Мир должен быть оправдан весь,
Чтоб можно было жить!
Душою — там, а сердцем — здесь.
А сердце как смирить?
Я узел должен видеть весь.
Но как распутать нить?
Едва в лесу я сделал шаг —
Раздавлен муравей…[64] и т. д.
Непримиримое противоречие между этикой в жизни и эстетикой в искусстве ярче всего высказывается, конечно, в абсурде оправдания. В этической области оправдание ограничивается только сферой индивидуальности, так как оправдание принципиальное уничтожало бы основной термин этики — долженствование.
В области эстетической, наоборот, и оправдывать, в сущности, нечего, потому что творчество аморально, и лишь в том случае, когда искусство приспособляется к целям воспитательным или иным этическим, оно руководится чуждыми природе его критериями. Но в какой мере искусство может быть чисто эстетическим, т. е. поскольку слово может и вправе эмансипироваться, — этот вопрос, конечно, остается еще открытым. Я думаю, что, во всяком случае, для полноты развития духовной жизни чело века не надо бы было особенно бояться победы в поэзии чувства красоты над чувством долга. Да такова и сила вещей, такова и история. Если мы переведем глаза с канона Поликлета[65] на роденовского l’homme au nez casse,[66][67] то сразу же почувствуем, какую силу приобрел эстетизм с развитием человеческого понимания и как безмерно расширилась его область. Еще разительнее покажется разница восприятии, если мы сравним отвратительное в пещере Полифема с отвратительным на смертном ложе mаdame Bovary или представим себе преступление Медеи рядом с умерщвлением ребенка в трагедии Толстого. Громадные успехи, сделанные искусством в расширении области прекрасного, следует, во всяком случае, отнести, мне кажется, на счет его эмансипации от внешних требований во имя бесстрашия и правды самоанализа.
Чем далее вперед подвигается искусство, чем выше творящий дух человека, тем наивнее кажутся нам в применении к поэзии требования морализма. Я понимаю, что читатель, целостно воспринимая произведение искусства, — особенно воспитывая на нем других, — часто не может не прилагать к суждению о поэзии этических критериев, но какое отношение к сущности творчества Достоевского имеет абсолютное преобладание в Свидригайлове моральных плюсов или моральных минусов. Да и чего в нем больше, как в творении, существующем эстетически, — кто возьмется на это ответить? Морализируйте над Свидригайловым сколько душе угодно, черпайте из изображения какие хотите уроки, стройте на нем любую теорию, но что бы осталось от этого, может быть, глубочайшего из эстетических замыслов Достоевского, если бы поэт переводил его в слова на основании этических критериев и для морального освещения человеческой души, а не в силу чистого эстетизма творчества, оправданного гением?
Бальмонт в лирике часто касался вопроса об оправдании почти отвлеченно, почти теоретически, и при этом не без некоторого задора даже.
Жить среди беззакония,
Как дыханье ветров,
То в волнах благовония,
То над крышкой гробов.
Быть свободным, несвязанным,
Как движенье мечты,
Никогда не рассказанным
До последней черты.
Что бесчестное? Честное?
Что горит? Что темно?
Я иду в неизвестное,
И душе все равно.
Знаю, мелкие низости
Не удержат меня:
Нет в них чаянья близости
Рокового огня.
Но люблю безотчетное,
И восторг, и позор,
И пространство болотное,
И возвышенность гор.[68]
Краткий анализ стихотворения Лермонтова «Я не люблю тебя…» по плану
1. История создания
Стихотворение «Я не люблю тебя; страстей…» написано в 1834 году под впечатлением знакомства с Екатериной Сушковой, юношеской любовью Лермонтова.
Признавшись ей в своём чувстве в 1830 году, шестнадцатилетний поэт был осмеян юной красавицей, за что затаил на неё чувство обиды. Через четыре года, после встречи в Москве, Лермонтов с удивлением обнаружил, что образ девушки до сих пор волнует его, и написал стихотворение, в котором попытался проанализировать свои чувства.
Нужно сказать, что поэт осуществил план мести за попранное чувство. Он влюбил в себя Сушкову, чем расстроил её намечающееся замужество и скомпрометировал в глазах общества. Готовой на любые жертвы Екатерине Мишель холодно сообщил, что больше не любит её и никогда не любил.
Так или иначе, память о девушке не покидала Лермонтова. Медальон с её портретом он носил до самой своей смерти вместе с нательным крестом.
Данное стихотворение относится к «сушковскому» циклу лермонтовского творчества и вместе с другими произведениями повествует об одном из самых значимых романов в жизни поэта.
2. Литературное направление
Стихотворение «Я не люблю тебя…» — образец романтического творчества.
3. Род
Это лирическое произведение, авторская исповедь, в которой все чувства переданы от первого лица.
4. Жанр
Стихотворение «Я не люблю тебя…» — романтическая элегия, в которой любовное признание обретает форму жалобы.
5. Проблематика
Стихотворение «Я не люблю тебя…» касается проблемы человеческих отношений, сложных законов сердечной памяти, которая продолжает хранить те или иные образы, вопреки голосу разума.
6. Тематика
В произведении затронута тема любви и верности. Автор размышляет о том, что даже угасшее чувство может иметь над человеком священную власть.
7. Идея
Идея произведения состоит в том, что первое сильное чувство остаётся в памяти человека навсегда. Несмотря на новые увлечения, волнующий образ юных лет продолжает оставаться для большинства из нас святыней.
8. Пафос
В стихотворении есть рефлексия человека, удивлённого происходящим.
Честный самоанализ показывает, что чувство не умерло до конца, несмотря на то, что в первых строках заявлено обратное.
9. Система образов
Образы любящего и любимой вписаны в пространство заброшенного храма, что говорит о некой тайне, священнодействии. Поэт сравнивает возлюбленную с поверженным кумиром, значит, этот храм, скорее всего, языческий, античный.
Сама любовь, от которой остался лишь образ, напоминает статую – окаменевший слепок реального лица. Но и в анфиладе романтических грёз скрыта чудная сила, не дающая герою забыть героиню. На этом держится любовная интрига произведения.
10. Центральные персонажи
Центральные персонажи стихотворения: безымянная героиня и лирический герой. В настоящем их ничего не связывает. Автор подчёркивает это отрицанием: «Я не люблю тебя…».
Однако прошлое всё ещё имеет власть над ними, не давая одному забыть другую. «Промчавшийся сон» первого чувства остаётся в душе незабвенным воспоминанием.
11. Лирический герой
Лирический герой использует маску: первая и вторая строки словно загораживают его от той, которая причинила ему столько страданий. Он начинает с горьких слов нелюбви, словно расплачивается с девушкой той же мелкой монетой, которую получил от неё.
Однако за этой словесной «пощёчиной» следует истина: «Другим предавшися мечтам, // Я всё забыть его не мог…».
12. Сюжет
Сюжет стихотворения укладывается в одну строку: герой сообщает героине, что больше не любит её, но, несмотря ни на что, как святыню, хранит память об их чувстве.
13. Композиция
Композиция произведения линейная.
Текст состоит из восьми строк, не разбитых на строфы.
В первом четверостишии имеется завязка, во втором – развязка. Две последние строки содержат вывод: «так храм оставленный – всё храм, // Кумир поверженный – всё бог…»
14. Художественные особенности
Язык стихотворения соответствует стилю эпистолярных признаний. Такие слова, как «люблю», «мук», «страстей» вписываются в жанровый канон.
Индивидуальность послания передаёт напряжённый лермонтовский синтаксис. Весь текст заключён в одно сложносочинённое предложение. Для поэта важно передать свою мысль единым потоком, на одном дыхании, «выпалить в лицо» прекрасной обидчицы горькую и нежную правду.
Признание завершается восклицательным предложением, передающим наивысшую точку эмоционального накала.
15. Размер, рифма, строфика
Стихотворение написано четырёхстопным ямбом с использованием мужских окончаний. Это делает ритмический рисунок резким, выверенным, а интонацию автора – нарочито сдержанной.
Используется перекрёстная рифмовка (АБАБ).
Текст содержит в себе 1 строфу-восьмистишие.
16. Средства художественной выразительности
В стихотворении используются метафоры: «храм оставленный» (с ним сравнивается прежнее чувство), «кумир поверженный» (бывшая возлюбленная), «прежний сон» (былая любовь»).
Олицетворение «прежний сон… умчался» передаёт живой образ человеческой судьбы в её динамичности.
С помощью аллитераций («н», «л», «б», «ст», «р») поэт передаёт внутреннее напряжение, взволнованность, противоречивость своих чувств.
Ассонансы с «э», «у», «а» раскачивают маятник смысла от ненависти к любви, вместе с мелодией строк меняя восприятие их содержания.
17. Значение произведения
Стихотворение «Я не люблю тебя; страстей…» стало новым словом в русской любовной лирике. Лермонтов показал сложность человеческих отношений, неоднозначность таких понятий как «любовь» и «нелюбовь». Он коснулся темы памяти и на собственном примере поведал миру о чувствах, остающихся в душе вопреки законам забвения.
18. Актуальность
Стихотворение Лермонтова не потеряло актуальности. Несмотря на то, что сейчас не принято говорить о чувствах всерьёз, каждому хочется хотя бы раз полюбить на всю жизнь и остаться в чьём-нибудь сердце навечно.
19. Моё отношение
Стихотворение «Я не люблю тебя…» очень близко мне. Я понимаю автора всей душой. Когда понимаешь, что человек не заслуживает хорошего отношения, так хочется сказать ему горькие слова равнодушия и презрения. Но сердце сильнее разума. Ты можешь говорить всё, что угодно, а сам при этом любишь и помнишь, как прежде.
20. Чему учит
Лермонтов напоминает нам о том, что сердце живёт собственной богатой жизнью и к нему нужно прислушиваться. Если оно по какой-то причине не может забыть человека, нужно с уважением отнестись к памяти прошлого, а былую боль постараться превратить в свет.
Полный анализ стихотворения «Фантазия» (К.Д. Бальмонт)
Полный анализ стихотворения «Фантазия», которое написал К.Д. Бальмонт, помогает лучше понять творчество поэта, его отношение к природе и к жизни.
Ведь его жизнь и творческий путь были далеко не так просты, как может показаться на первый взгляд.
Данное стихотворение очень сильно отличается от остального творчества поэта своим невероятным изяществом и лёгкостью написания. Не часто встретишь стихотворения, читая которое переносишься в зимний лес, где словно звучит некая волшебная музыка природы.
- История создания
- Жанр, размер
- Композиция
- Образы, использованные в стихотворении.
- Что хотел сказать автор
История создания
Константин Дмитриевич Бальмонт – один из знаменитейших поэтов Серебряного века, творчество которого заслуживает того, чтобы ознакомиться с ним как можно лучше. Свою знаменитость и значимость он получил не только как поэт, но и как первоклассный переводчик. Свое первое стихотворение юный поэт написал в десятилетнем возрасте, но подвергся критике со стороны матери, после чего перестал писать на долгие шесть лет. Но такой ранний старт не облегчил тернистый путь автора. Всему виной был его достаточно взбалмошный характер, благодаря которому он был исключен из университета, а так же непростая судьба автора. Свой первый сборник сочинений Бальмонт уничтожил, далее последовал неудачный брак, безденежье и попытка самоубийства. Поэт выбросился из окна, но к счастью остался жив. Спустя долгое восстановление, у Бальмонта жизнь начинает налаживаться.
Благодаря работе над переводами, поэту удается накопить денег и издать несколько своих стихотворений. Одним из них и было стихотворение «Фантазия».
Стихотворение «Фантазия» он написал в 1893 году. Оно очень отличается от других стихотворением своим легким и прозрачным написанием. Весь текст пронизан таинством и очарованием зимнего пейзажа. Мысленно читатель переносится в эту зимнюю сказку и наслаждается пушистыми лапами елей, которые серебрятся в лунном свете.
Как живые изваянья, в искрах лунного сиянья,
Чуть трепещут очертанья сосен, елей и берез;
Вещий лес спокойно дремлет, яркий блеск луны приемлет
И роптанью ветра внемлет, весь исполнен тайных грез.
Жанр, размер
«Фантазию» можно отнести к философской лирике, а само написание сравнить с музыкальным произведением. Богатое использование эпитетов только подчеркивает мелодичность и волшебство данного текста. На их использование автор не скупится, и этим делает текст стихотворения ещё более сказочным и прекрасным.
Для его написания автор использует восьмистопный хорей, с чередованием рифмующихся и нерифмованных строк.
Стихотворение состоит из трех строф.
Композиция
В первой части стихотворения мы видим спокойное и размеренное описание природы, легкое и мелодичное описание зимнего леса заставляет читателя погрузиться в то зимнее волшебство, которое старается донести нам автор. Он как художник рисует картину, глядя на которую, мысленно переносишься туда.
Во второй части стихотворения мы видим более яркие краски, и изначальная тишина уходит на второй план. Начинает присутствовать некая мистика.
Чьи-то вздохи, чье-то пенье, чье-то скорбное моленье,
И тоска, и упоенье,- точно искрится звезда,
Точно светлый дождь струится,- и деревьям что-то мнится
То, что людям не приснится, никому и никогда.
Автор использует ряд риторических вопросов, которые придают некую активность тексту.
Что их мучит, что тревожит? Что, как червь, их тайно гложет?
Отчего их рой не может петь отрадный гимн небес?
Но, достигнув кульминационного момента, резко обрывается, уступая снова место прекрасному отдыху и умиротворению природы.
Лирический герой выступает простым наблюдателям этой зимней сказки.
Большое количество критиков отмечали в творчестве Бальмонта использование именно музыкального стиля написания, благодаря которому Бальмонту удалось в строках своей поэзии показать всю певучесть и красоту русского языка.
В заключительной части стихотворения поэт снова возвращается к тихому и нежному повествованию, описывая прекрасную дремоту зимней природы, используя видоизмененные слова и образы из первой строфы.
А луна всё льет сиянье, и без муки, без страданья
Чуть трепещут очертанья вещих сказочных стволов;
Все они так сладко дремлют, безучастно стонам внемлют
И с спокойствием приемлют чары ясных, светлых снов.
Бальмонт использует достаточно расплывчатые образы, что придает тексту некую воздушность и невесомость.
Для придания таинственности и романтичности, автор прибегает к использованию выразительных средств языка.
Все вместе это создает гармоничную и законченную картину, которую хочется перечитывать снова и снова.
Образы, использованные в стихотворении.
Автор старается показать идеальность мира, но в то же время его хрупкость. Очень интересно обрисовывается образ луны, который одновременно является романтичным и символичным.
А луна всё льет сиянье, и без муки, без страданья
Чуть трепещут очертанья вещих сказочных стволов;
Благодаря этому образу, стихотворению придается некая загадочность и одновременно можно провести параллель с душой поэта, в которой отражается происходящее. Чередование женских и мужских рифм придает стихотворению гармоничность.
Весьма необычное описание природы навевает некую сказку и предвкушение какого-то волшебства. Невероятные сравнения, правильное применение метафор и эпитетов лишь усиливают это ощущение.
Что хотел сказать автор
Стихотворение «Фантазия» – это одно из самых прозрачных произведений, в котором нет необходимости искать какой-то тайный смысл. Здесь просто показана прелесть и величие зимней природы, зимнего леса. Своего рода зимняя сказка, в которую может окунуться читатель. Автор сам наслаждается всем тем величием природы, которое его окружает. Немного волшебства и мистики таится за каждой еловой ветвью, немного музыки и вдохновения искрится под серебристым светом луны.
Использование сравнений и олицетворений придает максимального звучания произведению, давая понять, что для автора ночь – это время для фантазий и новых открытий.
Глубокая художественная выразительность помогает воображению нарисовать великолепные картины, глядя на которые получаешь непередаваемое удовольствие. Ведь обычно именно зимой человек ждет какой-то сказки, некого волшебства. Возможно, тому виной действительно мистическое и завораживающее мерцание снега, которое именно при свете луны веет неким волшебством и сказкой.
Все это очень хорошо просматривается и представляется, когда начинаешь читать стихотворение Бальмонта «Фантазия». Не зря автор дал ему именно такое название, так как с самых первых строк данного стихотворения фантазия читателя не стоит на месте, а пускается в невероятный полет, где нет ни преград, ни ограничений.
Автору удалось передать все величие природы, с которым человек сталкивается ежедневно, но порой не замечает его. Прочитав эти строки, невольно начинаешь любоваться и восторгаться окружающей нас красотой. Ведь самое прекрасное – находится вокруг нас, просто стоит иногда останавливаться, чтобы заметить это и насладиться в полной мере.
Благодаря использованию такого музыкального стиля, Бальмонту удалось овладеть огромной публикой и покорить сердца своей певучей поэзией. Своей непосредственностью и свежестью написания он сумел получить любовь и восхищение его творчеством, как авторов того времени, так и современников.
Тема любви в поэзии К.Д. Бальмонта
Беспокойный нрав Бальмонта помешал ему закончить университет, из которого он был исключен, как главный зачинщик студенческих беспорядков. Вся его юность – череда импульсивных поступков: женитьба в 22 года, против воли родителей, что послужило разрывом с семьей; попытка покончить с собой из-за семейных неурядиц и ревности красавицы-супруги, поэт выброситься из окна на каменную мостовую. Выживет, но навсегда останется хромота.
Надо ли говорить, что и дальнейшая личная жизнь Константина Бальмонта была порывистой и бурной, что нашло отражение и в творчестве поэта:
“За сладкий восторг упоенья
Я жизнью своей заплачу!
Хотя бы ценой исступленья –
Молодой поэт жаждет сильных эмоций и ищет их в любовных отношениях:
“Нет дня, чтоб я не думал о тебе,
Нет часа, чтоб тебя я не желал.
Проклятие невидящей судьбе,
Мудрец сказал, что мир постыдно мал.
Постыдно мал и тесен для мечты,
И все же ты далеко от меня.
О, боль моя! Желанна мне лишь ты,
Я жажду новой боли и огня!”
Любовная лирика Бальмонта наполнена тонким эротизмом и страстью:
“Альков раздвинулся воздушно-кружевной.
Она не стала мне шептать: «Пусти. Не надо.
Не деве Севера, не нимфе ледяной
Твердил я вкрадчиво: «Anita! Adorada!»*
Тигрица жадная дрожала предо мной,–
И кроме глаз ее мне ничего не надо.”
А это стихотворение выглядит своеобразным трактатом “О поцелуях”:
“Есть поцелуи — как сны свободные,
Блаженно-яркие, до исступления.
Есть поцелуи — как снег холодные.
Есть поцелуи — как оскорбление.
О, поцелуи — насильно данные,
О, поцелуи — во имя мщения!
Какие жгучие, какие странные,
С их вспышкой счастия и отвращения!”
Безумная страсть вкупе с романтическим обликом Константина Дмитриевича Бальмонта не могли не очаровать женщин, окружавших поэта, и он порой беззастенчиво пользовался своей властью:
“И я всегда гляжу в зрачки,
Чтоб в них читать – любовь.”
Среди поклонниц Бальмонта была и Марина Цветаева, с которой у поэта был платонический роман.
Но главной горькой страстью осталась первая любовь – жена Лариса Горелина, о которой впоследствии поэт напишет:
“Мне стыдно плоскости печальных приключений.
Вселенной жаждал я, а мой вампирский гений
Был просто женщиной, познавшей лишь одно,
Красивой женщиной, привыкшей пить вино.”
От любви-наваждения Бальмонт впоследствии перейдет к “любви-мгновению, длящемуся века”:
“Хороша эта женщина в майском закате,
Шелковистые пряди волос в ветерке,
И горенье желанья в цветах, в аромате,
И далекая песня гребца на реке.
Хороша эта дикая вольная воля;
Протянулась рука, прикоснулась рука,
И сковала двоих – на мгновенье, не боле,-
Та минута любви, что продлится века.”
Таким было чувство к поэтессе Мирре Лохвицкой. Зарождение отношений Бальмонт описывает поэтически:
“Хотела б я быть рифмою твоей!” –
Мне Лохвицкая Мирра прошептала.
О, рифмы есть различного закала.
И я клянусь всей звонкостью морей:
В глагольных рифмах сладости немало,
Коль рифма рифму вдруг поцеловала.”
Правда, не эта женщина, а другая заставит его совершить очередное безумие – уйти из семьи. Новой роковой любовью станет Екатерина Бруни, о которой поэт напишет:
“Пронзенный, пред тобой склоняюсь в прах.
Лобзаю долго милые колени.
На образе единственном ни тени.
Расцветы дышат в розовых кустах,
Движенью чувства нет ограничений.
Я храм тебе построю на холмах.”
Смысл жизни Бальмонт видел в постижении человеческой сути и любви:
“Кто не любил, не выполнил закон,
Которым в мире движутся созвездья,
Которым так прекрасен небосклон.”
И даже финал своей жизни поэт ознаменует стихотворением “Люби!”:
“Я ведал в жизни все. Вся жизнь лишь блеск зарницы.
Я счастлив в гибели. Я мог, любя, любить.”
§ 2.3 Детские стихи
К сожалению, осталась почти не изученной часть поэтического наследия Бальмонта – детского поэта. В конце 1905 года в Москве в издательстве “Гриф” была напечатана книжка “Фейные сказки”. В ней было помещено 71 стихотворение. Посвящена эта книга Нинике – Нине Константиновне Бальмонт-Бруни, дочери Бальмонта и Е. А. Андреевой. Об этой книге изящных стилизаций детских песенок восторженно писал В. Брюсов: “В “Фейных сказках” родник творчества Бальмонта снова бьет струёй ясной, хрустальной, напевной. В этих “детских песенках” ожило все, что есть самого ценного в его поэзии, что дано ей как небесный дар, в чем ее лучшая вечная слава. Это песни нежные, воздушные, сами создающие свою музыку. Они похожи на серебряный звон задумчивых колокольчиков, “узкодонных, разноцветных на тычинке под окном”. Это – утренние, радостные песни, спетые уверенным голосом в ясный полдень. По своему построению ,,Фейные сказки”-одна из самых цельных книг Бальмонта. В ее 1-ой части создан – теперь навеки знакомый нам – мир феи, где бессмертной жизнью живут ее спутники, друзья и враги: стрекозы, жуки, светлячки, тритоны, муравьи, улитки, ромашки, кашки, лилии. И только 111-я часть книги, несколько измененным тоном, вносит иногда диссонансы в эту лирическую поэму о сказочном царстве, доступном лишь ребенку и поэту”.
Приведем два стихотворения из сборника “Фейные сказки”:
К Фее в замок собрались
Мошки и букашки.
Перед этим напились
Капелек с ромашки.
И давай жужжать, галдеть
В зале паутиной,
Точно выискали клеть,
А не замок чинный.
Стали жаловаться все
С самого начала,
Что ромашка им в росе
А потом на комара
Говорит, мол, я стара,
Фея слушала их вздор
И сказала: “Верьте,
Мне ваш гам и этот сор
Надоел до смерти”.
Встав с воздушных кресел, –
Чтобы тотчас на суку
Сети он развесил.
И немедля стал паук
А она пошла на луг
Мышка спичками играла,
Загорелся кошкин дом.
Нет, давай начну сначала.
Мышка спичками играла
Перед Васькой, пред котом.
Промяукал он на мышку,
А она ему: “Кис-кис”.
“Нет, – сказал он, – это – лишку”, –
И за хвостик хвать плутишку,
Вдруг усы его зажглись.
Кот мяукать, кот метаться.
Загорелся кошкин дом.
Тут бы кошке догадаться,
А она давай считаться,
Все поставила вверх дном.
Погубила ревность злая,
Кошкин дом сгорел дотла.
“Этой мышке помогла я”, –
Спичка молвила, пылая.
Мышка до сих пор цела.
При прочтении этих стихов читатель, несомненно, проведет аналогии с хрестоматийно известными: “Мухой-Цокотухой” К. И. Чуковского и сказкой “Кошкин дом” С. Я.Маршака.
Анализ стихотворения К. Бальмонта “Фантазия”
Разделы: Литература
Цели урока: анализируя конкретное стихотворение, увидеть особенности поэтической манеры К.Бальмонта, разобраться в его творческой “лаборатории”, понять значение творчества поэта для развития русской поэзии в целом.
Учитель: Литературная эпоха рубежа 19–20 веков. Почти полувековое царствование реализма, прославленное именами Пушкина, Лермонтова, сменилось эпохой безудержного творческого эксперимента. Поражает стремительность, с которой появляются новые направления, течения, школы. Один из первых исследователей этой эпохи Венгеров отмечает: “Ни один из предыдущих периодов нашей литературы не знал такого количества литературных имен, не знал такого быстрого достижения известности, таких головокружительных книгопродавческих успехов…” Если рассматривать пространство с 1890 по 1910 годы, то получается впечатление какого-то калейдоскопа. Хотя русский символизм и возник как цельное направление, но очень скоро преломился в ярких, независимых индивидуальностях. Кто из поэтов, на ваш взгляд, является наиболее ярким представителем русского символизма?
Ученик: В.Брюсов, Д.Мережковский, З.Гиппиус, К.Бальмонт, Ф.Сологуб…
Учитель: Одним предложением назовите яркую особенность поэтики каждого.
Ученик: В.Брюсов – всему творчеству присущ материалистический взгляд на мир; в его поэзии нет мистической символики, характерной для символистов; его лирический герой – индивидуалист, не принимающий современность, поклоняющийся только искусству; Д.Мережковский – характерны осознание рокового одиночества, раздвоенность личности, проповедь красоты; З.Гиппиус – мистицизм, душевная тоска, одиночество, разлад действительности и мечты; К.Бальмонт – неприятие внешнего мира, скорбь, возвеличивание любви, природы; мощная музыкальность стиха; его поэзия импрессионистична; Ф.Сологуб – глубоко пессимистичная поэзия; характерны мифологические и фольклорные образы.
Учитель: Но ведь в их творчестве и очень много общего.
Ученик: Да, общее – это их стремление с помощью художественных образов-символов, часто загадочных по смыслу, отразить в художественной литературе тайные стороны бытия; они верили в спасительную миссию красоты и протестовали против действительности, уверенные в неблагополучии и гибели современного общественного устройства.
Учитель: Сегодня мы вновь обратимся к творчеству уникального, самобытного поэта. Поэта, которым восхищались, которого называли гением. Итак, К.Бальмонт, стихотворение “Фантазия”. Год написания – 1893. Какие события в жизни и творчестве Бальмонта произошли в этот период?
Ученик: В 1892 году Бальмонт впервые посещает Скандинавию, которую не просто полюбил, но и сроднился с нею. Отблески скандинавских впечатлений засверкали в книге стихов “Под северным небом”, где вторым стихотворением была “Фантазия”. Этот сборник стихов стал не только знаменательным событием в творческой биографии Бальмонта, но и ознаменовал новое художественное направление – символизм. В ряде стихотворений еще заметно подражание Фету, Тютчеву, но во всем чувствовался свежий, оригинальный поэтический дар.
Чтение стихотворения наизусть.
Учитель: Если посмотреть на стихотворение, то визуально можно выделить 3 строфы, 3 смысловые части.
Беседа с классом по первой смысловой части.
Какая картина нарисована Бальмонтом в 1 части? – Картина спящего зимнего леса. Природа погружена не просто в сон, а состояние умиротворенного покоя, все овеяно дремотой, ленью (“спокойно дремлют”, “отрадно почивать”). Автор вроде бы описывает реальный материальный мир, но, читая стихотворение, мы как будто отрываемся от земных реалий и отправляемся в какой-то сказочный, загадочный мир, фантастический (вспоминается почему-то сказка А.Роу “Морозко”).
Как поэт достигает этого? Что мы видим? – Мы видим не сосны, ели и березы, а их очертания. Кажется, что если закроешь глаза на миг и вновь их откроешь, они уже исчезнут. Мы видим не саму луну, а только “искры лунного сиянья”, “яркий блеск”. Появляется ощущение мгновения, мига, легкости, зыбкости, переменчивости происходящего. Что мы слышим? – Мы слышим “роптанье ветра”, “тихий стон метели”, шепот елей и сосен (помогает аллитерация “щ”, “ш”, “ч”, “т”, “с”). Кажется, что кто-то приложил палец к губам и тихо произносит: “Т-с-с-с”. Какому изобразительному средству отдает предпочтение Бальмонт? – Олицетворению. Перед нами живой образ природы. Она живет, хотя и “спит”; за ее дремотой скрывается бурная внутренняя жизнь: лес “вещий”(предвидящий будущее, пророческий), “исполнен тайных грез” (мечты, никому неизвестные, скрытые, глубоко личные) и т.д. И только предпоследняя строчка “Ни о чем не вспоминая, никого не проклиная” указывает на присутствие лирического героя, глубоко взволнованного.
Какие образы – символы встречаются в первой смысловой части? – Образ луны. Луна – это внеземной мир, мир грез, фантазии, где рождается философская мысль, где приходит творческая фантазия, воображение; мир, очень далекий от реальности. Луна ассоциируется с космосом, а космос – с вечностью, вечность – с бессмертием. Вспомним, как в 1942 году в Париже больной и нищий Бальмонт, прощаясь с жизнью, с солнцем, с поэзией, говорил, что он уйдет по Млечному пути в вечность: “Достаточно я был на этом берегу… Свершив заветное, час ночи стерегу, Чтоб в Млечном быть Пути, Где новых звезд зачатье…”. Также встречаются образы – символы свободных стихий метели и ветра (мы понимаем, что воображение поэта ничем не сковано, ему сейчас ничего не мешает, поэт волен, свободен…).
Выступление учащегося по теме: “Образы – символы в творчестве Бальмонта”.
Бальмонт часто использует различные образы – символы. Проанализировав 3 сборника стихотворений поэта (“Под северным небом”, “Тишина”, “В безбрежности”), я пришел к выводу, что одним из самых частых является образ луны. Вот несколько строчек из стихотворений: “Отчего нас всегда опьяняет Луна? Оттого, что она холодна и бледна. Слишком много сиянья нам Солнце дает, И никто ему песни такой не споет, Что Луне, при Луне, между темных ветвей, Ароматною ночью поет соловей”; “Когда Луна сверкает во мгле ночной Своим серпом, блистательным и нежным, Моя душа стремится в мир иной, Пленяясь всем далеким, всем безбрежным” (“Лунный свет”); “На алмазном покрове снегов, Под холодным сияньем Луны, Хорошо нам с тобой… Как отрадно мечтать и любить… В царстве чистых снегов, В царстве бледной Луны” (Без улыбки, без слов”).
“Ветра вечернего вздох замирающий. Полной Луны переменчивый лик. Радость безумная. Грусть непонятная. Миг невозможного. Счастия миг”. (“Песня без слов”). В следующих сборниках стихов (например, “Горящие здания”) Луна встречается несколько реже, называется “гаснущей”, “бледной”, “умирающей”, но уже в более позднем сборнике “Будем как солнце” Луна вновь становится частым образом – символом, хотя поэт и говорит, что он “в этот мир пришел, чтоб видеть солнце”. Сами названия стихотворений сборника говорят об этом: “Восхваление Луны”, “Влияние Луны”, “Новолуние”, “Лунное безмолвие”. Можно сделать вывод о том, что Луна для Бальмонта “владычество великой тишины”; эта загадочная царица снов и мечтаний знаменует собой иную сторону бытия, мир неявленный, сокровенный. Луна – это символ другого, красивого мира, мира грез и видений, это уход от настоящего в возвышенный мир. Недаром он писал: “Я жить не могу настоящим, Я люблю беспокойные сны…”
Беседа с классом по второй смысловой части.
Во 2 части перед читателем как бы раскрываются врата в безбрежный и чудесный мир воображения, фантазии, далекий от реальности, но который так волнует поэта, зовет лирического героя в дальний путь. Как в калейдоскопе, сменяются здесь лики зимней ночи, ее мгновенья, и также быстро меняется бальмонтовская фантазия. Что мы теперь слышим? – Уже “вздохи”, “моленье”, природу точно томят тревога, “тоска”, но здесь же – “упоенье”, т.е. состояние восторга, наслаждения. Часто используются во 2 части лексические повторы, слова повторяются, словно баюкают (как не вспомнить В.Маяковского, который говорил, что “стихи Бальмонта плавные и мерные, как качалки и турецкие диваны…”!). Но это состояние характерно не только природе. Кому еще? – Человеку, лирическому герою. Мы уже вместе с лирическим героем ощущаем это состояние восторга. Появляются “духи ночи” (заветные желания, воспоминания), иногда воспоминания о прошлом мучают, душе становится больно. Возникает какая-то тревога (“точно им чего-то жаль”). А чего же жаль лирическому герою? – Жаль, что все это – не наяву, что это сказочный обман (“то, что людям не приснится”). Лирический герой философски подходит к этому.
Беседа с классом по третьей смысловой части.
В третьей, самой маленькой части, все возвращается на круги своя. Уже нет ни напряженности, ни роковых тайн, ни риторических вопросов. С чего начинается 3 часть? – С союза “а”, вторая и третья части противопоставляются, а первая и третья части как бы обрамляют вторую. В 3 части все успокоилось (“сладко дремлют”, “безучастно… внемлют”, “с спокойствием приемлют”). Почему? – Наверное, и природа, и лирический герой готовятся к встрече с новыми впечатлениями. Еще много будет прекрасных мгновений, открытий. А это был лишь краткий миг в нескончаемом потоке времени. – Да, Бальмонт смог “остановить мгновенье”, запечатлеть его в стихотворении, он показал нам личное, при этом сиюминутное восприятие ночи. Он художник – импрессионист (вспоминаются слова Гете: “Остановись, мгновенье, ты прекрасно”).
В чем же смысл названия стихотворения? – Фантазия – способность к творческому воображению, которое достигает своей кульминационной точки тогда, когда мир природы и внутренний мир человека находятся в гармонии. Гармонии величественного мира природы, необъятного космоса и безграничных недр человеческой души, видений, грез и мечтаний каждого из нас.
Бальмонт очень любил цвет (вспомните хотя бы “Красный парус в синем море, в море голубом…”). Но в этом стихотворении “Фантазия” практически отсутствует цветовая гамма. Почему? – Бальмонт сознательно делает акценты на слуховом, осязательном, зрительном восприятии окружающей действительности. Лишь жизнеутверждающий эпитет “светлый” встречается в стихотворении. Следует отметит, что в стихотворении отсутствует ярко выраженное деление на отдельные строфы. Почему? – Это объясняется тем, что автор изначально задумал стихотворение очень музыкального, напевного плана. Ведь Бальмонт был музыкально одарен. Музыка в его творчестве заливает все. На его стихах, как на нотах, можно ставить музыкальные знаки. Около 500 романсов создано на его стихи. Произведение “Фантазия” не читается, а поется, и этому способствуют внутренние рифмы, к которым так часто прибегает поэт. Действительно, читаешь Бальмонта – попадаешь в сказку, слушаешь весну.
Заключительное слово. Каждой весной в г. Шуе Ивановской области открывается яркий и интересный праздник – детский Бальмонтовский фестиваль поэзии “Солнечный эльф”, в котором принимают участие дети всех школ города. Фестиваль посещает много гостей, в том числе и дочь К.Бальмонта С.К.Шаль. Фестиваль длится целую неделю, в течение которой дети посещают выставки, вернисажи рисунков по произведениям К.Бальмонта, в рамках фестиваля проводится и конкурс на лучшее прочтение стихов поэта. Поэта помнят, так как каждая строчка его произведений не может не задеть самых нежных и тонких струн любой человеческой души, а утонченное восприятие Бальмонтом природы не оставит равнодушным ни одного читателя.
Домашнее задание: прочитать стихотворение “Алыча”, ответить на вопрос: “Какие характерные черты самобытного творчества К.Бальмонта проявились в этом стихотворении?”
Константин Дмитриевич Бальмонт
«Я люблю тебя»
Я люблю тебя больше, чем Море, и Небо, и Пение,
Я люблю тебя дольше, чем дней мне дано на земле.
Ты одна мне горишь, как звезда в тишине отдаления,
Ты корабль, что не тонет ни в снах, ни в волнах,
ни во мгле.
Я тебя полюбил неожиданно, сразу, нечаянно,
Я тебя увидал – как слепой вдруг расширит глаза
И, прозрев, поразится, что в мире изваянность спаяна,
Что избыточно вниз, в изумруд, излилась бирюза.
Помню. Книгу раскрыв, ты чуть-чуть шелестела страницами.
Я спросил: «Хорошо, что в душе преломляется лед?»
Ты блеснула ко мне, вмиг узревшими дали, зеницами.
И люблю – и любовь – о любви – для любимой – поет.
Экспресс- анализ стихотворения
Cтихотворение состоит из 2-х строф (всего 13 строк)
Размер: пятистопный анапест
Стопа: трёхсложная с ударением на 3-м слоге ( 
— )
————————————————————————
1-я cтрофа – 5 строк, пятистишие.
Рифмы: Пение-земле-отдаления-волнах-мгле.
Рифмовка: ABACB
2-я cтрофа – 8 строк, восьмистишие.
Рифмы: нечаянно-глаза-спаяна-бирюза
страницами-лед-зеницами-поет.
Рифмовка: ABAB CDCD
Анализ стихотворения сделан программой в реальном времени
Используйте короткие ссылки для сокращения длинных адресов
Строфа
Строфа – это объединение двух или нескольких строк стихотворения, имеющих интонационное сходство или общую систему рифм, и регулярно или периодически повторяющееся в стихотворении. Большинство стихотворений делятся на строфы и т.о. являются строфическими. Если разделения на строфы нет, такие стихи принято называть астрофическими. Самая популярная строфа в русской поэзии – четверостишие (катрен, 4 строки). Широко употребимыми строфами также являются: двустишие (дистих), трёхстишие (терцет), пятистишие, шестистишие (секстина), восьмистишие (октава) и др. Больше о строфах
Стихотворная стопа
Стопа – это единица длины стиха, состоящая из повторяющейся последовательности ударного и безударных слогов.
Двухсложные стопы состоят из двух слогов:
хорей (ударный и безударный слог), ямб (безударный и ударный слог) – самая распостранённая стопа в русской поэзии.
Трёхсложные стопы – последовательность из 3-х слогов:
дактиль (ударный слог первый из трёх), амфибрахий (ударный слог второй из трёх), анапест (ударный слог третий).
Четырёхсложная стопа – пеон – четыре слога, где ударный слог может регулярно повторяться на месте любого из четырёх слогов: первый пеон – пеон с ударением на первом слоге, второй пеон – с ударением на втором слоге и так далее.
Пятисложная стопа состоит из пяти слогов: пентон – ударный слог третий из пяти.
Больше о стопах
Размер стихотворения
Размер – это способ звуковой организации стиха; порядок чередования ударных и безударных слогов в стопе стихотворения. Размер стихотворения повторяет название стопы и указывает на кол-во стоп в строке. Любая стопа может повторяться в строке несколько раз (от одного до восьми, и более). Кол-во повторов стопы и определяет полный размер стиха, например: одностопный пентон, двухстопный пеон, трехстопный анапест, четырёхстопный ямб, пятистопный дактиль, шестистопный хорей и т.д. Больше о размерах
Рифма
Рифма – это звуковой повтор, традиционно используемый в поэзии и, как правило, расположенный и ожидаемый на концах строк в стихах. Рифма скрепляет собой строки и вызывает ощущение звуковой гармонии и смысловой законченности определённых частей стихотворения. Рифмы помогают ритмическому восприятию строк и строф, выполняют запоминательную функцию в стихах и усиливают воздействие поэзии как искусства благодаря изысканному благозвучию слов. Больше о рифмах
Рифмовка
Рифмовка – это порядок чередования рифм в стихах. Основные способы рифмовки: смежная рифмовка (рифмуются соседние строки: AA ВВ СС DD), перекрёстная рифмовка (строки рифмуются через одну: ABAB), кольцевая или опоясывающая рифмовка (строки рифмуются между собой через две другие строки со смежной рифмовкой: ABBA), холостая (частичная рифмовка в четверостишии с отсутствием рифмы между первой и третьей строкой: АBCB), гиперхолостая рифмовка (в четверостишии рифма есть только к первой строке, а ожидаемая рифма между второй и четвёртой строкой отсутствует: ABAC, ABCA, AABC), смешанная или вольная рифмовка (рифмовка в сложных строфах с различными комбинациями рифмованных строк). Больше о рифмовке
Загрузка...